о усилиям. Слегка нахмурив брови, он водил бокалом по скатерти, словно это было единственное стоящее занятие в мире.
     - Боюсь, она впустую тратит время, - заметила я.
     Словно услышав меня (что было невозможно), француз поднял глаза и встретился со мной взглядом. И долгую минуту демонстративно разглядывал меня, холодно и оценивающе. Затем, так же демонстративно, поднял и осушил бокал, не сводя с меня глаз. Я отвернулась в сторону и уставилась на загривок толстого немца, надеясь, что не покраснела.
     - Она в самом деле впустую тратит время, - тихо сказала Луиза, игриво приподняв бровь. - Здесь есть металл более притягательный.
     - Не будь идиоткой, - ответила я довольно резко. - И сдерживай свое воображение, ради Бога. Не забывай, мы в Провансе, и, если женщина настолько глупа, что попадается на разглядывании мужчины, то сама напрашивается на дерзость. Здесь это называют oeillade <Строить глазки (фр.).>, что по-французски означает заигрывающий взгляд.
     - Хорошо, - сказала Луиза спокойно. - Ну, вот и все, что рассказала мне мадам. Думаю, остальные - шведы; кто еще, кроме них и американцев, может себе позволить такой роскошный вульгарный автомобиль, и они в Авиньоне проездом. Среди постояльцев есть еще миссис Бристол, то ли вдова, то ли разведенная. Et voila tous <И это все (фр.).>. Закажем еще по коктейлю?
     Затем появилась блондинка, прошла по двору и села возле решетчатой стены, через два столика от мистера Марсдена. Прелестные, обтянутые нейлоном ноги она положила одну на другую, вытащила сигарету и улыбнулась официанту. Произошло некоторое замешательство, разрешившееся движениями трех мужчин. Но толстый немец почти на голову опередил официанта и мистера Марсдена и поднес огонек к ее сигарете. Однако мистер Марсден выиграл по очкам, потому что зажигалка не сработала, а у Марсдена были спички. Она бросила улыбку Толстошеему, заказала коктейль у официанта и посмотрела на Марсдена поверх пламени спички глазами, в сиянии которых огонь потускнел. Какое-то время после этого Марсден пытался читать "Четыре квартета", держа книгу вверх ногами. Я была права, сравнивая ее с гаммельским Крысоловом.
     - Избегает женщин, - сказала Луиза, - предположение было явно неверным. Полагаю, перед нами миссис Бристол.
     Я уже собиралась поправить ее, но в этот момент официант, вышагивая, как победитель дерби, объявил:
     - Коктейль для мадам Бристол.
     Поставив бокал на стол, он с поклоном удалился.
     Миссис Бристол откинулась на спинку стула и огляделась. Вблизи она выглядела так же очаровательно, как издали, что говорило о многом. Ее красота была экзотической красотой чужеземного цветка. Метафора затасканная, но лучшей не подобрать. Гладкая кожа, огромные светло-голубые глаза необыкновенного оттенка, пышные густые волосы, изящный нос. Нежный запах ее духов казался естественным и неотъемлемым. Но руки у нее не успокаивались, и в уголках губ и глаз озабоченность прорезала тонкие линии. Они вдруг стали глубже, и я поняла, что из отеля вышел Дэвид. Мальчик шел следом за официантом, несущим коктейль Луизе. Проходя мимо нашего столика, он увидел меня и извиняюще улыбнулся. Мадам Бристол этого не заметила, официант закрывал Дэвида от нее. Но тут же странное, угрюмое выражение появилось на лице мальчика, и он сел напротив матери. Она одобрительно посмотрела на его чистые шорты и белую рубашку и что-то спросила; он не ответил. Секунду она глядела на его склоненную голову, затем снова стала небрежно рассматривать постояльцев за столиками.
     Двор быстро заполнялся, и официанты раздавали меню.
     - Ты встречала этого мальчика раньше? - спросила Луиза. - Или это был еще один заигрывающий взгляд?
     Я сказала, что разговаривала с ним минуту во дворе. По причинам, не поддающимся анализу, мне не хотелось рассказывать о Дэвиде, и я вздохнула с облегчением, когда она сменила тему без дальнейших расспросов.
     - Надо сделать заказ, - заметила она.
     Мы с энтузиазмом принялись изучать меню.
     Но когда Луиза спросила, хочу я cote d'agneau <Бок ягненка (фр.)> или escalope de veau <Телячий эскалоп (фр.)>, я рассеянно ответила: "Шелли". В промежутке между жареным картофелем и пирогом по-домашнему я все пыталась найти что-нибудь общее между прелестной миссис Бристол и Гилбертом Уайтом, и этим ужасным псом, и выражением лица ребенка, вынужденного взвалить на свои плечи непосильный груз.
     И я имела в виду не железный стол.

***

     После обеда Луиза объявила, что идет за книгой и собирается просидеть с чашкой кофе с коньяком до отхода ко сну. Поэтому я оставила ее и отправилась осматривать Авиньон в одиночестве.
     Как я уже упоминала, Авиньон обнесен стеной; это очень компактный и милый маленький городок. На севере и западе его омывает Рона, и он полностью окружен средневековыми валами. Город не потерял своей прелести в моих неискушенных глазах из-за того, что был сильно отреставрирован в девятнадцатом веке. На севере над ним господствует Роше-де-Дом, отвесный белый утес, покрытый зеленеющими соснами и увенчанный кафедральным собором Нотр-Дам. Возле собора сияет Папский дворец из золотистого камня. Улица Республики - главная и рассекает город надвое. Она ведет от главных ворот прямо к городской площади и оттуда к Дворцовой площади у подножия самого Роше-де-Дом.
     Но все это мне еще предстояло обнаружить. Я вышла из отеля в сумерки. Улица была ярко освещена, все кафе переполнены. Я пробиралась между столиками на тротуаре; и во мне медленно росло чувство радостного возбуждения, неизбежно охватывающее любого в южном городе после захода солнца. Витрины мерцали и сверкали всевозможной причудливой роскошью, какую только может себе представить воображение туриста; неоновые огни скользили по атласу, тонули в бархате, танцевали на флаконах с духами и драгоценностях. И так как я немного научилась в свои двадцать восемь лет защищать сердце от излишней жалости, то задержала на них взгляд, стараясь не думать о нищих, крадущихся вдоль городских канав. Старательно выбросив из головы обездоленных, я продолжала идти по улице Республики, пока не добралась до ее конца, туда, где она расширялась и превращалась в главную площадь города. Казалось, весь Авиньон собирался здесь вечерами, и, похоже, со всеми детьми и собаками Франции.
     Площадь окружали кафе, затопившие узкие тротуары пеной веселых маленьких столиков и плетеных стульев и даже выплеснувшие их на мостовую и в самый центр площади. Здесь, как я говорила, Авиньон собирался по вечерам, и за чашкой кофе, обеспечивающей вам стул, можно было сидеть целый час и наблюдать Францию, парадом проходящую перед вами.
     Я заплатила за кофе и сидела в теплом, как парное молоко, воздухе, дивясь на чарующие манеры детей, невероятное разнообразие пород и форм собак, красоту кофейно-коричневых полуобнаженных парней, скромную грацию юных девушек. Одну девушку я особенно отметила, изысканное темноволосое создание, медленно шедшее с опущенным взором. Ее платье было глубоко вырезано над грудью и туго обтягивало тоненькую талию, но лицо могло бы принадлежать монахине. Она скромно шла между тучными и респектабельными родителями, которые несомненно делали доступ к девушке не менее трудным, чем к Данае. И темные глаза провожали ее взглядами так же, как говорят, прекрасную Иоланту и светловолосую Амелот пять столетий назад, когда в Провансе пели трубадуры.
     - Извините, - раздался женский голос позади меня. - Но не вас ли я видела в отеле?
     Я обернулась. Это была Мама из Шотландии, и она улыбалась мне довольно нерешительно, сидя за ближайшим столиком.
     - Я миссис Палмер, - представилась она. - Надеюсь, вы не против, что я заговорила, но я видела вас за обедом...
     - Конечно, нет. Меня зовут Чарити Селборн. - Я встала, прихватив свою чашку. - Могу я присоединиться к вам?
     - О, пожалуйста! - Она подвинула стул, освобождая мне проход. - Отец и Керри, они пошли погулять тут рядом, исследовать окрестности - так они это называют. Только иногда кажется, что их нет очень долго, и...
     - И время тянется еще медленней, когда вы не знаете никого, с кем можно было бы переброситься парой слов, - закончила я за нее.
     Она просияла, словно я сказала что-то умное.
     - Это именно то, что я чувствую. Вообразите! И, конечно, здесь все не так, как дома. С людьми, говорящими по-французски, все по-другому, правда?
     Я признала, что это так.
     - Конечно, если я захожу выпить чашку чая дома, - сказала миссис Палмер, - к Гаррику, вы знаете, или это может быть кафе Фенвика, там всегда окажется кто-нибудь знакомый, и можно приятно поболтать, ожидая автобус. Поэтому как-то смешно никого не знать здесь, и, конечно, тут в любом случае нет чая, настоящего чая следовало бы сказать. Я просто не могу назвать чаем то, что они подают с плавающим в чашке лимоном, а вы?
     Я сказала, что согласна с ней полностью, и выразила восхищение храбростью, с какой она отправилась в такую даль ради отпуска.
     - Ну, - призналась миссис Палмер, - на самом деле это не моя идея, а Керри. Я никогда не думала о большой поездке вроде этой. Но про себя я решила, почему бы и нет? Все время мечтаешь о юге Франции и при этом каждый год ездишь в Скарборо. Я просто подумала, что мы можем себе это позволить, так почему бы и нет? Вот мы и здесь.
     Я улыбнулась ей и сказала, что она молодец и что Керри пришла в голову великолепная идея.
     - Конечно, она любит, когда ее называют Кэрол, - заметила миссис Палмер. - Я думаю, это все фильмы, вы знаете. Она старается одеваться как в них, что бы я ни говорила.
     Я сказала, что Кэрол хорошенькая девушка, и это было правдой.
     - Вот миссис Бристол, бедняжка, - продолжила миссис Палмер, - она выглядит как кинозвезда, так, как никогда не будет выглядеть моя Кэрол. Конечно, она выступала на сцене или что-то такое, перед тем как это случилось.
     Я выпрямилась на стуле.
     - Прежде чем что случилось, миссис Палмер?
     - О, вы не слышали? Я ее сразу узнала. Ее фотография была во всех воскресных газетах. Я имею в виду, до того, как она вышла замуж за этого ужасного человека.
     - Какого ужасного человека? Что случилось?
     - Убийцу, - миссис Палмер понизила голос до шепота. - Его судили за убийство, "жестокое убийство лучшего друга", так писали в газетах.
     Процитированный газетный заголовок странно отозвался у меня в голове эхом.
     - Он думал, что друг увлекся ею, его женой, поэтому и убил его. Это все было в газетах.
     Я уставилась в ее глупые, добрые, слегка взволнованные глаза и почувствовала дурноту.
     - Отец Дэвида, вы хотите сказать? - спросила я оцепенело. - Отец Дэвида - убийца?
     Она кивнула.
     - Правильно. Задушил шнуром от шторы. Ужасно! Акт сумасшествия на почве ревности, говорят.
     Я ответила невпопад, глядя в сторону:
     - Бедный мальчик... Когда это произошло?
     - Суд был в апреле. Конечно, она не мать мальчика, она вторая жена. Но, разумеется, она увезла ребенка, так как не могла оставить Дэвида отцу после всего случившегося.
     - Что вы имеете в виду? Вы хотите сказать, он еще жив?
     - О, да!
     - В тюрьме?
     Она покачала головой и наклонилась чуть ближе.
     - Нет. Это ужасно, миссис Селборн. Он на свободе.
     - Но...
     - Его выпустили за недостаточностью улик, так они это называют. И его оправдали.
     - Но, может быть, он невиновен. Я имею в виду, суд...
     - Виновен, - сказала миссис Палмер, похлопав меня по руке. - Виновен как дьявол. - Она замолчала и покраснела. - Так говорит мистер Палмер, вы понимаете, миссис Селборн. И я верю, что бедняга был безумен, иначе он никогда не напал бы на мальчика, убийца он или нет.
     - Напал... на мальчика? - повторила я потрясенно.
     - Да. Ужасно, не правда ли?
     Я увидела слезы в ее добрых светлых глазах и почувствовала расположение к ней. В миссис Палмер не было ничего от вампира; она наслаждалась этой историей не больше меня.
     - Они нашли Дэвида без сознания в ванной возле спальни, где обнаружили тело убитого. Мальчика ударили по голове.
     - Он сказал, что это сделал отец?
     - Нет, он не видел, кто его ударил. Но это наверняка сделал убийца, застигнутый на месте преступления, как вы могли бы сказать. О, это было ужасное дело; удивляюсь, что вы его не помните. Газеты обсуждали его довольно долго.
     - Нет, не помню. - Мой голос звучал ровно, почти механически. - Бедный Дэвид. Бедный мальчик. Не помню, чтобы слышала это имя раньше. Это... это ужасно.
     Миссис Палмер издала восклицание, схватила сумочку и встала.
     - О, здесь отец и Кэрри, на той стороне площади, они меня не видят... Я должна бежать. Приятно было с вами поговорить, миссис Селборн, в самом деле приятно. - Она лучезарно улыбнулась мне. - И не расстраивайтесь из-за бедной миссис Бристол и мальчика. Она развелась с этим человеком. Он ничего не может им сделать. И дети, говорят, забывают быстро.
     Некоторые вещи, да.
     - Хорошо, что вы рассказали мне эту историю, - пробормотала я, - ведь я могла упомянуть что-нибудь... Я понятия не имела.
     - Ну, если вы не видели фотографий... - сказала миссис Пал-мер. - Конечно, Бристол не настоящая их фамилия, поэтому вы не могли ее слышать. Их настоящая фамилия Байрон. Ричард Байрон, вот какое было имя. А теперь я должна бежать. Спокойной ночи, миссис Селборн.
     Она пересекла площадь, а я долго сидела, не сознавая даже, что она ушла.

ГЛАВА 3

     На мосту Авиньона
     Танцуют, танцуют,
     На мосту Авиньона
     Все танцуют, кружась.
     Французская детская песенка

     На следующее утро к десяти часам было уже жарко, но духоты не чувствовалось, так как воздух был чистый и легкий. Луиза, верная своему слову, удалилась с книгой и блокнотом для рисования в маленький зеленый скверик возле отеля.
     - Ты иди и разыгрывай из себя туристку, - сказала она. - А я собираюсь сидеть под деревом и попивать виноградный сок со льдом.
     Ее программа звучала соблазнительно, но завтра день будет не прохладнее, чем сегодня. В любом случае жара не слишком меня беспокоила, поэтому я отправилась в неспешный исследовательский поход. Выйдя из городских ворот, я пошла вдоль массивных внешних стен туда, где Рона неслась под Роше-де-Дом, а затем обогнула западные укрепления города. Прогулка оказалась утомительной и не очень приятной. Обочины узкой дороги тонули в пыли и песке, единственной растительностью, помимо деревьев вдоль реки, был чертополох, сухой, как рассыпающаяся бумага. Даже на пологом берегу самой Роны под деревьями не было травы, только утрамбованная грязь и камни, где бродяги спали по ночам на голой земле. Две огромные птицы кружили над рекой.
     Вскоре за изгибом городской стены показался старинный авиньонский мост. Четыре его уцелевшие арки парили над водой, обрываясь на середине Роны. Внизу в глубокой нефритовой воде мерцало золотое отражение часовни святого Николаса, охраняющей вторую арку. Здесь, задержанная песчаной отмелью, вода стояла неподвижно, но дальше неслась бурным потоком. Стоя на мосту, вдруг вспоминаешь, что Рона - одна из крупнейших рек Европы. Плавно и стремительно проходит она огромный путь с севера на юг, к Средиземному морю, то зеленая, как серпентин <Серпентин - минерал, другое название - змеевик.>, то голубая, как аквамарин, но везде цвета густого и плотного.
     А затем я увидела Дэвида, играющего с Роммелем возле заводи под часовней. И мальчик и пес были мокрые, но Дэвид выглядел приличнее: довольно эксцентричные формы Роммеля лучше было скрывать под шерстью. Я была уже на мосту, когда заметила их внизу. Они, казалось, были поглощены делом: Дэвид строил запруду, а пес все время ее разрушал. Но почти сразу мальчик посмотрел вверх и увидел меня, сидящую в амбразуре окна часовни.
     Он улыбнулся и помахал рукой.
     - Вы собираетесь танцевать там? - крикнул он.
     - Скорее всего нет, - крикнула я вниз. - Здесь слишком узко.
     - А что в часовне?
     - Ничего особенного. Ты здесь не был? - Должно быть, в моем голосе прозвучало удивление.
     - Нет денег, - ответил Дэвид коротко.
     - Скажи сторожу, что я заплачу за тебя по пути вниз.
     - Знаете, я не это имел в виду.
     - Знаю. Но я заплачу. Только, ради Бога, держи Роммеля. Здесь нет перил, и если он свалится вниз, то ко времени пятичасового чая доплывет до Марселя.
     Мальчик и пес исчезли в сторожке и вскоре появились на мосту, слегка запыхавшиеся и спорящие о праве Роммеля бросится из спортивного интереса в Рону.
     Но, наконец, псу пристегнули неизбежный поводок и сочли, что он под контролем. Затем мы втроем осторожно подошли к самому краю рухнувшей арки, осторожно потому, что мост был шириной всего в несколько футов и здесь всегда дул сильный северный ветер, и сели. Мы спели "На мосту Авиньона" в стиле Жана Саблона, и Дэвид рассказал мне историю святого Бенезе, который привел в замешательство духовных лиц Авиньона и построил мост там, где повелел ему ангел. Две большие птицы, по словам Дэвида коршуны, продолжали красиво парить в голубом небе.
     Затем мы спустились вниз к дороге, я заплатила сторожу, Дэвид снова меня поблагодарил, и мы отправились в отель на ленч.
     В это прекрасное веселое утро невозможно было поверить, что отец Дэвида убийца, а самого мальчика ударили по голове без всяких причин, в темноте, и скорее всего сделал это безумец.
     - Ты где проводишь дни? - спросила я.
     - Чаще всего у реки. Под мостом можно плавать, если держаться у берега, за отмелью, там нет течения.
     - Ты еще не видел окрестностей? Рон-дю-Гар, арену в Ниме и так далее. Или тебя не интересуют достопримечательности?
     - О, интересуют. Я так хочу посмотреть арену. Говорят, каждое воскресенье там проводят бои быков и среди матадоров есть одна женщина.
     - Терпеть не могу корриду, - сказала я решительно. - Но в любом случае собираюсь завтра отправиться в Ним и посмотреть арену. Если хочешь, поедем со мной, в автомобиле достаточно места. Как ты думаешь, твоя мать не будет возражать?
     - Моя мачеха, - поправил Дэвид отчетливо. Он искоса взглянул на меня и слегка покраснел.
     - Поэтому у нас разные фамилии.
     - Ясно. Позволит она тебе поехать? В том случае, если ты захочешь.
     Он странно помедлил секунду, и снова я увидела маску, скрывшую его лицо, и, как и раньше, не смогла угадать причины этого. Словно он обдумывал какие-то серьезные возражения, отверг их окончательно и отбросил прочь.
     - Благодарю вас, мне бы очень хотелось поехать, - сказал он воспитанно. - Не думаю, что моя мачеха будет возражать. Знаете, осматривать достопримечательности не в ее стиле, - добавил он простодушно, - и ей как-то все равно, чем занимаюсь я.
     Когда мы подошли к отелю, постояльцы собирались в прохладном дворе пить аперитив. Выйдя из номера, я обнаружила, что миссис Бристол устроилась возле апельсинового дерева. Она улыбнулась и жестом пригласила меня за свой столик. Я пересекла двор и села рядом с ней.
     - Я слышала, вы гуляли с Дэвидом, - сказала она, - как это любезно с вашей стороны - уделить ему столько времени.
     - Вовсе нет. Мы встретились случайно, и я получила огромное удовольствие от утренней прогулки, - пробормотала я.
     Миссис Бристол угостила меня коктейлем, и мы какое-то время болтали о жаре, о городе, о магазинах. Она была очаровательна и разговорчива, но я заметила, что тревожные морщинки вокруг ее рта проступали сегодня отчетливей. А когда в разговоре мелькало имя Дэвида, казалось, в ее глазах сгущалась та же тень, что легла на лицо мальчика, когда я заговорила с ним о поездке в Ним.
     - Я подумываю отправиться завтра на автомобиле в Пон-дю-Гар, - сказала я наконец, - и затем в Ним, посмотреть окрестности. Вы не возражаете, если я возьму Дэвида с собой? Не знаю, захочет ли поехать моя подруга, и я была бы рада компании Дэвида.
     Когда я обратилась к ней, она закуривала сигарету и застыла, не донеся огонек до ее конца, самым странным образом повторяя размышления Дэвида. Я увидела, как миссис Бристол усвоила вопрос, тщательно его обдумала, поколебалась и затем приняла