к я понимаю, так и не ложились?
     - Нет, только собиралась. Выключила лампу и решила выйти в сад. Чувствуете аромат жасмина и табака? Разве розы по ночам не спят? - Говоря это, я направилась в сторону калитки; он двинулся следом. - А сами почему не спите? Делаете ночной обход или пытались угомонить собак?
     - И то и другое. А потом подумал, что вы, наверное, снова захотели повидаться со своей бабкой.
     - Ну уж нет, задержалась я здесь совсем не поэтому. Собираюсь ложиться. Не берите в голову, мистер Лесман. Я все понимаю. Спокойной ночи.
     - Спокойной ночи. И не волнуйтесь, больше вас никто не побеспокоит. Я запер ту дверь и об этой тоже позабочусь.
     - Я сама ее запру, - пообещала я.
     За его спиной захлопнулась калитка. Послышался приглушенный, но явно радостный собачий гомон, после чего звуки затерялись в лабиринтах дворца. Вся эта маленькая беспокойная кутерьма предоставила мне удобный предлог запереть изнутри дверь в гарем. Ключ с милым моему сердцу щелчком повернулся в замке, и я сразу же поспешила к распахнутому окну.
     Определенно, эта ночь стала для меня временем сплошных потрясений. Я уже прошла две трети пути по берегу озера, когда мягкое "Кристи" заставило меня остановиться как вкопанную. Вслед за этим от темного дверного проема отделилась тень, в которой я узнала своего кузена.
     Я судорожно сглотнула и яростно, хотя и не вполне справедливо, накинулась на него:
     - Ну ты, атлет-скалолаз... Ты же напугал меня! Я подумала, когда ты забрался?
     - Прямо перед его приходом.
     - Так, значит, ты его видел?
     - Точно. Это Лесман?
     - Да. Он вошел через дверь вон в том конце сада. Собаки, наверное, что-то...
     - Черта с два. Он зашел с острова, - коротко произнес Чарльз.
     - С острова? Как это?
     - Говорю тебе, я его видел. Когда я уже дополз до середины стены, то услышал какие-то странные шорохи, поэтому стал передвигаться с особой осторожностью, а у подоконника решил немного повременить, прежде чем забираться внутрь. Увидел, как ты с собаками идешь по дорожке. Я позволил вам отойти в дальний конец, но сам уже не мог больше там висеть и пролез в окно. И тут я увидел, как он идет по мостику.
     - Но... ты уверен?
     - Ты что, шутишь? Да он всего метрах в двух прошел от меня. Я весь искололся, пока прижимался к стволу груши - чудная какая-то, вся в шипах... А когда он прошел, я проскользнул в одну из комнат и спрятался.
     - Но если он все это время находился на острове, то не мог не видеть, как я открываю окно. Эти ставни так ужасно скрипели. Он не мог не догадаться, зачем я его открываю, а если догадался, то почему же не нагрянул неожиданно иди не выждал, чтобы посмотреть, что я замышляю? Чарльз, не нравится мне все это. Можно, конечно, говорить, что даже если бы они тебя схватили, то и тогда ничего страшного не произошло бы, но это ведь такое место, где в тебя запросто могут пальнуть из ружья или еще из чего-нибудь, причем просто так, наугад. И почему он не выждал? Что он сам собирался делать?
     - Моя дорогая девочка, не надо кипятиться. Если бы он в самом деле увидел, как ты сражаешься со ставнями, то уж обязательно поинтересовался бы в чем дело. И какие бы мысли у него при этом ни возникли, непременно прервал бы твои старания. Таким образом, совершенно ясно - он тебя не видел. Что и требовалось доказать.
     - Пожалуй... - кивнула я и быстро добавила:
     - Теперь я начинаю кое-что понимать. Собаки могли быть на острове. Я видела Стара - это тот, что покрупнее - у моста, а перед тем как подошла Софи, послышался всплеск воды, да и она была вся мокрая. Может, Лесман услышал, как они там возятся, и пошел прогнать их оттуда?.. Нет, это не годится, поскольку в таком случае он обязательно увидел бы меня. Но то же самое было бы и в том случае, если бы он вошел через дверь в дальнем углу сада. Он просто не мог не пройти мимо меня. Нет, я сдаюсь! Чарльз, скажи, ради Бога, что все это значит? Зачем ему понадобилось врать?
     - Не знаю. Но когда мы узнаем "как", то будем знать и "почему". А в углу действительно есть дверь?
     - Понятия не имею. Я лично ее не заметила. Там все страшно заросло, да я особенно и не смотрела - ведь по нашим предположениям это не то место, где находится потерна.
     - Так что, надо посмотреть, да? Ведь как-то он вошел, причем явно не через главный вход. И если все это время он находился на острове и при этом не подкрался к тебе сзади, мол: "Чем это ты тут занимаешься, а?" - то хотелось бы мне знать, почему он так поступил. Кстати, главный вход заперт?
     - Я сама его заперла.
     - Миленькая сладенькая Кристи всегда была радостью моей жизни. А это еще что за чертовщина?
     - Павлин. Ты поосторожнее, они спят.
     - Вот так, по-воровски, крадучись, они вершили свои темные дела. Кстати, ты что-нибудь видишь в этой темноте?
     - Пока. Кстати, как и Лесман. Или ты думаешь, что если бы он регулярно совершал свои ночные обходы по такому месту как это, то стал бы подсвечивать себе фонариком? А свой ты, похоже, прихватить не додумался?
     - Все-то ты меня попрекаешь, все-то ты ко мне несправедлива. Впрочем, попробуем пока обойтись без фонаря.
     - Что это ты сегодня такой веселый?
     - Опьянен твоим присутствием. И мне это по-настоящему приятно.
     - Мне тоже приятно, что ты здесь.
     - Осторожнее, справа от тебя та самая колючая груша, - сказал кузен. Он отогнул ветку в сторону и как бы ненароком обнял меня за плечи, пропуская вперед. - Похоже, вот и твоя дверь.
     - Где?
     Он указал:
     - Вон под теми зарослями.
     - Фу, крестьянин невежественный, это же жасмин. Слушай, здесь ничего не видно. Может, посветишь немного? Да, вот так... ага!
     - Что значит "ага"?
     - Смотри, - сказала я.
     Чарльз посмотрел. Нельзя было не заметить, что именно я имела в виду. Это действительно была дверь, неимоверно ветхая и древняя, однако никто - ни собаки, ни человек - уже долгое время через нее не проходили. Перед ней росла сорная трава высотой сантиметров тридцать, а петли, на которых она висела, были настолько окутаны коконами паутины, что напоминали маленькие мотки шерсти.
     - И в самом деле "ага", - сказал кузен. - Но какая повсюду чудесная паутина - это на тот случай, если мы вдруг подумаем, будто ее когда-то, а точнее, совсем недавно открывали. И как избито, стереотипно... впрочем, вещи только тогда и становятся стереотипами, когда посредством их легче всего выразить ту или иную мысль. Нет, дверь эта не открывалась с тех самых пор, когда в 1875 году старый эмир пробирался через нее в свой гарем. Если я не ошибаюсь, мы сейчас находимся во владениях иных существ, имя которым - пауки. Итак, здесь наш Джон Лесман не проходил. Я так и думал. Ну, Гораций, пошли отсюда, пошли.
     - Но с острова просто не может быть прохода, - бесцветным тоном проговорила я.
     - А вот мы и посмотрим, - резонно заметил Чарльз. - Ого! - Луч фонарика, узкий, яркий и мощный пробился сквозь заросли у основания стены и осветил надгробие - обрамленную каменной кладкой плоскую плиту с глубоко выгравированным на ней словом: "ЯЗИД".
     - Кладбище какое-то, - проговорил Чарльз, поводя фонариком по сторонам. Еще одна плита и еще одна легенда: "ОМАР".
     - А ну-ка, посвети. Боже правый! - воскликнула я. - Неужели и вправду кладбище? Здесь? Но почему же?.. И потом, здесь только мужские имена. Не может быть, чтобы это...
     Я запнулась. Луч высветил еще одно имя: "ЭРНИ".
     - Чарльз!
     - Вот оно что. Я прекрасно помню Эрни.
     - Ну хватит! - рассердилась я. - Ради Бога, будь серьезнее. Ты прекрасно знаешь, что двоюродный дедушка Эрнест...
     - Нет, нет, - собака. Это была одна из спаниелей короля Чарльза, которого она привезла с собой, когда впервые поселилась здесь. Что же это ты, не помнишь Эрни? Она всегда говорила, что назвала его в честь дедушки Эрнеста, поскольку он тоже был равнодушен ко всему, кроме еды. - Голос у него был скорее отсутствующий, словно он напряженно думал о чем-то своем, и это "что-то" не имело никакого отношения к тому, о чем он сейчас говорил.
     Луч фонаря продолжал перемещаться.
     - Разве ты не поняла, что это собачье кладбище? НЕЛ, МЕНУЭТ, ДЖЭМИ, опять спаниели... ХАЙДЕР, ЛАЛУК, имена звучат по-восточному... А вот и она - ДАЛИЛА... Увы, бедная Далила. Такова жизнь.
     - Им не удалось его вылечить.
     - Кого?
     - Самсона. Лесман сказал, что он подох в прошлом месяце. Слушай, мы так всю ночь и проведем на собачьем кладбище? Что ты ищешь?
     Луч фонарика скользил по стене, но высвечивал лишь стебли вьющихся растений, да какие-то мертвенно-бледные цветы.
     - Ничего, - отозвался Чарльз.
     - Ну так пошли отсюда.
     - Иду, моя радость - моя сладость. - Он щелкнул фонариком и отодвинул в сторону охапку ветвей, пропуская меня вперед. - А там, похоже, соловей заливается перед своей соловушкой? Черт бы побрал эти розы - свитер у меня сейчас, наверное, похож на спину яка.
     - Хотелось бы знать, что подпитывает твой романтизм?
     - Скажу когда-нибудь. Ну как, одолеешь это?
     "Это" означало мостик. Слабый лунный свет, отражавшийся от поверхности воды, делал зияющую брешь особенно заметной; на самом же деле она оказалась не более полутора метров в длину. Чарльз прыгнул первым - совсем легко - и поддержал меня, когда я последовала за ним. Вскоре, держась за его руку, я осторожно сошла с мостика на каменистую поверхность острова.
     Он был совсем крохотный, в сущности, представлял собой художественно оформленное нагромождение камней, среди которых росли чахлые деревца и кусты, давно одичавшие, однако призванные привлекать взгляд к рощице тенистых деревьев (название которых я не могла определить), нависавших над беседкой. Как я уже говорила, это был небольшой летний павильон, округлое сооружение со стройными колоннами, которые поддерживали позолоченный купол. За дверями начинался сводчатый проход, а по бокам между колоннами располагались узорчатые каменные решетки, сквозь которые внутрь падал лунный свет, образовывавший на полу фантастические узоры.
     От берега к беседке вела широкая лестница с потертыми ступенями, а половину дверного проема загораживали перепутанные стебли вьющихся растений, затенявшие интерьер. Кузен отпустил мою руку, раздвинул заросли и посветил фонариком. Откуда-то взметнулись два голубя, которые с громким хлопаньем крыльев метнулись к выходу, заставив Чарльза присесть и пригнуть голову. Он вошел в беседку.
     Помещение оказалось пустым. В центре его располагался небольшой шестигранный бассейн, в котором, очевидно, некогда журчал фонтан. Какая-то крупная зеленая рыбина жадно хватала ртом воздух, рассекая телом поверхность мертвой воды, почти не отражавшей света фонаря. С обеих сторон, вдоль боковых стен, полукругом стояли широкие кушетки, на которых сейчас вместо подушек лежали засохшие ветки и белели пятна птичьего помета. Стена напротив входа не имела ни окон, ни иных проемов и была во всю свою ширину покрыта нарисованной на ней картиной.
     Сюжет был выдержан не столько в арабских, сколько в персидских мотивах, поскольку изображал фруктовые деревья, цветы, людей, разодетых в богатые синие и зеленые наряды, и нечто похожее на леопарда, преследующего по золотому полю убегающую газель. Я предположила, что при дневном свете картина, как и все остальное в беседке, окажется блеклой и грязной, однако сейчас, в подрагивающем желтом свете фонарика, она казалась весьма привлекательной и даже чарующей.
     Все изображение состояло из трех панелей и представляло собой своеобразный триптих, разделенный на части нарисованными стволами деревьев, подчеркнуто прямых и симметричных, которые словно являлись продолжением колонн, обрамлявших картину с обеих сторон. Сбоку на центральной панели по стволу дерева тянулась вертикальная темная полоса.
     - Сюда мы и пойдем, - проговорил Чарльз, приближаясь к стене.
     - Ты хочешь сказать, что это дверь?
     Он не ответил и лишь медленно поводил лучом фонарика по картине, ощупывая свободной рукой освещаемые участки стены, изредка поглаживая и постукивая по камню. Вскоре он удовлетворенно захмыкал. Примерно на середине нарисованного апельсинового, дерева часть листвы словно отделилась, прижавшись к ладони кузена - это было какое-то дверное устройство. Он повернул его и потянул на себя. Разрисованная панель тихо повернулась на хорошо смазанных петлях, открывая зияющую черную пустоту.
     Я почувствовала, как учащенно забилось мое сердце. Потайная дверь не может не вызывать возбуждения, а уж в такой обстановке...
     - Интересно, куда она ведет?.. - спросила я и тут же умолкла, заметив характерный жест Чарльза и резкий тычок пальцем вниз.
     Шепотом, который от внезапно нахлынувшего волнения готов был перейти в сдавленный хрип, я проговорила:
     - Ты хочешь сказать, в подземный коридор?
     - А куда же еще? Видишь, стена плоская и ровная, однако если мы обойдем все строение снаружи по периметру, то окажется, что внешняя часть этой стены изогнута так же, как и окружающие ее участки, отчего получается замкнутая окружность. Образующийся за картиной сегмент является началом уходящей вниз шахты.
     Видимо, заметив выражение моего лица, он рассмеялся:
     - Ничего удивительного; во всех здешних дворцах было столько же дверей, коридоров и потайных ходов, сколько и червоточин. В старое доброе время, когда приходилось спать в окружении стоящих вокруг твоей постели телохранителей и принимать пищу, предварительно опробованную рабами, чтобы узнать, нет ли в ней яда, подобное было в порядке вещей. - И добавил:
     - Это же гарем, не забывай, и эмир, надо думать, имел свой собственный потайной ход.
     - Бог мой, только этого не хватало! Теперь нам еще ковер-самолет и джинна в бутылке.
     Он усмехнулся:
     - Как знать, может и они встретятся на нашем пути. - Луч света бегал по поверхности двери. - Скорее всего таким образом Лесман, а заодно и собаки проникли сюда. Дверь, видимо, столь же легко отпирается и изнутри, однако мне не хотелось бы рисковать и быть заживо погребенным, наподобие ветки омелы. Давай подопрем ее чем-нибудь, чтобы не захлопнулась.
     - Туда? - встревоженно спросила я. - Ты что, хочешь спуститься туда?
     - Почему бы нет? А ты разве устоишь перед соблазном?
     - Ну, конечно... Хотя... знаешь, Чарльз, дорогой, все это, конечно, очень интересно и волнующе, но не надо этого делать. Чует мое сердце, что-то здесь не так.
     - На тебя действует окружающая обстановка. Если бы это был черный ход в твоем собственном доме, то ты бы ни секунды не колебалась. Чувствуется влияние сказок "Тысячи и одной ночи".
     - Пожалуй. Ну, видно что-нибудь? - спросила я, когда он посветил фонариком в дверной проем и шагнул за порог.
     - Отлично видно. Крутая лестница, причем в довольно хорошем состоянии и относительно чистая.
     - Поверить невозможно, - сказала я и, вытянув руку, осторожно ступила через порог следом за ним.
     Он сказал правду. Прямо за картиной начиналась крутая винтовая лестница, спиралью огибавшая центральную колонну, покрытую богатой резьбой. Дугообразную наружную стену украшали изображения, аналогичные тем, которые мы видели на двери. Я смутно различала стволы деревьев, переплетенные ветви и светлую, усеянную цветами землю, по которой шагал верблюд. На его спине, причудливо удлиненной от дугообразного профиля стены, восседали размахивающий саблей усатый воин и женщина, беззаботно играющая на цитре. Вдоль стены проходили поручни, сделанные из похожего на бронзу металла, - через ровные промежутки их крепили к камню изысканной формы скобы в виде миниатюрных драконов.
     Определенно, это была важная лестница, королевская лестница, принадлежавшая лично эмиру, для доступа на женскую половину. Это был его привычный и, вне всякого сомнения, потайной ход; его персональный туннель, украшенный столь же роскошно, как и все остальные апартаменты. Сама по себе беседка являлась верхним этажом цилиндрической башни или каменной шахты, уходившей в монолитную толщу камня, над которой располагался окружавший озеро сад.
     - Ну как, идем? - спросил Чарльз.
     - Нет... нет, подожди... - Я повисла на его руке. - Ты разве не понял - если это лестница в гарем, то она ведет в покои принца, то есть прямо к Хэрриет. Представляешь, как она бодрствует сейчас, возможно, в обществе Лесмана, читающего ей вслух двадцать седьмую суру Корана?
     Он остановился:
     - Пожалуй, в твоих словах есть смысл. Но туннель ведет ведь и еще куда-то.
     - Ты думаешь?
     - Собаки тоже шли по нему. Сомневаюсь, чтобы им разрешали по ночам бегать по спальне. Следовательно, есть и другой выход. Более того, тебе не приходило в голову, что он может привести нас к потерне?
     - Ну конечно! Она же находится внизу! И все же, думаю, лучше нам немного подождать. Если мы кого-нибудь встретим...
     - Пожалуй, ты права, - кивнул Чарльз. - Подождем немного.
     Следом за мной он вернулся в беседку, и разрисованная дверь, поддерживаемая слоем спертого воздуха, беззвучно захлопнулась у нас за спиной. В испещренном узорами решетки лунном свете можно было сносно различать окружавшие нас предметы. Он выключил фонарь:
     - Во сколько она укладывается?
     - Понятия не имею, - ответила я, - но Лесман, думаю, еще побудет у нее. Ты хочешь попытаться встретиться с ней после его ухода?
     - Пожалуй, нет. Если не возникнет особой необходимости, то я бы предпочел сделать это иначе. Подобное вторжение в покои старухи посреди ночи лишь до смерти напугает ее. Нет, если я и вздумаю повидаться с ней, то сделаю это вполне официальным путем: днем, через главный вход и по приглашению. Но знаешь, с учетом всего, что произошло до сих пор, будь я проклят, если уйду отсюда, не выяснив предварительно, что здесь и почему. А ты?
     - Тоже, наверное. В любом случае, если мне суждено провести здесь остаток ночи, то я предпочла бы, чтобы ты был рядом.
     - Какие страсти, - спокойно проговорил кузен.
     Мы уже подошли к мосту, когда он неожиданно остановился и наклонил голову, явно к чему-то прислушиваясь. В саду не было слышно ни звука, все словно застыло в неподвижности. Он мягко зашагал по мостику, я двинулась следом.
     - Ты ведь не собираешься выходить отсюда? - быстро прошептала я. - Собаки поднимут страшный шум.
     - Меня не интересуют те части дворца, куда они тебя спокойно допускали, гораздо интереснее посмотреть запретные места. С этой стороны пролом кажется даже больше, чем с той, ты не находишь? Ну как, перепрыгнешь? Я поддержу тебя.
     - Попробую. А почему ты сказал "они"? Тебе кажется, что здесь скрыта какая-то тайна? Но ведь у нас нет никаких оснований полагать, что...
     - Возможно и так. Не исключено, что я ошибаюсь. Потом поговорим, крокодильчик ты мой, а сейчас прыгай.
     Я прыгнула, поскользнулась при приземлении, но он вовремя подхватил меня. Как ни странно, но до сих пор я даже не задумывалась, насколько силен мой кузен. Мы сошли с мостика и углубились в шелестящие заросли кустарника.
     - На тот случай, если мы не найдем там потерну, - проговорил он через плечо, - я хочу заранее позаботиться о запасном пути к отступлению. В той комнате, где навален всякий хлам, я заметил моток веревки - по крайней мере, мне так показалось. Как-то легче дышится, когда знаешь, что есть тропинка, ведущая вниз, на землю.
     - Кажется, там есть нечто похожее. Я и сама хотела посмотреть, но собаки помешали. Ты полагаешь, что Лесман вчера тоже вошел через остров?
     - Готов поспорить на что угодно - да, - коротко бросил Чарльз.
     - Но почему прямо не сказать об этом? Зачем лгать? Это что, имеет какое-то значение?
     - Если ему не хотелось, чтобы ты знала про туннель под озером, то имеет.
     - Ты думаешь, он опасался, что я последую его примеру и отправлюсь по нему прямо к Хэрриет?
     - Возможно. Но ты же согласишься, что, если подобным путем можно было бы добраться лишь к какому-то маловажному, а то и вовсе незначительному месту, он бы не стал сооружать все эти препоны у тебя на пути?
     - Пожалуй. Но я ведь могла