ешеной скоростью".
   Льюис двигался очень равномерно. Когда мы  дошли  до  того  места,  я
почувствовала себя еще более драгоценной и слабой, но пока он заглядывал
за угол, я успела восстановить дыхание.  Путь  был  свободен,  он  снова
позвал меня к себе, и мы потащились дальше. То есть  я  потащилась,  мой
муж был свеж, как маргаритка. Честная по отношению к себе,  я  подумала,
что кто бы угодно устал, переживи он то, что я за одну ночь. А  Льюис-то
всего только проехал две тысячи километров от Вены...
   Мы перемещались с огромной скоростью и почти не шумели, К счастью,  у
моих туфель резиновые подметки, а Льюис, хотя и не нарядился, как шпион,
двигался так же тихо, как в моей спальне в Оберхаузене. А прятаться было
ни к чему, потому что туман все  густел.  В  нормальных  обстоятельствах
из-за этого, наверное, труднее было бы идти, но  он  снял  с  нас  самую
страшную нашу заботу, чтобы нас не увидела  намеченная  нами  жертва.  А
потерять дорогу мы не могли, хотя видимость упала до десяти  -  двадцати
пяти ярдов - железная дорога нас вела к туманным вершинам горы уверенно,
как колонна огня. Только не так прямо. Мы шли вдоль рельсов, и  пришлось
ужасно петлять - они все-таки выбирали легкие пути, как дорога, вьющаяся
по крутым склонам. Будь видно хоть что-нибудь, можно было бы срезать все
извивы, но  мы  не  знали  местности,  боялись  куда-нибудь  забрести  и
деваться было некуда. Одно утешение - если Шандор Балог не  знал  дорогу
как свои пять  пальцев,  ему  приходилось  делать  то  же  самое.  Почти
наверняка мы идем за ним по пятам, а Тимоти сможет пройти точно за нами.
   Льюис сказал: "Интересно, когда пойдет первый поезд". "Я знаю. Первый
- в семь. Нам сказал  портье,  а  в  холле  отеля  висело  что-то  вроде
расписания, и мы на него смотрели - думали,  что,  если  пробудем  здесь
несколько дней, можно совершить путешествие, - и я добавила угрюмо:
   - Правда смешно, что кто-то может заявиться сюда ради удовольствия?"
   Он усмехнулся: "Не знаешь, где найдешь, где потеряешь".
   Вдруг он быстро схватил меня за руку, и  мы  замерли.  Впереди  туман
поредел, отлетел куда-то в сторону, и мы увидели длинный открытый путь -
бледные скалы, к  которым  в  неожиданных  и  не  правдоподобных  местах
прижимались  убогие  карликовые  кусты,  жесткая  густая  трава,  редкие
изломанные деревья. Но я смотрела на Льюиса. Последнюю фразу  он  сказал
вроде шутя, иронично, но ведь  это  -  правда!  Эта  ночь  полна  ужаса,
облегчения, радости, охотничьего азарта, а еще я  спать  хочу,  и  очень
здорово и приятно, что Льюис рядом. Я брожу вроде как во  сне  и  больше
ничего не боюсь, ничего плохого не случится, когда он со мной. А у  него
- свое. Дело не в том, что он мужчина и, в отличие от меня, не  устал  и
не боится, и не в том, что  он  заканчивает  рабочее  задание.  Он  явно
получает от всего этого удовольствие.
   "Льюис, - сказала  я  обвинительно,  -  по-моему,  ты  хочешь,  чтобы
случилось что-нибудь ужасное".
   "Что ты, конечно, нет, - ответил он легкомысленно и наверняка соврал.
- Физиономия болит?"
   "Лицо? Да, наверное. - Я потрогала щеку и почувствовала, что мой  рот
плохо шевелится. - Я была  очень  занята  и  забыла,  но  выгляжу,  надо
полагать, ужасно, да?"
   "Нет, с этой стороны очень красиво. Туман  разошелся  очень  вовремя.
Видишь, впереди тоннель, вон, похож на пещеру  и  неизвестно,  насколько
длинный. Бели бы мы видели чуть подальше, можно было бы  пройти  сверху,
как-то не..."
   В этот момент ветер дунул  еще  раз,  туман  взлетел,  и  мы  увидели
следующий виток.  Очень  уж  нам  везло.  За  несколько  минут  мы  туда
добрались, а вся гора так же была закрыта  облаками  и  ослепляла  всех,
выше нас. Шандора мы не видели и не  слышали,  где-то  журчали  ручьи  и
иногда звякали овечьи колокольчики. Перед тем, как туман снова  поглотил
нас, далеко внизу промелькнул Тим. Он помахал и изобразил руками, что не
нашел ничего. Льюис махнул ему, чтобы он шел за нами, и далекая  фигурка
не теряя времени двинулась вверх.
   "Будем ждать его?"
   "Не можем, но он не потеряется. Он хороший парень, а его папаша, судя
по всему, - дурак. Что он собирается делать?"
   "Работать в Испанской  школе  верховой  езды.  Не  знаю,  что  скажет
Кармел, но думаю он уже способен ее победить, а если она еще  и  выходит
замуж, она будет слишком занята,  чтобы  беспокоиться.  Не  знаю,  какие
здесь правила приема на работу. Он думает, что отец поможет".
   "Я могу помочь. Я знаю массу... Осторожно, этот камень может упасть".
   "Знаешь, я начинаю думать, что иметь тебя поблизости очень удобно".
   "Время покажет. Но если бы у меня был такой  сын..."  "Я  согласна  с
тобой от начала до конца".
   "В смысле, мы это обдумаем, когда  закончим  дело?"  "А  почему  нет?
Предложение    может     соответствовать     спросу,     как     говорят
коммивояжеры-химики".
   "Вот что по этому поводу скажет другой мой  департамент,  понятия  не
имею. Но слава богу, что это оказалось полицейское дело. И ты, и Тим,  и
я имеем полное право принимать во всем этом участие  как  добросовестные
граждане, помогающие  закону.  Я,  впрочем,  уверен,  что  здесь  что-то
относится к разведке, просто потому, что Поль попросил  прислать  именно
меня, но это уже другая история. Когда мы  закончим  эту,  они  подберут
кого-нибудь другого. Маска Ли Злиота в этой истории с цирком  себя  явно
исчерпала, а я все равно увольняюсь, и они не будут слишком выступать по
поводу твоего участия".
   "Человек в таких обстоятельствах способен на все".
   "Это ты права. Что я сделаю с Шандором, в книжках обычно не пишут..."
   "Ты имеешь в виду личные причины?"
   "Именно. Не возражаешь?" "С нетерпением жду этого момента".
   "Я всегда говорил, что не такая уж ты и добрая. Этот чертов  туман  -
благословение божье. Насколько я помню, эта гора так расположена, что со
смотровой площадки около гостиницы можно подавать  сигналы  сразу  через
две границы".
   "Что ты собираешься делать?"
   "Войти и взять Балога, его контакт и наркотики, если  смогу.  Полиция
могла бы получить больше информации,  просто  следя  за  гостиницей,  но
Балог знает, что раскрыт, поэтому лучше вломиться и взять их,  пока  они
не смылись. Что-нибудь там найдут, а двух птичек легче  заставить  петь,
чем одну".
   "А мне что делать?"
   "Когда доберемся, просто стой в укрытии, пока я тебе  не  скажу.  Мне
может понадобиться, чтобы ты позвонила, если у меня руки будут заняты...
Или если что-нибудь пойдет не так, ты отправишься прямо  вниз  с  Тимом,
сядешь в машину, приедешь в отель и заставишь их позвонить в  полицию  в
Граце. Потом возьмешь местного полисмена и нескольких приличных  граждан
и пошлешь их сюда. Сама не возвращайся. - Он улыбнулся мне. - Не  смотри
так, это  только  на  крайний  случай,  но  его  не  будет...  Я  только
предусматриваю  все,  как  говорится,   альтернативы.   Поняла?   Теперь
замолкаем. Звук в  тумане  разносится,  как  в  воде,  а  я  думаю,  уже
недалеко".
   "Смотри", - сказала я.
   Над нами и немного слева туманно  и  слабо  через  туман  придушенной
звездой вдруг пробился свет и повис в воздухе.
   "Конец путешествия", - сказал Льюис.
   "И начало развлечений?"
   "Ага", - легко согласился он.

19

   Гостиница  была  небольшой.  Насколько  можно  увидеть   в   туманном
полусвете, это  было  солидное  длинное  чисто-белое  здание  с  обычной
деревянной крышей и крытой верандой сбоку, где летом ставились  столики.
В двадцати ярдах - конец железной дороги, с другой  стороны  -  терраса,
ограниченная невысокой стенкой, а дальше - обрыв на две  или  три  сотни
футов, но со стороны  дороги,  откуда  мы  подошли,  казалось,  что  это
обычное длинное низкое здание  с  закрытыми  окнами,  тяжелой  дверью  и
свалкой использованных банок и пустых бутылок сбоку.
   Одно из  окон,  единственное  закрытое  ставнями  только  наполовину,
светилось, на его свет мы и выбрались.  Наверное,  это  сделали  нарочно
после звонка Шандора, чтобы указывать путь в тумане.  Другого  света  не
было. Навес у конца железной дороги служил станцией. Под его  прикрытием
мы пробежали вперед и пробрались через мусор  к  туманному  окну  сзади.
Между окном и гостиницей ничего не было, кроме ящиков и мешков у  стены.
Мы хорошо все видели, происходящее в  комнате  было  очевидно  и  хорошо
освещено, как на игрушечной сцене.
   Кухня. Слева светилась  огромная  плита,  а  над  ней  -  ряд  медных
сковородок и голубое блюдо. У стены напротив окна стояли какие-то  полки
с  голубыми  тарелками  и  картонными  коробками.  Стены  справа,   где,
наверное, располагалась дверь, не было видно.  Конец  большого  стола  у
окна.
   Что важнее всего, на стене рядом  с  полками  на  уровне  плеч  висел
старомодный телефон, а рядом находился Шандор Балог. Он  разговаривал  с
другим мужчиной, очевидно, хозяином, который  стоял  у  плиты  спиной  к
окну. Это был плотный тяжелый человек с жидкими  седеющими  волосами,  в
старом пальто поверх пижамы или чего он там носил ночью. Он  поднимал  с
плиты что-то вроде джезвы и остановился, чтобы  сказать  что-то  Шандору
через плечо.
   Все это  -  первое  впечатление.  Льюис  немедленно  выдохнул:  "Стой
здесь", и легко пробежал открытое пространство между  нашим  укрытием  и
стеной кухни. Он бежал не прямо,  видеть  они  его  не  могли,  и  через
несколько секунд он прижался к стене рядом  с  открытым  окном,  откуда,
наверное, слышал весь разговор. До сих пор  не  знаю  электрическая  там
лампа или какая-нибудь другая, но на фоне утреннего тумана свет  казался
очень ярким  и  делал  сцену  в  кухне  необыкновенно  яркой,  а  Льюис,
казалось, почти растворился в воздухе. Все равно я видела пистолет в его
руке... Второй мужчина понес кофе на стол, продолжая  говорить,  и  стал
разливать его по кружкам. Из них поднимался пар, а я вдруг, несмотря  на
опасность  происходящего,  почувствовала,  что  очень  есть  хочу.   Мне
показалось даже, что я чувствую запах кофе, хотя это и невозможно  через
двадцать ярдов тумана.
   В следующую секунду я забыла о пище - Льюис пошел от окна вдоль стены
пробовать дверь. Она оказалась запертой, закрыли, значит, после  прихода
Шандора. Мой муж привидением вернулся к окну. Странно, что они  оставили
его открытым,  но,  может,  забыли,  и  венгр  ведь  не  знал,  что  его
преследуют. Только я об этом подумала, как он  сказал  что-то,  указывая
прямо в мою сторону, и направился к телефону.  Хозяин  пожал  плечами  и
шагнул к окну - закрывать. Балог поднял трубку и ждал. А Льюис,  я  ясно
видела, совершил невероятный поступок - выставил руку и  прижал  раму  и
ставню к стене.
   Мужчина высунул конечность и потянул раму,  она  не  поддавалась.  Он
опять потянул - даже  я  услышала  раздраженное  восклицание,  но  опять
ничего не получилось. Шандор бросил  полувзгляд  через  плечо  и  сказал
что-то  в  телефонную  трубку,  номер,  наверное.  Мужчина   улегся   на
подоконник и высунулся  наружу.  Льюис  сильно  ударил  его  по  голове.
Тяжелое тело дернулось и сползло в освещенную комнату,  оно  только  еще
начало заваливаться набок, как Льюис вскочил следом за ним, и его силуэт
четко высветился на окне, пистолет в руке. В этот  момент  зажегся  свет
наверху. Я выскочила и зайцем побежала к окну.
   На кухне, будто черт выбрался  на  волю.  Мой  муж,  конечно,  прыгал
вслепую, хотя он и знал, что венгр у телефона,  но  нечетко  представлял
обстановку. Хотя он все проделал и быстро, у венгра была секунда  запаса
- когда мой муж был еще в полете, Шандор положил  трубку,  повернулся  и
потянулся рукой к карману. Но  он  не  успел  вытащить  пистолет.  Льюис
выстрелил. Он не собирался убивать, явно целился  в  голубое  блюдо,  но
выстрел подействовал - венгр замер, где стоял, потом по  команде  бросил
пистолет на пол к ногам Льюиса и сказал:
   "Ли Элиот! Какого черта?.."
   "Кто этот человек?"
   "Ну, Иохан Бекер, но какого черта..."
   Я сказала, запыхавшись, прямо в окно: "Наверху зажегся  свет,  кто-то
проснулся".
   Выражение  лица  Балога  при  виде  меня  нелепо  изменилось   -   он
развеселился, потом задумался и вдруг пришел в ярость.
   "Ты? Это, значит, ты виновата в этом идиотизме? Что ты там наплела?"
   Льюис не шевельнулся, сказал:
   "Входи, подними пистолет, не вставай между мной и  Балогом.  -  Потом
Шандору. - Кто еще есть в доме?"
   "Фрау  Бекер,  естественно.  Слушай,  Элиот,  ты  чокнутый  или  что?
Послушай..."
   "Стоять! Следующий выстрел - не в тарелку".
   Когда венгр утих, я влезла в окно и наклонилась за пистолетом.
   "Моя хорошая, - сказал  Льюис,  не  отводя  глаз  от  Шандора,  -  ты
когда-нибудь держала такие штуки в руках?"
   "Нет".
   "Тогда просто не направляй его в мою сторону, ладно?  Мне  наплевать,
что случится с Балогом, но я хочу, чтобы ты успокоила фрау Бекер..."
   Шандор сказал разъяренно:
   "Может, мне объяснят, что здесь происходит? Девушка, пистолет,  какой
бредятины она тебе налепила? Ты сумасшедший! Она думает..."
   "Заткнись. Ты прекрасно знаешь, почему я здесь. Я уже слышал все, что
хотел узнать, но ты сэкономишь массу неприятностей, если скажешь,  какую
роль играют Бекер и его жена..."
   Он не договорил.
   Дверь распахнулась, и появилась самая огромная из всех виденных  мною
женщин.  На  ней  была  безбрежная  розовая  ночная  рубашка  и  голубой
шерстяной халат, а волосы были заплетены в тугие косички.  Может,  ее  и
разбудил приезд Шандора,  но  зажечь  свет  ее  заставили  первые  звуки
потасовки, а спуститься вниз - выстрел. Ей явно не пришло в голову,  что
пистолетных  выстрелов  в  ночи  можно  испугаться,  она   явно   пришла
разобраться со звуками бьющейся посуды. Очевидно, она думала, что ее муж
и его посетитель занялись чем-то вроде  пьяной  оргии,  потому  что  она
появилась без колебаний и трепета с кочергой в руке.
   Я прыгнула на перехват, направляя на нее пистолет, наверное, так  же,
как Давид махал своей маленькой пращой на Голиафа. Она  не  обратила  на
это внимания. Она подняла руку, величиной с  Йоркширский  окорок,  смела
меня с пути и приступила к  действиям.  Ее  не  поразил  вид  ни  одного
мужчины  -  ни  бесчувственного,  ни  яростного,  ни  вооруженного,  она
бросилась к стене и запричитала:
   "Мое блюдо! Мое красивое блюдо! - Это потом мне Льюис перевел, но все
было и так понятно. - Вы разрушили мой дом! Грабитель! Преступник!"
   И, подняв кочергу, она бросилась на Льюиса.
   Не могу точно сказать, что случилось потом. Я  прыгнула  на  поднятую
руку женщины и ухватилась за нее.  Пытаясь  от  меня  освободиться,  она
как-то сделала, что  мы  полетели  поперек  комнаты  и  оказались  между
Льюисом и венгром. Мой муж бросился в сторону, но было  слишком  поздно.
Шандор бросился на его пистолет, как тигр-убийца, и драка началась.
   Первых стадий драки я не видела - была занята с фрау Бекер. Я  должна
была не дать ей вмешаться, даже Льюис, я думаю, не стал  бы  стрелять  в
женщину. Главное было не застрелить ее самой. Минуты две-три я висела на
руке с кочергой, мечтала, чтобы пистолет не  выстрелил,  и  болталась  в
воздухе,  как  терьер,  напавший  на  сумасшедшую  корову.  И  тут   она
сломалась. Опала, как дырявый мешок  с  зерном,  будто  я  и  правда  ее
пристрелила. К счастью, по пути  попался  стул,  на  него  мы  вдвоем  и
грохнулись. Я оказалась на ее просторной коленке, продолжая цепляться за
нее, как голодный младенец за  кормилицу.  Я  подумала  было,  что  стул
сломался, но это было кресло-качалка, и, как корабль в бурном море,  оно
поехало к двери, и прижалось к ней, как раз,  когда  бледный  яркоглазый
Тимоти вскочил в окно, наступил на распростертого Бекера, падая, сбил со
стола кружку и приземлился на полу в озере кофе.
   Или три преступника сразу слишком много даже для фрау Бекер, или, что
скорее всего, судьба кружки доломала ее волю, но с ней  было  покончено.
Она отказалась от дальнейшей борьбы, сидела в  кресле-качалке  огромная,
неподвижная и бормотала по-немецки. Я встала, взяла кочергу, Тим перелез
через ее мужа и взял у меня это орудие, а потом вместе мы стали смотреть
на ураган, проникший в злополучную кухню.
   Мужчины  очень  подходили  друг  к  другу   по   силе,   ловкости   и
тренированности. Когда мы к ним повернулись, они пытались отнять друг  у
друга пистолет, по очереди прижимаясь к горячей  плите.  Не  расслышала,
что говорил Льюис, но Тим потом мне сказал с нескрываемым восторгом, что
за две секунды он узнал больше, чем за шесть лет в школе, что, я  думаю,
совсем немало. Я завизжала, Тим  прыгнул,  пистолет  полетел  под  стол,
мужчины, сцепившись покатились за ним, а мальчик чуть-чуть промазал и со
всей силы ударил кочергой по чайнику и запустил его в полет.
   "Мой чайник!" - простонала оживающая фрау Бекер.
   "Тим! Другой мужчина!" - заорала я, бросаясь на нее.
   Бекер шевелился, уже встал  на  ноги.  Шандор  что-то  сказал,  и  он
двинулся, но не на помощь, а к телефону. Льюис сказал совершенно ясно:
   "Останови его!" и покатился с Шандором от стола.
   Они потели, тяжело дышали, извивались... Бекер не поднимал трубку. Он
повис на проводах. Я опять  заорала,  направила  на  Бекера  бесполезный
пистолет, но поняла, что не знаю, можно ли в него стрелять, а к тому  же
и не попаду, поэтому я его перевернула и  прыгнула.  Немножко  опоздала.
Тим вихревым движением  налетел  на  него  и  ударил,  и  на  пол  упали
телефонные провода, штукатурка, куски дерева и бедный Бекер и стали тихо
лежать.
   "Мое блюдо, - провыла фрау Бекер. Мои красивые чашки! Иохан!"
   "Все в порядке, - сказала я слабо. - Мы не причиним Вам вреда, мы  из
полиции. Ой, Тим!"
   Больше не было дел для  Тима  и  кочерги.  Драка  закончилась.  Льюис
вставал  на  ноги  и  поднимал  Шандора.  Тот  ужасно  дышал   и   слабо
сопротивлялся, но захват был смертелен. Я сделала  шаг  вперед,  но  Тим
остановил меня. Он первым понял, что происходит. Потея,  Шандор  шаг  за
шагом приближался к плите. Это заняло секунды. Я и не поняла, что сделал
Льюис. Я услышала, как Шандор произнес странным голосом:
   "Что ты хочешь знать? - И  дальше  с  усиливающейся  паникой:  Я  все
скажу! Что ты хочешь?"
   "А я подожду", - сказал Льюис и потащил его руку все ближе и ближе  к
месту, где стоял  чайник.  Шандор  молчал,  Тимоти  охнул,  я,  кажется,
сказала:
   "Нет!" - но  мы  с  таким  же  успехом  могли  и  отсутствовать.  Все
происходило очень медленно. Рука опускалась. "Это была  эта  рука,  надо
полагать?" - сказал он и  прижал  ее  на  долю  секунды  к  раскаленному
металлу.
   Шандор закричал. Льюис бросил его на ближайший стул  и  взял  у  меня
пистолет. Но он был уже не нужен. Мужчина  валялся  на  стуле  и  ласкал
обожженную руку.
   "В следующий раз лапы распускать не будешь", - сказал мой муж  тонким
голосом.
   Он стоял, дышал и рассматривал итоги наших приключений  -  Бекер  без
сознания, сломанный телефон, полумертвая женщина в кресле-качалке, Тим с
кочергой и я, наверное, очень бледная и трясущаяся. Тимоти пришел в себя
первым. Он залез под стол и достал драгоценную Беретту.
   "Хороший мальчик", - сказал  Льюис,  улыбнулся  нам  обоим,  отбросил
волосы со лба и вдруг снова превратился в человека.
   "Ван, дорогая, как ты думаешь, осталось  хоть  немного  кофе?  Налей,
пожалуйста, пока мы с Тимом  свяжем  этих  головорезов.  Они  могут  нам
рассказать кое-что интересное".

20

   Мы с Тимоти вышли из гостиницы и  необыкновенно  удивились,  что  уже
совершенно светло. Облака или туман все  еще  облепляли  горы,  так  что
глядеть вдаль невозможно, но уже можно было осмотреться на две три сотни
ярдов вокруг, и с каждой минутой все больше и больше прояснялось.  Свежо
и сыро, но горячий кофе сотворил чудеса.
   Я спросила: "Имеешь  хоть  слабейшее  представление,  сколько  сейчас
времени? Я часы забыла надеть".
   "Я тоже. Но в кухне были часы, примерно пол