о она располагается как раз в твоей части дворца?
     - Да вроде бы. Я говорила тебе про человека, который прошлой ночью шел по саду гарема? Кто бы он ни был, мимо моей комнаты к главному входу он не проходил. Значит, он и вошел, и вышел каким-то другим путем. Но... ты это серьезно? Ты действительно хочешь туда проникнуть?
     - А почему бы нет? Если тебе удастся найти эту дверь, то позаботься о том, чтобы после наступления темноты она была не заперта - и тогда Магомед придет к горе.
     - А если я не найду ее?
     - Тогда подумаем о каком-то другом способе. На плато окна не выходят, это видно даже отсюда. Так, но ты говорила, что с северной стороны, обращенной к деревне, есть нечто вроде крытой галереи, а под ней проходит тропинка?
     - Так оно и есть, только все окна зарешечены. Не забывай, это был гарем.
     - По твоим словам, дворец рассыпается на части. Так неужели в нем нет ни одной сломанной решетки? И разве она не может сломаться?
     - Пожалуй. Но расположены они довольно высоко и...
     - Ну, лазать-то я умею. Если стены старые, то в них всегда отыщется немало мест, за которые можно уцепиться. И потом, мне всегда хотелось забраться в гарем.
     - Я думаю. Но почему сначала не воспользоваться прямым путем? Я хочу сказать, вместе со мной, через главный вход?
     - Потому что, если это почему-то не сработает, то тебя тоже не пустят, и мы таким образом лишимся возможности проникнуть в него даже тайком. А с тобой мне будет проще охмурить Лесмана.
     Я уже раскрыла было рот, чтобы спросить его, что он имеет в виду, но, заметив выражение лица кузена, решила поберечь и время, и силы. Уж Чарльза-то я знаю. А потому лишь спросила:
     - Ну, допустим, ты оказался внутри. Что дальше? А вдруг тебя схватят?
     - Все что может произойти - это небольшой переполох, в худшем случае - стычка с Лесманом, но я готов пойти и на это. Меня это не беспокоит. По крайней мере я смогу повидаться с бабулей Хэрриет, даже если она вздумает изрубить меня на куски.
     Я внимательно посмотрела на него:
     - Не нравится мне все это. Я хочу сказать, что любопытство - это одно, а внезапная вспышка любовной преданности... Конечно, звучит все это прекрасно, даже грандиозно, но, повторяю, ты не можешь так поступить.
     - В самом деле? А посмотри на это с другой стороны. Сегодня тебе придется вернуться туда. Но тебе этого не хочется. Не лучше ли будет, если я тоже окажусь там?
     - При сложившихся обстоятельствах я была бы рада обществу даже снежного человека.
     - Спасибо. Ну так вот, милая Кристабель...
     Разумеется, я продолжала возражать и дальше, но он, как, впрочем, и всегда, в конце концов одержал верх. Помимо всего прочего, последний его довод показался мне особенно убедительным. Сколь ни была "романтичной" моя последняя ночь в Дар-Ибрагиме, я не имела ни малейшего желания снова проводить ее в полном одиночестве.
     - Значит, решено. - Он встал. - Сейчас я опять переберусь на другую сторону, и если им вздумается понаблюдать за нами, то они увидят, что я действительно возвращаюсь в деревню. Ты, кажется, упоминала, что ужин завершился где-то около десяти, но бабка послала за тобой не раньше двенадцати. Просто на тот случай, если она вздумает снова встретиться с тобой, давай договоримся, что у тыльной стороны дворца я буду начиная с половины одиннадцатого и позже. Если тебе не удастся обеспечить мне вход через потерну, то я подам сигнал - несколько раз полаю горной лисицей. Если обстановка будет благоприятной для моих карабканий, то вывеси из окна полотенце или еще что-нибудь светлое, чтобы я мог заметить. Понимаю, все это как в кино, но простые идеи обычно оказываются самыми действенными. И потом, раз уж придется забираться куда-то, я бы предпочел, чтобы это было окно, тем более, что по ночам там бегают собаки.
     - Бог ты мой, о них-то я совсем и забыла... Не знаю даже, смогу ли я с ними что-нибудь сделать. Если он опять проводит меня к Хэрриет, то есть шанс, что их снова запрут, в противном случае...
     - Ладно, посмотрим. Не волнуйся раньше времени. Места там хватает. А сейчас давай возвращаться.
     - А как насчет фавна?
     - Осмелюсь предположить, что я смогу купить его молчание. Как считаешь?
     - Уверена, тебе это удастся.
     - А в самой деревне, надеюсь, не найдется никого, кто мог бы перебраться на другой берег и доложить, что весь день на деревенской улице стоял белый "порше". Кстати, я некоторое время выжду - хочу убедиться в том, что они действительно пустили тебя внутрь. Если не получится, то возвращайся к броду, дальше будем думать. Но я уверен - пустят.
     - Да, тебе-то хорошо. А мне каково - опять ночевать без ночнушки?
     - Ну, здесь уж моей вины нет. Такова воля Аллаха. Зубную щетку я тебе принесу, но черт меня подери, если мне удастся вторично проползти по скале с ночнушкой в руках. Можешь попросить что-нибудь аналогичное у своей бабки.
     Вот на этой ноте безрадостного утешения он и завершил наш разговор и повел меня назад к бурлящей реке.

ГЛАВА 8

     А что даст тебе знать,
     Что такое идущий ночью?
     Коран. Сура 86

     Все получилось так, как и задумал Чарльз. И мне показалось, что даже слишком легко. Видимо, Джасем предположил, что звонит Насирулла, и поэтому сразу же отпер ворота, а когда увидел, кто стоит перед ним, пропустил меня внутрь, угрюмо бормоча себе под нос. В общем, уже через пару минут я докладывала Лесману о своих приключениях.
     Даже если мое возвращение его и обескуражило, то он умело скрыл свои чувства.
     - Я тоже совершил глупость, когда не подумал о таком варианте, тем более что Насирулла так и не появился. Это случалось и раньше после сильного дождя, когда в горах еще тают снега. Ну разумеется, оставайтесь. И вы в самом деле столько прошагали вверх по течению в поисках переправы?
     - Да, до самого истока дошла. По крайней мере, мне показалось, что это исток - я имею в виду каскады воды, бьющие из скалы. Шофер предполагал, что с его помощью я смогу перебраться, но для этого понадобились бы навыки скалолазания, а я как-то не отважилась на подобный риск. В общем, мы оставили наши попытки и я вернулась.
     - Он поехал назад в Бейрут?
     Я кивнула:
     - Он сказал, что до завтра вода не спадет, поэтому я передала ему записку для Чарльза; написала, чтобы не приезжал, так как наша бабушка не вполне здорова и не сможет принять его. - И добавила:
     - Так ему и написала. При встрече сама все объясню. Вы скажете ей о моем возвращении?
     Он заколебался, затем поднял руку и улыбнулся:
     - Еще не знаю. Давайте отложим решение этого вопроса до тех пор, пока она не проснется, хорошо?
     - Похоже, вы не любите загадывать наперед.
     - Именно. Возвращайтесь к себе в сад, мисс Мэнсел. Вы пришли как раз к ленчу.
     Не знаю, то ли Джасем ухитрился передать Халиде весть о моем возвращении, то ли она вообще имела обыкновение разделять трапезу с Лесманом, однако через несколько минут после того как он проводил меня в мою комнату во дворе гарема, девушка вошла с подносом, уставленным едой на двоих. Она с подчеркнутым раздражением грохнула его на стол и, не сводя с меня весьма выразительного взгляда, стала что-то быстро говорить Лесману по-арабски, причем, как мне показалось, речь ее очень походила на шипение разъяренной кошки.
     Он воспринял все это довольно мирно и спокойно, лишь однажды с легким раздражением перебил ее и, наконец глянув на часы, проговорил что-то, похоже удовлетворившее девушку. Во всяком случае, она замолчала и удалилась, напоследок еще раз стрельнув в мою сторону красноречивым взглядом, и резко повернулась, отчего ее черные юбки закрутились вихрем.
     Итак, подметила я, на сей раз обошлась без дорогих шелков и грима - лишь потертое рабочее платье, к тому же не совсем чистое. Если она видит во мне соперницу, подумала я с легким изумлением, к которому примешивалась частичка раздражения, то бьет явно мимо цели. Я уже больше суток не брала в руки щетку для волос и толком не умывалась, а кроме того предприняла долгий и утомительный переход туда и обратно вдоль русла Нахр-эс-Салька. Впрочем, следовало признать, что я не совсем отказалась от мысли вступить с ней в чисто спортивное единоборство.
     Вид у Лесмана был явно смущенный:
     - Прошу меня извинить. Выпейте вот.
     Он подал мне стакан вина, и когда я принимала его, наши взгляды встретились, а руки на мгновение соприкоснулись. Его - красновато-коричневая, моя - скорее бежеватая, но и ту и другую можно было отнести к числу рук, которые принято называть белыми. Наверное, девушку можно было в чем-то понять.
     - Бедная Халида, - проговорила я, пригубляя вино. Это был тот же золотистый напиток, что и накануне. Потом быстро добавила:
     - Несправедливо, что ей приходится так много работать. Она не обидится, если я ей что-нибудь предложу? Сегодня утром я не решилась, поскольку не знала...
     - Обидится? - голос его прозвучал чуть резковато. - Араба нельзя обидеть деньгами.
     - Весьма разумно, - заметила я, накладывая себе на тарелку кефту - аппетитные мясные шарики, лежащие на горке риса. - Скажите, этот водопад, который я видела сегодня у истоков Нахр-эс-Салька, имеет какое-то отношение к тому культу Адониса, о котором вы мне рассказывали?
     - Не совсем, хотя неподалеку отсюда есть местечко, которое считалось своего рода дополнением к храму Венеры в Афке. Чтобы увидеть его, надо подняться по склону... так? Впрочем, специально ради него туда ходить вряд ли имеет смысл...
     Остаток ленча прошел вполне нормально; разговор к моему облегчению касался в основном нейтральных тем. Мне не хотелось слишком уж активно эксплуатировать свои способности к обману, да и недавняя беседа с Чарльзом была слишком свежа в памяти. Лучше избегать дальнейших дискуссий на семейные темы, и потому я не особенно настаивала на повторной встрече с Хэрриет. Мне показалось, что в этом наши с Лесманом интересы совпадают. Как только трапеза подошла к концу, он поднялся. Если я не возражаю?.. У него есть неотложные дела... Если я смогу извинить его?..
     Разумеется, извинение было получено, пожалуй, даже слишком поспешно.
     Я сказала, что посижу с книгой в саду - там так тепло и приятно-дремотно, - а заодно чуть покемарю. А можно мне будет потом немного побродить по дворцу? Нет, разумеется, в покои принца я и шагу не ступлю, а вот в другие места?.. Здесь так все интересно... увижу ли когда-нибудь еще что-либо подобное... ну конечно, мне и в голову не взбредет побеспокоить Хэрриет... да и вообще я не вижу никакой причины говорить ей об этом... Разговор завершился на общей ноте сдержанного облегчения. Когда он ушел, прихватив с собой поднос, я взяла с кресла у окна несколько подушек и вышла с ними в сад, где устроилась у края бассейна в тени тамариска.
     Меня окутала тишина. Деревья стояли не шелохнувшись, вода походила на ровное, блестящее стекло, цветы от жары поникли. Рядом со мной на камне неподвижно спала ящерка, которая не шелохнулась, даже когда неподалеку опустилась перепелка, подняв трепещущими крыльями клубы пыли. Стоявший на разбитом мостике павлин нерешительно распустил свой нарядный хвост, хотя подруга не обращала на него ни малейшего внимания. В украшавших крытую галерею зарослях ярко-красных цветов заливалась птичка, и я сразу узнала в ней царя минувшей ночи - соловья. Мне показалось, что сейчас его голос звучал уже не так, как в минуты предвкушения надвигающейся грозы и света звезд. Затянули свои песни и вьюрки с дикими голубями, отчего соловей, издав какой-то похожий на зевок звук, решил ретироваться. Впрочем, я не упрекала его за это, поскольку тоже уснула.
     Прошло, наверное, около часа, когда я открыла глаза, и мне показалось, что томительная жара заполнила все пространство вокруг. Не было слышно ни звука. Когда я поднималась с подушек, ящерка быстро скользнула в сторону и исчезла, хотя перепелка даже не шелохнулась, продолжая все так же прятать голову под крылом.
     Я отправилась изучать дворец.
     Едва ли целесообразно описывать в деталях все мои послеполуденные передвижения. Я всерьез не надеялась, что какая-то из наружных дверей будет открываться прямо на женскую половину, однако потерна располагалась определенно сзади, а поскольку территория гарема со всеми ее комнатами и громадным садом тянулась вдоль тыльной стороны дворца, мои поиски должны были, очевидно, начинаться именно здесь. Иными словами, потерна таилась где-то среди деревьев у юго-восточного угла строения.
     Выглянув из окна своей спальни, я увидела верхушки деревьев, выступающих из-за угла. Их кроны достигали моего подоконника. В сущности, гарем возвышался над плато на один-два этажа, и потерна должна открываться в какой-нибудь коридор, проходивший под ним, или в основание лестничного пролета.
     Поиски вдоль восточной крытой галереи и в глубине углового хаммама убедили меня в том, что там нет ни лестницы, ни двери, которая могла бы к ней вести, а потому спустя некоторое время я покинула гарем и решила обследовать вереницу грязных дворцовых построек.
     Я убедилась в том, что на самом деле дворец оказался не таких необъятных размеров, как могло показаться вначале. И все же в нем обнаружилось столько потайных лесенок, узких темных коридоров, маленьких комнатенок, наугад выходящих одна в другую, многие из которых были наполовину погружены в темноту и завалены мусором и древним хламом, что вскоре я окончательно утратила всякое представление о направлении своих поисков и брела почти наугад. Всякий раз, проходя мимо окна, я выглядывала наружу, чтобы определить свое местонахождение, однако во многие комнаты свет проникал лишь через отверстие в потолке или узкие оконца, выходившие в коридор.
     То там, то здесь попадались окна, из которых открывалась панорама окрестных мест; в одном из маленьких двориков располагалась открытая галерея, выходившая прямо на ущелье Адониса, откуда можно было полюбоваться чудесным видом маячивших в отдалении снежных вершин, и обрывавшаяся прямо в протекавшую внизу реку. Мне запомнилось одно окно на первом этаже, которое выходило на север, к деревне, и располагалось в конце темного коридора; однако оно было зарешечено и по бокам от него находились две тяжелые двери с встроенными в них решетками - я без труда догадалась, что за ними находились своеобразные тюремные камеры.
     Проблуждав так почти два часа, перепачкав руки в саже, а туфли в пыли, я так и не приблизилась ни к той самой двери, которая могла служить потерной, ни к лестнице, которая могла бы привести меня к ней. По пути я, правда, неоднократно натыкалась на запертые двери. Наиболее подозрительной из них мне показалась та, которая находилась на восточной стороне майдана - высокая дверь с зарешеченным вентиляционным отверстием. Однако когда я подошла к ней (в послеполуденное время вся жизнь во дворце, похоже, замирала) и бросила быстрый взгляд внутрь, то не увидела ничего, кроме одного-двух метров грубого булыжного покрытия, ведущего в темноту, но ни уровень его расположения, ни направление меня явно не устраивали. Притом ни малейшего намека на лестницу, да и заперта она была, похоже, основательно.
     Разумеется, по пути мне попадалась масса лестниц, однако все они вели черт-те знает куда, чаще всего наугад перескакивали с одного уровня на другой, и я ни разу не наткнулась на то, что можно было с достаточным основанием назвать цокольным этажом или полуподвалом. Самый длинный лестничный проем насчитывал всего двенадцать ступеней и выходил на галерею, окружавшую нечто вроде гулкой палаты, размерами походившей на танцзал, с ласточкиными гнездами под крышей и незастекленными оконными арками, сквозь которые внутрь тянулись ветви, усеянные крупными красными цветами.
     Вдоль галереи на уровне колена располагались оконные пролеты, которые освещали две длинные стороны палаты, причем один их ряд выходил на юг, а другой внутрь, пропуская свет в коридор, который без них пребывал бы в полной темноте. Через наружные арки в помещение прорывались пересекавшие его по диагонали полосы жаркого солнечного света, а вокруг них свисали вялые и неподвижные стебли красноватых цветов. Плеск воды, доносившийся сюда из ущелья, казался чем-то похожим на слабый шелест.
     Без четверти пять я подошла к затененной внутренней стороне галереи и устало опустилась на широкий подоконник, чтобы немного передохнуть. Либо потерна была не чем иным, как плодом нашей фантазии, либо она находилась в недосягаемости от меня, скрытая за одной из запертых дверей. Мои поиски носили весьма поверхностный характер, однако дальше продолжать их я не решилась, поскольку весьма реалистически оценивала свои шансы на успех. Значит, придется Чарльзу карабкаться на стену. Впрочем (подумала я, раздраженно смахивая пыль с брюк), и поделом ему.
     И все же в одном отношении мне определенно повезло: за все это время я не встретила ни единой живой души, хотя, проходя мимо многочисленных окон, старалась поддерживать у потенциального наблюдателя впечатление о праздности и бесцельности моих блужданий по дворцу. Несколько раз я задавалась вопросом, заперты ли сейчас собаки и достаточно ли для них того, что однажды они уже видели меня в обществе Лесмана, и потому ко мне можно проявлять максимум дружелюбия. Впрочем, особенно беспокоиться на этот счет не стоило - ни одной собаки я так и не увидела. Если они и сейчас были заперты в маленьком дворике, то ничем не выдавали своего присутствия. Скорее всего их тоже сморил послеполуденный сон.
     Из этого мирного состояния меня вывел звук двери, открываемой где-то подо мной, в дальнем конце коридора. Значит, сиеста окончилась, дворец пробуждается. Я решила вернуться к себе - на тот случай, если кому-то вздумается принести мне чаю.
     Легкие шаги по каменному полу, проблеск багрового шелка. Халида остановилась в дверях, затем оглянулась, чтобы обменяться с кем-то парой слов - человек этот все еще находился в темноте. Изящные коричневые пальцы девушки вяло перебирали позолоченный поясок, украшавший талию. Она решила избавиться от своего рабочего наряда и сейчас облачилась в пурпур, с бледно-зеленой вышивкой, и позолоченные босоножки на высоких каблуках с носками, украшенными резным персидским узором. Птичка снова распустила свои перышки, краше, чем прежде.
     В данном случае - определенно для мужчины, поскольку в ответ ей из комнаты послышался голос Лесмана, который также подошел к двери. На нем была длинная шелковая арабская рубаха, расстегнутая до пояса, ноги - босые. Вид у него был такой, словно он только что проснулся.
     Время для каких-либо незамедлительных действий было явно упущено, и поэтому я стояла, не шелохнувшись.
     Девушка сказала еще что-то, рассмеялась, потом он привлек ее к себе и, все так же пребывая в полудреме, что-то прошептал ей в волосы.
     Я резко отпрянула от окна в надежде, что, увлеченные друг другом, они не поднимут глаз и не заметят меня. Но в этот самый момент послышался звук, ставший мне уже знакомым, но в сонном безмолвии дворца показавшийся почти оглушительным, буквально пригвоздивший меня к подоконнику. Это был звук колокольчика, донесшийся из дивана принца. И вслед за ним, естественно, оглушительный лай собак.
     Я не знала, что за этим последует - возможно, какая-то реакция со стороны Халиды, подобная тому испугу, который она выказала прошлой ночью; и уж конечно поспешный отклик на этот надменный вызов. Однако ничего подобного не произошло. Оба подняли головы, но не сделали ни шага, взгляд у Халиды (как мне показалось) стал чуть удивленным, она вопросительно посмотрела на Лесмана. Он что-то коротко сказал, и она снова рассмеялась. Потом послышался перемежаемый смехом поток арабской речи уже с ее стороны - теперь и он рассмеялся. Собачий лай смолк, снова воцарилась тишина. Лесман легонько оттолкнул девушку, словно говоря жестом руки и кивком головы: "Лучше тебе идти", - и она, все так же смеясь, подняла руку, чтобы откинуть со лба спутанную прядь волос, поцеловала его и ушла, впрочем, особо не спеша.
     Я не сделала даже попытки пошевельнуться и лишь глядела ей вслед. И вперв