рку перегораживала дубовая дверь, совершенно целая и прочная, как стена, причем она была не просто прикрыта, но и заперта на новый бронзовый висячий замок.
     Луч света на секунду задержался на этой двери, затем переместился на соседнюю, на которой также поблескивал новый замок.
     - Прямо палаты с сокровищами, а? - сдавленно проговорила я.
     Кузен ничего не ответил.
     Луч медленно поднялся к зарешеченному вентиляционному отверстию, потом снова опустился и остановился на стоящих рядом с дверью предметах. Чарльз подошел ближе, я тоже шагнула вперед.
     Между обеими дверями, у стены, стояла дюжина или около того маленьких канистр, вроде тех, в которые наливают бензин, с каким-то рисунком на ярко-желтом фоне. Когда луч света остановился на них, я прочитала на ближайшей ко мне канистре написанное черными буквами:
     ПРЕКРАСНОЕ РАСТИТЕЛЬНОЕ МАСЛО.
     Идеальное для вторых блюд, майонезов и салатов.
     А ниже еще что-то. Я остановилась.
     Луч света быстро метнулся ко мне:
     - Что это?
     - На жестянки свети, - сказала я, щурясь от света, перебегающего с моего лица к батарее канистр. - Я только что поняла - никак не могу вспомнить, где я видела это раньше. А, вспомнила наконец! Все в порядке, Чарльз, этот рисунок - красная бегущая собака.
     - Да? И что же?
     - Пожалуй, ничего. Так, ерунда. Просто я раньше видела такой же.
     - Где?
     Я удивленно посмотрела на него. Голос его показался мне резким.
     - В воскресенье днем, в деревне, куда меня возил Хамид. Я же тебе рассказывала: подсолнечное поле с маленькой отметиной на стволе дерева - красной собакой. Я еще подумала, что она похожа на салюки.
     - Это такая же?
     - Пожалуй, да.
     Мы наклонились ниже и под изображением бегущего пса разглядели мелкую черную надпись: "Марка "Охотничья собака". Высшего качества. Опасайтесь подделки".
     - Сальк, - пробормотал себе под нос кузен. Фонарь теперь светил прямо на банку. Вид у Чарльза был сосредоточенный.
     - Что?
     - Теперь ясно, что такое "Охотничья собака". Ты знала это? "Салюки" происходит от арабского слова "селюки" или "слуги", что значит "гончая". Я полагаю, что Нахр-эс-Сальк означает что-то вроде "Река Гончих Псов". Иными словами, продукт местного производства. Это такое же изображение, как то, что ты видела в поле?
     - Абсолютно. - Я выпрямилась. - Местный продукт, как я полагаю, подсолнечное масло, и то, что я видела, было, похоже, отметиной такого поля. Кажется, я где-то читала, что подобным образом крестьяне помечают свои посевы. Что ж, вполне разумно, если учесть, что большинство из них неграмотны. Бог мой, да здесь лет на десять хватит! Как по-твоему, зачем оно вообще им понадобилось?
     Чарльз поднял взгляд на одну из канистр, потрогал ее рукой.
     - Пустая, - сказал он и отвернулся. Я с любопытством посмотрела на него:
     - А что тебя так заинтересовало?
     - Не здесь, - ответил он, - и не сейчас. Давай покончим со всем этим. Кроме того, нам лучше не разговаривать.
     Тихо пройдя за изгиб коридора, мы увидели метрах в тридцати перед собой лестницу, широкие ступени вели вверх к лестничной площадке и еще одной изящной арке. Дверь была распахнута и прилегала к стене, но за ней виднелись спускавшиеся с арки тяжелые шторы. Сбоку из-под ткани пробивалась полоска света.
     Мы замерли на месте, прислушиваясь. В этом мертвом воздухе даже звук нашего дыхания казался мне необычно громким. Ничто не шелохнулось; из-за штор не доносилось ни малейшего шороха.
     Тщательно прикрывая фонарь ладонью, отчего со стороны могло показаться, что к портьерам приближается, чуть пританцовывая, розоватый жук-светляк, Чарльз поднялся по ступеням и стал потихоньку подкрадываться по лестничной площадке к дверному проему. У самой кромки тяжелой ткани он остановился; я замерла рядом с его локтем. Фонарь он уже погасил, так что теперь единственным источником света оставалась видневшаяся у края штор яркая полоска.
     Мы по-прежнему не различали ни звука. Но сейчас я совершенно явственно ощущала характерный едкий запах табака Хэрриет. Скорее всего это был диван принца. Значит, она где-то поблизости. "Читала, наверное, - подумала я, - да так и заснула над книгой". Звука дыхания я не различала - помещение было слишком большим, - а кроме того, она, возможно, опустила балдахин.
     Кузен неслышно протянул руку и на несколько дюймов отодвинул край портьеры, затем приник глазом к образовавшемуся проему. Я пригнулась, чтобы тоже посмотреть.
     Определенно, это были спальные покои принца, а мы стояли за занавесками, висевшими как раз за изголовьем кровати Хэрриет.
     В комнате почти не было света, и та узкая полоска показалась нам столь яркой лишь по контрасту с окружавшей нас доселе кромешной темнотой. На столике стояла лампа - фитиль ее был привернут почти до отказа, а потому она, можно сказать, почти не горела.
     Уже успев познакомиться с комнатой, я довольно неплохо различала окружающую обстановку. Все оставалось таким же, как и накануне ночью: красное лакированное кресло, немытые тарелки на столе, ипохондрический беспорядок на комоде, на полу миска с надписью "СОБАКА", которую сейчас наполовину скрывала склянка с молоком для кошки, а на кровати...
     На какое-то мгновение мне показалось, что я вижу фигуру, сидящую так же, как и вчера в своем хитроумном наряде из шалей и шелка, но затем поняла, что в комнате никого нет. В темном углу у изголовья кровати лежали сваленные в кучу одеяла, алел брошенный жакет и валялась мохнатая шаль.
     В следующую секунду меня словно окатило холодной волной безотчетного, болезненного страха - я увидела кошку, которая, лежа на кровати, подняла голову и устремила на меня свой взгляд. Чарльз увидел ее в то же мгновение, что и я, и как только я непроизвольно и резко отпрянула назад, отпустил штору, придвинулся ко мне и обнял.
     - Ну, ну, все в порядке, она сюда не пойдет.
     - Ты в этом уверен?
     - Ну конечно, дорогая, все нормально. Расслабься.
     Я вся дрожала, руки напряглись, макушка головы упиралась в скулу кузена.
     - Ну, передохни минутку, - прошептал он, - а потом пойдем.
     Он еще немного постоял рядом со мной, пока я не почувствовала, что дрожь постепенно проходит. Нас по-прежнему окружал спокойный, непроглядный мрак. По звуку дыхания Чарльза я поняла, что он повернул голову в сторону и всматривается, вслушивается в окружающее пространство. Затем он снова повернулся, и я почувствовала, как грудь его колыхнулась от вздоха, - ему явно хотелось что-то сказать, его щека резко, но как-то крадучись коснулась моей головы.
     - Кристи...
     - Что?
     Мимолетная пауза. Дыхание легким ветерком шевельнуло мне волосы:
     - Нет, ничего. Ну, как ты, все в норме?
     - Да.
     - Пошли?
     - Ты... тебе действительно не хочется подождать и увидеть ее? Не думаю, чтобы каким-то образом...
     - Нет, забудем об этом. Пошли назад.
     - Извини, Чарльз.
     - Что уж тут извиняться? - чуть поддразнивающим тоном проговорил он. - Не падай духом, милая, она тебя не достанет. Будь взрослой девочкой. Чарльз посражается за тебя и отстоит перед этой мерзкой кошкой.
     Страх прошел, я засмеялась:
     - Большой и смелый Чарльз? А что, если нам повстречаются собаки? Впрочем, теперь я в полном порядке, спасибо тебе.
     - Правда? Что ж, эта ночка запомнится нам обоим. Ну, а теперь назад, в гарем, моя девочка.

***

     Разрисованная дверь оставалась по-прежнему широко распахнутой, а воздух в беседке показался удивительно свежим и приятным. Мы пересекли мостик, и я так же, как и в первый раз, перепрыгнула пролом. Но теперь Чарльз уже не сразу разомкнул свои объятия.
     - Кристи... - быстро и мягко заговорил он. - Я должен тебе что-то сказать.
     - Я чувствовала это, знала, что-то беспокоит тебя. Я слушаю тебя.
     - Ну, не совсем так... Я и сам толком ничего не знаю. Точнее будет выразиться так: у меня есть несколько довольно диких предположений, догадок что ли, вот и все. Мне точно известно, что Одна вещь мне здесь очень не нравится. Я просто ощущаю, как мерзко она пахнет... Однако - и тебе придется смириться с этим-я пока не могу выложить тебе все начистоту.
     - Но почему?
     - По одной простой причине: ты до утра остаешься во дворце, а я - нет. Послушай, Кристи... Ты встретишься с Лесманом и станешь вести себя с ним ровно, спокойно, словно не знаешь, взбредет ли когда-либо в голову Хэрриет мысль снова повидаться с тобой, и...
     - Ровно и спокойно с Джоном Лесманом? Значит, все это имеет к нему какое-то отношение?
     - Я уже сказал - это лишь догадки. Почти все - одни догадки. Но тебе-то предстоит остаться здесь.
     - И потому, чем меньше я знаю, тем лучше? - насмешливо спросила я. - Старо, дорогой Чаз, очень старо! То есть мне что, черт побери, разыгрывать из себя невинную дурочку? Я и так все время этим занимаюсь. Не изводи меня! Если на то пошло, именно я во всем этом замешана, а отнюдь не ты! И давай, выкладывай все как есть! Что, Лесман и Хэрриет - любовники, так что ли?
     - Боже правый, если ты только об этом... Я, разумеется, продолжала настаивать, однако мне так и не удалось сдвинуть его с места. В конце концов он отпустил меня и собирался уже было снова перепрыгнуть через пролом, когда я сказала:
     - А зачем тебе возвращаться именно таким путем? Ведь можно же спуститься из окна по веревке. Он покачал головой:
     - Так проще. А ты прикрой ставни, чтобы не бросалось в глаза. Доску на всякий случай не закрепляй. Ну, я пошел. Ложись спать. Утром увидимся в отеле. - Он чуть замешкался. - Тебе не страшно?
     - Страшно? С чего это мне должно быть страшно?
     - Ну и хорошо, - проговорил кузен и с этими словами ушел.

ГЛАВА 11

     Далеко опасность, далеко страх,
     Счастье сияло в их глазах.
     С. Т. Кольридж. Кристабель

     Я думала, что поспать как следует мне так и не удастся, однако почти сразу же отключилась. Проснулась я часов через пять или что-то около того. Разбудил меня принесенный завтрак. Утро выдалось чудесное. Солнечные лучи заливали территорию гарема, поверхность озера чуть рябила от легкого ветерка, кругом заливались птицы.
     И все же я помнила, что вернулась отнюдь не в мирную и романтичную атмосферу дворца, а к предчувствию чего-то непонятного, и потому легкая тень смутной неопределенности уже начала омрачать зарождающийся день. Даже когда я осознала, что это, скорее всего, лишь последствие намеков Чарльза по поводу Лесмана, которого мне предстояло снова увидеть сегодня утром (с перспективой провести остаток дня с Чарльзом), я все же почувствовала, что и сад гарема, и вообще все это место, раскинувшееся в жаркой долине, вызывают у меня нечто похожее на клаустрофобию. Поэтому я быстро встала, наспех проглотила чашку кофе и стала томиться в ожидании того момента, когда наконец покину дворец и вернусь к себе в отель, к цветастой и простой жизни Бейрута. И к Чарльзу.
     Мы договорились о том, что Хамид заедет за мной в половине десятого, однако сейчас было лишь начало девятого, а поэтому, покончив с принесенным Насируллой завтраком, я постояла еще несколько минут, окидывая прощальным взглядом сад и залитый солнцем золотистый купол беседки, после чего двинулась своим ставшим уже привычным маршрутом - к выходу из гарема.
     Первые мои недобрые предчувствия улетучились с приходом Насируллы. Раз он оказался здесь, значит, реку снова можно перейти вброд. Я решила тотчас же отправиться в деревню навстречу Хамиду. Я попыталась было знаками объяснить Насирулле, что хочу уйти пораньше, и хотя он по-прежнему лишь неулыбчиво глазел на меня без малейшего намека на понимание, похоже, все же что-то сказал Лесману, поскольку чуть позже я встретила его во втором дворике, в котором анемоны из садов Адониса успели за один жаркий день поникнуть и засохнуть.
     Мне показалось, что вид у него сегодня был какой-то помятый, и поймала себя на мысли, что, наверное, и сама выгляжу не лучше.
     - Раненько вы поднялись, - заметил он.
     - Наверное, мне не давала покоя мысль о броде. Похоже, с этим все в порядке и перебраться удастся?
     - Да, вполне. Ну как, хорошо выспались после всех этих тревог, волнений и шума?
     - После?.. А, собаки. Да, благодарю вас. Вы опять заперли этих бедолаг? Пожалуй, поначалу я действительно немного струхнула, но они оказались такими приветливыми; в общем, все превратилось в очередной романтичный эпизод, о котором будет приятно вспомнить. Но они ведь не со всеми ведут себя подобным образом?
     - Это уж точно. Наверное, в вас есть что-то особенное, - губы его раздвинулись, однако глаза не улыбались. - Не скажу, что они такие уж свирепые, но как охрана действительно хороши, поскольку при каждом постороннем звуке поднимают такой шум, что чертям тошно. Я запер их, и в этом, возможно, была моя ошибка.
     Я не спросила его, что он имеет в виду, но он как раз в этом месте сделал паузу и подобный вопрос напросился сам собой. По крайней мере, секундное молчание позволило мне позаботиться о соответствующем выражении лица.
     - Почему? - наконец спросила я.
     - Надо было, чтобы они свободно бегали по двору. Мы обнаружили, что боковые ворота открыты. Кто угодно мог забраться ночью.
     - Боковые ворота? Здесь есть и такие?
     - Да, с задней стороны дворца есть выход на плато. Наверное, Джасем, когда впускал вчера собак в гарем, забыл запереть их.
     - А вы боитесь посторонних? - как можно беззаботнее спросила я. - Или заметили следы чьего-то присутствия?
     - О нет, просто стремление доверять всем и каждому не входит в число моих привычек, особенно с тех пор, как я поселился в этой стране. Когда приезжает ваш шофер?
     - В девять, - соврала я, - но я подумала, что неплохо немного прогуляться. Встречу его у деревни. Вы были очень добры, уделили мне столько времени и внимания. Эти же слова я произносила и вчера, но сегодня вы заслужили их вдвойне.
     - Мне тоже было очень приятно. Я провожу вас.
     Сейчас он даже не пытался придать своему голосу ровное звучание. Вчерашнее спокойствие улетучилось, он был явно чем-то встревожен и раздражен. Быстрым, резким шагом он провел меня через маленький дворик и тем же жестом руки, который я подметила в первый день, дотронулся до лица, словно кожу саднило и она чесалась. На лбу его выступила испарина, глаза буквально пылали. Я заметила, что он старается не смотреть на меня, чуть отворачиваясь, то ли от застенчивости, то ли еще отчего. Можно было предположить, что его снова одолевает потребность покурить и потому у него такой странно-смущенный вид.
     - Погибают ваши сады Адониса.
     - Что ж, этого и стоило ожидать.
     - Да, конечно... Она знает, что я вернулась?
     - Нет.
     - Впрочем, я и не ожидала, что вы ей сообщите. Все нормально. Просто интересно, не сказала ли она чего нового про моего кузена.
     - Ни слова.
     Вот так, коротко жестко и по существу. Что ж, ему сейчас больше всего хотелось, чтобы я поскорее ушла, да и у меня в мыслях не было остаться, я страстно желала того же.
     Он вышел со мной за ворота, приблизился к правому краю плато и стал наблюдать за тем, как я шагаю по тропинке. Дойдя до брода, я обернулась и заметила: он продолжает стоять на том же месте и смотреть мне вслед, словно желая убедиться в том, что я действительно ушла.
     Я опять повернулась спиной к Дар-Ибрагиму и, осторожно ступая, пошла по выступающим из воды камням.
     Сейчас они не просто возвышались над поверхностью воды, но даже подсохли, хотя я и заметила, что огибавшая их вода все же несколько поднялась по сравнению с первым днем. Теперь цвет воды от железистых примесей стал совсем красным, даже кроваво-красным, словно в память о погибшем Адонисе. Поток уносил ветки, листья и пурпурные цветы, которые прибивались к берегу и превращались в новое пополнение уже скопившегося там мусора. У самой воды бродили две козы, лениво пощипывающие траву, однако пастушонка нигде не было видно. Перебравшись на другой берег речки и начав подъем по каменистому склону, я увидела Хамида - на сей раз определенно Хамида, - который спускался по тропе навстречу мне.
     Мы встретились в тени большого фигового дерева, под которым в куче пыли мирно спали еще три козы. Едва покончив со взаимными приветствиями, я задала ему вопрос, который лежал на поверхности моего сознания с того самого момента, когда Насирулла принес мне кофе:
     - Вы видели сегодня моего кузена?
     - Нет, - он улыбнулся. - Он очень похож на вас, правда? Я даже подумал, что вы брат с сестрой.
     - Он и на самом деле мой брат, только троюродный. Хотя нас часто принимают за близнецов. В семействе Мэнселов внешнее сходство всегда было заметно. А по пути из Бейрута вам не повстречалась белая спортивная машина? Или, может, вы видели ее где-нибудь припаркованной?
     - Сегодня утром? По дороге мне вообще никто не повстречался кроме одной машины - черной, с арабом за рулем, да еще "лендровера" с тремя маронитскими священниками, - он с интересом посмотрел на меня. - Я знаю машину вашего кузена, вчера ее видел. Вы хотите сказать, что ночью он тоже был во дворце?
     Я кивнула:
     - Значит, он проехал еще раньше. Что ж, это даже к лучшему... Хамид, пообещайте мне, что никому ничего не расскажете. Дело в том, что моя двоюродная бабка так и не узнала, что он был там. В воскресенье вечером она приняла меня - потом вам обо всем расскажу, - но при этом заявила, что Чарльза видеть не хочет и что ему незачем даже приезжать в Дар-Ибрагим. Вы же знаете, что вчера утром он приехал из Дамаска, намеревался встретиться здесь со мной, но река разлилась и мне пришлось провести во дворце еще одну ночь. Отчасти именно по этой причине кузен задумал проникнуть во дворец и лично посмотреть, что там и как.
     Я быстро пересказала ему основные вехи случившегося: встречу у храма и разработку плана вторжения.
     - Я помогла ему забраться внутрь, после чего мы немного побродили по дворцу. Бабку мы больше не видели, а кроме того, кузен посчитал себя не в праве подобным образом навязывать ей свое общество. Потом я легла спать, а он стал пробираться к заднему выходу из дворца. Мне очень хотелось, чтобы он уехал, пока никто не заметил машину.
     - Знаете, а я ведь видел ее, - проговорил Хамид, явно заинтригованный моим рассказом и одновременно желая как-то успокоить меня. - Это белый "порше", так? Пожалуй, вам не стоит беспокоиться. Я знаю тот карьер и если бы машина там действительно стояла, обязательно заметил бы ее, когда ехал сюда.
     Мы взбирались по склону и одновременно разговаривали. Теперь я разглядела то, что искала, - тенистую тропинку под деревьями метрах в десяти от нас, на которой стояли или лежали с полдюжины коз, жующих траву и с дерзкой надменностью поглядывающих в нашу сторону. Среди них я увидела и фавна - он сидел прямо на пыльной земле, скрестив ноги, с той же косматой шевелюрой, ухмылкой на губах, жевал какой-то листок и с беззаботной отрешенностью смотрел на коз.
     - Вот ты где! - воскликнула я.
     - Я всегда здесь, - сказано это было с такой удивительной простотой, что в это просто невозможно было не поверить.
     - Это я так, к слову. Все нормально, - сказала я Хамиду, который чуть удивленно наблюдал за нашим диалогом. - Я знаю этого подпаска.
     - А я его ни разу не видел, - он с сомнением разглядывал мальчишку. - Если он заметил вашего кузена, мисс Мэнсел, то скоро вся деревня будет знать, что он провел ночь в Дар-Ибрагиме.
     - Не думаю. Мне не показалось, чтобы этот паренек любил распускать слухи... Как бы то ни было, если Насирулла действительно что-то пронюхал, то готова поспорить, Лесману было что сказать мне сегодня утром. Ахмед, - обратилась я к фавну, - ты видел, как сегодня утром из Дар-Ибрагима выходил англичанин?
     - Да.
     - Когда это было?
     - На рассвете.
     - Часа в четыре, - пояснил Хамид.
     - Значит, после того как мы расстались, он еще немного задержался. Интересно, зачем? Впрочем... - я повернулась к мальчику:
     - Он шел к деревне по этой дороге?
     - Да, он шел к белой машине, кото