едлагает   еще
поспать... И что там с тобой делали?
   Она принялась водить пальцем по телу, повторяя узоры татуировок.
   - Забавные картинки... У кота смышленый вид и глаза, как у  живого...
А черт злой. И пират кровожадный... Без них ты станешь совсем другим.
   Острый ноготок царапал кожу, но фигурки не выражали недовольства.
   - Не другим, а прежним. Кстати,  я  бы  проконсультировался  с  твоим
психиатром. -  Нет  проблем,  красавчик,  я  договорюсь...  А  на  твоем
основном инструменте нет никаких узоров? Ну-ка, давай посмотрим...
   Рука целенаправленно скользнула вниз.
   - Отстань, Саша, - пробурчал Владимир, закрывая глаза. - А то попрошу
политического убежища. В Италии.
   - Это  ты  намекаешь,  что  я  Маркони  заездила  и  он  сбежал?  Да?
Ошибаешься, он сам кого хочешь заездит... Не мужик, а конь! Конь,  конь,
конь!
   В такт слову "конь" она принялась трясти его  за  плечи,  укусила  за
шею, жарко подышала в ухо. Стало ясно, что отлежаться не удастся.  Но  и
необходимой для требуемой схватки энергии в теле не  было.  Тогда  Вольф
представил, что навалившаяся на него мягкой грудью женщина не Александра
Сергеевна Маркони, а Софья Васильевна Чучканова. Это ее соски  трутся  о
его лопатки, ее пальцы  вцепились  в  плечи,  ее  язычок  щекочет  ушную
раковину,  ее  лоно  ждет  горячего  проникающего  вторжения...  И  чудо
произошло: организм воспрял!
   - Ах, так! - прорычал он, открывая глаза. - Тогда держись!
   И началась очередная битва, в которой не бывает проигравших.

Глава 2

ЖИВЫЕ КАРТИНКИ

   В поликлинике было  немного  посетителей  -  перед  праздниками  люди
предпочитают не обращаться к врачам. Осанистый, с  большими  залысинами,
начальник медицинской части отвел  Вольфа  к  хирургу,  тот  внимательно
осмотрел татуировки, даже поводил по ним пальцем.
   - Лет семь-восемь? Или старше? Похоже, они впитались намертво...
   - Скоро год, - ответил Вольф.
   "Эй, а чего это лепила нас лапает?  -  тревожно  спросил  кот.  -  Не
нравится мне это!"
   "Какую-то подлянку готовит!" - сказал пират скрипучим голосом.
   "Похоже, резать нас собирается", - выругался черт.
   "За что резать? - заплакала русалка. - Я-то вообще не при делах!"
   Угрожающе  зарычал  тигр,  но  сквозь  угрозу  отчетливо  пробивались
тревожные нотки.
   Картинки охватывало волнение. Обстановка накалялась.
   - Год, говорите? А краска вроде старая...
   - Их специально старили.
   Хирург переглянулся с начальником медчасти.
   - Случай очень сложный. Можно, конечно,  попробовать  электрофорез...
Но полной гарантии я дать не могу!
   - Постарайтесь, Валерий Степанович, - сказал начальник медчасти. - Не
ходить же нашему сотруднику  с  такой  картинной  галереей!  Тем  более,
парень видный. Хотя они его, честно говоря, и не портят...
   - Могу поменяться кожей, - сказал Вольф.  Хотя  он  и  не  хотел,  но
прозвучало это грубо.
   "Слышьте, кожу срезать будут, - сипло произнесла женщина с креста.  -
Видать, он нас этому проиграл. Или сменял на что..."
   - Ладно, пойдемте к Верочке, - доброжелательно улыбнулся хирург.
   Верочкой оказалась симпатичная медсестра  с  веснушками  на  округлых
щеках,  деловито  застилающая  кушетку  чистой  простыней.   Рядом,   на
тумбочке,  стоял  матовый  ящик   с   амперметром,   переключателями   и
разноцветными сигнальными лампочками. От него  отходили  провода,  рядом
лежали куски резинового бинта с дырочками и круглые металлические  диски
разных размеров.
   - Электрофорез творит чудеса, - заученно сказала медсестра, подключая
к проводам электроды. - Один полюс к  руке,  второй  на  объект,  подаем
напряжение и током всю эту гадость из-под кожи вымываем...
   Вольфу показалось, что это он уже  слышал.  Да,  именно  так  говорил
Александр Иванович, когда Потапыч наносил татуировки.  Причем  медсестра
повторяла не смысл слов Петрунова, а сами слова.  Как  это  возможно?  И
вообще, происходящее  в  поликлинике  казалось  ему  странным:  во  всем
чувствовалась некая  заданность,  нарочитость.  Как  будто  разыгрывался
заранее отрепетированный спектакль. Но  может,  это  оттого,  что  он  и
сам... достаточно чудной? Ведь если  бы  начальник  медчасти,  хирург  и
медсестра услышали разговоры картинок, вряд  ли  это  показалось  бы  им
нормальным...
   - С чего начнем? - Верочка прижала электрод к левому плечу. - Давайте
с этого кота!
   "Мяу!! - взревел кот. - Да за что меня-то, хозяин?  Я  тебе  верой  и
правдой служу! Кто тебя от заточки спасал?! Кто вшей ловил?! Кто  советы
давал?! Ты хоть совесть поимей человеческую!"
   - Нет, не с кота! Кота не надо! Я его, может, вообще оставлю...
   У Вольфа вдруг разболелась голова. Такое  происходило  с  ним  крайне
редко.
   - Тогда давайте с правого  плечика,  -  мило  улыбнулась  Верочка.  И
наложила металлический кружок на пирата. Тот заскрежетал зубами о финку:
   "А я тебе что плохого сделал?! Да в последней махаловке я двоим  руки
порезал, не дал тебя гвоздями расковырять! И вшей из щелей  выковыривал,
можешь у кота спросить!"
   - Нет, здесь тоже не надо! Может, со спины...
   Верочка взглянула удивленно, но спорить не стала.
   - Хорошо, ложитесь на живот. Я вот на лопатку поставлю...
   Тут же возмущенно лязгнуло железо доспехов.
   "А кто тебя в цеху остерег?! Тебе б циркуляркой все кишки вырвало, да
на потолок забросило!" - надменно процедил рыцарь.
   - Нет! - Вольф вскочил с кушетки. -  Не  надо  на  лопатку!  Лучше...
Лучше...
   Что "лучше", он сам не знал.
   Татуированный мир охватила  паника,  он  излучал  биоволны  животного
ужаса и первобытного дремучего страха. Страха смерти. Как будто гибнул в
землетрясении город или уходил в океанские волны целый континент.  Страх
и ужас проникали в тело  Вольфа,  насыщали  каждую  клеточку  организма,
раздражали нервные окончания и пробирались в мозг. Хотелось  вскочить  и
со всех ног бежать неизвестно куда. Он собрал волю  в  кулак,  с  трудом
противодействуя  этому  порыву.  Не  удавалось  сосредоточиться,   мысли
прыгали и путались из-за хаоса разрывающих голову  звуков.  Мяукал  кот,
ругался сквозь скрежет зубов  пират,  плакала  и  жаловалась  на  судьбу
русалка, черт с бесшабашной  удалью  бренчал  на  гитаре  и  срывающимся
голосом пытался петь блатные ,куплеты, шипела  обвивающая  кинжал  змея,
грязно материлась женщина с креста, рычал тигр,  стучал  щитом  о  копье
рыцарь, испуганно ржал и бил копытами его конь. Вдобавок ко всему  монах
ударил в набат, и звон колоколов разрывал больную голову Вольфа.
   - Вот, лучше ее! - Вольф ткнул пальцем в женщину на кресте.  -  Будет
знать, как Лауру ругать!
   - Что? - растерялась Верочка. - Какую Лауру?
   Бам!! Бам!! Бам!! Голова превратилась в раздутый колокол,  и  тяжелые
чугунные языки разбивали ее изнутри. Вам!! Вам!!
   - Лаура - это моя жена...
   Бам!! Бам!! Бам!!
   - А кто ее ругал?!
   Бам!! Бам!! Бам!!
   - Неважно... У вас  есть  пенталгин?  Голова  просто  разрывается  на
части...
   На такие маленькие кусочки...
   - Есть, я сейчас!
   Чтобы  быстрей  подействовала,  Вольф  разжевал  горькую  таблетку  в
порошок и запил горькой  водой.  Верочка  заботливо  подложила  ему  под
голову подушку, на живот положила мокрую марлю, прижала сверху  электрод
и закрепила резиновым бинтом. Второй электрод надела на  запястье  левой
руки, включила  ток  и  повернула  ручку  реостата.  Стрелка  амперметра
качнулась вправо, вначале кожу стало ощутимо  пощипывать,  потом  пришло
горячее жжение.
   - Не больно? - спросила Верочка. - Тогда полежите так десять минут.
   "Больно! Больно! - истошно закричала женщина  на  кресте.  -  Заживо,
суки, сжечь решили! За что?! За правду?!  Огонь  кругом,  огонь!  Горю!!
А-а-а-а!"
   "Ее сожгут, за нас возьмутся! - пророчил черт. - Вот влетели!"
   "Я не хочу, я боюсь! - рыдала  русалка.  -  Я  вообще  никому  ничего
плохого не делала!"
   "Кончай, хозяин! В натуре, не за что братву жечь!" - испуганно просил
кот.
   "Я не дамся, всех пороть буду, на ремни распущу!" - истерично  кричал
пират.
   "А-а-а-а! Горю! Спасите!"' Минуты растянулись в часы,  как  бывает  в
холодном карцере. Пенталгин заглушил боль, но не  мог  умерить  страх  и
отчаяние обитателей татуированного мира. И весь этот  страх  и  все  это
отчаяние сжигали нервную систему и психику Вольфа, как аварийное высокое
напряжение сжигает внутридомовую проводку и выводит из строя  приемники,
холодильники и телевизоры... Он напрягся, сжал челюсти и оцепенел, глядя
в потолок ничего не видящими глазами. Зато вытатуированные под ключицами
широко открытые глаза с синими зрачками видели  то,  что  происходит  за
потолочными перекрытиями,  за  бетонной  плитой,  деревянными  лагами  и
навощенным  паркетом,  в  кабинете  главврача.   Упитанный   мужчина   в
медицинском халате сидел за столом и читал какие-то документы,  потом  к
нему зашел начальник медицинской части с листом бумаги и что-то  сказал,
главврач снисходительно махнул рукой и толстой ручкой наложил на  бумагу
резолюцию.
   Наконец жжение прекратилось.
   - Процедура окончена, - наклонилась над ним Верочка. -  Как  вы  себя
чувствуете?
   - Гораздо лучше. Что-нибудь получилось?
   - Сейчас посмотрим...
   Она сняла электрод, осторожно подняла марлю. Вольф ожидал увидеть  на
марле чернила, но она была  совершенно  чистой.  -  Вы  знаете,  кажется
побледнело, - вглядевшись, сказала Верочка.  -  Но  одного  сеанса  явно
недостаточно. Вам придется походить на процедуры еще...
   Медсестра как-то потускнела и перестала улыбаться.
   - Что с вами? - спросил Вольф.
   - У меня тоже ужасно разболелась голова, - пожаловалась Верочка. -  И
так странно... Ведь тут тихо, а впечатление,  что  побывала  в  каком-то
бедламе, где дикий шум...
   - Какой шум? - быстро спросил Вольф.
   - Не знаю... Словно в зверинце...
   - Почему в зверинце?! Верочка пожала плечами:
   - Глупо, конечно. Такие тоненькие голоса... Будто далеко-далеко звери
и люди что-то кричат вперемешку. И колокола бьют. Неприятное чувство, со
мной такого никогда не  было.  И  мороз  по  коже,  будто  страшный  сон
приснился... Ладно, это мои проблемы. Завтра приходите с  двенадцати  до
шестнадцати.
   Вольф покачал головой. Второй раз ему такого не пережить.
   - Нет. Я больше не приду.
   - Почему? - встрепенулась медсестра.
   - Не хочу. Извините за беспокойство.
   В коридоре Вольф встретил начальника медчасти. Тот улыбнулся:
   - Как прошла процедура?
   - Безрезультатно. Вы заходили к главврачу десять минут назад?
   - Да, - удивился начмед. - Подписал заявление на отпуск. А что?
   - Такой толстой ручкой?
   - Откуда вы знаете? - еще больше удивился начмед. -  Вас  же  там  не
было? Вы были на процедуре!
   - Да. Но это как раз под кабинетом главврача.
   - Ну и что?
   - Да  ничего,  это  я  просто  так.  Ужасно  разболелась  голова.  До
свиданья.
   Через несколько минут начмед позвонил Петрунову:
   - Только что у нас был ваш парень. Я обставил  все  как  вы  просили,
получилось очень правдоподобно. Парень довольно чудной. Мы  провели  ему
процедуру. Но он сказал, что больше не придет.
   - Спасибо, - медленно ответил Александр Иванович. -  Значит,  он  все
понял.

***

   В  Свердловске  мела  пурга,  злой  ветер  завывал   в   заледеневших
водосточных трубах и продувал промерзшие подворотни, сек  острой  крупой
лица  припозднившихся  прохожих  и  захлопывал  за  ними  двери   стылых
подъездов.
   Два  желтых  милицейских  "уазика"  и   неприметная   серая   "Волга"
остановились у блочной девятиэтажки в новом микрорайоне, люди в форме  и
штатском привычно стали под нужными окнами, бесшумно вошли в  подъезд  и
через несколько минут затарабанили в неприметную дверь на втором этаже.
   - Кто там? - послышался напряженный голос.
   - Открывайте,  гражданин  Лукашин,  проверка  паспортного  режима,  -
сказал участковый, в точности выполняя полученные инструкции.
   - Почему ночью? Разве днем нельзя прийти? Я сплю...
   - Открывайте. У нас есть сведения, что у  вас  ночуют  по.  сторонние
лица.
   - Какие посторонние? Я один!
   - Открывайте, мы должны это проверить.
   - Ну, пожалуйста...
   Щелкнули замки, лязгнула цепочка. Участковый резко рванул  за  ручку,
настежь распахивая дверь. Три милиционера и двое  штатских  ворвались  в
квартиру, оттесняя хозяина - растрепанного немолодого мужчину в трусах и
майке.
   - Что случилось? В чем дело?!
   Два милиционера схватили его  за  руки  и  быстро  надели  наручники,
третий осмотрел комнату, кухню и службы.
   - Гражданин Лукашин, вы арестованы! Сейчас  мы  произведем  обыск,  -
властным голосом объявил штатский. - Виноградов, поднимай понятых.
   - Какой обыск? У вас есть ордер?!
   - Ордеров не существует давным-давно, - нравоучительно сказал  второй
штатский. - Вот постановление на арест, а вот на обыск.  Ознакомьтесь  и
распишитесь.
   Хозяин взял бумаги и стал читать, явно не понимая смысла. Руки у него
дрожали. Он бросил бумаги на стол.
   - Я не буду ничего подписывать.
   - Дело ваше. Вот понятые, они подтвердят, что вы отказались. Капитан,
начинайте обыск. А мы пока побеседуем.
   Штатские отвели хозяина на кухню.
   - Кто  вы?  В  чем  меня  обвиняют?  -  Хозяин  попытала  перехватить
инициативу. - Это беззаконие. Я буду  жаловаться!  Меня  знает  прокурор
города!
   - Под какой фамилией?
   - Что?! - хозяин явно растерялся.
   - Под какой фамилией он вас знает?
   - Что вы имеете в виду?!
   - Вы прекрасно знаете, гражданин Потапенко, что я имею в виду!
   -  Боже  мой...  -  Хозяин  побледнел  и  обессиленно  опустился   на
табуретку. - Кто вы такие?
   Первый штатский поднес к его лицу удостоверение - Я так и понял... Но
как вы узнали, где я?! Ни один человек не знает, куда я переехал!
   - Посмотрите, что мы нашли, - капитан милиции занес на кухню потертую
папку с тесемками. - Здесь какие-то документы, расписки...
   - Неужели вы не уничтожили свою бухгалтерию, Потапенко? Этого я  даже
не ожидал, - удивился второй штатский.
   - Что вы от меня хотите?
   - Нас интересует Сокольски. Ваши дела с ним. Те расписки, которые  вы
подделывали, - спокойно сказал первый штатский.
   - Если вы хотите облегчить свою вину,  придется  подробно  рассказать
про все это, - добавил его напарник, просматривая документы.
   - Неужели Фогель  раскололся?  Через  столько  лет...  Невероятно!  -
Хозяин обхватил голову руками. За окном завывал ветер.

***

   -  Наши  пациенты  часто  слышат  голоса...  Обычно  угрожающие   или
оскорбляющие,  побуждающие  к  поджогу,  убийству  или   самоубийству...
Отличительная особенность шизофрении, паранойи,  мании  преследования  и
всех других навязчивых состояний - деструктивность зрительных и слуховых
галлюцинаций...
   Знакомого  Александры  Сергеевны  звали  Виктор   Федорович.   Доктор
психиатрии, профессор, крупный мужчина лет сорока, с роскошной, прошитой
сединой шевелюрой.
   Ухоженный, знающий себе цену, с вальяжными  манерами,  он  производил
располагающее впечатление и внушал доверие. Внимательно выслушал Вольфа,
осмотрел татуировки, Даже поводил по ним острой иголкой и навел лупу...
   -  Но  осмысленные  диалоги,  предупреждения  об  опасности,  дельные
рекомендации - это не из нашей сферы. Помню, сказочным  героям  помогали
микроскопические  консультанты,  спрятавшиеся  в   волосах   или   ушной
раковине.
   Психиатрии   такие   добрые   советчики   неизвестны.   К   тому   же
предварительный осмотр показывает, что вы не принадлежите к числу  наших
пациентов. Хотя...
   Постстрессовый  синдром,  истощение  нервной  системы...  Среди  моих
коллег найдется немало  менее  квалифицированных  специалистов,  которые
оценят ваш рассказ совершенно по-иному. Поэтому  советую  ни  с  кем  не
откровенничать на эту тему! Вы понимаете, о чем я?
   Вольф кивнул:
   - Да, доктор, спасибо. Но... Что же все это значит?
   Тот снял халат и сел в глубокое кожаное кресло, знаком указав  Вольфу
место напротив.
   -  Есть  два  объяснения.  Первое   вполне   укладывается   в   рамки
материалистической диалектики: ваш собственный опыт, обостренные  органы
чувств,  безошибочная  интуиция  -  они-то  и  предостерегают   вас   об
опасностях. Хотя по каким-то причинам у вас все это связывается с котом,
пиратом и рыцарем. Доктор замолчал. - А  второе  объяснение?  -  спросил
Вольф. - Второе ни в какие рамки не  укладывается!  -  Виктор  Федорович
развел  руками.  -  Рисункам  часто  приписывают  мистическое  значение.
Оживающие портреты, забирающие жизнь у своего оригинала или  принимающие
на себя его грехи и пороки... Особенно много мистики вокруг рисунков  на
теле. В японской литературе есть рассказ о том,  как  на  спине  женщины
вытатуировали огромного паука. Очень талантливо и  красиво.  Конечно,  в
той мере, в какой может быть красивым паук...
   И женщина  превратилась  в  паука.  Не  буквально,  а  по  личностным
свойствам. Хотите выпить?
   Отказываться было неудобно, и Вольф кивнул. Виктор Федорович вышел  и
вернулся с бутылкой коньяка и двумя пузатыми бокалами. Плеснув в  каждый
золотистой жидкости, он зажал свой бокал в ладони.
   - Согрейте его, вот так, и понюхайте,  вы  почувствуете,  как  резкая
нота уходит и появляется мягкий нежный аромат, требующий хорошую  сигару
или трубочного табака, опять же хорошего... Чему вы улыбаетесь?
   - Извините, - смутился Вольф. - Боюсь,  я  мало  в  этом  разбираюсь.
Последние годы в основном я ел солдатскую кашу, тушенку  и  сухой  паек.
Пришлось питаться и тюремной баландой.
   - И как? - Виктор Федорович смотрел с искренним  интересом.  Глаза  у
него были  черные  и  блестящие,  как  влажные  маслины  в  "Метрополе".
Вспомнив "Метрополь", Вольф подумал, что несколько сгустил краски  своей
жизни. Впрочем, ненамного.
   - Как вам баланда? - интерес психиатра усилился.
   - Нормальному человеку ее невозможно есть. Вы бы не стали.
   - А вы? - Виктор Федорович даже отставил бокал и  наклонился  вперед,
внимательно рассматривая Вольфа.
   - Приходилось, когда не было ничего другого. Впрочем, мне приходилось
есть даже змей и лягушек.
   - Во Франции и Китае?
   - Нет. В обычном советском лесу, - Володя отхлебнул из бокала. -  Это
была не  еда,  а  жратва.  Вижу,  что  это  не  простое  любопытство,  а
профессиональный интерес.
   Виктор Федорович кивнул и снова стал греть коньяк в ладони.
   - Нарисованный на женщине паук изменил ее личность. Я пытаюсь понять,
изменили ли вас эти картинки?
   - Не знаю. Разве такое возможно?
   - Вы слышали про акупунктуру? Раздражая иглой определенные  точки  на
теле, удается вылечить  многие  болезни,  продлить  молодость.  То  есть
изменить человека!
   А ведь что такое татуирование? То же самое иглоукалывание! Только  не
по медицинской методике,  а  по  художественному  замыслу.  Так,  может,
изображение паука и  должно  превратить  его  носителя  в  насекомое?  А
тюремные наколки привить аппетит к тюремной пище?
   Вольф почувствовал раздражение.
   - Это полная... В общем, это не так!  Я  не  привык  к  тюрьме  и  не
полюбил баланду. Хотя... Кое-что во мне действительно изменилось.
   - Что? - насторожился доктор.
   Действительно, что? В  двух  словах  этого  не  расскажешь.  Особенно
постороннему человеку.
   - Да нет, ничего... Значит, я здоров?
   - Практически да. Вам надо отдохнуть и восстановить силы.
   - А что надо делать, чтобы  избавиться  от  голосов?  Психиатр  снова
развел руками:
   - Это область не науки, а мистики.  В  мистике,  к  сожалению,  я  не
силен. Но ведь они вам не очень досаждают?
   - Ну, как сказать...
   - Если их подсказки несколько раз спасли вам жизнь, то, по-моему, все
неудобства окупились с лихвой. Не так ли?
   - Пожалуй, так.
   - Тогда научитесь сосуществовать с вашими картинками. И  постарайтесь
максимально использовать ту пользу, которую они могут принести. Я  бы  с
удовольствием встретился через полгода-год и