одняшний ужин обойдется валютчикам рублей в сто - сто пятьдесят.
   Волк мог тратить три рубля в час, причем бухгалтерша гордо сообщила,  что
это  в  полтора  раза  превышает  норму  оперативных  расходов   милицейской
"наружки". Дескать, ешь, пей, ни в чем себе не отказывай!
   Он заказал  салаг  из  огурцов,  бараний  шашлык,  сто  граммов  водки  и
мороженое - всего на пять восемьдесят. Это двухчасовая  норма,  но,  похоже,
объекты расположились надолго. Если же они вдруг встанут и уйдут, все  равно
придется приписать время до двух часов - это обычная практика, не платить же
из своего кармана...
   - Все? - официант хотя и был разочарован такой скромностью,  но  вида  не
показал: наживаться на гостях администратора - себе дороже.
   Барин  произнес  тост,  все  чокнулись.  Волк  сделал  снимок.   Японская
микрокамера пряталась под пиджаком, объектив в виде пуговицы сквозь  прорезь
выглядывал наружу. Манипулятор находился в левом  рукаве,  незаметно  шевеля
пальцами,  можно  было  управлять  и  фотоаппаратом,   и   остронаправленным
микрофоном  в  виде  галстучной  заколки,  и   крошечным   магнитофоном,   и
приемопередающим устройством.
   Он включил микрофон, и в  левой  дужке  очков  послышался  хриплый  голос
Гвоздя.  Тот  рассказывал  о  своих  любовных  победах.  За  пределами   его
собственного столика это  никого  не  интересовало,  хотя  трансляция  могла
развлечь скучающих в машине Лазаренко и Клима.
   Волк медленно наворачивал на вилку веточку петрушки. Он был голоден и мог
в одно мгновение проглотить весь  заказ.  Но  для  него  салатница  с  мелко
нарезанными огурцами и четыре кусочка быстро остывающей баранины - не  ужин,
а маскировка. Еще майор Шаров учил: разведчик без маскировки - все равно что
голый на городском пляже: каждый видит, скалится и тычет пальцем, ножом  или
пулей. Поэтому он очень медленно жевал огурцы, пригубливал  водку  и  только
нюхал остро пахнущий шашлык.
   К столику объектов подошли двое новых фигурантов:  щекастый  мужчина  лет
тридцати с круглым лицом, тяжелой  нижней  челюстью  и  опущенными  уголками
большого рта - Волк сразу дал ему кличку Мопс, и молодой кавказец с висящими
вдоль бочкообразного туловища длинными мощными руками.  Для  него  подходило
прозвище Горилла.
   Барин коротко махнул рукой, и девицы мгновенно исчезли.  Мопс  и  Горилла
сели на освободившиеся места, официант  принес  чистые  приборы.  Надо  было
снимать, но мешала толстая женщина за соседним  столиком,  пришлось  подойти
прикурить к ее кавалеру - с  нового  ракурса  удалось  поймать  в  кадр  всю
компанию.
   - Я с товаром, - сказал Мопс, и Волк мгновенно включил запись.  -  Деньги
при тебе? Барин покачал головой.
   - Все камни надо проверять. У нас их никто не знает.
   - Подожди, я же тебе образец давал! Для чего?!
   - Образец я показал... Сергеичу, Большому Папе показал.  Не  сговариваясь
говорят - странный камешек.  Вроде  настоящий,  но  непонятно  -  откуда  он
взялся. Специалистам-то все  месторождения  известны!  Может,  это  какой-то
хрусталь или другая лабуда... Короче, надо анализ делать. Без анализа  брать
не буду.
   - Я же тебе говорил: серьезный человек их из Африки  привез!  Все  чисто!
Какая тебе разница - с какого прииска? Завтра еще привезут,  постепенно  все
привыкнут, и вопроса не станет!
   - А где этот твой человек? - Барин прищурился. Чем больше кипятился Мопс,
тем подозрительней он смотрел на партнера.
   - Здесь он! В машине сидит! Привести?
   - Конечно, приведи. Пусть он сам  все  расскажет...  В  случ-чего,  будем
знать, с кого спрашивать!
   Мопс кивнул Горилле,  тот  вышел  и  через  несколько  минут  вернулся  с
высоким, широкоплечим, коротко стриженным, спортивного вида парнем. Серж!
   Волк  похолодел.  Он  несколько  раз  пытался   отыскать   Серегина,   но
безуспешно. В высоком сером доме на улице Гарибальди обитую рейкой  железную
дверь открыла дородная женщина в лоснящемся японском халате с  потускневшими
золотыми драконами. Высокомерное выражение обрюзгшего лица, на  котором  еще
проступали следы ушедшей красоты, остатки  властных  манер  и  сохранившиеся
амбиции...
   - Николай? А вы, собственно, кто такой? Ах, сослуживец... Ну зайдите. Так
ведь он остался в армии. На сверхсрочную,  или  как  там  это  называется...
Приезжал, пожил с месяц и опять уехал... Нас ведь разорили, видите  -  шаром
покати...
   Она обвела рукой вокруг. В просторной гостиной стоял кожаный  диван,  два
кресла, дубовый сервант, огромная напольная ваза из китайского  фарфора.  Но
многочисленные прямоугольники на стенах подтверждали,  что  в  той,  прошлой
жизни, обстановка была значительно богаче.
   - Мне ничего не оставили, даже средств к  существованию!  Говорят:  идите
работать... Смешно! А ведь надо платить домработнице, и потом -  продукты  с
базара, косметичка, маникюр... Не говорю уж про портниху... Я обносилась, на
улицу стыдно выйти. И потом - нет здоровья, давление так и скачет...  Вот  и
сижу сиднем дома. А кто поможет вдове? Когда  был  Павел  Сергеевич,  вокруг
крутилось много всяких... Что желаете. Калерия Дмитриевна, чем могу служить,
Калерия Дмитриевна... Отбою не было. Только где они все сейчас?
   Волк виновато переступил с ноги на ногу, отнеся упреки и на свой счет. Но
что он мог сделать для женщины, пережившей свои лучшие времена?
   - Извините за беспокойство. Я пойду.
   - Николай ничего не говорил про вас. Но я вижу по лицу,  что  вы  человек
порядочный и вам можно доверять. Вы не сходите  заплатить  за  телефон?  Это
рядом - два квартала, сегодня последний день, и его могут отключить.
   - Конечно. Пожалуйста...
   - Возьмите квитанции. Только... У меня сейчас нет денег...
   В результате Волк заплатил  последние  десять  рублей  за  многочисленные
междугородные переговоры, оставшись на мели до  следующей  стипендии.  Такой
оказалась цена безуспешных поисков армейского друга.
   И  вот  теперь  Серж  сидел  за  столиком  объекта   наблюдения   и   сам
автоматически становился таким объектом.
   Интуитивно Волк сразу сделал две вещи. Первую он мог объяснить, вторую  -
нет.
   Человека  узнают  по  глазам,  бровям,  рту  и  подбородку.  В  массивных
спецочках верхняя часть лица Волка  была  неузнаваемой.  Нижнюю  он  вначале
прикрыл рюмкой, потом платком, потом ладонью, потом снова рюмкой. Цель этого
была ясна и понятна - любой на его месте постарался бы замаскироваться.
   Кроме того, он выключил магнитофон и трансляцию в машину. Без четкой  или
даже сколь-нибудь осознанной цели.
   - Что скажешь, голубь? - то ли приветливо, то  ли  издевательски  спросил
Барин.
   - А где здесь голуби? -  огрызнулся  Серж.  Он  был  в  свободном  черном
свитере тонкой вязки, стромких серых брюках и новых полусапожках на  толстой
подошве. - Разве что в тарелке. Только они уже ничего не скажут.
   - Шутник! - улыбнувшись, Барин подмигнул Блину с Гвоздем, будто предлагая
и им повеселиться. - Кто страз сработал? Этим, голубок, не шутят! Или хочешь
в яму лечь?
   Улыбка  исчезла,  а  тон  Барина  стал  таким  зловещим,  что   от   него
действительно повеяло сырой землей. И Блин с Гвоздем мгновенно преобразились
- теперь по хищным рожам стало ясно, что сопровождать хозяина по  ресторанам
и веселить девочек разными байками вовсе не основное их занятие.
   - Слушай, дядя, ты меня не пугай! Я пуганый. Если бы тебя так пугнули, ты
бы сразу обосрался! - Серж резко наклонился к Барину  и  впился  взглядом  в
глаза валютчика. Волк хорошо представил, что это за взгляд.
   Блин угрожающе шевельнулся, Серж сразу схватил его за предплечье так, что
тот сморщился от боли.
   - Сидеть тихо! Я вас всех троих вмиг сделаю, если что! Прям здесь! Ясно?!
   - Да брось, что ты сразу в  бутылку  лезешь,  -  примирительно  заговорил
увядший на глазах Барин. - Никто тебя  не  пугает.  Просто  слишком  большие
бабки на кону...
   - Тогда ладно.
   Серж отпустил руку  Блина.  Тот,  все  еще  морщась,  принялся  растирать
предплечье.
   - Теперь по делу. Камни я взял в Африке. В  таком  месте,  где  стразы  и
всякую туфту держать не будут...
   - Африка большая...
   - Я не спец, смотрите, проверяйте,  -  не  обращая  внимания  на  реплику
Барина, продолжил Серж. - Но одно  я  точно  скажу,  под  ответ:  никто  тут
подлянку не заряжал. Все!
   Он встал и направился к выходу.
   - Здоровый, однако, чуть кость не сломал, - сдержанно пожаловался Блин.
   - Где ты такого взял? - ошеломленно спросил Барин
   - Я же сказал: человек серьезный, - Мопс не скрывал удовлетворения. - Это
сын Бобра.
   - Бобра?! Черт! Что ж ты сразу не упредил? Папаня у него  был  деловой  -
схватит, не вырвешься... Да и про сынка я слышал - он в свое время  много  в
Москве покуролесил!
   - Так что ты решил?
   Волк включил магнитофон и трансляцию. Дело шло к развязке, и он  принялся
поспешно запихивать в рот остывший шашлык.
   -Ладно, - после паузы кивнул Барин. - Образец отдам на анализ,  если  все
нормально - возьму партию.
   - Это другой разговор, - облегченно вздохнул Мопс. - По рукам.
   Они крепко обнялись и троекратно расцеловались. Барин  проводил  партнера
дружеской улыбкой. И с этой же улыбкой сказал:
   - Гаврила вконец оборзел! Хочет держать  всю  Москву...  Вначале  обрушит
цены темными камушками, потом мы ему  мешать  начнем...  Он  ведь  неспроста
этого зверюгу прикормил! Тот поопасней Арчила!
   - Брось, хозяин, что толку с любого зверюги! - скривил губы Гвоздь. - Это
одни понты. Если шило под лопатку вогнать - вся его опасность и  закончится.
Так, Санек?
   - Ну, - хмуро кивнул Блин. - Первый раз, что ли?
   - В общем, так! - рот Барина сжался в тонкую, без губ, линию.  -  С  ними
надо кончать. Товар взять, расплатиться при свидетелях, а потом...  Этого  -
сына Бобра, в первую очередь. Без него и бабки назад забрать будет проще,  и
с Гаврилой решать... Ясно?
   - Ясно, хозяин, - с готовностью отозвался Гвоздь. Блин еще раз кивнул.
   - Тогда иди ищи наших девок, как бы их всякие шустряки не склеили...
   Волк положил под пепельницу шесть рублей и направился к выходу  Он  успел
одеться и выйти на улицу раньше Мопса - тот надолго застрял в туалете. Вечер
стих, легкий морозец охладил пылающее от возбуждения  лицо,  медленно  падал
пушистый снежок. Зимняя сказка.
   Серж стоял у входа, облокотившись на  дверцу  черной  "Волги"  с  желтыми
противотуманными фарами. На сморкающегося очкарика, незаметно  скользнувшего
взглядом по номеру машины, он не обратил ни малейшего внимания.
   Шумно переговариваясь, на крыльцо вывалился Мопс со своим телохранителем.
   - Молодэц, Сэрэжа, - засмеялся Горилла. - Напустыл на ных страх!
   Серж сел за руль, хлопнули дверцы.  Оставляя  рубчатые  следы  на  свежем
снегу, "Волга" развернулась и поехала в сторону центра.
   Волк медленно двинулся к своей машине. Эмоции кипели в  груди  и  рвались
наружу. Лазаренко, наблюдавший за ним через приспущенное стекло, нетерпеливо
вышел наружу.
   - Что со связью? Мы ничего не слышали!
   - Не знаю, - с трудом соблюдая спокойствие, пожал плечами Волк. - Фонило,
потом сигнал пропал. Может, клеммы окислились или батарейки сели...
   - Не вовремя - как раз на важном контакте...  Это  ведь  новый  канал  по
доставке алмазов! Ты хоть сфотографировал того, кто подходил?
   Взгляд капитана был если не недоверчивым, то и не таким, как обычно.
   - Не успел. Но подошел не тот, кого ждали, а телохранитель Мопса. Обычный
телохранитель. Буквально на две минуты. Что это там?
   В тени под памятником Юрию Долгорукому шумела пьяная компания.
   - Отстаньте, я никуда не поеду! -  перекрыл  нетрезвый  гомон  испуганный
женский голос. - Пустите меня!
   Девушка в короткой каракулевой шубке вырвалась из рук  высокого  парня  в
расстегнутом полушубке и побежала в их сторону.
   - Товарищи, помогите, они ко мне пристали и тащат в машину!
   Подвыпивший парень уверенно подошел следом.
   - Не слушайте ее,  мужики.  Это  наша  баба.  Мы  ее  весь  вечер  поили,
кормили... А теперь она динамо прокрутить хочет!
   - Точно! - подтвердил его приятель в пушистой шапке из волчьего меха.  Он
казался почти трезвым. У памятника стояла машина с открытыми дверцами, и еще
двое внимательно наблюдали за развитием событий.
   - По-и-ли, корм-и-ли, что хотела - то и покупали: шампанское,  коньяк,  -
казалось, высокий гримасничает, на самом деле с  помощью  привычной  блатной
мимики пытался говорить более убедительно. -  Вы  поймите,  мужики,  нам  не
денег жалко, нам просто обидно. Вам бы тоже обидно было, правильно? Тут дело
на принцип пошло!
   - Да что они говорят! Я их вообще не знаю! Я из автобуса вышла, к подруге
иду...
   - Шалава бессовестная,  весь  вечер  коньяк  пила,  -  приятель  высокого
подошел ближе.
   Бригада  наружного  наблюдения  не  имеет  права  вмешиваться   в   любые
конфликты. Сейчас им следовало сесть в  машину  и,  изменив  место  стоянки,
продолжить ожидание объекта. И неприятный разговор младшего  наблюдателя  со
старшим группы.
   Волк наклонился к девушке:
   - А ну-ка дыхни!
   - Вот... Да я ни грамма...
   - Как же это получается, вы ее коньяком поили, а от нее не пахнет?
   - А ты что,  автоинспектор?  -  еще  двое  любителей  ночных  приключений
приблизились, но вплотную не подходили,  маяча  метрах  в  четырех.  -  Тебе
сказали - поили, значит, поили!
   Они явно перли на рожон, и тактика их была понятна: если Волк и Лазаренко
двинутся навстречу, то окажутся спиной к длинному и его приятелю  в  волчьей
шапке, тогда можно максимально использовать численный перевес  и  лупить  со
всех сторон... Но опера руководствовались своей тактикой.
   Раз! Кулак Волка врезался в челюсть стоящего рядом и не ожидающего такого
оборота длинного. Тот переломился в пояснице, будто собирался сделать сальто
назад, взбрыкнул ногами, ударился спиной о  заснеженный  асфальт  и  остался
лежать, крестом раскинув безвольные руки.
   Два! Согнутой ковшиком ладонью Лазаренко хлопнул второго по уху, так  что
волчья шапка улетела в сугроб, а ее хозяин отскочил в сторону  и  завертелся
на месте, сам воя, как  подстреленный  волк.  Капитан  рассказывал,  что  от
правильно выполненного удара лопается барабанная перепонка.  Похоже,  сейчас
все получилось, как надо...
   Двое оставшихся бросились на Волка - он стоял ближе. Тяжелый удар  прошел
в корпус, под одеждой что-то звякнуло. Ах суки! Аппаратура!
   Правой он поймал за запястье бьющую руку, а левой двумя ударами превратил
оскаленное лицо в кровавую маску. Потом перехватил захваченную руку на излом
и осмотрел вражеский кулак. На пальцах блестел  кастет.  Раз  так  -  ладно!
Негромко хрустнул локтевой сустав, раздался вопль. Он бросил  обмякшее  тело
на землю, но давнее воспоминание заставило довершить расправу: всей тяжестью
тела наступить на пальцы вооруженной руки.
   Четвертый искатель приключений пустился наутек, Клим выскочил из машины и
бросился было за ним, но окрик капитана вернул его в  кабину.  Девушка  тоже
исчезла, что упрощало дело.
   - Быстро по местам! - скомандовал Лазаренко. - Наломали мы с тобой  дров!
Как бы боком не вышло... Ну да черт с ним! А махаешься ты хорошо...
   Они имитировали отъезд и вернулись с другой  стороны.  Как  раз  вовремя,
чтобы взять под наблюдение Барина с компанией.
   * * *
   Последнее задание было признано выполненным неудовлетворительно. Личности
Мопса и Гориллы установили по оперативному снимку, обоих взяли в разработку.
Однако еще один фигурант, подходивший к столику,  остался  незафиксированным
ни  на  фотопленке,  ни  на  магнитофонной  записи.  Это  расценивалось  как
серьезный брак в работе.
   По поводу разбитой фотокамеры  пришлось  написать  несколько  объяснений.
Хорошо, что Лазаренко придумал версию о разбойном нападении, отразив которое
они спасли спецмашину и особо секретную аппаратуру. Все равно Волк заработал
выговор и денежный начет. А начальник отдела перевел группу опять  на  линию
диссидентов.
   Коротая время в  ожидании  задания.  Волк  пролистал  стопку  милицейских
сводок, в которые контрразведчики обычно  не  заглядывают:  у  милиции  свои
интересы, у КГБ - свои. Но сейчас он искал следы драки возле "Арагви". И еще
кое-что...
   Побоище у ресторана отражения в сводках не нашло, однако оказалось,  что,
кроме    разведчиков,    действующих    под    дипломатической     "крышей",
инициативников32, отказников, изменников родины, подозрительных иностранцев,
валютных  проституток,  дезертиров,   валютчиков,   Москва   кишит   ворами,
хулиганами, сексуальными извращенцами и  убийцами...  Неизвестные  в  масках
нападают  на  богатых  коммерсантов,  жгут   их   утюгом   или   паяльником.
Периодически активизируется Душитель  -  очевидно,  приезжий  маньяк,  узким
ремнем удушивающий малолетних мальчиков. Шайка квартирных воров  средь  бела
дня грузит вещи в мебельный фургон под видом переезда. Вот еще: месяц  назад
ударом шила в сердце неизвестный преступник убил антиквара Гандиева...
   Шило - редкое орудие убийства, и Волк переписал в блокнот все  данные  на
потерпевшего.
   - Поехали, Володя! - Лазаренко хлопнул его по  плечу.  -  Сегодня  у  нас
Черепаха...
   Пожилая сутулая женщина с выдвинутой  вперед  головой  и  спрятанными  за
толстыми стеклами глазами в точности  напоминает  черепаху.  Она  болезненно
интеллигентна, неуклюжа и неповоротлива. У нее гипертония,  диабет  и  сотня
других болячек. Но она жена известного диссидента-академика, а потому видная
фигура среди советских инакомыслящих, причем полностью относит это  на  свой
счет - амбиций у Черепахи хватает.
   Сегодня она должна то ли передать, то ли получить какую-то рукопись. Судя
по тому, что наблюдение за  ней  объявили  заданием  чрезвычайной  важности,
рукопись эта способна полностью подорвать устои государства. Бредятина.  Как
будто задание писалось двадцать лет  назад,  в  другую  историческую  эпоху.
Впрочем, время новое, а рука, что пишет такие цидульки, все та же...
   Черепаха   передвигается   медленно,    вразвалку,    когда    собирается
поворачивать, то это видно заранее, к тому же и ходит она по одним и тем  же
адресам, хорошо известным бригаде. Безобидная  неряшливая  бабушка  -  божий
одуванчик,  со  старомодной  клеенчатой  сумкой,  в  которой  могут   лежать
вперемешку грязная картошка  и  запрещенная  самиздатовская  литература  или
мороженая утка и та самая рукопись.
   Но внешность  обманчива,  и  следить  за  Черепахой  нелегко:  она  очень
подозрительна и даже в собственной тени видит сотрудника КГБ. Несколько  раз
она вычисляла наблюдателей, вцеплялась в них мертвой хваткой  и,  забыв  про
свою чопорность, поднимала дикий крик. Однажды в собравшейся толпе  оказался
французский фоторепортер, он сделал снимок, и несчастного топтуна немедленно
уволили со службы.
   С трудом вскарабкавшись в автобус. Черепаха  проехала  пять  остановок  и
поковыляла к  дому,  в  котором  живет  ее  старинная  подруга,  не  имеющая
отношения ни к диссидентам, ни к политике.
   Выйдя из машины,  Волк  двинулся  следом,  отставая  на  тридцать  шагов.
Неспешно переставляя плохо гнущиеся ноги. Черепаха свернула за угол.  Как  и
положено. Волк сократил дистанцию, но внезапно  остановился  как  вкопанный.
Почему так напряглась сутулая старушечья спина? Он нагнулся, будто поправляя
шнурок, и пропустил мимо себя юркого  плюгавого  мужичка,  распространявшего
вокруг убойный дух то ли вчерашнего, то ли свежего перегара. Потом  и  вовсе
перешел на другую сторону улицы.
   Интуиция не  подвела.  Когда  мужичок  подошел  к  повороту,  из-за  угла
навстречу выскочила агрессивно настроенная Черепаха.
   - Вы что за мной ходите?  Что  за  слежка?  По  какому  праву!  Граждане,
смотрите, за мной следит КГБ! Это...
   Плюгавый на миг остолбенел. Но вид у него был  столь  специфическим,  что
Черепаха мгновенно поняла ошибку и замолчала, прервавшись на полуслове.
   - Ты что, сдурела, карга старая? Чего на людей кида