т  во  время  инспектирования?  Выставимся  перед  проверяющими
полными дураками...
   Раздражение его росло.
   - Зачем вообще они нужны, если проще пробомбить квадрат...
   - Как раз не проще, - возразил Трынин и  тоже  приложился  к  биноклю.  -
Тогда потребуется взаимодействие с авиацией, что усложняет  схему  операции,
распыляет руководство и способствует утечке информации. Преимущество "Дождя"
в том, что вы можете  использовать  его  самостоятельно,  достигая  того  же
эффекта, что и при бомбежке. И в  экономическом  плане  "Дождь"  выгоднее  в
десятки раз.
   - Сейчас  увидим  эту  выгоду,  -  пробормотал  Шаров.  От  транспортника
отделились и понеслись к земле пять черных точек.
   - Рано начали сброс, - недовольно сказал Трынин. - Одна или две установки
не попадут в расчетную зону.
   - Нужна корректировка, - поддержал конструктора Нетесов.
   "Акт о внедрении вам нужен, а там хоть трава не  расти,  -  с  неприязнью
подумал Шаров. - Пусть хоть  корректировщиков  перебьет,  хоть  весь  десант
выкосит..."
   Когда до земли оставалось сто метров, над падающими цилиндрами раскрылись
купола парашютов, и почти сразу раздался гром, будто  разверзлись  небеса  -
это включились пулеметы. Тридцать стволов медленно вращались, обрушивая вниз
упругие струи свинца.  Минимальная  дистанция  и  прямая  траектория  делали
ужасающей эффективность  кинжального  огня.  Пулевой  дождь  взбивал  тысячи
фонтанчиков песка и пыли - земля  покрылась  серо-коричневой  пеной,  словно
вскипающий кофе. Подпрыгивали и трещали мишени, в ужасе  разбегались  мелкие
грызуны и юркие ящерицы. Со звоном сыпались сверху тысячи раскаленных гильз.
   "Дождь" был непродолжительным: гром смолк, опустошенные установки  тяжело
плюхнулись в неуспевшую осесть пену и закачались на амортизационных кольцах.
Сверху их накрыли обвисшие полотнища парашютов.
   Наступила первобытная тишина, но в  нее  уже  вплетались  комариные  ноты
приближающихся  издалека  самолетных  двигателей.  Через   семь   минут   на
расчищенную от противника территорию десантировалась первая рота.
   При приземлении  Волк  ушиб  ногу,  но,  не  обращая  внимания  на  боль,
отстегнул парашют, перекатился на бок,  приводя  в  готовность  автомат,  и,
припадая к горячему песку, короткими перебежками бросился к гребню  бархана.
Слева с автоматом наперевес бежал Серж, справа - Пятка. Как  и  положено  по
боевому уставу, они поддерживали друг друга: залегая, Вольф открывал  огонь,
прикрывая Рвущихся вверх товарищей, в свою очередь  они,  падая,  прикрывали
огнем его.
   Бесшумные злые очереди вздыбили песок на гребне бархана, опрокидывая один
за другим силуэты "охраны". Последнего "автоматчика" Волк расстрелял почти в
упор.
   - Есть! -  возбужденно  крикнул  он,  вскарабкиваясь  на  Гребень.  Рядом
свистели чьи-то пули.
   - Не стрелять, мудаки, своих побьете! - остервенело проревел Шмель.
   - Прекратить огонь! - откуда-то сбоку крикнул Деревянко. Лейтенант держал
в руке секундомер.
   - Вперед, к целям!
   Уложившись в норматив, группа Шмеля вышла на рубеж атаки. Волк должен был
взорвать бронированную дверь в  командный  пункт,  но  она  уже  давно  была
взорвана, поэтому он просто подорвал заряд  тротила  у  входа.  Серж,  Звон,
Пятка и Дрын с матерщиной ворвались в поклеванный пулями бункер, расстреляли
восемь человеческих муляжей и,  заложив  заряд  в  многократно  уничтоженный
пульт связи, выскочили обратно. Следом вырвались  грохот,  ударная  волна  и
черный, кисло пахнущий дым.
   - Пиздец! - размазывая копоть, Серж вытер мокрое лицо, а  ладонь  отер  о
штаны. - Айда ребятам поможем!
   Но в стороне уже рванули взрывы - вторая пятерка  разделалась  с  макетом
пусковой установки. Группа свое задание выполнила.
   Боевые пятерки встретились у разрушенной конструкции.
   - Кажись, все! - Шмель махнул  рукой  и  криво  улыбнулся.  Тяжело  дыша,
разведчики повалились на землю. Руки и ноги у Волка дрожали,  песок  набился
под комбез, покрытое клейким потом тело нестерпимо чесалось.
   - Какая сука стреляла? - вспомнил Шмель. - Чуть Волка  не  положили!  Ты,
Гусь?
   Иванников испуганно затряс головой.
   - Ты что?! Вон Звон видел... Это первый взвод!
   - Ну ладно...
   Шмель достал папиросу с  закрученным  кончиком  и,  отойдя  на  несколько
шагов, закурил, повернувшись к группе  спиной  и  разгоняя  рукой  синеватый
дымок. Вдали еще слышалась приглушенная стрельба и взрывы, но постепенно все
смолкло,  и  наступила  тишина.  Обессиленные   разведчики   развалились   в
расслабленных позах, некоторые закрыли глаза, будто уснули.  Докурив,  Шмель
подполз к Дрыну и автоматным шомполом пошевелил ему штанину.
   - Змея! - дурным голосом заорал он.
   Дранников вскочил как ошпаренный, да и все остальные мигом  оказались  на
ногах.
   - Где?! Где?!  -  в  руке  Дрына  блестел  боевой  нож.  Ребята  тревожно
озирались. Чего-чего, а змей здесь хватало.
   - Да вон, поползла, - со смехом показал рукой Шмель. - А  нож  ты  быстро
выхватил, скажу Пригорову, чтоб он тебе пятерку поставил. Только что  ты  ей
сделаешь ножом-то?
   - Кончай свои шутки, Шмель, я чуть не уссался! - недовольно сказал  Дрын,
засовывая нож обратно в специальный карман на правой штанине.
   - Какие шутки, - сержант вытер слезящиеся глаза. - Правда была. Я  смеюсь
- как вы все вскочили. На подъеме бы так... А ведь это мысль!
   Он засмеялся еще сильнее.
   - У этого придурка хватит ума принести змею в казарму, - негромко  сказал
Серж Волку. - Иногда мне хочется навешать ему трендюлей...
   - Только если месяцев через шесть... - отозвался Вольф. Они уже  не  были
салагами, но все равно драться со "стариком" было против всех правил.  Через
полгода придет очередной призыв, тогда разница сотрется.
   - Он уже уйдет на дембель...
   - Ты чего, Серж? - сержант перестал смеяться и  внимательно  рассматривал
москвича. - Чем-то недоволен?
   - Дурацкими шутками недоволен.
   - Что?!
   За барханами раздался хлопок, белое  небо  прочертила  красная  ракета  -
сигнал сбора.
   - Группа, встать! - скомандовал Шмелев. - За мной бегом, марш! А с тобой,
пацан, я потом поговорю... Серегин усмехнулся и сплюнул на песок. Шмель  зло
пнул под зад замешкавшегося Лисенкова.
   Вернувшись собирать  парашюты,  разведчики  осмотрели  результаты  работы
"Дождей". Землю будто вспахали, подготовив к севу, только вместо семян пашню
нашпиговали латунными гильзами. Почти все фанерные силуэты, обрезки досок  и
куски шифера, патронные ящики - были  пробиты  пулями.  Плотность  поражения
была очень высокой, и окопы не спасали: лежащие на  дне  муляжи  тоже  имели
пробоины.
   - Ну как, впечатляет? - спросил  Деревянко.  Хотя  замкомвзвода  Чувак  в
учениях не участвовал, и управление взводом было затруднено, три его  группы
выполнили задание на "отлично", и лейтенанта это явно радовало.
   - Молодцы, все вышло красиво!  Объявляю  благодарность  старшим  групп  -
Шмелю,  Зонту  и  Прыгуну.  С  сержанта  Шмелева  снимаю  ранее   наложенное
взыскание. Всем спасибо за красивую работу.
   - Служим Советскому Союзу! - с энтузиазмом гаркнули разведчики.
   - А теперь слушай вводную: противник высадил разведгруппу в районе "А-3".
Для уничтожения разведгруппы противника в район "А-3" бегом - марш!
   Названный район находился в двух  километрах  от  полигона,  там  ожидали
машины для возвращения в часть. Прийти туда можно было обычным или  маршевым
шагом, а можно было - бегом. Деревянко выбрал последний  вариант,  чтобы  не
расслаблялись. Матерясь вполголоса, разведчики рванули в квадрат "А-3".
   Отчитываясь за израсходованные патроны, Вольф утаил три штуки. На  всякий
случай. Мало ли как обернется. А взять будто  бы  для  чистки  автомат  дело
нехитрое...
   После сдачи оружия им дали два часа на отдых и приведение себя в порядок.
Пропахшие потом, порохом и гарью, уставшие бойцы направились  в  казарму  за
полотенцами. Настроение у всех было приподнятым  -  сказывалась  эйфория  от
удачных прыжков, преодоленных страхов и избегнутой смертельной опасности.
   - Разведка - ура! - крикнул кто-то.
   - Ура! Ура! - отозвались три десятка здоровых молодых глоток и  принялись
скандировать: - Раз-вед-ка! Раз-вед-ка! Раз-вед-ка!
   - Дембель - ура! - выкрикнул Шмель.
   - Ура! Ура! Дем-бель! Дем-бель! - еще  громче  закричали  и  "старики"  и
молодые.
   - У разведки все классно! -  охваченный  общим  порывом,  крикнул  Вольф.
Спрятанные  в  сапоге  патроны  придавали  ему  силу  и  уверенность.   Даже
разболевшаяся нога не портила настроения.
   - Если горячая вода будет - вообще  класс,  -  размечтался  вслух  Бритый
Гусь.
   - Прям-таки! Что тебе сегодня - банный день? И холодной вымоешься!
   Навстречу взводу попался Синявский в расстегнутой до пупка форме.
   - Скорей, парни, мы бойлер раскочегарили, вода - кипяток! -  с  радостной
улыбкой сообщил он. Служа  на  непыльном  месте,  он  испытывал  вину  перед
товарищами и при каждом удобном случае пытался ее искупить.
   - Хозобслуге - ура! - крикнул Звон. Но его никто не поддержал.
   - Ура-то ура, только почему ты в бане в плавках ходишь? -  оседлал  Шмель
своего любимого конька. - Все голяком, а  ты  в  плавках!  Что  там  у  тебя
особенного? Покажешь как-нибудь?
   Разведчики засмеялись, Синявский смутился.
   - Кончай, Шмель, чего ты...
   На пороге казармы Вольфа отозвал в сторонку старшина Рогаль.  В  руке  он
держал какой-то конверт.
   - Слушай,  Волков,  есть  поручение!  -  часто  мигая,  будто  подмигивая
одновременно  двумя  глазами,  сказал  старшина.  По  сути  своей   он   был
добродушный мужик и относился к  солдатам  по-человечески,  что  со  стороны
командиров любого ранга встречалось нечасто.
   - Какие поручения! - возмутился Вольф. - Только с прыжков, в душ надо.  И
вообще еле на ногах стою... Что, больше никого найти нельзя? Вон вторая рота
не прыгала... Или я крайний?
   - Да нет, тут делов на пять минут, - Рогаль понизил голос. -  Чучканов  в
командировке, его зарплату надо жене отнести - учительше-англичанке. Ты ж ее
знаешь?
   У Вольфа перехватило дух. Усталость прошла,  горячий  душ  мигом  потерял
свою притягательность.
   - Конечно, знаю. Я ж у нее занимаюсь...
   - Ото ж...  Сходи,  тебе  нетрудно...  -  Старшина  протянул  конверт.  -
Передай, и все, а он приедет - распишется. Во втором доме они живут, восьмая
квартира. На пять минут делов. Сделаешь?
   Вольф как можно безразличней пожал плечами.
   - Ну ладно. Раз надо... Сделаю.
   От казармы до нужной квартиры он долетел вмиг,  словно  пуля,  ничего  не
видя по сторонам и ни о  чем  не  думая,  опомнился  уже  на  чисто  вымытой
лестничной площадке возле обитой дерматином двери с затейливой цифрой  8  на
ромбовидной латунной табличке. Мелодично звякнул звонок, дверь распахнулась.
   Софья Васильевна была в коротком халатике и шлепанцах, на руках  длинные,
по локоть, резиновые перчатки.
   - Володя? Заходите!
   Приветливая улыбка и ни малейшего удивления,  будто  он  приходил  каждый
день.
   - Не обращайте внимания на мой вид я убираюсь, - Софья Васильевна тыльной
стороной перчатки поправила челку - Вы, наверное, хотите что-то перевести?
   - Нет, я это... Я вам зарплату принес... Не вам, а Чучканову...  То  есть
товарищу полковнику... В общем, вот...
   Вольф  протянул  конверт.  И  вдруг  увидел  себя  со  стороны.   Потный,
всклокоченный, косноязычный, в  мятой,  пахнущей  гарью  форме  и  нечищеных
пыльных сапогах, с которых  насыпался  песок  на  аккуратно  расстеленный  у
порога половичок... Инородное тело, чужеродный предмет в этой чисто убранной
квартире, посмещище для аккуратной хозяйки... Он влез в чужой мир, в котором
рядовому Вольфу не было места, и все, что приходило  ему  в  голову  раньше,
все, о чем он думал, на что надеялся, что видел во сне, - только болезненный
бред... Он никогда не был в раю, и то, что произошло вчера  в  школе,  ровно
ничего не значило, да, может, ничего не было вообще...
   - Ну, я пошел...
   Цветная яркая лента надежд и  мечтаний  сейчас  должна  была  оборваться,
оставив только черно-белую реальность беспросветной армейской службы. Но...
   - Куда ты? - искренне удивилась Софья Васильевна  и,  зажав  конверт  под
мышкой, принялась стаскивать перчатки. - Сейчас будем обедать. Как ты  вчера
выбрался? Я так боялась, что ты упадешь...
   Тонкая резина выворачивалась, растягивалась и с треском слетала с влажных
распаренных пальцев. Цветное кино продолжалось, и Вольф понял, что  если  бы
пленка оборвалась вежливым "до свидания" и  щелчком  дверного  замка  то  он
прошел бы в оружейку, взял автомат и застрелился.
   - Ой, я говорю то на "вы", то на "ты"... Это ничего?
   Широко распахнутые зеленые глаза смотрели по-девчоночьи наивно.
   Скованность и неуверенность прошли бесследно. С тем же чувством отчаянной
решимости, с какой Вольф бросался в драку, прыгал в  распахнутый  самолетный
люк, рвался в  атаку  под  свист  пуль,  поджигал  короткий  бикфордов  шнур
тротилового заряда, с тем же чувством  он  ударил  всем  телом  в  невидимый
экран, на котором крутился красочный фильм, прорываясь в мечту и из  зрителя
становясь участником чудесного кино.
   Ладони, запястья, предплечья Софьи Васильевны неприятно пахли резиной, но
он не обращал на это внимания, неистово целуя ангельские руки, плечи, шею...
Она замерла, плотно зажмурив глаза, вздрагивая всем телом и тихонько  ойкая.
Эта дрожь и ойканье подсказывали, что он на правильном пути,  и  поощряли  к
дальнейшим действиям. Он покрыл поцелуями милое побледневшее  лицо,  нащупал
губы, и они раскрылись навстречу его неумелому рту.
   Потом они оказались в комнате на  ковре,  упавший  конверт  раскрылся,  и
вокруг переплетенных тел валялись денежные купюры. Ангел беспомощно раскинул
гибкие руки, закрыв  глаза  тыльными  сторонами  ладоней.  Вольф  расстегнул
халатик сверху донизу  и  принялся  целовать  контрастно  белеющие  на  фоне
загорелого тела мягкие груди с крупными розовыми сосками.  Софья  Васильевна
забилась и громко застонала, но теперь он понимал, что это от  удовольствия,
и не прекратил своего занятия. Через некоторое время  неловко,  стесняясь  и
боясь оконфузиться, он принялся стаскивать черные шелковые трусики, не  веря
тому, что сейчас увидит самое тайное из тайных, что есть у женщины.  А  есть
ли это у ангелов? Мысли путались, ничего не  выходило,  и  она  помогла  ему
одной рукой, приподняв тяжелые бедра.
   Загар прервался еще одним  треугольником  белого  тела,  обильная  густая
растительность на лобке смутила Вольфа, ибо по его представлениям у  ангелов
такого быть не должно. Но он тут же переборол себя,  даже  не  переборол,  а
понял, что его представления были неправильными. Как бы желая извиниться  за
свои сомнения, продемонстрировать Софье Васильевне  безграничное  восхищение
ею, он сделал то, что, по его разумению,  еще  не  делал  ни  один  мужчина:
поцеловал густо заросшие  складки  кожи  между  полноватыми  бедрами,  потом
лизнул нежную розовую плоть между ними...  Учительница  стонала  и  кричала,
плакала, задыхалась, умирала и оживала...
   * * *
   В мире грез и мечтаний время летит быстро. Из квартиры номер восемь Вольф
вышел только через четыре часа.  Он  был  накормлен,  выкупан  и  совершенно
опустошен. Ушибленную ступню успокаивающе стягивала крестообразная  повязка.
Софья Васильевна хотела надушить его  чучкановским  одеколоном,  но,  следуя
одной из заповедей разведчика,  он  отказался:  искусственные  запахи  могут
демаскировать и привести к гибели.
   Столкнувшись  нос  к  носу  с  Чуваком  при  выходе  из  подъезда,  Вольф
порадовался такой предусмотрительности: аромат одеколона мог бы выдать его с
головой. Но предусмотрительность оказалась мнимой.  Старший  сержант  ехидно
улыбнулся:
   - Ну, салабон, что ты у учительши столько времени делал?
   Втянув голову в плечи, Вольф огляделся. Вокруг дома было оживленно:  хотя
офицеры еще не вернулись со службы, их жены  гуляли  с  детьми,  судачили  о
своих делах, обсуждали дела мужей. На солдат никто не обращал внимания,  как
на пасущихся ишаков: они выполняли те же функции - бесплатной и  безропотной
рабочей силы. Два солдатика ведрами выносили на улицу строительный мусор, да
и сам Чувак, судя по замызганному черному комбинезону,  прибыл  сюда  не  на
званый обед
   - Ничего, - как можно безразличней ответил  Вольф  не  останавливаясь.  -
Зарплату полковнику принес.
   - Зарплату... - Чувак двинулся  за  ним.  -  Я  в  одиннадцатой  квартире
проводку меняю, видел, как ты заходил еще до обеда. А сейчас сколько  время?
Ты ей полдня зарплату отдавал? Ну и наглец!
   Если есть рай и ангелы, то должна быть  и  преисподняя  с  чертями.  Один
сейчас шел рядом с ним, пачкая грязными чертячьими лапами то, к чему не имел
права притрагиваться и о чем не мог  даже  думать.  За  это  ему  предстояло
дорого заплатить. Но вокруг было слишком много глаз.
   За  небольшой  детской  площадкой  стояло  недостроенное  общежитие   для
семейных сверхсрочников - три этажа из пережженного кирпича. Пустые глазницы
окон, у темнеющего проема единственного подъезда  лежала  на  боку  тачка  с
застывшим в камень цементом.
   - А почему вы, товарищ старший сержант, сегодня  не  прыгали?  -  спросил
Вольф, незаметно меняя направление своего движения.
   - Потому что выполняю задание подполковника Селедцова! И вообще,  ты  мне
зубы не заговаривай... До стройки оставалось рукой подать.
   - Куда это ты? - спросил Чувак, продолжая гипнотизировать его  испытующим
взглядом.
   - Отлить.
   - А... Так че ты там делал? Признаешься честно, я никому не скажу...
   - Работал, товарищ старший сержант,  -  смиренно  ответил  Вольф,  как  и
подобает отвечать рядовому на вопросы командира.  -  ...Раковину  прочистил,
бачок унитазный починил. Так время и пробежало...
   - Больше ты ей ничего не  прочистил?  -  хихикнул  Чувак.  -  Палки  три,
наверно, бросил? Говорят, она это дело любит...
   Они вошли в здание. Клац!  Фраза  оборвалась  костяным  лязгом  -  Вольф,
развернувшись  всем  корпусом,  врезал  крюком  слева  Чуваку   в   челюсть.
Оглушенный, тот отлетел в  сторону,  ударился  о  стену  и  распластался  на
загаженном  полу.  Из  приоткрытых  губ  вытекла  струйка  крови.  Привычным
движением Вольф оттянул веко, пощупал  пульс  на  шее...  Ничего  страшного,
обычный нокаут. Лишь бы не захлебнулся кровью...
   Подложив под голову старшего сержанта пару кирпичей, Вольф  присел  рядом
на корточки и стал ждать. Едкий запах цемента, смолы и экскрементов разъедал
ноздри, но Волк не обращал на это внимания. Он был  холоден,  зол  и  опасно
сосредоточен. Как настоящий волк, терпеливо и зловеще ожидающий в засаде.
   Минут через пять Чувак открыл мутные глаза, с трудом сел. Его  качало  из
стороны в сторону.
   - М-м-м... Гы... Хр-р-р...
   Он выплюнул кровь и крошево зубов.
   "Три, - привычно определил Вольф. - Корни придется выдирать".
   - Да ты што... Да я... Мы шо "штариками" тебя...
   Чувака вырвало. Наклониться в сторону он не сумел и обрыгал себе ноги.
   - Ой, холова... На комантира?! Я щас к Шеменову... Под фибунал пойтешь...
   Левой рукой Вольф вцепился в спутанные волосы  и  оттянул  голову  хомяка
назад, а правой трижды сильно ударил в грудь и в живот. Чувак застонал.
   - Слушай сюда, камерный петух! - по-блатному  кривя  губы,  с  интонацией
Филька произнес Вольф. - Если откроешь пасть - тебе не жить! Вот эту маслину
засажу тебе в башку!
   Острая пуля автоматного патрона калибра 5,45 прижалась ко лбу,  проколола
кожу и уперлась в кость. Тонкая струйка  крови  зигзагом  скатилась  вниз  и
спряталась в левой брови. Редкие светлые волоски потемнели и набухли.
   - Хочешь, прямо сейчас, кулаком засажу?
   Рядовой Вольф исчез. Над  старшим  сержантом  вершил  расправу  свирепый,
беспощадный, готовый на все зверь, которому ничего не стоит кулаком  загнать
патрон сквозь лобную кость прямо в мозг.