трудяги-армейца напряженно застыл
комбриг  Раскатов,  его  правое  плечо  подпирал  надевший  боевой  камуфляж
полковник Чучканов, а замыкал линию майор  Шаров  в  видавшем  виды  комбезе
разведчика. Последний явно не  вписывался  в  масштаб  должностей  и  званий
первого ряда: слева от Грибачева стоял генерал КГБ Никитский, а еще левее  -
помощник и референт секретаря  ЦК,  которые  в  армейской  табели  о  рангах
занимали положение между уровнями Латынина  и  Рыбакова.  Но  без  скромного
майора, с трудом втиснувшегося между массивной  тушей  Чучканова  и  досками
ограждения, Грибачев не получил бы никакой значимой информации.
   Максимум,  что  мог   сообщить   ему   семидесятипятилетний,   с   лицом,
напоминающим  печеное  яблоко,  Бахрушин,  это  то,  что  они  находятся   в
полупустыне на учениях, вокруг песок и верблюжья  колючка,  погода  хорошая,
небо чистое, солнце яркое и издалека приближаются самолеты. Еще министр  мог
бы рассказать, что у  него  ноют  суставы  ног  и  обострился  геморрой.  Но
Грибачеву было всего пятьдесят два, и он сам прекрасно видел, что происходит
вокруг, а состояние хронических болезней министра обороны  его  интересовало
только  с  точки  зрения  оценки  способности  последнего   исполнять   свои
должностные обязанности, поэтому распространяться о них старичку было  не  с
руки.
   Рыбаков и Латынин добавим бы к сказанному немногое: что впереди полигон с
моделями   стратегически   важных   объектов   условного    противника,    а
приближающихся самолетов три, они относятся к десантной модификации  "Ан-12"
и каждый несет в себе шестьдесят бойцов специальной разведки.
   Раскатов и Чучканов могли уточнить площадь полигона, количество  секторов
и характер сооруженных в них моделей, а  также  общую  задачу,  поставленную
перед десантируемыми ротами.
   В детали никто из военных начальников обычно  не  вдавался,  более  того,
считалось, то знать частности им, в общем-то, и ни к чему. Но  при  докладах
высокому  руководству   впечатление   информированности   и   компетентности
создавало именно знание деталей, потому в первом ряду находился майор Шаров,
слова  которого  проходили  по  все  возрастающей  должностной   цепочке   и
передавались, в конечном счете, секретарю ЦК КПСС Грибачеву.
   Сейчас наступила пауза: все, что нужно, высокому гостю уже рассказали,  и
он спокойно рассматривал в бинокль полигон и приближающуюся тройку десантных
"Анов". Воспользовавшись передышкой, Чучканов повернулся к стоящим за спиной
офицерам  бригады.  Семенов  и  Селедцов  подались   вперед,   ловя   взгляд
полковника,  но  тот  кивнул  особисту  и  громко  прошептал   в   мгновенно
подставленное, напоминающее раскисший вареник ухо:
   - Смотри, чтобы этого немца с его тремя  патронами  близко  к  гостям  не
подпускали! Кто знает,  что  у  него  на  уме...  Даже  если  не  выстрелит,
подбросит патрон нам назло... Никитский со всех шкуру спустит!
   Майор Семенов внимательно слушал, поросшее волосами ухо чуть подрагивало.
   - А еще лучше - арестовать его прямо на полигоне. Пусть  сидит  до  суда,
нам спокойней. Да и он разговорчивей будет. А с прокурором я решу.
   - Сделаем! - энергично кивнул Семенов.  И,  подавшись  назад,  обернулся.
Через толпу старших офицеров к нему тут  же  пробился  лейтенант  Половинко.
Подполковники и полковники расступались, пропуская опера контрразведки.
   - Сразу после учений задержи Волкова и отвези на  гауптвахту.  Чувак  уже
дал показания, завтра предъявим обвинение, получим санкцию и направим дело в
прокуратуру.
   - Есть, товарищ майор, - ответил Половинко и с той же легкостью  пробился
к выходу с трибуны.
   * * *
   Первый и второй взводы летели во второй, средней, машине. Шумоизоляции  в
десантных самолетах нет, и рев двигателей наполнял гулкое чрево "Ан-12" так,
что дребезжали заклепки. Разговаривать в таком грохоте  было  нельзя,  да  и
настроение бойцов не располагало к разговорам: все сидели молча, погруженные
в собственные размышления. Прыжок -  всегда  испытание.  Особенно  прыжок  с
тридцатикилограммовой выкладкой, без запасного парашюта, да  еще  на  глазах
инспектирующего высокого начальства.
   И только Вольф испытывал радостное возбуждение, как смертник, в последнюю
минуту получивший помилование. Он с благодарностью  похлопал  по  нагрудному
планшету с магазинами - под ними в кармане  лежал  клочок  ваты  с  Софьиной
помадой. Талисман, который уже начал приносить  ему  удачу.  Поэтому  он  не
боялся ничего. И когда замигала зеленая лампочка  и  в  хвосте  дико  завыла
сирена, открывая грохочущую бездну, разошлись три створки люка, он  встал  с
жесткой скамейки, почти не испытывая обычного мандража.
   Деревянко в безмолвном крике раздирал рот, как и  положено  выпускающему,
голосом дублируя сигнал зеленой лампочки. Голоса слышно  не  было,  лишь  по
артикуляции да по смыслу угадывалась команда "Пошел!".
   Согнувшись в пояснице, разведчики гуськом бежали к люку, прижав  к  груди
скрещенные руки и подбородки. Сейчас они ничего не видели, не слышали  и  не
соображали: ослепительный после  полумрака  десантного  отсека  зев  люка  с
непреодолимой   силой   влек   их   к   себе,   как   пасть   удава   влечет
загипнотизированных кроликов. Сознание отключено, работают только  рефлексы,
намертво  закрепленные  навыки  и  умения.  Боевые  машины,  терминаторы   с
включившейся глубоко  закодированной  программой!  Не  дай  бог  кому-нибудь
упасть под тяжелые рифленые подошвы прыжковых сапог: цепочка парашютистов не
остановится и не прервется - затопчут!
   Внимание сосредоточено на жизненно важных мелочах, которые сейчас как раз
и не мелочи, а самые главные вещи -  каждый  шаг,  постановка  ноги,  наклон
тела, головы, положение рук... Потом пойдет череда звуков, толчков и  других
признаков нормального открывания парашюта, и только если все пройдет гладко,
можно будет немного расслабиться и постепенно прийти в себя. А  сейчас  всем
правит рок, судьба, изменить уже ничего нельзя: распахнутая пасть  люка  все
ближе и  ближе...  Почти  все  непроизвольно  кричат:  стрессовое  состояние
требует выхода и находит его в напряжении легких и надрыве голосовых связок.
   - А-а-а-а!!! - в силу иной тональности этот коллективный крик пробивается
сквозь гром двигателей и рев ветра, а может, он  передается  через  кости  и
напряженно вибрирующий дюралевый пол, или  каждый  слышит  свой  собственный
вой...
   - А-а-а-а!!! - Ноги отрываются от пола -  за  несколько  метров  до  люка
ураганный поток забортного воздуха захватывает наклоненные тела, поднимает и
высасывает наружу-в яркость, свежесть и нарастающую тишину.
   Самолетный гул удаляется, Вольф летит горизонтально, как снаряд  или  как
птица, сложившая крылья. Но фал срывает чехол  стабилизирующего  парашютика,
полутораметровый зонтик выпрыгивает на свободу, несильно  дергает  подвесную
систему,  ставя  тело  в  вертикальное  положение.  Только  сейчас  приходит
ощущение  падения,  которое   слегка   тормозится.   Через   растянутые   до
неправдоподобия секунды срабатывает парашютный  автомат,  отчетливо  щелкает
двухконусный замок, открывающий ранец. Еще один провал - это пошел купол, он
распускается, наполняется воздухом, вытягиваются сложенные  змейкой  стропы,
тело снова падает свободно, его ничто не  держит,  но  вот  купол  оперся  о
небесную твердь, стропы натянулись, мощный  рывок  вверх  -  ремни  подвески
впиваются в ноги и грудь. Падение закончено, начинается парение...
   Внизу десятки наполненных воздухом куполов, все идут кучно,  как  пули  у
хорошего стрелка. Взвод нацелен прямо в третий сектор полигона. В  первом  и
втором секторах уже отстегивают погашенные купола бойцы второй  роты.  Общая
задача - налет на ракетную часть ядерного нападения, задача их подразделения
- выведение из строя  дивизиона  управляемых  ракетных  снарядов  "Першинг".
Модель дивизиона построена именно в третьем секторе,  на  желто-серой  земле
угадываются под маскировочными  сетками  тяжелые  тягачи,  решетчатые  фермы
пусковых установок и сигарообразные тела ракет.
   Выбросили их отлично - и по месту, и скорость сбавили как положено  -  до
трехсот пятидесяти, и по высоте нормально, так редко бывает, видно,  летчики
ради инспекторской выложились. Лети и радуйся... Но наслаждаться легкостью и
свободой некогда - до земли триста метров,  минута  полета,  надо  перевести
автомат в боевое положение и готовиться к приземлению.
   - А-а-а-а!!! - стремительно несется  сверху,  Вольф  поднимает  голову  и
сквозь отверстие в куполе видит падающую черную фигурку, над которой  бьется
захлестнутый стропами раскрывшийся едва лишь на  четверть  парашют,  фигурка
летит прямо на него, первая мысль - уйти, и левый кулак уже натягивает пучок
строп, но вторая  -  подхватить  -  выдвигается  на  первый  план,  и  кулак
разжимается. Как уйти, он знает, как  подхватывать  -  нет,  но  сейчас  все
должно решить Провидение...
   Терпящий бедствие разведчик догоняет, на такой  скорости  столкновение  с
землей сулит ему верную гибель, но до земли еще далеко, и он рулит на  купол
Вольфа - единственную призрачную опору и иллюзорную надежду...
   Толчок! Надутая потоком воздуха ткань  заскрипела  и  прогнулась.  Пряхин
учил, что такая ситуация в первую  очередь  опасна  для  того,  кто  сверху:
вначале нижний парашют перекрывает верхнему набегающий воздушный  поток,  он
теряет подъемную силу, и оставшийся без  поддержки  парашютист  своим  весом
гасит нижний купол.
   "У двох каюк, - с  присущим  ему  красноречием  говорил  старшина,  -  но
верхнему хужее..." Тогда это вызывало смех, но  сейчас  Вольфу  было  не  до
веселья.
   - Сползай вбок, быстро! - во всю мощь легких заорал  он.  -  Тут  я  тебя
поймаю! Сползай, а то оба гробанемся!
   - Блядь, не выходит, я как в яме! -  донесся  сверху  голос  Серегина.  -
Наклони купол! Купол наклони!
   Легко сказать! Вольф резко отклонился всем телом влево  и  изо  всех  сил
потянул  правый  пучок  строп.  Желто-серая  земля  качнулась,  одним  краем
задираясь вверх. Меняя направление спуска, парашют накренился. Углубление  в
куполе сдвинулось к краю.
   - Давай еще! - крикнул Серегин. - Еще!
   Он тоже извивался на скользком, теряющем упругость шелке,  совершал  всем
телом отчаянные  фрикции,  испуганно  кося  за  спину:  жалкий  пузырек  его
собственного купола сморщился и опал, как проколотый воздушный шарик.  Шлейф
смятой  ткани  бессильно,  словно  хвост  убитой  змеи,  соскользнул   вниз.
Изогнувшись, Вольф поймал этот хвост.
   - Сползай, я тебя держу! - Он двумя руками дернул шлейф на себя,  Серегин
соскользнул с купола и с криком  полетел  в  бездну...  Но  пролетел  только
десять метров, потом стропы натянулись, скользнувший вниз  шелк  обжег  руки
Вольфа, но он лишь крепче сжал кисти и намертво зажал его в  саднящих  огнем
ладонях. Подвеска в очередной раз рванула тело Сержа  вверх.  Только  теперь
удерживал его не надутый воздухом купол, а обожженные ладони товарища...
   Десантный парашют рассчитан на сто двадцать килограммов спускаемого веса,
сейчас он нес почти вдвое больше. Поэтому скорость спуска  была  значительно
выше, чем обычные пять метров в секунду. "Ноги поломаем  точно..."  -  успел
подумать Вольф.
   Желтые холмы быстро приближались. Серегин плотно сжал полусогнутые  ноги,
напряг мышцы... Столкновение с землей оказалось вдвое сильней  обычного,  но
песчаный склон бархана смягчил удар. Все же в левой ноге  что-то  хрустнуло.
Взметнув облачко пыли, он подскочил, как  мячик,  и  покатился  вниз.  Рядом
ошалело плюхнулся Вольф. Ему пришлось чуть полегче:  в  последнее  мгновение
облегченный парашют подскочил вверх и немного погасил скорость. Несмотря  на
это, ушибленная недавно нога заболела вновь.
   - Цел? - спросил он, вглядываясь в помутневшие, с  расширенными  зрачками
глаза Сержа.
   -Вроде... - с трудом вымолвил тот, бессмысленно тряся  головой.  -  Я  уж
думал - кранты... Ты меня спас, братишка... Я твой должник!
   - Ладно... Давай быстро, сейчас пойдет долбаная бронетехника!
   Про отмену этого пункта учений разведчиков не предупреждали, поэтому  они
быстро отстегнули парашюты и, прихрамывая, бросились на линию атаки.
   * * *
   Из первого "Ана" посыпались черные точки,  один  за  другим  раскрывались
парашюты, по мере  спуска  они,  маневрируя,  сдвигались  покучнее  -  будто
гигантская прозрачная воронка собирала отдельные фигурки  в  тяжелый  кулак,
готовый обрушиться на цель.
   - Десантируется первый и  второй  взводы  второй  роты,  -  комментировал
происходящее Шаров. - Цель - первый и второй секторы. В первом смоделированы
командный пункт и шахта МБР "Титан", налет на них осуществляет первый  взвод
- три боевые группы по десять человек в каждой. Задача...
   Насыщенный фактами и цифрами комментарий проходил по цепочке  и  наконец,
поступал от маршала Вахрушева к Грибачеву, который удовлетворенно кивал.  Он
был изрядно удивлен. Оказывается, старик прекрасно владеет материалом!
   - Обратите внимание на кучность спуска.  Это  позволяет  при  приземлении
избежать распыления сил и создать высокую плотность огня...
   - А почему один спускается в стороне  от  других?  -  неожиданно  спросил
секретарь ЦК.
   Вахрушев закашлялся.
   - Это лучший  парашютист  бригады  старшина  Прялкин,  -  наконец  сказал
маршал. - У него самостоятельная и очень сложная задача...
   Грибачев с интересом приник к биноклю. Одинокий парашютист как по ниточке
съехал с неба на крохотную площадку сторожевой вышки.
   - Задача выполнена, - удовлетворенно сказал министр. - Часовой уничтожен.
   - Поразительно! - секретарь искренне развел руками. - А почему на  другие
вышки никто не сел?
   - Больше никто не может...
   -  Действительно,  ювелирная  работа!  -  широко  улыбнулся  Грибачев.  -
Вызовите его ко мне!
   - Доставьте сюда  старшину  Прялкина!  -  чуть  повернув  голову  вправо,
приказал министр. Команда прошла по цепочке, но Раскатов продублировал ее не
очень уверенно, а Чучканов - откровенно растерянно.
   Майор Шаров покачал головой.
   - Невозможно. Вы же знаете... Ему надо выкупаться...
   Чучканов обернулся и на этот раз наклонился к уху замполита.
   - Пошлите людей за Пряхиным. Пусть разведчики сольют воду из фляг  -  его
надо привести в порядок.
   - Есть! - замполит мгновенно исчез.
   Второй самолет медленно приближался к полигону.
   - Обычно мне всегда показывают успехи и достижения, - сказал Грибачев.  -
А вот недостатки у вас есть?  Как  вы  с  ними  боретесь?  Или  замазываете,
укрываете от командования? А, товарищ комбриг?
   Маршал и генералы повернулись к Раскатову. Но тот был готов  к  подобному
обороту и не смутился.
   - Есть недостатки, товарищ секретарь ЦК! - с некоторой печалью  в  голосе
сообщил он. - Но и руководство бригады и партийная организация  выжигает  их
каленым железом! Один перерожденец, этот... как волк, который в лес смотрит,
на добро ответил черной неблагодарностью... Избил сержанта, похитил...
   Поймав внимательный  взгляд  Никитского,  комбриг  запнулся.  Как  бы  не
перегнуть палку. Один прокол вроде прошел незаметно - хотел назвать  фамилию
этого немца, да запутался -  какая  настоящая...  И  чуть  не  сболтнул  про
патроны...
   - ...похитил имущество. За это он арестован и  предстанет  перед  военным
трибуналом!
   - Что ж, если меры убеждения исчерпаны, тогда без строгости не  обойтись,
- Грибачев вздохнул. - Ведь меры принуждения никто не отменял. Вы  правильно
действуете - важно не скрывать недостатки, а бороться с ними.
   - Так точно, товарищ секретарь ЦК!
   Второй "Ан" начал сброс десанта, и внимание гостей переключилось на него.
   - Десантируется первый и второй  взводы  первой  роты,  -  с  облегчением
вернулся Шаров к привычному комментированию, но через несколько  секунд  его
гладкая речь сбилась, он замолчал и припал к биноклю.
   Так же внезапно запнулся и Вахрушев.
   - Что это?! - Грибачев изо всех сил прижал окуляры  к  глазницам.  -  Они
сейчас разобьются!
   На  трибуне  наступила  мертвая  тишина.  Десятки  биноклей  фокусировали
разыгрывающуюся в воздухе драму. У одного десантника  неполностью  раскрылся
парашют, и он  упал  на  купол  летящего  ниже.  Теперь  оба  должны  камнем
понестись к земле...
   - Не может быть... Не может быть... He может  быть...  -  как  заклинание
повторял Раскатов.
   Лицо Чучканова налилось кровью, сердце отчаянно колотилось. Он ничего  не
говорил вслух, но мысли неслись со скоростью курьерского поезда.  Потери  на
учениях действительно предусмотрены, и если бы  "Дождь"  пришпилил  к  земле
одного наглеца, ничего страшного бы не произошло, потому  что  самой  смерти
никто бы не увидел, только акт о несчастном случае... Другое дело, если  два
парашютиста разобьются на глазах  Грибачева  и  Бахрушина!  Тут  обязательно
полетят головы! А можно не сомневаться, что свою голову комбриг  постарается
уберечь, и совершенно очевидно, кого он всунет в гильотину "оргвыводов"!
   - Давай, правый пучок на  себя,  корпус  влево,  давай!  -  цедил  сквозь
стиснутые зубы сросшийся с  биноклем  Шаров,  будто  пытался  на  расстоянии
передать мысли терпящим бедствие разведчикам. - Давай, наклоняй купол,  хоть
сам спасешься... Один не два... Так, так, молодец... Молодец, парень!
   Верхняя фигурка соскользнула с примятого купола и полетела вниз,  парашют
расправился и обрел первоначальную форму, значит, хоть  один  уцелеет...  Но
падающий человечек тоже задержался и непостижимым образом завис между  небом
и землей! Неужели?.. Да, точно - выправивший свой купол десантник  удерживал
товарища за погасший в тряпку парашют!
   -  Молодец,   молодец,   молодец!   -   неистовствовал   Шаров,   нарушая
траурно-чинное молчание наблюдательного пункта.  То  ли  зрение  у  него  от
напряжения предельно  обострилось,  то  ли  помогла  мощная  оптика,  то  ли
подсказала интуиция, но он узнал солдата,  держащего  потерпевшего  бедствие
товарища.
   - Это Волков! Волков! Молодчага! - переполнявшие майора чувства требовали
выхода, и он изо всей силы колотил кулаком по перилам.
   Сначала один парашютист, потом другой коснулись  земли,  взметнув  облако
песка. Трибуна громко вздохнула. Задние ряды оживленно зашушукались,  первый
соблюдал полную тишину. Маршал и генералы опустили  бинокли  и  смотрели  на
Грибачева, ожидая его оценок. Но тот не отрывался от окуляров.
   - Они живы или разбились? - спросил секретарь ЦК, ни к кому конкретно  не
обращаясь. - В любом случае их надо немедленно отправить в госпиталь!
   Но тут пыль  рассеялась,  и  он  увидел,  что  чудом  спасшиеся  бойцы  с
автоматами наперевес бегут в атаку.
   - Поразительно! Вместо госпиталя они продолжают воевать! Нет,  вы  можете
себе это представить?!
   Возбужденный Грибачев повернулся к Вахрушеву и стоящим за ним  генералам,
как бы призывая разделить его искреннее изумление и неподдельный восторг.
   - Это наши  лучшие  бойцы!  -  гордо  сказал  Раскатов.  Кивки  остальных
генералов и финальный кивок маршала подтвердили, что это действительно так.
   - Как, вы сказали, фамилия солдата? - переспросил секретарь ЦК. - Волков?
   - Так точно, Сергей Михайлович! -  отрапортовал  Раскатов,  будто  хорошо
знал бойца. Впрочем, фамилия и правда была ему почему-то знакомой.
   - Это настоящий герой! - восхищенно произнес секретарь ЦК. - Спас и  себя
и товарища! Да еще тут же пошел  в  бой!  Надо  его  наградить.  И  на  этом
положительном примере воспитывать личный состав!
   - Конечно, Сергей Михайлович! - кивнул министр. - Мы выпустим плакаты  об
этом подвиге и разошлем во все десантные части.
   Маршал чуть повернул голову,  и  тут  же  к  нему  подскочил  адъютант  с
блокнотом на изготовку.
   - Волкову - "Красную  Звезду",  второму  -  медаль.  Плакаты  и  все  что
положено по передовому опыту. И еще... Старшине Прялкину грамоту от меня.
   - Да, это именно подвиг! Настоящий  подвиг