.. Что  уж  тут  удивляться,
если человек со сломанной якобы ногой мотыльком порхает...
   - Расшифруйте насчет мертвеца.
   - Перебьетесь.
   - Хамка вы очаровательная.
   - Вы мне не командир, - сказала Даша. -  Трепета,  уж  не  посетуйте,  не
испытываю.
   Он прошелся по комнате,  заложив  руки  за  спину,  поглядывая  на  своих
подручных, рассредоточившихся по углам. Рассеянно включил  радио,  покосился
на столик:
   - Пьете с утра?
   - Нет, - сказала Даша.
   - Ну, побеседуем всухую... Или все же чайком разодолжите?
   - Его много, - сказала Даша. - Хлебайте и даже можете домой взять. В меня
стрелять не будут, если я сяду?
   - Не будут, - он прошел к самовару и непринужденно налил  себе  чашку.  -
Кацуба, Света, присоединяйтесь, хозяйка не возражает...  Только  в  сторонке
держитесь, а то у Дарьи Андреевны привычка людей конечностями доставать...
   И невозмутимо развернул конфетку. Даша с непроницаемым  лицом  отхлебнула
чаю. Из репродуктора лился хрипловатый голос Маргариты Монро:
   - Ехал рыжий Билли по Техасу,
   пил он виски в каждом кабаке,
   и его обслуживали сразу -
   потому что кольт держал в руке.
   Ах, ковбой, мой веселый бой!
   Я скачу с тобой, и воздух голубой!
   Глаголев съел еще конфету, указательным  пальцем  отодвинул  коробочку  с
импортным плавленым сыром, украшенным вдавленными в него половинками грецких
орехов (за то и был  этот  сыр  прозван  шантарскими  острословами  "Мозгами
Клинтона"):
   - Похабень какая, словно из цикла "Будни гестапо"... Дарья Андреевна, мне
некогда с вами пикироваться. Времени  у  меня  нет  совершенно.  Вы  все  же
женщина серьезная, так что давайте  по-деловому...  Вы  отсюда  можете  и  в
наручниках выйти, честно предупреждаю сразу.
   - А имеете право?
   - Дарья Андреевна... - поморщился он. - Давайте без ребячества.  Конечно,
имею. Вы сами прекрасно понимаете, по обвинению в нарушении какой статьи  УК
вас можно немедленно задержать...
   - А если нет? - серьезно спросила Даша. - Если не представляю?
   - Господи... Причастность к перевороту.
   - Это что-то новенькое, - сказала Даша искренне,  ничуть  не  притворяясь
дурочкой. - А с какой стати?
   -  А  с  такой,  что  вы  сидите  здесь  и  преспокойно  лопаете  коньяк,
почитываете Бушкова и  гоняете  чаи.  В  то  время  как  должны  по  приказу
непосредственного  начальника  мчаться  в  Москву  со   всеми   материалами,
недвусмысленно уличающими  конкретных  путчистов...  Не  делайте  изумленных
глаз, вы, уверен, мгновенно все  просчитали  и  поняли,  как  тщательно  вас
вели...  Ваше  поведение,   согласитесь,   дает   повод   для   серьезнейших
подозрений...  Не  собираетесь  же  вы  в  одиночку  противостоять  операции
"Гроза"? Интересно, вы уже раскопали, что она начнется не десятого, а  через
пару часов?
   - Раскопала, - сказала Даша.
   -  В   таком   случае   ваше   поведение   напрямую   свидетельствует   о
причастности... Правда?
   - Правда, - сказала Даша.
   - Хотя, с другой стороны, я готов прозакладывать голову, что вы ни в коем
случае не замешаны... - Он отодвинул хрупкую чашку. - Вот и получаются у нас
две взаимоисключающих версии. Знаете, Дарья Андреевна, больше всего на свете
я не люблю непонятного. Сейчас вы мне  непонятны.  Категорически  непонятны.
Эту загадку необходимо моментально расйутать. У меня нет  времени  играть  с
вами по всем правилам. Либо вы изложите свои, непонятные  мне  мотивы,  либо
придется вас прихватить особой... Не  сверкайте  глазами,  я  ведь  не  дите
обижаю... Итак?
   - Можно встречный вопрос? - спросила она. - Вы уж тоже отнеситесь к  нему
предельно серьезно, от этого многое зависит... Что вам  нужно  -  героически
подавить путч во всем блеске, с превеликим  шумом  и  штабелями  поверженных
мятежников, или тихонечко, без всякого шума придавить сапогом головешку?
   Он ухмыльнулся:
   - Вы даже не поинтересовались,  а  не  причастен  ли  я  сам  к  операции
"Гроза"...
   - Не причастны, - сказала  Даша.  -  Всегда  есть  мотив  и  определенные
свойства характера... Я  о  вас  наслышана,  вы.  же  человек  с  невероятно
имперскими замашками,  люди  вашего  склада  могут  быть  замешаны  в  любой
пакости, кроме сепаратистского мятежа в глухой провинции...
   - Ну, спасибо.
   - Вы не ответили. Лавры победителя вам нужны или потухшая головешка?
   - А если совру?
   - А как насчет слова офицера, данного при двух подчиненных?
   - Ах, Дарья Андреевна, влюбился бы я в вас безответно, не будь  вы  столь
круты... Хорошо. На сегодняшний момент меня больше  устраивает  притоптанная
сапогом головешка -  все  равно  по  ряду  обстоятельств  никак  не  удастся
предстать героем-триумфатором... Слово офицера. Удовлетворены?
   - Пожалуй, - сказала Даша. - Теперь вот что еще... Хотите, я тут попробую
реконструировать, каким образом вы оказались причастны к тайнам "Грозы"? Мне
это крайне необходимо... Вернее всего, началось все  с  того,  что  вы,  как
выражаются  порой  в  романах,  что-то  пронюхали.   Понемножку,   по   мере
погружения, перед вами вставала огромная и мрачная тайна, сначала  никак  не
удавалось связать разорванные концы, но понемногу одна  за  другой  копились
улики и  доказательства,  возможно  даже,  вы  потеряли  кого-то  из  своих,
подошедшего слишком близко к разгадке... А там и  узнали,  что  в  Шантарске
готовится военный переворот с целью создания Сибирской республики.  Те,  кто
мог оказаться опасным, убирались безжалостно - болтуны, сообщники, в которых
не уверены, просто случайно проникшие в тайну... Было много  трупов,  однако
со временем вы оценили масштабность задуманного путчистами... Так было?
   - Вы все обрисовали удивительно точно, - кивнул он. - Да, и потери  были.
Однако у меня появилось странное  ощущение  -  -  будто  вы  обо  всем  этом
повествуете с некоторой фривольностью...
   - А как же, - сказала Даша. - Значит, вы не сомневаетесь, что через  пару
часов в город войдут бронетранспортеры и десантнички кинутся  занимать  все,
что в такой ситуации следует занять?
   - Ну, предположим, сейчас можно сказать  со  всей  уверенностью,  что  не
дадим мы им ничего занять...
   - Но в серьезности переворота вы не сомневаетесь? - настойчиво  повторила
Даша.
   - А вы что, сомневаетесь? -  Глаголев  на  краткий  миг  не  смог  скрыть
удивления. - Вы мне еще заявите, что сомневаетесь, - в то время, как  у  вас
где-то тут лежат кассеты с убойнейшим компроматом.
   - Компромат, действительно, убойнейший, - сказала Даша, ухмыляясь во весь
рот. - Конфетка, а не компромат...
   - Не тяните кота за хвост.
   - У вас есть лишних четверть часика?
   - Не больше, - сказал он нетерпеливо. - Никак не больше.
   - Вот и прекрасно. Я вам  расскажу  одну  невыдуманную  историю.  -  Даша
налила себе чаю. - Сигаретку не подадите? Спасибо... Это мне рассказал  один
знакомый мент. Дело было на Дальнем Востоке в девяносто первом  году,  когда
Союз еще не развалился, но от Бреста до Магадана шизофрения катилась девятым
валом... Есть там у них, в Приморье,  какой-то  экзотический  народец  вроде
кето или селькупов, и весь он примерно насчитывает человек с  тысячу.  Живут
себе, как положено, в каменном веке, рыбку ловят,  охотятся,  народец  такой
крохотный, что у них даже автономного округа не имеется. А вот интеллигенция
трудами Советской власти была. С вузовскими дипломами, все честь  по  чести,
национальные кадры... Интеллигенции насчитывалось всего-то человек десять. И
вот  эта  самая  национальная  интеллигенция...  черт,  забыла,  как  звался
народец... ну, пусть будут - мармозеты. Словом, мармозетская  интеллигенция,
поддавшись  общей  тенденции  на  полную,   клиническую   суверенность,   на
серьезнейшем серь„зе решила провозгласить вольную Мармозетию.  Помните,  что
тогда творилось? Так что - ничего нет удивительного, в конце-то концов.  Кто
сказал, что вильна Украина может существовать, а вильной Мармозетии быть  не
может? Есть же Монако, Андорра, еще кто-то там  микроскопический...  Короче,
интеллигенция  в  полном  составе  стала  разрабатывать   проект   отделения
Мармозетии  от  России.  Поскольку  среди  интеллигентов   всегда   отыщутся
засланные казачки, эти заговорщики исключением не стали  -  затесался  среди
них стукачок  и  поспешил  в  темпе  просигнализировать  областному  КГБ.  В
области, понятное дело, началась тихая паника, сгоряча решили, что у них под
боком будет с минуты на минуту второй Карабах...
   - Что-то я такое смутно помню...  -  пожал  плечами  Глаголев.  -  Ладно,
продолжайте.
   - Настал исторический день, когда эти  интеллигенты  собрались  где-то  в
избе на отшибе и  стали  делить  портфели  -  кому  быть  президентом,  кому
премьером, кому в Вашингтон послом ехать, кому в Париж. А участковым там был
старшина, этакий Анискин, только помоложе. Ну, в деревне никогда  ничего  ни
от кого не скроешь... Прослышал он про заседание моментально. И,  в  отличие
от областных чинов, нисколечко не занервничал, просто стало ему любопытно  -
всякое повидал, но вот чтобы на его участке кто-то  провозглашал  суверенное
государство,  такого  отродясь  тут  не  бывало...  Надел  фуражку  и  пошел
поглазеть, даже без табельного оружия -  там  же  патриархальность,  хоть  и
девяносто первый год. Заметил его кто-то, издали, заорал диким голосом,  что
пришел конец и пора уносить ноги, - и сыпанули президент с послами  в  окна,
да так, что рамы на себе вынесли.  Чесанули'в  тайгу,  а  список  со  страху
забыли на столе... Вот так  суверенная  Мармозетия  и  накрылась.  Старшина,
мужик дисциплинированный, стал звонить в область - мол,  приключилось  такое
чудо-юдо...  В  области,  еще  не  дослушав,  орут:  "Старшина,   соблюдайте
предельную осторожность! Через час  ждите  подмогу.  У  нас  уже  спецназ  в
вертолеты грузится, боезапас подвезли! Постарайтесь наладить  наблюдение  за
сепаратистами, но напрасно жизнью не рискуйте! Ждите десант!" Старшина им  с
искренним недоумением отвечает: "Какой десант, какие вертолеты? Сепаратистов
у нас никаких нету, если вы про Ваньку с Васькой и дурака Петровича, так они
в тайгу отчего-то сбегли, едва меня завидели, а  так  в  деревне  все  тихо,
только  Гаврила  опять  нажрался  и  плетень   повалил..."   Больше   насчет
мармозетского суверенитета и слуху,  не  было.  Но,  что  характерно,  чинам
десяти в области за героическое подавление путча успели выдать ордена - зато
старшине даже пятерки премии не  выписали.  Такая  вот  притча  из  реальной
жизни.
   - Ну, и где тут мораль? - спросил Глаголев, сверля  ее  холодными  синими
глазами.
   - Морали нет, зато есть прямая параллель.
   - И вы это говорите после того, как ознакомились  со  всеми  материалами?
Которые сами же и копили? Ничего себе мармозеты - труп на трупе...
   -  Ну,  возможно,  я  неудачно  выразилась...  -  сказала  Даша.   -   Не
"параллель", а как-то иначе... Давайте посмотрим, что у нас есть...  Вернее,
кто  у  нас  есть.  Кто  же  это  у  нас  собрался  устраивать  переворот  с
привлечением  воинских  частей,  дабы  провозгласить   свободную   сибирскую
республику? Губернатор, который просрал все, что можно проорать, растерявший
остатки  авторитета  у  мало-мальски  серьезных  людей.   Генерал-лейтенант,
которого не выпихнули  на  пенсию  за  бездарность  и  казнокрадство  только
потому, что у столицы не доходят руки до нашей глубинки. И шеренга никчемных
бездарей  рангом  помельче...  А  где,  позвольте  вас  спросить,   реальные
собственники и реальные хозяева  заводов,  газет,  пароходов?  Так  вот,  их
почему-то либо отстреливают, либо не берут  в  компанию...  Вы  когда-нибудь
сталкивались  со  случаем,  когда  роскошную  квартиру  в  центре   пытаются
приватизировать не реальные хозяева, не папа-бизнесмен, мама-чиновница и  их
взрослая дочка-банкирша, а младший сынок, первоклассник из школы для даунов?
Дико и нереально, правда? Но в случае с  операцией  "Гроза"  мы  как  раз  и
столкнулись с чем-то подобным... Генерал, бомжи не проворачивают  банковские
аферы, а трамвайные щипачи не пытаются установить контроль  над  алюминиевым
заводом... - Она сердито раздавила в пепельнице окурок. -  Да,  были  трупы,
были планы, возможно, немало народу всерьез верили, что переворот и в  самом
деле приведет к провозглашению суверенной республики... Но это дураки.  А  я
имею в виду тех, кто стоял за кулисами и при этом знал все. И знал с  самого
начала, что переворот и не должен был увенчаться успехом, вся игра как раз и
затеяна ради того, чтобы переворот провалился... Провалился. С треском.  Это
и есть главная тайна... А все остальное - декорации спектакля. И трупы  -  -
тоже...

   Глава двадцать седьмая
   БРЕМЯ МОЕ ЛЕГКО?
   Перед тем, как дисциплинированно  перейти  широкий  проспект  на  зеленый
сигнал светофора, она огляделась. Главная площадь града  Шантарска,  до  сих
пор украшенная рвавшимся заре навстречу исполинским Ильичом, еще  не  успела
заполниться народом. И длинная,  разукрашенная  триколорами  и  вымпелами  с
городским  гербом  трибуна,   откуда   губернатор   с   присными   собирался
демократически махать ручкой демосу, пока что пустовала. Прохладный  ветерок
выполнял свою обычную работу - трепал флаги, флажки,  длинные  транспаранты,
на все лады восхвалявшие юбилей.
   Публика,  впрочем,  помаленьку  собиралась.  В   стратегических   точках,
согласно утвержденной диспозиции,  маячили  милицейские  патрули  (праздника
ради  получившие  особое  указание   иметь   исключительно   дружелюбное   и
благожелательное выражение лиц), сиявшие белоснежными рубашками и  парадными
погонами. Без ложки дегтя, понятно, не обошлось - возле областной библиотеки
появились было четверо-пятеро  бородатых  демократов  и  с  ходу  развернули
корявые плакатики, клеймившие позором колонизаторов, вторгшихся  некогда  на
исконные земли шантарских татар и убивших злодейски  патриота  родной  земли
хана Кучума (как водится, господа интеллигенты историю знали плохо и понятия
не имели, что хан Кучум вовсе не коренной абориген, а  пришелец  из  Золотой
Орды, прирезавший коренных князьков и захвативший власть). Но к ним  подошел
внушительный старшина, что-то быстренько  втолковал,  и  бородатые,  свернув
плакаты, печальной вереницей потянулись прочь.  История  Великой  Мармозетии
повторилась.
   Из динамиков, укрепленных на высокой бетонной ограде, окружавшей  вход  в
строящееся метро, рвалась самая что ни на  есть  веселая  и  оптимистическая
музыка,  высочайше  утвержденная,  конечно.  Даша  подняла  голову,  услышав
шелестящий рокот идущих  на  малой  высоте  вертолетов.  Без  особого  труда
опознала тройку  "Барракуд",  машин  огневой  поддержки  -  хищво  вытянутые
пятнистые тушки, пузыри кабин, можно даже различить под закругленными носами
пушки-трехстволки. Не снижая скорости и не меняя курса, они наискосок прошли
над площадью, крайний  слева  винтокрыл  вдруг  выплюнул  несколько  комков,
мгновенно взвихрившихся сотнями ярких хлопьев. Они, кружась,  посыпались  на
крыши, на тротуары, на головы, а вертолеты ушли  к  северо-западной  окраине
города, где, как немногим было известно, двигалась сейчас колонна выведенных
на маневры бронемашин десанта.
   Даша поймала листовку на лету. На сине-красном глянцевитом  листке  бодро
вздыбился гербовый шантарский лев, а пониже, естественно, красовались  цифры
370 - и была еще какая-то рифмованная ерунда насчет юбилея,  поздравлений  и
пожеланий.
   Пожав плечами, она скомкала листок, бросила под ноги и  пошла  дальше,  к
зданию управления. Пышность пышностью, но вряд ли кто-то поднял бы в  воздух
боевые вертолеты, час полета которых обходился в жуткую сумму, чтобы  только
разбросать над городом праздничное конфетти, цветные никчемушки. У Глаголева
свои заморочки и многоходовые  комбинации,  он  начал  работать...  С  вялым
любопытством она вспомнила, что многое так и не  сумела  разгадать:  скажем,
кто все-таки убил Маргариту Монро? Что там было  на  уме  у  Волховича  -  с
самого начала он работал на Глаголева? Искренне верил до какого-то  момента,
что и впрямь получит генеральские звезды от Вольной Сибири? С самого  начала
оставлял себе лазейку, работая на обе стороны?
   Впрочем, сейчас это не  имело  никакого  значения.  Главное,  она  твердо
верила, что  не  могла  ошибиться,  что  рассчитала  все  правильно,  а  все
остальное было - пустяки и лирика...
   Она  вошла  в  просторный,  тихий  вестибюль.  Ребята  в  дежурной  части
красовались  в  выходной  форме  -  как  и  ее  верный  сподвижник,  он   же
незадачливый любовник, ее кадет Теодор. Федя, при  начищенной  достопамятной
медали, врученной за прошлогодние  подвиги  под  чутким  руководством  Даши,
нервно маялся в углу, при виде своей рыжей мечты просиял  самым  откровенным
образом. Поневоле приятно, когда на тебя пялятся обожающе...
   - Фуражку сдвинь правее, - сказала она, подойдя вплотную.  -  Как  гласят
правила, центр кокарды должен находиться над переносицей, а у тебя он где? И
соберись, друг Теодор, начинаем работать...
   Подошла  к  запертой  изнутри  двери,  на  ходу  помахав  рукой.  На  нее
недоумевающе воззрились, Лаевский  торопливо  кинулся  открывать,  отступил,
давая дорогу:
   - Ты откуда? Говорили же, тебя на неделю в Курумай послали с группой...
   - Болтают... - сказала она, не входя внутрь, тихо  спросила:  -  Галахову
был какой-нибудь пакет?
   - Только что, ясновидящая, - сказал Лаевский весело.  -  Целый  пакетище.
Припер какой-то офицерик, сам и отнес... Ты что, тоже дежуришь?
   - Как все, - сказала она, захлопнула дверь и махнула Феде.
   Коридоры были пустыми, стояла тишина -  всех,  кого  только  можно  было,
наладили охранять общественный порядок. Даше нестерпимо захотелось  вдумчиво
исследовать свою одежду -  она  знала  Глаголева,  чертов  викинг  наверняка
распорядился налепить ей на куртку крохотные микрофончики, манера у человека
такая,  привычки  устоявшиеся...  Только  времени  нет  -  ну   и   плевать,
обойдется...
   В тупичке-предбаннике у кабинета Галахова стол  секретарши  был  пусть  -
полковник,  надо  полагать,  дал  выходной  химической  блондинке  Елизавете
Сергеевне, с которой у Даши была давняя и взаимная неприязнь. Зато  у  двери
расположился  незнакомый  капитан  в  полевой  форме  военного   образца   с
милицейским  шевроном,  и  на  коленях  у  него   красовался   матово-черный
"Кипарис". Судя по столь мизерным мерам предосторожности,  Галахов  оказался
все же из категории придурков - в своем роде, господа, в своем роде...
   Капитан вскочил, успел даже мяукнуть что-то запрещающее,  но  Даша  четко
влепила ему  "орлиный  клюв"  под  горло,  подсекла,  ухватила  за  кисть  и
отправила в дальний угол приемной, где он и  приземлился.  Перебросила  Феде
автомат, достала наручники и в два счета приковала запястье капитана  к  его
же собственной лодыжке. Распорядилась:
   - Стереги орелика. Если появятся военные - капитулируешь...
   Решительно потянула на себя дверь кабинета, оказавшуюся незапертой -  бог
ты мой, скольких уже погубило самомнение, а уроки все не впрок...  -  вошла,
звонко защелкнула за собой замок. Криминальный  ТТ  с  глушителем,  "кита„за
глухой", был уже в руке. Передвинулась влево, чтобы держать в поле зрения  и
двух мужчин, и дверь, усмехнулась:
   - Здорово, путчисты!
   Галахов  так  и  остался  сидеть,  зато  сердечный  друг   Роман   Фирсов
непроизвольно дернулся было, но тут же  опустился  на  стул,  когда  солидно
выглядевший черный глушитель слегка дернулся в его сторону.
   Обстановка самая рабочая - оба в штатском, без пиджаков,  узлы  галстуков
полураспущены, на столе два радиотелефона, какие-то бумаги, рядом  с  грудой
картонных полосок и огромным  вскрытым  пакетом  лежат  перехваченные  синей
изолентой тротиловые шашки, пучок проводов, еще какие-то блестящие крохотные
штуки...
   Она бросила быстрый  взгляд  на  рации,  убедилась,  что  обе  отключены,
распорядила