полагать, хорошо?
   - Конечно. Только бывают ситуации, когда за деньгами погонишься -  голову
потеряешь. Потом началось  и  почище.  Разрежет  платье,  положит  Ведьму  в
постель и еще долго водит лезвием по телу. Везде. Ни разу не порезал, только
гладил лезвием, - Марзукова передернуло. - Вот тут она и  поняла,  что  пора
сваливать, пока жива. У него к рыжим какая-то патологическая тяга. Потому  и
прилип к Ведьме. И о вас  вспоминал,  извините,  слюнки  пуская.  Он  умный,
хитрющий, но что-то звериное всегда проглядывает, дикое...
   "Интересно, - подумала Даша, вспомнив свое общение с Мастером.  -  И  тут
все сходится".
   - Значит, о сатанистах он ничего не рассказывал?  Марзуков  таращился  на
нее, вздрагивая всем телом. Беседа начинала буксовать. Не было смысла колоть
его насчет убийств -  чересчур  боится  Агеева,  да  и  не  используешь  его
нынешние показания. Даже будь все записано на диктофон, отопрется потом, это
не официальный допрос - приватная болтовня шестерки с отстраненным  от  всех
дел,  подвешенным  в  непонятном  состоянии  опером,  махающим  к  тому   же
совершенно криминальным стволом... Заявись сейчас милиция, обживать  Даше  с
Флиссаком СИЗО, как два пальца...
   - Сайко - акционер Кангарского? -  спросила  она,  вспомнив  о  кое-каких
необработанных детальках.
   Марзуков, ужасно обрадованный переменой темы, закивал:
   - У него - процентов пятнадцать. Только с ним отчего-то не срабатывало...
   - Да потому, что не смотрел он телевизор,- - свысока пояснила Даша. -  Не
все же - телеманы...
   Деликатное покашливание француза напомнило,  что  и  в  самом  деле  пора
закругляться, пока не приловили.
   Даша кивнула сообщнику, спрятала пистолет в  карман.  Флиссак  достал  из
сумки небольшую видеокамеру, повозился с ней, огляделся и включил все лампы,
какие здесь только были - за  окном  сгущались  сумерки.  Задернув  шторы  и
проверив на всякий случай ящики стола (даже у  таких,  как  Марзуков,  может
оказаться в заначке что-нибудь стреляющее), Даша обернулась  к  направленной
на нее камере. Роли на случай успеха были распределены заранее. Она,  глянув
на себя в зеркальце, поправила волосы,  блузку,  ослепительно  улыбнулась  в
объектив:
   - Бонжур! Я - капитан милиции Дарья Шевчук, следователь по  особо  важным
делам уголовного розыска, Шантарск, Россия, - и поднесла  к  объективу  свое
удостоверение, подержала с  минуту,  чтобы  как  следует  запечатлелось  для
истории. - Мне удалось раскрыть преступление,  нарушающее  закон  Российской
Федерации, именуемый в нашей юриспруденции...
   ...Когда Марзуков послушно пробубнил в камеру  свое  искреннее  признание
(явно радуясь, что разговор идет только о "двадцать пятом  кадре",  сваливая
все на злых  дядей  Москальца,  Агеева  и  фон  Бреве,  совративших  с  пути
истинного бедного мальчишечку),  неожиданно  для  него  вступила  Даша  -  с
рассказом о череде убийств. Марзуков пискнул и дернулся, но получив (уже  за
кадром) болезненный удар, заткнулся, скорчившись.
   Даша старалась, нагнетая эмоции. "Жульничество в бизнесе - этим, в общем,
никого не удивишь, - говорил Флиссак, когда они сюда ехали. - Но убийств наш
избиратель не одобряет, особенно массовых. Мы большие гуманисты у себя дома.
Напирайте на злых бошей - тут  подключится  старая  французская  нелюбовь  к
соседу, мгновенно вспомнят и Седан, и  Марну...  Напирайте  на  то,  что  вы
искренне стремились  к  свободе,  демократии  и  капитализму,  а  фон  Бреве
подсунул вам отравленную конфетку..."
   Закончив, Даша похлопала оклемавшегося Марзукова по плечу:
   - Прекрасно, мои повр анфан... Теперь, говоря словами поэта, вам осталась
одна забава. Держать язычок за зубами.  Не  надо  думать,  будто  Агеев  вас
пощадит из уважения к вашей цветущей юности, если честно наябедничаете. Да и
тестю я на вашем месте не стала бы исповедоваться. Когда на одной чаше весов
- жирный  валютный  счет,  а  на  другой  -  непутевый  зятек,  любой  дурак
догадается, куда качнутся весы...
   - Чует мое сердце, он все-таки позвонит, - сказал Флиссак в машине.
   - И черт с ним, откровенно говоря, - сказала Даша.
   - Все же мне несколько непонятны ваши методы...
   - Меня отстранили, - сказала Даша. - Таскали в прокуратуру. Вы уже знаете
достаточно, чтобы обойтись без лишних вопросов. Не думаю, что  меня  посадят
пли сунут в психушку. Сунут куда подальше, перебирать бумажки в  архиве.  По
медицинским показаниям. И не уволена, и не наказана, но - нет меня. Это  кое
для кого наилучший выход - человек в таком положении уже никому не опасен  и
не интересен, сколько бы он ни доказывал с горящими глазами, что он  прав  и
гениален, его похлопают  по  плечу,  фальшиво  посочувствуют  и  постараются
побыстрее распрощаться... Только не говорите, что у вас во Франции такого не
бывает!
   - Бывает, отчего же, - с задумчивым и грустным лицом согласился  Фдиссак.
- Быть может, следует переписать кассету и оставить вам копию?
   - Благодарю за щедрый жест, но - бесполезно.
   - Не хочу лгать, мадемуазель Дария, - возможно, мои наниматели решат, что
эту кассету не стоит предавать гласности.  Обычно  такие  дела  решаются  за
закрытыми дверями - смотря который из вариантов предпочтительнее...
   - А мне ничем не поможет,  если  ее  прокрутят  все  ваши  телестудии,  -
сказала Даша. - Не будет же ваш президент просить за меня нашего? И у вас, и
у нас и не такое писали - без всяких последствий. Эта кассета меня только  в
омут потянет... Возьмут и пришьют шпионаж. Вы же не приедете  в  мою  пользу
свидетельствовать?
   - Не приеду, - согласился  Флиссак.  -  А  ваше  начальство  окончательно
устранилось?
   - Не то чтобы...  -  сказала  Даша.  -  Они  в  таком  положении,  когда,
продолжая меня защищать, рискнут предстать круглыми идиотами. Вас эта пленка
устраивает только потому, что за вами - Корпорация... А за нами нет  никого.
Крутимся, как...
   - И все же я не верю, что вы сломались.
   - А  кто  вам  сказал,  что  я  сломалась?  -  фыркнула  Даша.  -  Может,
когда-нибудь потом... А пока - подожду. Я на свободе, или где?
   - Куда мы едем?
   - На тот берег. На станцию "Енисей". Через полчасика  пройдет  электричка
на Семиреченск. Вряд  ли  вас  станут  объявлять  в  розыск,  но  все  равно
держитесь осторожнее... В этой одежде и с вашим знанием языка подозрений  не
вызовете. А может, у вас тоже есть в запасе и  российский  паспорт?  На  имя
какого-нибудь Сидорова?
   Флиссак неподражаемо пожал плечами, вежливо улыбнулся и промолчал.
   - Ладно, это ваши заморочки, - продолжила Даша. - В общем, три  с  лишним
часа - и вы уже за пределами Шантарской губернии. В Семиреченске садитесь на
первый же поезд западного направления и дуйте до Москвы...
   - Мне нужно всего лишь добраться до Новосибирска, - признался Флиссак.- -
Там в консульстве есть человек... Если я приду без висящей на хвосте  погони
и с добычей - он поможет. Кассета уйдет через него.
   - Ну, ваши проблемы. Черт вас знает, может, вы и не  промышленный  шпион,
а... Все равно, не мое дело. Уматывайте.  Потенциальным  покойником  меньше.
Главное, я эту сволочную братию прижала...
   - Вы удивительная женщина, мадемуазель  Дария,  -  сказал  Флиссак.  -  Я
понимаю Дюруа... Должен вас огорчить, я чисто промышленный  шпион.  Если  бы
все зависело от меня... Но я вам даю слово француза: буду драться, как  лев,
за шумный вариант финала...
   - А говорите, в Европе романтики перевелись, - фыркнула Даша.
   - Это не романтика, - серьезно сказал Флиссак. - Я получу много денег,  и
моя репутация укрепится. Без вас этого могло бы и не быть.
   - Эх вы, все опошлили...  -  засмеялась  она.  ...В  ожидании  электрички
говорить оказалось не о чем. Оба прекрасно понимали, что другому хочется как
можно быстрее рвануть прочь, завершать дело.  Сидели  В  машине  и  молчали.
Потом вдали показалась ярко освещенная змея  электрички  и  Даша  распахнула
дверцу.
   Кроме них, на платформе почти никого и не было - две  бабки  и  поддавший
мужик с болонкой под мышкой. Электричка остановилась, скрежеща.
   - Привет комиссару, - успела сказать Даша. - Бон вояж...
   Флиссак вдруг наклонился, поцеловал ее в щеку и быстро вошел в тамбур.
   Даша видела, как он ловко, словно коренной шантарец,  проталкивается  меж
людьми и скамейками. Успел  еще  обернуться,  поискал  ее  взглядом.  Нашел.
Печально улыбнулся с тем же  галльским  изяществом.  Даша  отдала  честь  на
французский  манер,  электричка  скрежетнула  и  унеслась,  свистя,  лязгая,
погромыхивая.
   Даша осталась одна на щербатой бетонной платформе. Мужик с болонкой,  как
оказалось, встречал жену - каковая тут же сгребла его и потащила к эстакаде,
громко удивляясь, где он при отсутствии денег  успел  нажраться.  Бессвязные
оправдания утихли вдали.
   Некогда было предаваться философским мечтаниям, равно как и унынию.
   Она доехала до Дзержинского райотдела, куда еще не  дошли  сплетни  о  ее
неприятностях  с  прокуратурой  и  отстранении,  поговорила   со   знакомыми
розыскниками и получила в полное распоряжение комнатушку с телефоном.
   Позвонила Глебу, мельком упомянула о сегодняшней битве  с  превосходящими
силами противника. Когда  он  попытался  выразить  сочувствие,  бесцеремонно
послала к черту, велела немедленно  вставить  в  диктофон  новые  батарейки,
проверить аппаратик и положить на него трубку. Потом минут двадцать кратко и
логично излагала всю историю - с именами, датами, необходимыми подробностями
и своими выводами. В заключение сказала, не слушая его комментариев:
   - Если я завтра утром не позвоню, делай с этим, что хочешь...
   Эпилог. Танцуют все!
   Даже в сумерках Дом выглядел так  красиво,  ново  и  свежо,  что  в  нем,
казалось, должны были обитать исключительно добрые и хорошие люди. Светились
почти все высоченные окна, на всех трех этажах. Со второго доносились  тихие
звуки пианино (увы,  Даша  была  не  настолько  музыкальна,  чтобы  опознать
мелодию),  и  по  двору,  огороженному   трехметровым,   наверное,   ажурным
металлическим  забором,  самозабвенно  носился,  мотая  ушами,   темно-рыжий
сеттер. Среди окрестных панельных девятиэтажек  и  пятиэтажных  хрущевок  из
рыжего кирпича Дом казался случайным марсианским кораблем.
   Девочка лет семи бегала вокруг детской площадки, звонко  смеялась,  звала
собаку. Фонари, разбросанные в тщательно продуманном прихотливом беспорядке,
заливали весь двор желтым сиянием.
   Площадка была, в общем, немудреная -  те  же  качели,  горка,  деревянные
фигуры смешных зверюшек  -  разве  что  отделано  вес  по  высокому  классу.
Особенно  избушка-на-курьих-ножках,  теремок  с  высокой   крышей,   резными
наличниками и лесенкой с фигурными балясинами.
   Даша, погасив сигарету в пепельнице, еще пару минут смотрела задумчиво на
беззаботный и красивый, совершенно нездешний Дом. Потом  решилась.  Вылезла,
аккуратно заперла дверцу "Нивы", постояла возле  машины.  Девочка  подозвала
сеттера, набрала код на входной двери, и оба исчезли в Доме.
   Зачем-то нахлобучив шапку  на  глаза,  Даша  быстро  подошла  к  калитке,
подняла к замку длинную пластмассовую коробочку,  нажала  кнопки.  Коробочка
замигала красным  и  зеленым  огоньками,  едва  слышно  пропищала  несколько
немудреных электронных нот, послышался  тихий  щелчок.  Даша  слегка  нажала
ладонью, и калитка бесшумно приоткрылась на хорошо смазанных петлях. Отмычка
двадцатого века, полученная вместе с пистолетом,  не  подвела.  Даша  быстро
прошла по гладкой, выметенной бетонной дорожке без единого шва, без  выбоин,
свернула к детской площадке. Взбежала по лесенке в теремок.
   Внутрь со двора  проникало  достаточно  света.  Посередине  -  окруженный
лавками стол, все небольшое, рассчитанное на детей.
   Даша уселась на  узкую  лавочку  спиной  к  столу,  в  окошко  открывался
прекрасный вид на парадную дверь, а в другое она  видела  калитку.  Опустила
руку в карман, погладила  холодный  металл  пистолета.  Поразмыслив,  вынула
обойму, передернула затвор, поймала на  лету  выскочивший  патрон,  длинный,
гораздо больше макаровского, загнала его обратно в обойму. Спустила курок  с
боевого взвода.
   Это не кино, это  жизнь.  Каждый  сделанный  ею  выстрел  сулил  огромные
неприятности - или, по крайней мере, напрасный выстрел...
   Едва слышный скрип - это  совершенно  самостоятельно  отворились  высокие
ворота, во двор проехала темного цвета иномарка, остановилась у  низкого,  в
три ступеньки, крыльца. Почти сразу же из Дома вышла женщина в светлой шубке
и белой шали.
   "Мадам Москалец, - определила Даша. - Интересно, случайность это, что она
покидает квартиру, или все укладывается в догадки и версии?"
   Дама уселась на заднее сиденье, и БМВ - теперь Даша разглядела эмблему  -
почти  бесшумно  проплыл  обратно  к  воротам.  Они   закрылись   опять-таки
самостоятельно, словно Дом, как в фантастических рассказах, был живой.
   Как ни странно, ничего особенного не приходило в голову, не чувствовалось
ни возбуждения,  ни  охотничьего  азарта  -  одна  тоскливая  и  томительная
усталость. Слишком много чувств и эмоций было выплеснуто за время следствия,
и в самом деле, как ни крути, как ни иронизируй, уткнувшегося в преступление
века.
   Даша горько улыбнулась в полутьме, прикрывая согнутой ладонью сигарету, -
она, честно говоря, ничего такого  и  не  хотела,  всего  лишь  намеревалась
хорошо делать свою работу, и не более того. И подумала: сколько  бы  еще  ни
оставалось впереди, она вряд  ли  доживет  до  конца  будущего  столетия,  а
значит, и не узнает, слава богу, что будет в подступающем столетии числиться
"преступлением века". Ведь итоги, по  справедливости,  следует  подводить  в
последний час завершающего столетие года...
   Ага! У калитки остановилась темно-красная "Мазда".  Высокий  человек  без
шапки, в распахнутом кожаном плаще быстро  набрал  код,  уверенно  распахнул
калитку и направился к дому. Агеев. Шахматная задача завершается - обширная,
почти пустая доска, и три фигуры, всего  три.  Иногда  и  трех  фигур  обоих
цветов достаточно, чтобы одна сторона получила мат. Хотя, конечно, кончается
и патом, и вечным шахом...
   Даша на цыпочках спустилась по лесенке. Отлично пригнанные доски ни  разу
не скрипнули. Агеев уже нажимал первые кнопки кодового замка...
   Она рывком бросила тело вперед, в бешеный бросок, чуть-чуть не рассчитала
-  и  ударила  его  всем  телом,  прижав  к  искусно  раскрашенной  под  дуб
металлической  двери.  В  следующий  миг  дуло  пистолета  уткнулось  ему  в
основание черепа.
   Агеев не шелохнулся. Почти спокойно спросил:
   - С кем имею честь? Дашенька, не  ты  ли  это?  Вроде  бы  твоими  духами
пахнет...
   - Руки повыше, - тихо, яростно сказала Даша. - На дверь. И не  дергаться,
мне терять нечего...
   - Бог мой, какие пошлости... - пробормотал он, поднимая руки. -  До  чего
банальные фразы...
   Даша моментально охлопала его левой рукой, обыскала, чуть отодвинувшись и
держась так, чтобы не нарваться на удар ногой.
   - У тебя, правда, пистолет  настоящий?  -  спросил  он  негромко.  -  Где
раздобыла, если не секрет?
   Даша наконец нащупала тяжелый предмет в левом внутреннем  кармане  плаща,
вытащила. Короткая, кургузая бесшумка - ПСС.
   Сунула добычу себе в карман, спросила:
   - Охрана внутри есть?
   - В холле всегда сидит один-единственный дуболом... - Дуболом, если  что,
получит вторую пулю. Мне, повторяю, нечего терять...
   - Я уже понял, девочка, - сказал он с явным от| тонком снисходительности,
взбесившим Дашу. - Ты, насколько я догадываюсь, намерена меня  сопровождать?
А если мне всего лишь вздумалось навестить любовницу?
   Это был голос Мастера, никакой ошибки  -  ровный,  уверенный,  разве  что
прибавилось легкой ироничности.
   - Вперед, - сказала Даша, стараясь сохранять хладнокровие. - Набирай код.
   Он нажал кнопки. Даша, держа руку с пистолетом в кармане, левой захватила
его пальцы и сжала  якобы  непринужденно  -  а  на  самом  деле  так,  чтобы
мгновенно сломать ему мизинец, на несколько секунд ошеломить болевым  шоком.
И, напряженная, как натянутая струна,  громко  заговорила  развязно-манерным
тоном балованной красотки, дорогой игрушки:
   - Милый, этот гарнитур ужасен, то, что он  испанский,  его  ничуточки  не
спасает, можно подумать, за бугром не  делают  ничего  безвкусного,  я  тебе
удивляюсь, честное слово...
   - Дорогая, твои пожелания для меня - закон, -  столь  же  громко  ответил
Агеев,  беззаботно  ухмыляясь.  -  Ты,  как  всегда,  права,  золотце,   это
рассчитано на примитивных нуворишей без капли хорошего вкуса...
   Положительно, он забавлялся.  Или  невероятно  талантливо  играл  ледяное
хладнокровие. Накачанный мальчик при галстуке, вставший из-за  полированного
стола в глубине холла, секунду цепко вглядывался в  них,  потом  расслабился
лицом, вежливо кивнул. Агеев, не поворачивая головы, ответил ему барственным
движением подбородка и пошел к лестнице, светски болтая:
   - Но не кажется ли тебе, дорогая, что три бриллиантовых кулона за  неделю
- несколько, прости,  экстравагантно?  Хотя,  должен  признаться,  сверканье
брильянтов  великолепно  гармонирует  с  твоими  великолепными  волосами   и
матовой, словно бы освещенной изнутри кожей...
   Они были уже меж первым и вторым этажами.  Даша  зло  сверкнула  на  него
глазами, но он, ухмыляясь, продолжал:
   - Меня всегда несказанно возбуждало, как ты выстригаешь  себе  "дорожку".
Не  подумать  ли,  согласно  последней   европейской   моде,   о   вживлении
бриллиантового кольца возле пупка? Врачи  гарантируют,  что  это  совершенно
безопасно для организма. Кстати, как твое общение с врачами?  Познавательно,
правда?
   Даша чуть ему не  врезала  с  размаху,  но  побоялась  привлечь  внимание
охранника. Агеев позвонил в дверь.  Почти  сразу  же  она  распахнулась.  На
пороге встал Москалец в роскошном халате с атласными лацканами, симпатичный,
в общем, с полноватым мягким лицом и темными глазами чуть навыкате. - Дарий,
со мной гостья, - весело сообщил Агеев. - -Позволь тебе  представить,  -  он
прошел  в  громадную  прихожую.  -  Дарий,  это  Дарья.  Дарья,  это  Дарий.
Многозначительное совпадение, не правда ли? Мистики и прочие  спириты  могли
бы в нем многое усмотреть... Пудинг - это Алиса. Алиса  -  это  пудинг.  Как
по-вашему, друзья мои, кто здесь Алиса, а кто соответственно пудинг?
   - Дарья? - чуть  растерянно  переспросил  Москалец.  -  Но  не  может  же
оказаться...
   - Еще как может, - заверил Агеев. - Она самая. Ты же ее не видел никогда?
Вот и  полюбуйся.  Очаровательное  создание,  верно?  Ты  и  теперь  будешь,
переборов интеллигентские комплексы, растерянно мямлить:  "А  нельзя  ли  ее
как-нибудь убрать?" Эх, не случалось тебе лицезреть ее обнаженной... У  нее,
надо сказать...
   Дверь была уже закрыта. Даша ударила его ре5ром ладони меж шеей и плечом.
Он не ожидал, скрючился, но не  упал.  Рванув  из  кармана  наручники,  Даша
защелкнула браслетку на его правом запястье, вынула  пистолет  и  навела  на
Москальца. Тот беззвучно шевелил губами. Даша поймала его за левое  запястье
- он ошеломленно подчинился - сковала  с  Агеевым.  Облегченно  вздохнула  и
распорядилась:
   - Марш в комнату, козлы.
   - Что вы себе...  -  начал  было  Москалец.  Стволом  пистолета  Даша  не
особенно сильно врезала ему по скуле - чтобы быстрее  понял,  кто  теперь  в
доме хозяин и банкомет.
   - Зря... - прохрипел  Агеев,  распрямляясь  и  потирая  левой  ушибленное
место. - Дашенька, у тебя решительно испортились манеры... Пошли уж,  Дарий,
Или ты решил, что она пришла сдаваться и получить пачку баксов  в  зубы?  Не
тот темперамент, что ты. Я от нее ожидал чего-то в ковбойском стиле,  но  не
ожидал, что начнутся такие ужимки и прыжки, что рискнет сюда нагрянуть...
   Он вошел в огромную гостиную, обставленную светлой мебелью, почти  волоча
за  собой  словно  бы  ставшего  ватным  Москальца,  опустилс