анному  поручню  дивана.
Увидела совсем рядом его лицо, легонько  попыталась  освободиться.  Запястья
были привязаны бережно, так что боли не было, но освободиться не удалось бы.
   - Настоящий столичный стиль кавалера из метрополии... - усмехнулась  она,
чувствуя, как голос временами пресекается.
   - А не боишься, что я тебя убью? - спросил он вдруг.
   - Нет...
   - Потому что отец меня видел?
   - Да нет, я про вообще... - Она улыбнулась и помотала  головой,  разметав
волосы по плечам, она и в самом  деле  нисколечко  не  боялась,  потому  что
обрела способность угадывать ходы наперед, по крайней мере, в этой  игре.  -
Не от твоей руки, милый, мне пасть суждено...
   Роман  вышел  и  тут  же  вернулся  со  своим  узким   шелковым   шарфом.
Наклонившись над ней, неторопливо завязал ей глаза, крепко поцеловал в губы.
   - Свет погаси, - попросила Даша шепотом.
   - А вот уж нет. Погашу, когда покраснеешь.
   - Дождешься...
   Почувствовав  губами  касание  стекла,  она  приоткрыла  рот,  проглотила
коньяк,  не  поперхнувшись.   Полы   халатика   разлетелись,   она   ощущала
прикосновения ладоней и губ, как никогда прежде остро, ожогами, постанывая и
зажмурившись под повязкой  -  волки  любили  друг  друга.  Это  волчьи  зубы
осторожно покусывали ее живот, опускаясь все ниже, волчьи  лапы  сжимали  ее
бедра под беспощадным электрическим светом. Кажется, она  жарко  покраснела,
сообразив наконец, что с  ней  сейчас  проделают,  -  но  волчицы  столь  же
бесстыдны, как и волки, и Даша, открыв настойчивой пасти  самое  сокровенное
местечко, слепо закинула  голову,  ища  губами  напрягшуюся  плоть.  Волк  и
волчица содрогались  от  дикого  наслаждения  властью  над  самым  интимным,
победителей и побежденных не было, звери правили брачный танец...
   Они измотали  друг  друга  -  когда  магнитофон  давно  умолк,  а  глупые
причиндалы первых любовных игр улетели  в  угол,  -  то  ли  любили,  то  ли
насиловали,  впиваясь  зубами,  переплетаясь  наобум,  но   с   удивительной
гармонией, сливщись в  одно  нерассуждающее,  налитое  наслаждением  тело  с
единой, растворившейся в затмении душой, и эта душа была - волчья, и не было
ничего удивительного в том, что за окном стояла почти полная луна, так оно и
полагалось...
   Одновременно почувствовали, что не в силах больше  шевельнуться,  замерли
на  смятых  простынях.  Свет  давно  уже  погасили,  как-то   ненароком,   и
серебристое лунное сияние прочертило поперек комнаты призрачную  полосу.  По
всем канонам жанра именно сейчас должны были последовать роковые  признания,
разнеженная выдача тайн, но жизнь не  имеет  ничего  общего  с  детективными
штампами, и они просто-напросто  валялись  обессиленно,  временами  легонько
касаясь друг друга, что снова вызывало ощущение электрического ожога.
   Первые струйки сигаретного дыма заклубились в  лунном  сиянии.  На  улице
припозднившийся пьяный с преогромным воодушевлением исполнял народную  песню
"Ой мороз, мороз!"
   - Странное дело, но мне тебя почему-то хочется убить, - сказал Роман.
   Даша хмыкнула, легонько сжав притомившуюся плоть:
   - Легче сказать... Я вот за всю жизнь никого еще не убила...
   - Серьезно?
   - Ага. Так что могу тебе сказать авторитетно: предприятие это  непростое.
Правда, ежели сжать как следует и давануть...
   - Дашка, больно!
   - То-то. Убивец выискался. А вот если я сейчас не ослаблю хватки, а вовсе
даже наоборот? Сумеешь высвободиться?
   - Ну нет, конечно.
   - Вот видишь. И  начну  допрашивать  с  пристрастием.  Скажем,  что  вас,
гражданин, связывает с неким полковником Волховичем?
   - Вино и бабы.
   - Неубедительный ответ.
   - Чем богаты. Почему это  -  неубедительный?  И  вообще  оставь  ты  этих
солдафонов в покое. Я понимаю, они тебя чем-то там обидели, но  ничего  ведь
не добьешься.
   - Это в порядке запугивания?
   - Брось, Даша... В порядке доброго совета. Все равно твое же начальство с
превеликим удовольствием на тебя и свалит все шишки. Только ты  не  напрягай
проницательность, никто меня ни о чем не просил, да и не согласился бы я  по
просьбе какого-то полковничка пугать женщину, с которой  мне  так  хорошо...
Пусть сами стараются, коли охота, - но вот как раз этого мне категорически и
не хочется.
   - Что, защитить тянет?
   - Вполне естественное мужское желание.
   - Не привыкла я, чтобы меня защищали.
   - Не в том  дело,  -  сказал  Роман  задумчиво.  -  Не  в  твоей  половой
принадлежности. Тут получается так, что не женщину  защищаешь,  а  индивида.
Которого угораздило во что-то вляпаться.
   - Интересно, во что?
   - А я знаю? - сказал Роман. - Дураку ясно, что они прокручивают  какую-то
гнусь. С ними это время от времени случается, с золотопогонниками.
   - А эта гнусь случайно не именуется операцией "Гроза"?
   Чуда не произошло - опять-таки вопреки канонам жанра Роман нисколечко  не
вздрогнул, не вскинулся порывисто, преспокойно  лежал,  обняв  ее,  легонько
водя ладонями по влажной коже. И голос звучал совершенно бесстрастно:
   - В жизни не слышал. Мое дело - финансы и бизнес. Тут уж я, как  рыбка  в
воде. А лезть в их операции - головы не сносишь.
   Бог ты мой, как правдиво и убедительно  это  прозвучало...  Не  встреться
Даша с воскресшим из мертвых Фролом - вообще не связала  бы  лежащего  рядом
мужика с двойной игрой, вторым дном и подтекстами. Даже на даче могла бы  не
обратить внимания на то, как он умело дирижировал неким процессом...
   - А убить-то меня почему хочется? - фыркнула она.
   - Потому что не могу тебя не то  что  укротить  -  привязать  к  себе.  А
хочется, честно тебе скажу...
   Его жаркое дыхание приблизилось, и вновь - бешеное слияние тел...

   ...Вранье, будто истина открывается после методичных раздумий за столом и
решение соскальзывает с кончика пера, словно результат долгих, старательных,
несуетливых вычислений. Обычно озарение приходит вспышкой. Не само по  себе,
конечно, - после того, как мозг долго и мучительно перебирает  все  мыслимые
варианты, не в силах поймать ускользающую истину, после  того,  как  человек
ощущает  лбом  холодный  камень  тупика,  совершенно  внезапно   подсознание
выбрасывает отгадку,  словно  игральный  автомат  -  звенящую  груду  монет.
Примеров в истории хватало - а уж в сыскном деле тем более...  "Случай,  все
случай!" - любил восклицать один из лучших сыщиков России Иван Путилин,
   Именно так с ней произошло - и тоже не впервые. Потому  что  пребывала  в
некоем  измененном  сознании  -  после  бешеной  любви,  коньяка,   ощущения
противоестественной игры с партнером, который, в свою  очередь,  старательно
ведет свою игру...
   Уже ближе к утру, лежа в  объятиях  заснувшего  Романа  и  ощущая  вокруг
зыбкий полусон-полуявь, она вдруг поняла, почему ее до  сих  пор  не  убили.
Почему ее и не собираются убивать. А самое главное - нашла крота.
   Ошибиться она не могла по одной-единственной, чертовски  веской  причине:
стоило сделать оба пришедших  ей  в  голову  допущения,  как  абсолютно  все
происходящее нашло свое место в мозаике. Не осталось  никаких  противоречий,
все до единого факты получили  объяснение,  все  странности  перестали  быть
таковыми, ни одной загадки не осталось.
   Правда, она не чувствовала ни малейшей радости - одно тупое отвращение от
того, что в наш богатый на гнусности век, как оказалось,  все-таки  возможно
выдумать вовсе уж запредельную пакость...
   Даже в жар бросило, она испугалась умереть в следующую секунду - и унести
все это  с  собой.  Как  ни  удивительно,  теперь  стало  еще  труднее:  она
совершенно   не   представляла,   как   следует   играть   в    изменившихся
обстоятельствах. Плюнуть на этику и  неписаный  кодекс,  разыскать  Фрола  и
выложить все? Самой можно и не справиться...
   Нет, не пойдет. Самой придется расхлебьпзать. И мстить - тоже самой...

   Глава девятнадцатая
   ИГРА С БОЛВАНОМ
   Шумков вошел соколом, не  глядя  по  сторонам,  приблизился  к  столу  и,
придерживая генеральскую шашку, отвесил короткий  поклон  по  всем  правилам
русской императорской армии.
   - Садитесь, - как ни в чем не бывало сказала Даша. - Шапочку  снимите,  а
то у нас жарко, голова взопреет...
   Орел-атаман одарил ее неприязненным взглядом, но папаху снял и положил на
колено. С шашкой у него проблем  было  больше  -  то  стукала  по  полу,  то
скребла, стоило ему пошевелиться.
   - Может, в уголок поставите? - невинно спросила Даша. - Мешает ведь...  в
старые времена, я слышала, господа  офицеры  садились  за  стол  токмо  сняв
сабли...
   - Объясните, по какому праву меня арестовали.
   - Помилуйте, кто это вас арестовывал? - спросила Даша,
   - То есть как это?
   - Заявились ваши сержанты, дали расписаться в повестке, привезли...
   Он покосился через плечо - Паша  Горбенко,  согласно  старой  диспозиции,
расхаживал у него за спиной, задумчиво постукивая кулаком по ладони. И,  как
всегда, производил впечатление.
   - Вас не только не арестовывали, но и не задерживали, - сказала Даша  без
малейшего  ехидства.  -  Вас  всего-навсего   доставили.   Если   выражаться
бюрократически, для выяснения некоторых обстоятельств.
   - Вопрос можно? - ощетинился Шумков. - Вам объяснили уже, что не  следует
по-бандитски хватать на улицах членов нашего движения?
   - Объяснили, а как же... - рассеянно кивнула  Даша.  -  Подробно.  Только
тема нашего разговора будет совершенно  другая.  Для  начала  я  вас  должна
официально предупредить об ответственности за дачу ложных показании...  Вам,
помнится, эта  процедура  по  нашей  первой  встрече  знакома?  Распишитесь,
пожалуйста. И - за дело. Постараюсь поберечь ваше драгоценное  время,  да  и
свое, с вашего позволения, тоже... Кроме  приватизированной  вами  квартиры,
где вы прописаны, вам принадлежит, как оказалось, еще одна - Короленко,  дом
тридцать один, квартира сорок шесть...
   - Это что, против законов?
   - Ничуть, - сказала Даша. - А вот убивать сотрудников милиции -  это  как
раз против законов...
   И, не теряя времени, выложила перед  ним  стопочку  бумаг  с  подколотыми
фотоснимками - мертвый Воловиков, в нескольких ракурсах, интерьер  квартиры,
автомат крупным планом...
   На человека стороннего, мирного обывателя такие снимки действуют,  словно
в  поговорке  насчет  простейшего  сельскохозяйственного  орудия  и  деталей
мужского организма.
   Шумков  не  стал  исключением  -  и,  глядя  на  его  ошарашенное   лицо,
переместившуюся в район пупка челюсть, Даша окончательно уверилась, что этот
остолоп представления не имел, в какие  забавы  его  втянули.  А  гениальным
актером он оказаться никак не может, не тот типаж.
   Тем временем  Паша,  пользуясь  шоковым  состоянием  клиента,  словно  бы
невзначай прикоснулся к воротнику его шинели из хорошего драпа - и крохотная
иголочка прочно угнездилась в воротнике.
   - Водички не хотите? - спросила Даша. Шумков уставился на нее  белыми  от
ужаса глазами:
   - Это что, всерьез...
   - Нет, я это ради собственного удовольствия состряпала,  -  сказала  Даша
без улыбки. - Делать мне решительно нечего...
   - Начальник городского уголовного розыска...
   - Представляете теперь, во  что  влипли?  -  продолжала  она  без  всякой
жалости.
   - Но я же... меня же... я там недели  три  не  был!  Тут  даже  написано,
когда... - Он лихорадочно стал листать бумаги. - Я дома был,  жена,  дети...
все скажут... Спросите...
   - А как вы думали, обязательно  спросим,  -  пробасил  Паша.  -  Тут  еще
столько вопросов предстоит... Искали хозяина квартиры, с ног сбились,  а  он
вон он кто оказался...
   Шумков даже не заметил, что каракулевая папаха упала на пол. Он потел, но
распахнуть шинель не догадывался. "Спекся", - холодно  констатировала  Даша.
Вверни сейчас про злобных уголовничков в камере, которые  моментально  ребра
поломают, вещички проиграют, а самого в задницу оприходуют, вызови с  понтом
"конвой" - и слушай признания пополам  со  слезами  и  соплями.  Одна  беда:
признаваться ему решительно не в  чем,  а  его  крохотные  секретики  сейчас
нисколечко не интересуют, не в том хитрость...
   - Вы хоть понимаете, что вас отсюда могут отправить прямиком в камеру?  -
спросила Даша.
   - Но нельзя же так сразу...
   - Это почему это? - зловеще прищурилась она.
   - Ну есть же разница... общественный деятель... алиби...
   - Ваше алиби еще проверять предстоит,  -  сказала  Даша.  -  Я,  конечно,
понимаю, что вы не запойный слесарь, а доцент  и  общественный  деятель,  но
ведь депутатской неприкосновенности у вас  нет?  Ну,  видите...Так  что  мне
писать? Что в ночь убийства вы находились...
   - Дома! И жена, и дети подтвердят...
   Даша старательно занесла это в протокол. Сказала:
   - Неувязочка получается. Зарплата у вас, прямо скажем,  не  впечатляющая.
Наследства от бабушки с Барбадоса не получали.  И  супруга  ваша  капиталами
похвалиться не может. Откуда же деньги на квартиру взяли?
   - Спонсоры...
   - Кто?
   - Ну, всякие... Это  ведь  не  для  меня  квартира,  там  мы  планировали
устроить штаб-квартиру... движения...  Но  это  же  невероятная  дикость!  -
вскрикнул он, потея. - Зачем мне убивать вашего...
   - А кто мог его убить?
   - Ну откуда я знаю?! - стоном вырвалось у него.
   - У кого еще были ключи?
   - Я и не упомню сейчас, у многих...
   У Даши создалось впечатление, что он немного опамятовался. Самую чуточку.
Словно этот вопрос был кем-то предусмотрен,  и  Шумкову  на  сей  счет  даны
инструкции, причем строжайшие. Он должен быть  чертовски  внушаем,  как  все
невротики...
   - У многих, - повторил он. - Понимаете, у людей есть проблемы -  -кому-то
нужно встретиться с... со знакомой, выпить спокойно подальше от  жены...  да
просто посидеть, отдохнуть. Я сам там не был недели три...
   - Да, я помню, вы говорили, -  сказала  Даша.  -  Сколько  человек  имели
ключи? Десять? Двадцать?
   - Ну, я бы сказал, десять... Я заказывал дюжину на рынке, там есть  такой
станочек...
   - И автомата этого вы не видели?
   - В жизни не видел! Мебель там оставалась от старого хозяина, так что все
возможно...
   - И Евгению Беклемишеву не знаете? - вкрадчиво спросила Даша.
   - Никакой Евгении... то есть, Женю я, конечно, знаю, она  член  движения,
но уже давно не появляется...
   - У нее были ключи от той квартиры?
   - Н-нет... кажется...
   - Нет или кажется?
   - Не было.
   - Насчет ложных показаний не забыли?
   - Не было у нее ключей! Послушайте, я ведь могу требовать адвоката...
   Он  даже  не  заметил,  что  Паша,  повинуясь  Дашиному  знаку,  тихонько
выскользнул за дверь.
   - Адвокат - это потом, - сказала Даша. - А пока что нам с вами  предстоит
множество скучных, но неизбежных мероприятий - очные ставки  с  соседями  на
Королева... и кое с кем еще... жену вашу нужно будет пригласить, все это  на
пару деньков затянется, и если я вас при этих условиях оставлю на свободе, с
меня прокурор шкуру спустит. Оставила одного такого, а он в бега ударился...
   Паша заглянул в дверь и с видом глубочайшей озабоченности пробасил:
   - Дарья Андреевна, машина подошла, ни минутки свободной...
   Шумков обмер. Вне всякого сомнения, он был уверен, что на  запястьях  сию
минуту лязгнут кандалы.
   - Вы, Константин Михайлович, в бога верите?  -  задумчиво  спросила  она,
собирая в стол бумаги.
   - Верю...
   - Везет вам, как утопленнику. Мне сегодня работать до глубокой ночи, и  с
вами заняться просто нет физической возможности... Если я вас до завтрашнего
утра отпущу под подписку о невыезде, из города не сбежите?
   - Да куда же я сбегу?! - горячо воскликнул Шумков.
   - А и в самом деле, куда... - протянула  она,  пододвигая  бланк.  -  Вот
здесь распишитесь, давайте я вам повестку отмечу, но чтобы завтра к  девяти,
как штык. Договорились? Ну, идите, да шапочку не забудьте...
   Он  вылетел  бомбой,  стукнув  ножнами  по  притолоке.  Даша,   мгновенно
исполнившись деловой собранности, схватила с вешалки куртку,  кивнула  Паше.
Оба неторопливо спустились по лестнице,  огляделись  на  крыльце.  Пробежали
десяток метров до светофора, дождавшись зеленого, перешли на другую сторону.
   Шумков летел, то  и  дело  натыкаясь  на  прохожих,  задевая  их  шашкой.
Временами он оглядывался, совершенно бестолково пытаясь обнаружить слежку, -
но Даша с напарником спокойно шли по противоположной стороне улицы,  а  туда
он глянуть не догадывался...
   Дашина машина неспешно катила в крайнем правом ряду, шофер  готов  был  в
любой момент подъехать по сигналу. Все шло в полном соответствии  с  Дашиной
задумкой - Шумков подлетел к киоску, ко второму, где и обрел  искомое,  стал
лихорадочно озираться в поисках  телефона.  Спешил  поделиться  горестями  с
кем-то, кто наверняка обещал покровительство и защиту.
   - Бег зайца по полям... - хмыкнул Паша.
   - Помолчи, - одернула она. - Лучше проверься, нет ли  за  нами  хвоста...
Что вылупился? Проверься, говорю...
   - Никого.
   - И то хлеб...
   Видимо, номер был занят - Шумков бросил трубку, выколупал  жетон  и  стал
нервно расхаживать рядом, следя, чтобы никто не занял очередь впереди  него.
Провинциалы, толкавшиеся возле ЦУМа, оторопело  таращились  на  его  папаху,
шашку и сияющие погоны - вполне  возможно,  кто-то  из  селян  и  полагал  в
простоте душевной, что узрел взаправдашнего генерала, запросто гуляющего  по
улицам град-столицы.
   С третьего звонка атаману повезло. Прижимая трубку  к  уху,  что  ни  миг
оглядываясь, он возбужденно затараторил что-то. Ни она, ни Паша не смогли  с
такого расстояния разглядеть, какой номер он набирал - но такой задачи  Даша
перед собой и не ставила. И приемник доставать не стала - в толчее и  гомоне
возле телефонов голос Шумкова все равно не удалось бы расслышать.
   - Ты смотри, - сказала она. - Просиял, сукин кот, утешили  деточку,  чтоб
мне с места не сойти... Стоять!
   Повисла у Паши на шее, подобно  нынешним  раскованным  малолеткам,  нежно
прильнула, спрятала лицо у него на плече и зашептала:
   - Чуть-чуть вправо повернись... ага... он на  нашу  сторону  переходит...
теперь меня влево поверни... больше страсти, непринужденно...
   Прохожие равнодушно обтекали их, причем никто даже не пытался  залезть  в
карман - коли уж везет, так везет, возле ЦУМа исстари  работали  щипачи,  не
пропускавшие подобной оказии. Возможно, их просто узнавали в лицо шантарские
"соловьи".
   - Ну что там, хахаль? - спросила Даша.
   - Ловит... опа, есть!
   - Все, поамурничали. - Она  вывернулась  из  его  рук  и  махнула  своему
шоферу. - Паша, когда будем ехать, проверяйся...
   Нет ничего проще, чем следить за случайной машиной, водитель которой и не
подозревает, что стал объектом слежки. Шумков же  ни  разу  не  оглянулся  -
видимо, уверовал, что все невзгоды позади. Вскоре белый "жигуленок"  свернул
на Энгельса, проехал мимо гостиницы, мимо стадиона, теперь он двигался назад
к УВД - оба центральных проспекта Шантарска  были  параллельными  улицами  с
односторонним движением, и передвижение в центре требовало хитрых маневров.
   Через  пару  минут  "жигуленок"  замигал  правым  поворотом,  прижался  к
тротуару и высадил пассажира.
   - Пешком дойти не мог? - фыркнул Паша. - Тут два шага...
   - Это он след сбивал, - сказала Даша. - В меру интеллекта... - Обернулась
к шоферу: - Направо, во-он туда!
   - Сам знаю, - проворчал тот  по  привычке  всех  водителей.  -  Сейчас  у
магазина встану, маневр обеспечен...
   Машина остановилась у небольшого квадратного скверика, некогда  разбитого
в честь классика советской литературы Шишкова. Чтобы  народ  не  сомневался,
что почтили именно Шишкова,  скверик  тогда  же  украсили  небольшим  бюстом
писателя  (которого  из-за  бороды  некоторые  принимали  то  за   художника
Сурикова, то ли за сказочника Бажова). Местечко было тихое и уютное. Ходили,
правда, среди краеведов слухи, что именно в этом скверике, когда Шишков  был
еще  не  советским   классиком,   а   благопол