ову  от
бумаг:
   - Простите?
   - Я - капитан Шевчук, - сказала Даша. - Сегодня  утром  от  вас  повестку
принесли, прямо мне на работу.
   - Ах, Дарья Андреевна? - женщина одарила Дашу  ласковой  профессиональной
улыбкой. - Ну  конечно,  заходите,  пожалуйста.  Это  я  вас  и  приглашала.
Снимайте пальто, разговор будет долгий. Вы не особенно торопитесь?
   - Да нет, - сказала Даша с нарастающей тревогой. - Что с отцом?
   - Ничего. Все прекрасно. Идет самое интенсивное лечение, скоро дадим  вам
свидание, поговорите... Садитесь. Курите, если курите. Савич - это я и есть,
Галина Семеновна Савич. Вы думали - мужчина? О вас, наверное, так же думают,
когда увидят подпись "Шевчук"...
   - Бывает, - сказала Даша, усаживаясь и вытягивая из кармана  сигареты.  -
Значит, вы не из-за отца...
   - Нет, ваше начальство просило с вами  поговорить...  Шевчук.  У  вас  не
украинские корни? Я сама -  хохлушка  из-под  Харькова,  дедушка  приехал  в
Сибирь при Столыпине, тогда здесь давали землю...
   - Честно говоря, даже не  знаю,  -  сказала  Даша.  -  -Вроде  бы  жил  в
незапамятные времена кто-то под  Полтавой.  Я  не  особенно  интересовалась,
времени нет на такие раскопки.
   - Я представляю, каково вам работается... Она доброжелательно взирала  на
Дашу, отложив авторучку и переплетя пальцы. Глаза были добрые-добрые - как в
известном анекдоте. И в  ровном,  певучем  голосе  не  звучало  ни  малейшей
фальши. Вот только Даша, "ментовня  позорная",  по  определению  иных  особо
сердитых клиентов, прекрасно знала, что может таиться за ласковым голосом  и
мирной физиономией вежливого допросчика. И эти, здесь, понаторели в допросах
не хуже сыскарей, если вдуматься, в работе много общего - нужно вытащить  на
свет божий потаенную истину,  ломая  сопротивление  клиента...  или  пришить
дело!
   - А кто просил вас со мной поговорить? - спросила Даша. - И о чем?
   - Вы знаете, ваше начальство немного беспокоится,  -  уклончиво  ответила
Савич, придвинула разграфленную карточку.  -  Вы  за  каких-то  пару  недель
столько  пережили...  У  вас,  как  мне  рассказали,  совсем  недавно   была
стрессовая ситуация, пришлось кого-то арестовывать и для этого лезть к ним в
пасть, притворяясь проституткой?
   - Ох, таких ситуаций у каждого опера бывает немерено...
   - Я понимаю, - кивнула докторша. - Изрядная нервотрепка, правда?
   - Да уж, - сказала Даша.
   - А потом, буквально через несколько дней, вам вновь пришлось участвовать
в серьезной операции? Вас там разоблачили, хотели убить...
   - Ну, меня подстраховывали, - сказала Даша. - Это не  так  уж  и  опасно,
если подумать.
   - Но на нервах отражается... - она сделала пару пометок на  чистом  листе
бумаги и занялась карточкой. - Шевчук  Дарья  Андреевна...  тридцать  -  это
полных лег?
   - Да.
   - Не замужем? И никогда не были?
   - Не сложилось как-то. Могу вас заверить,  у  меня  на  этом  фронте  все
нормально. Несколько дней назад подали заявление.
   - Вот как? Поздравляю, -  сказала  Савич  совершенно  искренне.  -  Дарья
Андреевна, у вас когда-нибудь были серьезные травмы головы? В  детстве?  Или
потом?
   - Не припомню.
   И посыпались мелкие, совершенно  ненужные,  по  мнению  Даши,  вопросики.
Сначала она не врубалась. Но понемногу стала присматриваться  -  потому  что
это и в самом деле больше всего походило на здешний допрос, -  и  разглядела
кое-какие надписи на карточке, выполненные типографским шрифтом...
   - Подождите, - сказала она вместо ответа на очередной вопрос.  -  Вы  это
что же... историю болезни заполняете?
   - Ну что вы. Это всего-навсего учетная карточка. Такой у нас порядок...
   - Я не больная, - сказала Даша не без резкости.
   - Дарья Андреевна! - с ласковой укоризной провела Савич.  -  Ну  конечно,
никто и не утверждает, что вы больная... "Болезнь" - скажу вам  по  секрету,
чересчур страшное слово.
   - Но вы же тут пишете...
   - Пишу, - сказала  докторша,  словно  успокаивая  ребенка.  -  Я  же  вам
объясняю, таков порядок... Нашу беседу положено отразить в документе.
   - Вы же ставите меня на учет! Думаете, я не понимаю?
   -  Дарья  Андреевна,  в  этом  еще  нет  ничего  страшного.  Главное,  не
волнуйтесь.
   - Я не волнуюсь. Просто  не  понимаю,  какие  у  вас  основания.  У  меня
юридическое образование, не забывайте.
   - В таком  случае  вам  должен  быть  известен  Закон  о  психиатрической
помощи...
   - В общих чертах, - чуть смущенно сказала  Даша.  -  Не  хватает  времени
следить...
   - Понимаю. Прекрасно понимаю, у нас та же история -  некогда  за  рутиной
даже полистать специальные журналы. Вы не поверите, прямо-таки  анекдот,  но
недавно я от  больного  узнала,  что  в  психиатрию  официально  введен  так
называемый "синдром Ротенберга-Альтова", "депрессия достижения".  Оказалось,
он прав, все так и обстоит, а я и не подозревала... Смешно?
   - Смешно, - сухо согласилась Даша.
   - Так вот, Закон о психиатрической помощи вам бы тоже следовало прочитать
вдумчиво...
   - Я прекрасно  помню,  что  помещение  в  психиатрическую  клинику  можно
обжаловать у судьи...
   - Разумеется, - кивнула Савич. - И это строго соблюдается. Но, позвольте,
при чем же тут вы? Вы же не больны. Какой здоровый  человек  будет  бояться,
что его вдруг поместят в клинику?
   "Опаньки, подловила, стерва, - подумала Даша.- - Приемчики, в  общем,  те
же, что и у нас, но нужно держать ухо востро..."
   - Вы что же, решили, что вас собираются положить в клинику?
   - Да нет, - сказала Даша. - Просто говорю, что я помню из этого закона.
   Докторша  посмотрела  на  нее  так,  как  сама  Даша   смотрела   бы   на
допрашиваемого, вдруг подыскавшего убедительную, на его  взгляд,  отговорку.
Взгляд этот означает: люди по обе  стороны  стола  прекрасно  понимают,  что
произошло, одна знает, что это не ответ, а отговорка, и  знает,  что  другая
поняла...
   - Вас никто  и  не  собирается  класть  на  лечение,  -  мягчайшим  тоном
обнадежила докторша. -  Но  мы  просто  обязаны  вам  немного  помочь...  Вы
считаете, что не нуждаетесь в нашей помощи?
   - Простите, считаю, - сказала Даша, тщательнейшим образом подбирая слова.
Невольно прислушалась: не слышны ли у двери тяжелые шаги санитаров.
   Савич перехватила ее взгляд и едва заметно улыбнулась:
   - Дарья Андреевна, все это выглядит совсем не  так,  как  вы  решили.  Не
врываются злые санитары...
   - Да я вовсе...
   - Ну, простите, мне показалось... - Докторша улыбнулась той же понимающей
улыбкой, говорившей: "Милая, я же знаю, и ты знаешь, что я  знаю..."  -  Так
вот, никто вас не считает  больным  человеком,  и  никто  соответственно  не
собирается применять к вам какие бы то ни было... как это у вас называется -
меры пресечения? Просто ваши же собственные начальники  немного  встревожены
вашим состоянием. Вот сейчас мы с вами и попробуем найти какой-то приемлемый
для обеих выход. То, что вы не больны, еще не означает, что вы не нуждаетесь
в медицинской помощи. Самой легкой, самой щадящей, ничуть  не  связанной  со
стационарным лечением... Я имею  в  виду  таблеточки,  пару  уколов,  будете
приходить к нам, скажем, раз в неделю,  и  надолго  это  не  затянется,  все
зависит только от вас. Лично я глубоко убеждена, что  это  -  переутомление.
Никакая  не  болезнь.  Случается.  И  здесь  нет  ничего  стыдного.  Давайте
откровенно? Вы же взрослый человек, умный, должны понимать,  что  здесь  нет
ваших врагов...
   Те же штампы, вновь констатировала Даша. "Кривой, мы  ж  тебе  не  враги,
добра желаем, колись, дурашка, раньше сядешь  -  раньше  выйдешь..."  Раньше
сядешь?
   - Но у меня все нормально... - сказала Даша.
   - Давайте посмотрим... Я буду говорить о том, что мне вчера рассказали  у
вас в управлении, а вы  меня  тут  же  поправите,  если  окажется,  что  это
неправда, клевета... Все будет зависеть от ваших же слов. Как по-вашему,  вы
видите в таком уговоре какие-то козни, затаенное недоброжелательство?
   - Нет, - сказала Даша.
   - Прекрасно. Ну какая же вы больная? Итак, начнем с собаки... Вечером,  в
здании управления внутренних дел вы увидели  злую  собаку,  которая  вот-вот
готова была  на  вас  броситься.  Вы  ее  настолько  явственно  видели,  что
спустились в  дежурную  часть  и  стали  выяснять,  не  отпускал  ли  кто-то
служебную собаку бродить по зданию без присмотра... Это было?
   - Да.
   - И кто-то даже пошел проверить?
   - Да.
   - Собаку нашли?
   - Нет.
   - Потом, когда те люди уже уходили, вы опять ее увидели? На лестнице?
   - Да.
   - И обратили на нее  внимание  ваших  сослуживцев,  но  они,  моментально
поднявшись на тот этаж, овчарки так и не нашли?
   - Да, - кивнула Даша, понимая, что влипла.
   - Могло ли так оказаться, что эта ваша  собака  моментально  пряталась...
ну, скажем, в чей-то незапертый кабинет, едва появлялся  еще  кто-то,  кроме
вас?
   - Сомневаюсь, - ответила Даша, не  в  силах  затягивать  паузу,  понимая,
насколько это чревато.
   - И никто, кроме вас, собаки не видел?
   - Никто.
   - В тот же вечер, вернувшись  домой,  вы  увидели  в  прихожей...  можете
рассказать сами?
   - В прихожей висел мертвый кот, - сказала Даша. - Когда я открыла  дверь,
пошел странный дым...
   - И еще какая-то голова?
   - Да. Моя голова. То есть моя-то была при мне...  Даша  ощутила,  что  ее
рассказ приобретает бессвязность. Подумала и продолжила:
   - Моя отрубленная голова в луже крови. Я ее трогала, она была  теплая.  И
кота трогала. Правда, он-то был не теплый, а закоченелый.
   - Как вы поступили?
   - Позвонила в управление и вызвала экипаж ППС.
   - Они быстро приехали?
   - Минут через десять. Но домой я вернулась  буквально  сразу  же,  минуты
через три...
   - И ничего уже не увидели?
   - Ничего.
   - А приехавшие милиционеры?
   - Ну, и они, конечно, ничего...
   - И как вы сами все это расцениваете?
   - Кто-то мог  войти,  подбросить  эту  гадость,  потом,  когда  я  бегала
звонить, забрал...
   - За три минуты?
   - Почему бы и нет? - решительно сказала Даша. - Понимаете, я  веду  очень
серьезное дело, бывали инсценировки и почище...
   - Допустим. А овчарка - это тоже инсценировка?
   - Нет... - вынуждена была ответить Даша.
   - Как по-вашему, могли ваши  сослуживцы  составить  против  вас  какой-то
заговор?  Один  прятал  собаку,  а  другие  притворялись,  будто  ничего  не
заметили?
   - Ну, я еще не рехнулась, чтобы такое подозревать...
   - Какое же тогда объяснение? Ну, Дарья  Андреевна?  Я  вам  не  навязываю
своих оценок и мнений, вы сами решаете... Что получилось с собакой?
   - Она мне почудилась, - неохотно сказала Даша.
   - Почудилась, привиделась... Иными словами,  это  была  галлюцинация?  Вы
согласитесь с таким определением? Даша молча кивнула.
   - Логично предположить, что и увиденные вами в квартире  буквально  через
полчаса после "собаки" кошка и отрубленная голова также были галлюцинациями?
Ведь правда, логично?
   Даша кивнула, докторша сделала несколько записей в карточке, спросила:
   - У вас прежде бывали галлюцинации?
   - Нет, - решительно сказала Даша.
   -  Вот  видите.  Появление  вашей  овчарки  нельзя   объяснить   никакими
заговорами...
   - Мне могли что-то подсыпать...
   При этих словах докторша прямо-таки расцвела:
   - Каким образом, Дарья Андреевна? Где?  И  кто?  У  вас  есть  приемлемые
объяснения? Даша молчала.
   - Ваши начальники заверяют, что у них нет никаких... как это они назвали?
Оперативных материалов. Да, оперативных материалов, позволивших бы  со  всей
определенностью говорить о заговоре против вас. У вас есть такие материалы?
   - Нет, - сказала Даша. - Но в меня стреляли, и это-то уж не галлюцинация,
машина стоит вся расхлестанная...
   - Да, я знаю. Но это опять-таки несколько... из другой оперы,  правда?  И
прекрасно увязывается с общей картиной. Вы провели  сложнейшую  операцию  по
взятию бандитов, потребовавшую предельного  нервного  напряжения.  Потом  вы
оказались в  компании,  мягко  скажем,  психически  неуравновешенных  людей,
нападавших на вас с ножом, у вас были  все  основания  полагать  реальнейшую
угрозу не только для здоровья, но и для самой  жизни.  Еще  через  несколько
дней в вас стреляли, вы чудом уцелели... Дарья Андреевна, даже  для  мужчины
это слишком много. А вы все-таки молодая женщина, в связи с физиологическими
особенностями  женского   организма   подверженная   регулярным   изменениям
настроения, - я,  как  вы  понимаете,  о  менструальном  периоде.  Допускаю,
волевым   характером   вы   ничуть   не   уступаете   в   вашей    профессии
коллегам-мужчинам -  но  и  у  мужчины,  повторяю,  череда  таких  стрессов,
пережитых за столь короткий отрезок времени, может вызвать... о, не болезнь.
Отклонения. Тяжкое переутомление, выразившееся  в  зрительных  галлюцинацих.
Чисто  зрительных.  Вы  ведь  не  слышали  каких-нибудь   голосов?   Скажем,
угрожавших?
   - Вот уж чего не было, так это - голосов.
   - И великолепно. Дело обстоит не так уж плохо. Еще и еще раз вам повторю:
это не болезнь и никто не намерен  вас  "запирать"  в  больницу.  Вам  нужно
попить  таблетки,  сделать  несколько  укольчиков...   и   покой,   конечно.
Абсолютный  покой.  Выпишем  вам  бюллетень  недельки  на  две,   при   этом
сохраняется сто  процентов  зарплаты,  а  если  понадобится,  если  вы  сами
захотите - продлим.
   - Но у меня расследование...
   - А без вас его никто не сможет закончить?
   - Ну, могут...
   - Вот видите. Вам необходим покой и небольшое лечение. И если  уж  у  нас
пошел столь откровенный разговор, Дарья Андреевна,  должна  предупредить:  в
таких случаях степень здравого рассудка у... обратившегося  к  нам  человека
определяется по тому, насколько он  готов  сотрудничать  с  врачами.  Бывают
вещи, которые необходимо сделать для блага, должно быть прекрасно  известно,
есть даже что-то общее...
   - И как, простите, ваши слова истолковать?
   - Если пациент не выполняет предписаний врача, меж тем как его  состояние
требует  незамедлительного   лечения,   в   больницу   могут   поместить   и
принудительно. Но вы же не станете доводить  до  таких  крайностей?  Вы  мне
представляетесь вполне разумной и способной понимать аргументы...
   Даша неопределенно пожала плечами. Докторша  тем  временем  извлекала  из
стола  таблетки,  целую  пригоршню  пупырчатых  упаковочек.  Поворошила  их,
выбрала с полдюжины:
   - Возьмите. Лучше бы вам сразу выпить... эти и вот эти. Вам дать водички,
запить?
   Даша мотнула головой.
   Момент был просто ужасный, требующий  немедленного  решения.  Симпатичная
врачиха наблюдала за ней столь пытливо,  что  мгновенно  стало  ясно:  пошла
проверка на готовность подследственного сотрудничать с  опером...  тьфу  ты,
надо же, как приклеились родные термины!  На  вид  самые  обычные  упаковки,
ненарушенные...  реланиум...  тазе-пам...  может  ли  эта  хохлушка   из-под
Харькова оказаться  замешанной  в  козни?  Или  во  сто  раз  лучший  эффект
получится, если натравить как раз непосвященного - усердного,  старательного
врача, искренне  желающего  помочь  трудному  пациенту?  Если  тут  ловушка,
удастся ли пробиться к машине до того, как таблетки подействуют,  и  начнешь
вырубаться? Достаточно выстрелить в потолок, окна кабинета выходят во  двор,
Федя при оружии, и ребята в "жигуле" тоже не пустые... а если  и  охрана,  и
Федя уже получили совсем другие инструкции? Нет, если эти мысли развивать, и
в самом деле крыша поедет...
   Она положила таблетки в рот и старательно проглотила.
   - Вот и молодец, - одобрительно кивнула Савич.  -  Нет-нет,  вы  все  это
возьмите, вот, я написала дозировку  и  сроки  приема,  на  ночь  -  двойная
доза... Кстати, у вас в последнее время бессонницы не было?
   - Нет.
   - Простите, Дарья Андреевна, а  вы  правду  говорите?  У  вас  совершенно
невыспавшиеся глаза, даже не круги, а сущие синяки просматриваются...
   - Да понимаете ли, я не  дома  ночую  -  у  жениха,  -  в  последний  миг
вывернулась Даша. Что бессонница - симптом усугубляющий, ей  уже  доводилось
прежде слышать. Алабин как раз бессонницей маялся...
   - Вот как?
   - А что, и это противопоказано? - Даша  изобразила  беспечную  улыбку.  И
подумала: "А собственно, с чего я решила, что она меня собирается отпускать?
Они на галлюцинации кидаются, как кошка на мышку..."
   -  Ну  что  вы.  Просто  постарайтесь  спать  побольше,  вам  это  просто
необходимо. А сейчас мы с вами пойдем и  сделаем  укольчик.  На  работу  вам
сегодня идти уже не нужно... вы не на  машине  приехали?  В  смысле,  не  за
рулем?
   - Нет, у меня водитель...
   - Отлично. Ничего страшного после укола не произойдет, но появится легкая
заторможенность, небольшое сужение поля зрения. Самой  водить  машину  ни  в
коем  случае  не  следует  -  слегка  нарушается  координация,  рассеивается
внимание... Пойдемте?
   - Это что... в палату?
   - Ну отчего же? У  нас  есть  процедурная,  специально  для  амбулаторных
больных...
   И достала ключ, похожий на  тот,  каким  проводники  отпирают  тамбуры  -
трубка с треугольной прорезью. Не особенно и скрываясь, сунула его в. карман
халата. Даша насторожилась. Скорее всего, процедурная для приходящих  у  них
тут и в самом деле есть, но вряд ли она расположена под  замком...  Хреновые
дела.
   - Вы сегодня алкоголя не употребляли?
   - Я с утра не пью.
   - И прекрасно. Вообще, на все время лечения воздержитесь от спиртного. Не
совмещается, знаете ли. Кстати, а после тех двух случаев у вас  галлюцинаций
больше не было?
   - Нет.
   - Правда?
   - Правда.
   - Хочу сразу добавить...
   Даша так и не узнала, что она хотела добавить, -  распахнулась  дверь,  и
вошел Пал Василич Хотулев собственной персоной,  вальяжный  и  неторопливый.
Вежливо улыбнулся Даше:
   - Рад вас видеть, Дарья Андреевна. Как дела, Галочка? - он наклонился над
плечом врачихи и перечел все, что она написала. Благосклонно  кивнул:  -  Ну
что же, я уверен, вам удалось самым оперативнейшим образом и идеально быстро
решить проблему...
   Галочка польщено глянула на начальство снизу вверх. Даше  же  показалось,
что ее прошиб электрический разряд.
   Построение фразы, интонация, барственная манера растягивать гласные...  И
запах дорогого одеколона!
   Это был он. Это он в ту ночь, когда в гости нагрянули лже-сатанисты,  был
Краснобаем. С теми же нотками в  голосе,  лениво-презрительными,  с  той  же
смесью иронии и барственности интересовался у Орангутанга, может ли тот Дашу
трахнуть, не снимая с нее браслеток. И никакой ошибки.
   Она подняла голову, увидела, как Хотулев кладет  перед  Галиной  какие-то
бумажки,  и  та,  бегло  просмотрев,  вскидывает  на  Дашу  новы  и  взгляд,
определенно полыхнувший неприкрытым  охотничьим  азартом.  Сердце  мгновенно
упало. Опять эта гнусь?!
   - Вот как... - совсем другим голосом произнесла Савич.
   -   Я,   с   вашего   разрешения,   поприсутствую?   -   Хотулев   весьма
предупредительно повернулся к Даше.
   Ну, и что ему прикажете ответить?  "Пошел  вон,  козел"?  Ведь  упекут...
Впрочем, они  и  так  настроены  упечь.  Даша  шкурой  чувствовала,  что  ее
положение, и без  того  не  из  лучших,  с  появлением  Хотулева  еще  более
усугубилось. Это нам тоже знакомо: под конец допроса, когда  подследственный
облегченно вздохнул  и  расслабился,  якобы  невзначай  заявляется  шеф  или
напарник с новыми козырями...
   - Дарья Андреевна, - начала докторша столь уклончиво, что сомнений  более
не осталось. - Придется обсудить еще один крайне деликатный вопрос...
   Следовало сохранять хладнокровие момент был решающий, но Даша, не в силах
себя превозмочь, бросила сухо:
   - В жизни с родным отцом не спала.
   - Почему вы решили...
   - Да знаю я, что там написано, - Даша указала на свежеприбывшие  бумажки.
- Имела счастье познакомиться. И хотела бы знать, почему там так написано.
   - Потому что мы  записывали  строго  со  слов  ваш