ть она решила, что у Анны не хватило смелости. Пора идти на
подмогу, пужать удостоверением... Решительно встала,  быстро  направилась  к
крыльцу.
   На втором этаже царила легкая суматоха,  слышались  возбужденные  голоса.
Даша взлетела по лестнице. Издали заметила на  полу  светлый  плащик  Вокруг
Анны толпилось человек пять, кто-то пытался нащупать пульс, кто-то хлопал по
щекам. Расслышала;
   - Видимо, с лестницы упала...
   Оттолкнула какого-то мужика, опустилась  на  колени.  допыталась  поднять
голову Анны и по тому, как голова мотнулась,  определила  -  перелом  шейных
позвонков...

   "В предъявленных для исследования пищевых продуктах (хлеб, печенье, кости
курицы с остатками мяса, кожи и жира) не обнаружено  каких  бы  то  ни  было
веществ, способных повлечь даже кратковременное расстройство психики,  равно
как и любых ядов органического или искусственного  происхождения.  Ничтожное
количество остатков спиртного в предъявленной бутылке не позволяет  провести
систематизированного  анализа,  однако  версия  о   присутствии   наркотиков
категорически отметается. Табак в предъявленных окурках  -  без  посторонних
примесей".
   Свидетелей падения Анны с лестницы не отыскалось.
   Глава двадцать шестая. Межвременье по-ментовски.
   Положение, в котором оказалась Даша, она после долгих раздумий определила
как пикантное - с чем ее группа тут же согласилась. Правда,  никто,  как  ни
ломали голову, так и не смог подобрать термин, каким  следовало  припечатать
историю со столь внезапно выпорхнувшим из рук убийством в Солнечном.  Бывают
"висяки", бывают дела, отобранные у тебя и переданные другим по самым разным
причинам,  бывают  закрытые  еще  до  финала  по  не  зависящим   от   опера
обстоятельствам.  Но  трудно  с  ходу   изобрести   название   для   этакого
следственного уникума - когда на тебя вешают  дело,  но  кто-то  другой  его
раскрывает до того, как ты успел пробежать все бумаги от корки до корки.
   Официально  на  них  висело  дело  "об  убийстве  гражданина   Василькова
неустановленными лицами". Безоговорочно н вслух никто  по  этому  поводу  не
высказывался, но ясно было, что злонамеренным лицам, влепившим Паленому пулю
в лоб, так и суждено остаться неустановленным. Чего не могло не  понимать  и
начальство - однако вопреки стойкой традиции нагружать  российского  сыщика,
как верблюда, ничего нового Даше не подкинули. О ее группе словно забыли, не
устраивая разносов за  нулевой  результат  по  "делу  о  казацкой  фуражке".
Воловиков держался так, словно происходи т самая естественная на свете вещь.
Без санкции Дронова невозможно было ждать от него такой  филантропии  -  это
Даша просекала четко.
   И  помаленьку  соображала,  что  к  чему.  Раздобытые  майором   Шевчуком
материалы не годились  как  доказательство  и  улика  -  ибо  были  собраны,
откровенно-то говоря, с изрядным нарушением законности, Конституции, а то  и
Всемирной хартии прав человека, или  как  там  она  называется.  В  дело  их
подшить решительно  невозможно,  иначе  получишь  по  шеям  от  прокуратуры,
которая столь сладенький кусочек компромата проглотит,  не  жевавши.  Однако
как информация к размышлению они прекрасно подходили. Француза, крутившегося
вокруг работников угро и простершего  любопытство  вплоть  до  подбрасыванья
хитрых микрофонов, проще всего, было, конечно, сдать чекистам или  Бортко  -
но это означало бы отдать под чужой выстрел кровную, трудолюбиво выслеженную
дичинку. А коронную фразу генерала Дронова; "Терпеть не могу, когда  в  моем
городе творится что-то, чего я не знаю или не понимаю" - знали даже сержанты
и "лысопогонники". Ибо известно  давно:  кто  владеет  информацией,  владеет
миром. Информация может послужить козырем в самых разных играх: и запутанных
интригах в отношениях с областным УВД, и общении с прокуратурой,  и  сложных
многофигурных танцах с  разнообразными  "смежниками".  Даже  если  ты  не  в
состоянии эту информацию использовать, знать все равно нужно.
   И потому Даша довольно быстро поняла, что ей дают шанс, который следует в
темпе прорабатывать. Хотя  ее  орлы  все  еще  сомневались  в  существовании
чего-то, пусть даже отдаленно напоминающего "преступление века", пахать  они
были вынуждены, как проклятые.
   Толя быстренько раскопал, что герр профессор Георг фон Бреве  снимает  ту
квартиру  на  совершенно  законных  основаниях,   через   вполне   приличное
агентство, и рассчитывает пробыть в Шантарске еще несколько месяцев, пока не
закончит книгу о колдовских искусствах и  магических  традициях  Сибири.  Во
всех трех татарских музеях и областной научной библиотеке герра  фона  знали
прекрасно и помогали чем могли. В один прекрасный  вечер  он  даже  двадцать
минут красовался на экране телевизора, пространно и красочно излагая историю
предмета и расхваливая плюрализм, достигнутый  Сибирью  в  этой  области.  С
сатанистами, изрядно угнетенными и пришибленными  последними  событиями,  он
больше не встречался, а уголовка его  больше  не  вызывала  -  из  областной
администрации, с нешуточных верхов,  позвонили  Дронову  и  посоветовали  не
приставать к европейскому ученому, лично ни в чем не замешанному и игравшему
важную роль в сближении культур двух великих народов.
   Косильщик занялся  доктором  Хотулевым,  начав  издалека  и  двигаясь  по
сужающейся спирали. Вскоре он  покаянно  признался,  что  ничего  не  нашел:
человек в своем заведении уважаемый  и  авторитетный,  кандидат  медицинских
наук, в порочащих связях и противозаконных выкрутасах  не  уличен.  Все  это
были результаты наблюдения с дальней дистанции - ближе  Косилыцик  подходить
не решился и щупать самое близкое окружение не стал, чтобы  не  засветиться.
если там и в самом деле что-то такое  есть.  Даша  такое  поведение  не  без
грусти одобрила (у них уже не было прежних возможностей)  и  потолковала  по
душам   с   доктором   Ларичевым,   частенько   выполнявшим   для   уголовки
психиатрические экспертизы.  Тог,  жалостливо  обводя  взгляд  и  без  нужды
покашливая, мягко объяснил ей:  сам  он,  конечно  же,  не  верит,  что  она
замешана в предосудительных связях с родным отцом - но это еще не  означает,
что  майор,  пребывая  в  грустном  состоянии  помутнения  сознания,  ничего
подобного не говорил. Мог и сказать.  Здесь  возможны  самые  фантастические
заявления и самые бредовые гипотезы. Вот только (тут Ларичев  стал  особенно
дипломатичен и велеречив,  из  клановой  солидарности,  определенно)  доктор
Хотулсв  поступил  несколько  необдуманно,  столь  скоропалительно   поверив
излияниям больного. Поскольку разговор у них совершенно  неофициальный,  он,
Ларичев, может признаться, что не видит в такой поспешности чего-то из  ряда
вон выходящего, а уж тем более злоумышленного  -  Даша  должна  понять,  что
психиатры, как и милиционеры, за долгие годы привыкли видеть  жизнь,  как  в
песне   Высоцкого,   чуточку   наоборот.   Вырабатываются   профессиональные
стереотипы, и грязная сторона жизни порой  чуточку  заслоняет  светлую  -  а
потому в дурное верится быстрее, чем в хорошее, Даша обязана это понять и не
подозревать с ходу какие-то интриги и козни (ибо это, с извиняющейся улыбкой
разведя руками, пояснил он, чревато). Для всякого спеца есть нормы "должного
поведения" - вот, скажем, человек неработающий, но  живущий  в  достатке,  у
милиции вызывает в первую очередь подозрения в том, что доходы его не вполне
честны, а уж потом начинают допускать, что помершая  в  Гааге  или  Жмеринке
тетка могла оставить бездельнику неплохое наследство. Так и здесь: молодая и
симпатичная женщина, в свои тридцать  ни  разу  не  сочетавшаяся  браком,  у
психиатра вызывает некие автоматические охотничьи инстинкты,  особенно  если
он вдруг получает столь компрометирующие признания. В конце-то концов, конец
двадцатого века богат  на  кровосмешения  (тут  он  оглоушил  Дашу  нашей  и
зарубежной статистикой, в том числе и  жуткой  историей  некоей  австриячки,
родившей  от  родного  папаши  четырех  детей).   Он,   конечно,   попробует
деликатненько выяснить, как там ведет себя майор, но лучше всею  и  в  самом
деле подождать с недельку, когда дадут свиданку.., И  в  заключение  навязал
Даше  пару  флакончиков  импортных  таблеток,  сказав,  что  после  всех  ее
нервотрепок последних двух недель не  мешало  бы  и  поглотать  на  ночь,  -
безнаказанно такие встряски не проходят, и следует беречься...
   Самая интересная, на Дашин взгляд, находка попала в лукошко к Славке. Два
с половиной месяца назад в Киржаче убили и ограбили гражданина Сомова Федора
Впкснтьевича, тридцати двух лет от роду,  редактора  телестудии  "Алмаз-ТВ".
Три ножевых ранения в одиннадцатом часу вечера, карманы  вывернуты,  часы  и
кожанка сняты. История для Киржача самая  что  ни  на  есть  обыденная,  там
частенько случалось  и  нечто  покруче.  Однако  Славка,  Пройдя  по  следам
очередною "висяка", побеседовал по душам  с  районным  розыскником,  и  тот,
попросив на него ни в коем случае не ссылаться, рассказал, что в свое  время
и в самом деле подхватил "верхним чутьем" нечто выбивавшееся из классической
картины убийства ради ограбления. Во-первых, машина Сомова отыскалась метрах
в шестистах от места убийства, загнанная в глухой дворик, за гаражи (а в тех
домах Сомова никто не опознал по фотографии). Во-вторых, его куртку (которую
потом сразу узнала жена по неким твердым приметам) нашли в  урне  неподалеку
от пустыря, где подняли труп. Районный сыскарь говорил,  что  ему  сразу  же
почудились тут некие несообразности - должен же для чего-то человек, оставив
машину, тащиться пешком на пользующийся исключительно дурной славой пустырь,
окруженный стройплощадками и глухими  стенами  складов?  Однако,  сказал  он
уклончиво, на отработку этих несообразностей не выдалось времени.
   Даша прекрасно понимала, в чем тут загвоздка. Не  хватает  ни  людей,  ни
времени, и порой, что греха  таить,  подобные  легко  просекаемые  сыскарями
несообразности  с  ходу  объявляются  начальством  "излишним  умствованием".
Внешние приметы классического, не таящего  сложностей  преступления  налицо,
время поджимает, накапливаются новые дела, требующие полной самоотдачи, - и,
если  прокуратура  не  усмотрит  незавершенности,   прибавляется   очередной
"висяк"... С ней такое  тоже  случалось,  так  что  она  прекрасно  понимала
замотанного  районного  опера,  ничуть  не  склонного  изображать  экранного
искателя справедливости. Но и проверить ничего сейчас  не  могла.  Сама  она
была убеждена, что это убийство вполне может оказаться еще одним камушком  в
мозаике - но не представляла, как это доказать...
   В половине второго позвонил Гриша Файзулин, старый кореш майора  Шевчука,
сослуживец сначала по уголовке, а  потом  и  по  "Бармице",  весьма  искусно
подбирая слова, договорился о встрече  так,  чтобы  никто  посторонний  даже
приблизительно не понял, где встреча состоится. Тут уж надо было взять  Дашу
под электронный микроскоп, чтобы догадаться, - поди узнай  с  ходу,  что  за
магазин расположен поблизости  от  того  места,  где  в  незапамятные  почти
времена Шевчук изловил семиклассницу Дашеньку в компании двух одноклассников
при распитии одной-единственной бутылки "Лудогорского"...
   Когда  она  с   Федей   спускалась   по   лестнице,   навстречу   попался
жизнерадостный  парижанин  мсье  Флиссак,  к  которому  дежурная  часть  уже
привыкла настолько, что один раз лаже пустила на полчасика посидеть у себя и
послушать радиопереговоры, идущие через пульт (должно быть, надеясь,  что  в
полном составе попадет во французский криминальный бестселлер).  После  всех
открытий, связанных с французом, Даша  никак  не  могла  относиться  к  нему
по-прежнему  -  а  неизбежное  лицедейство  утомляло.  И  оттого   старалась
побыстрее от нею отвязаться, вот и сейчас, издали разведя руками, закричала:
   - Тысячу извинении, мсье Флиссак, - операция!
   - Мафия, я есть догадываться? - с ослепи тельной  Улыбкой  непорочнейшего
дитяти поинтересовался любитель потайных микрофонов.
   - Она самая, злодейка, - сказала Даша и быстренько сбежала по лестнице.
   Сложнее всего было скрыть обнаружение микрофона в ее покойной ханориковой
шапке. И постараться, чтобы не поймать второго - особенно если  учесть,  что
никто из ее группы пока что  о  двойном  дне  француза  не  знал.  Пришлось,
имитировав приступ дурного настроения, возмутиться кик попало развешанной по
комнате верхней одеждой и настрого потребовать убирать ее  в  стенной  шкаф,
все равно никак не использовавшийся. Ребята  удивленно  переглядывались,  но
приказ выполнили. А сама она все эти дни носила вместо  зимней  шапки  белый
вязаный колпачок, на котором мнкрофончик,  подобный  подсунутому  французом,
легко было нашарить на ощупь...
   Увы, при виде  беседки,  где  ее  когда-то  застиг  майор  за  злодейским
распитием   слабенького   винишка,   в   сердце   не   ворохнулось   никаких
ностальгических  воспоминаний  (а  ведь  в  кого-то   из   своих   тогдашних
собутыльников была по-щенячьи влюблена, но не вспомнить уже, в которого...).
Она велела Феде остановить машину в глубине двора, пересекла его и  зашла  в
книжный магазин.  Безжалостная  поступь  рынка  настигла  и  это  заведение,
сеявшее разумное, доброе и вечное, - добрую половину протянувшегося  во  всю
длину  девятиэтажки  зала  уже  занимали   прилавки   с   корейско-китайским
ширпотребом, пластмассовыми детскими игрушками и косметикой, Почти сразу  же
засекла, что следом за ней от самой беседки  приклеился  "хвост"  -  молодой
парень без особых примет, в кожанке и черной  шапочке,  именуемой  в  народе
непечатно. Медленно прошла вдоль прилавков - сначала тех, что с  косметикой,
а потом тех, что  пестрели  яркими  обложками  с  полуобнаженными  девицами,
романтическими любовниками в старинных костюмах.  зеленорожими  монстрами  и
крутыми гангстерами. Лежала  даже  новинка  месяца  -  сочиненная  какими-то
столичными борзописцами "Анжелика в Сибири". Даша ее уже как-то пролистала -
судя по всему, московские подражатели имели весьма отдаленное  представление
не только о Париже семнадцатого века (это даже Даша поняла), но и о  Сибири,
простодушно именуя всех ее аборигенов "татарами" и красочно расписывая,  как
за санями Анжелики гналась разъяренная стая голодных медведей. Правда,  надо
признать,  что  постельные  сцены  (особенно  та,  где  неукротимая  маркиза
совращай крутого воеводу  прямо  в  приказной  избе,  у  подножия  дыбы)  по
сочности и скрупулезности ничем не  отличались  от  иных  творений  законных
Анжеликиных родителей...
   Рядом с ней вдруг остановился Файзулин, сказал негромко:
   - Привет, Рыжая,
   Она показала большим пальцем себе за спину - так, чтобы  этого  не  видел
"хвост". Файзулин глянул через ее плечо:
   - А, это мой... Все чисто. Пошли.
   Уверенно  направился  к  двери  подсобки,  по-свойски  провел  Дашу  мимо
штабелей пачек с книгами, болтавших о своем продавщиц, не обративших на  них
внимания. Вывел В пустой двор, но этого ему показалось мало -  пересек  его,
вышел на улицу Карманова, не обремененную чересчур уж оживленным  движением.
Когда они присели на лавочку, ловко и быстро  провел  вокруг  Даши  каким-то
крошечным черным приборчиком, кивнул:
   - Ничего не прицелили...
   - К чему такие сложности? - спросила Даша, невольно понизив голос. - Что,
вы под колпаком?
   - Не знаю пока...
   - Ого, - сказала она,  ощутив  легкое  охотничье  возбуждение.  -  Что-то
серьезное зашевелилось?
   - Я же говорю - еще не знаю. Все возможно. -  Даше  он  показался  то  ли
чуточку неприветливым, то ли слегка злым. - Подсунула ты задачку...
   - Рассказывайте уж. Если в чем виновата -  вместе  посмотрим,  что  можно
сделать...
   - Да никто тебя не винит. Я бы на месте Андрея тоже помог дочке  в  столь
поганой ситуации, не жалея  сил...  Ничего  пока  не  случилось...  если  не
считать, что он приземлился в дурдоме. Но это-то  меня  и  заставляет  ждать
любых подлостей. Я как-то не верю, что он столь молниеносно шизанулся. У нас
на  медицину  денег  не  жалеют,  врачи  хорошие,  кабинет   психологической
разгрузки давно завели... Я говорил с нашим  эскулапом,  он  не  знает  всех
деталей, но подозревает какую-то химию.
   - Вот и мне так кажется, - сказала Даша. - Только у меня-то под рукой нет
хорошего специалиста. Ваш что-нибудь конкретное приводит?
   - Чисто зрительные галлюцинации,  без  слуховых,  в  паре  с  нарастающим
возбуждением может дать и ЛСД вкупе с производными, и псилобицин. Список мне
составили названий  из  двадцати.  Сейчас  появилась  масса  синтезированной
дряни.
   - Анализ, конечно, уже не сделаешь...
   - Анализ может и не помочь, - сказал Файзулнн. -  Как  мне  растолковали,
ЛСД уже через сорок минут полностью "растворяется" в организма, за  что  его
забугорные наркоманы и обожают, да и наши понемногу  начали  осваивать...  В
общем, большинство этих препаратов совершенно бесцветно, неприметно,  лишено
вкуса и запаха, а использовать можно на манер клофелина.  Так  что  ты  тоже
учитывай. Если Андрею подсунули химию, это  мог  сделать  только  кто-то  из
окружения. Он в скверике с незнакомыми  из  их  бутылки  пить  не  стал  бы,
беречься умел.
   - А если ему в психушке что-то добавляют?
   - Ищем подходы, - сказал Фанзулин. - Пробуем туда заглянуть. Хотулев твой
- фигурка крайне подозрительная, если  кто-то  и  может  дожимать  Андрея  в
клинике, так это он. Кстати,  наш  врач  больше  верит  показаниям  Анны  не
потому, что они для нас с тобой более предпочтительны, а от того, то  раньше
у Андрюхи никаких сексуальных патологий не фиксировал - а  следовательно,  и
та картина бреда, что она нарисовала, с точки зрения медицины гораздо больше
майору подходит... У вас по Анне по-прежнему ничего?
   - Ничего, -  горько  сказала  Даша.  -  Никто  и  не  присматривался,  по
институту шляется - там теперь н коммерческие факультеты, и магазин  -  уйма
совершенно незнакомого народа. Взяла  и  упала  с  лестницы.  Противоречащих
этому показаний нет. А моя "картина мира, независимая от начальства" требует
доказательств... Что у вас там по Зыбину? Нарисовалось новенькое?
   - Вот оттого я и в меланхолию  легонько  впадаю.  -  сказал  Файзулин.  -
Оттого и лишние предосторожности... Зыбина вели тщательно. И довольно быстро
установили, кого он вел. Есть такой Агеев Виталии Сергеевич. Шеф и  владелец
охранною и сыскного агентства "Терминатор"...
   - Еще один частник? - хмыкнула Даша- - Что-то  вас  все  прибавляется,  я
смотрю- Названьице, однако...  Кстати,  вашу  "Бармицу"  один  мой  знакомый
прозвал "Бармицва" - просто по созвучию скаламбурил, ничего такого он в виду
не имел...
   -  "Терминатор",  "Терминатор"...  Где-то  названьице   мне   определенно
попадалось, но - промельком, а  значит,  никакого  криминала  я  за  ним  не
помню... Или вы что-то о братьях по касте накопали?
   - По нашему банку  данных,  криминала  за  ними  не  числится.  Наоборот,
заведение респектабельное.
   - Знаю я вашу клановую солидарность... - сказала она,  обозначив  голосом
легкую подначку.
   Но он не расположен был шутить. Сказал серьезно:
   - Я перед тобой танцевать не собираюсь. В самом деле, за ними  ничего  не
числится. Народ, в общем,  как  и  почти  везде  -  хватает  бывших  оперов,
чекистов, военных, отслуживших в серьезных  войсках.  Контора  не  столь  уж
большая,  раза   в   три   поменьше   нас,   "Локуса",   "Панциря".   Охрана
железнодорожных грузов,  собачий  питомник,  телохранители  по  заказам,  на
время, обеспечение радиоэлектронной безопасности, договор с одним из  банков
на охрану и консультации службы безопасности.
   - С которым?
   - С "Шантарским кредитом". Что опять-таки ничего криминального  не  таит.
Есть "внутренняя группа" - небольшое подразделение, замкнутое лично на шефа.
Но такие существуют практически в каждой частной  конторе,  если  бы  у  нас
подобной не