стили язык при  Маргаритке,  а  потом
спохватились...
   - Хотите, выдам служебную тайну? - спросила Даша. - Я уже успела провести
скрупулезнейшую проверку, а потом и перепроверку. Касаемо  криминала.  Есть,
знаете ли, каналы и возможности - уж вам-то, в управе, грех не знать...  Так
вот, от убийства не тянется ни единой ниточки к криминалу.
   - А ваши каналы... и ваши стукачи, точно, не врут?
   - Бывают ситуации, когда  мне  стараются  говорить  чистейшую  правду,  -
сказала Даша. - Это как раз тот случай.  Как  ни  крути,  как  ни  верти,  а
ниточки тянутся к вам - ну, может, не к  вам  лично,  к  вашей  компании,  к
"Золотой пади". У вас мотивов нет... Поверим пока. А у Логунова они были?
   - Вздор.
   - У Романа Фирсова?
   - Чепуха в квадрате.  Рома  летает  настолько  высоко,  что  для  него  и
Маргарита и, простите, вы - нимфозории... И он не из тех, кто, упав мордой в
салат, выдает первой попавшейся шлюшке коммерческие тайны. Он вообще  мордой
в салат не падает. Так что вынужден вас  разочаровать  -  никто  из  нас  не
собирался  продать   тишком   шантарскую   железную   дорогу   китайцам,   а
соответственно, Ритка  не  могла  ничего  такого  услышать...  Нет,  в  этом
направлении, - он весьма значительным тоном выговорил "этом", - и шагать  не
стоит.
   - А в каком стоит?
   - Ну откуда мне знать? У нее была масса  знакомых  среди  богемы.  А  это
народ совершенно непредсказуемый, мало того, малость шизанутый...
   - Видывала я и убийства, совершенные богемой, - сказала Даша. - Все верно
- и насчет непредсказуемости, и насчет легонькой бытовой шизофрении... так в
том-то и соль, что  совершенные  богемой  убийства  обставляются  совершенно
иначе. Скажем, в горле у нее торчал бы кухонный нож, комната была бы  вся  в
крови, а убивец спал под столом... Примерно  так.  Здесь  же  -  аккуратное,
чистенькое убийство. Сломали шейные позвонки одним мастерским ударом и ушли.
Вы ведь занимаетесь всякими восточными штучками?
   - Скорее балуюсь...
   - Все равно, о вас отзываются, как о человеке  тренированном.  И  кирпичи
ладонью рубите, и по "убойным" точкам попадаете без промаха... Вам  подробно
рассказывать, откуда вестишки, или на слово поверите, что знаю?
   - Поверю, поберегу время...
   Даша ослепительно улыбнулась:
   - В общем -  вы  идеальный  подозреваемый.  Неужели  не  понимаете?  Дело
настолько чистое, что его нет нужды "шить". А ведь  мы  не  рассмотрели  еще
одну увлекательную возможность: если допустить, что вы все  же  не  убивали,
настоящий убийца может с радостным визгом воспользоваться  случаем.  Кстати,
если бы сегодняшний стрелок  не  промахнулся,  так  и  могло  оказаться.  На
покойника можно повесить все, что угодно, вдобавок к тому, что  на  вас  уже
висит, можно сфабриковать нечто убедительное...  -  Она  надолго  замолчала,
созерцая  собеседника  с  видом   полной   откровенности   и   неподдельного
дружелюбия.  -  Мне  ваша  откровенность  нравится,  но  позвольте   цинично
заметить: вы пока что и не пытались выскочить из этой истории.  Нужно  иметь
нервы-канаты, чтобы с  простодушной  ухмылкой  сидеть  и  не  пытаться  себя
спасти, всецело полагаясь на  интеллект  и  справедливость  суда...  так  не
бывает. Не верю я в суперменов. Любому на вашем месте было бы адски неуютно.
   Камышан  нервно  курил  -  и,  если   Даша   хоть   что-то   понимала   в
подследственных, у него был вид человека, решившегося одним прыжком сигануть
в холодную воду... С такими вот лицами и решаются.
   - Ну хорошо... - начал он многозначительно, тоном коварного стряпчего  из
мелодрамы, собравшегося раскрыть роковую тайну. - А у  меня  есть  гарантии,
что вы не побоитесь иных откровений?
   -  Не  побоюсь,  -  сказала  Даша.  -  И  надо  мной  есть  еще   кое-кто
нетрусливый...
   У него был вид человека, утвердившегося в каких-то своих  догадках.  Даша
терпеливо ждала, боясь поторапливать его даже мысленно.
   - Ну хорошо, получайте откровение, - сказал Камышан, открыто ухмыляясь. -
Маргариту трахал Виталий свет Степанович, господин губернатор. Потому  и  на
снимках его нет - не  может  же  его  высокопревосходительство  светиться  в
подобных декорациях...
   - А где гарантия, что это не злобный навет? - усмехнулась Даша.
   - Пишите, - сказал он, все так же ухмыляясь. -  Вообще-то,  она  сама  из
кожи вон лезла, чтобы оказаться  в  постели  с  господином  Устьянцевым.  Вы
слышали, что Ритка были помешана на Мерилин Монро  настолько,  что  пыталась
подражать кумиру решительно во всем? Отлично. А кто у нас идеально  подходит
на роль шантарского Кеннеди? Губернатор, конечно.  Он,  кстати,  прекрасного
пола не чурается, уж вы-то не могли не  знать...  Подходы  к  нему  Ритка  с
определенного времени стала искать с энергией бульдозера. И не скажу,  чтобы
это было особенно сложно, - рано или поздно  должны  были  пересечься  через
общих знакомых...
   Он  говорил,  не  запинаясь  и  не  колеблясь,  сыпал  именами,   датами,
подробностями, деталями,  словно  равнодушный  компьютер.  Даша  старательно
записывала - столь  же  прилежно,  не  колеблясь.  Она  очень  скоро  начала
понимать, что Камышан не врет: все, что  он  рассказывал,  было  не  так  уж
сложно проверить, слишком много имен и подробностей для торопливо  сляпанной
на нарах "липы". Да и не было у него времени обдумать "липу",  не  дали  ему
времени добросовестно отрабатывавшие свободу бичи...
   - Потом началось  прямо-таки  комическое  повторение  истории  Мерилин  и
Кеннеди, - продолжал он. - Патрону в конце концов  все  это  прискучило,  не
было у Риточки качеств, способных привязать мужика надолго, да и деревенской
простотой своей могла довести до белого каления... Степаныч ее стал  вежливо
отшивать, а она, что твоя Мерилин, начала ему названивать кстати и некстати,
по всем возможным телефонам, забрасывать эпистолярами.
   - Чего она хотела?
   - Самое смешное -  ничего  материального.  Хотела  и  дальше  дублировать
первую леди шантарской губернии в некоторых аспектах. А  Степанычу  это  уже
надоело хуже горькой редьки. Пытался даже через  меня  как-то  договориться,
деньги предлагал, чудак, не понимал, что это у нее  разновидность  паранойи,
когда никакие деньги не спасут...
   - И что дальше?
   - А ничего, - сказал Камышан. - Убили ее в один прекрасный день.
   - И вы это убийство как-то связываете с тем, что мне тут рассказали?
   - Вот уж нет. - Камышан, такое впечатление, моментально ощетинился.  -  Я
вам просто откровенно отвечаю на ваши вопросы...
   - И хотите уверить, что у губернатора был мотив...
   - Ничего подобного.
   - Господи, мы же с вами не  дети,  -  сказала  Даша.  -  Из  всего,  вами
рассказанного, даже зеленый стажер может сделать вывод,  что  у  губернатора
был повод... или хотя бы подсознательное желание,  чтобы  Маргарита  сломала
шею на ровном месте. Я уже немного представляю, что это была за дамочка...
   - Боюсь, не представляете, - хмыкнул Камышан. - В кабинете  патрона  идет
совещание с участием вице-премьера, решается адской сложности вопрос касаемо
энергетических тарифов - и в это время беспрерывно названивают два  телефона
на столе губернатора, то один, то другой, попеременке - это,  понимаете  ли,
Риточке позарез нужно узнать, любит ли ее еще милый Виталик... Представляете
положение Степаныча? А потом она заявляется в приемную - совещание еще идет,
уточняю - и героически сражается  с  охранниками  вице-премьера,  орет,  что
никакая она не террористка, а просто жаждет выяснить отношения с  любимым...
Думаете, вру? Можете проверить. К  широкой  общественности  эта  история  не
попала, но свидетелей было изрядно... У нее,  конечно,  отобрали  пропуск  в
управу, но ведь не угомонилась, даже успела первую  леди  матом  покрыть  по
домашнему телефону... Я в толк не возьму, как эта история еще не  выпорхнула
в сарафанное радио...
   Даша даже не улыбнулась в  ответ  на  его  откровенное  ржанье.  Спросила
серьезно:
   - Выходит, у губернатора все же был мотив?
   - Ну, это как посмотреть. За что купил, за то и продаю. А выводы  делайте
сами. В одном вас готов заверить:  все  можно  проверить.  И  перепроверить.
Может, раскопаете еще что-то такое, чего и я не  знаю.  В  конце  концов,  я
кое-какие  организационные  вопросы  обеспечивал,  что  греха  таить,  но  с
подсвечником не стоял, не обо всем осведомлен...
   - Прекрасный мотив, - сказала Даша. - Я имею в виду тот, что был у вас.
   - Что-о?!
   - А  вы  подумайте,  -  невозмутимо  продолжала  она,  лучась  ангельской
улыбкой. - Маргарита достала вашего патрона - до полного душевного раздрая и
неконтролируемого бешенства. И он поручил своему верному оруженосцу,  сиречь
вам...
   У Камышана был вид несправедливо  обиженного  ребенка,  коему  злые  дяди
вместо варенья подсунули ложку касторки. Даже  челюсть  отвисла.  Прошло  не
менее полуминуты, прежде чем он смог пролепетать:
   - Но я же вам сам рассказал...
   - Ну и что?  У  Агаты  Кристи  в  одном  из  романов  убийца  как  раз  и
признавался в убийстве - чтобы отвести подозрения от собственной персоны...
   - Дерьмо это, а не мотив! - взвился он. - Во-первых, с  какой  стати  мне
ради него идти на мокруху? Денег таких у него нет, а на будущих выборах  его
все равно, чует мое сердце, прокатят с треском, и в Москве ему  местечко  не
светит... Чушь! А если во-вторых... да зачем мне тогда было  светиться?  Дал
бы ей по голове на полпути, выкинул из машины - а потом уверял бы, что отвез
домой, до порога проводил...
   Откровенно говоря, в этом был резон. В обоих его утверждениях. С деньгами
у губернатора не густо, а Камышан не  такой  дурак,  чтобы  светиться  столь
примитивно. И вряд ли губернатор мог иметь на него некий компромат,  которым
смог бы принудить, скорее уж обстояло наоборот...
   - Да успокойтесь вы, - сказала Даша. - Я просто моделирую то, что  в  ваш
адрес скажет прокурор... Прокуроры  -  тяжелый  народ.  Один,  признаюсь  по
секрету, и меня в прошлом году посадить рвался. Еле отбилась изо всех  своих
девичьих слабых силенок. И красный дневник вам прокурор припомнит...
   - Жгите меня, но вот тут я вам говорю чистую правду: подбросила  какая-то
сука.
   - А отпечатки?
   - Листал я его у Ритки...
   - И что там было, на вырванных страницах?
   - Я же не знаю, какие именно вырваны, - огрызнулся Камышан. - Но зуб даю:
вырваны  те  листочки,  где  описаны  разнузданные  утехи  с  губернаторским
участием... Были такие. Я на его месте себя чувствовал  бы  весьма  неуютно,
знай я точно, что есть дневник... Только этого ему  и  не  хватало  за  пару
месяцев до выборов... Так договорились мы с  вами  или  нет?  -  спросил  он
вдруг. - Вы же говорили...
   Ход его мыслей Даша просекала без труда:  несомненно,  решил,  что  некие
силы уже открыли потаенную охоту за губернаторским  скальпом,  не  дожидаясь
предвыборной кампании. В этом свете  легко  объясняется  его  арест,  обыск,
наглое  поведение  ментов,  ничуть  не  склонных  стоять   навытяжку   перед
управой... Ну и ладушки. Не стоит его разубеждать. Тем более что так и может
оказаться. Она нисколько не удивилась бы, узнав,  что  обаятельный  супермен
Галахов уже получил "добро"  от  неких  влиятельных  кругов  -  лицензию  на
отстрел, где прописью значится: "губернатор - один"...  Этим  и  объясняется
его разгульная бесшабашность, словно заранее знает, что  призрак  бродит  по
управе, призрак благополучно сдохших демократических реформ, и этот  призрак
уже нисколечко не опасен новым прагматикам, играющим второй  этап  по  своим
правилам...
   Вот только не стоит забывать, что губернатор еще способен  побарахтаться:
никому не хочется на свалку истории,  тем  более,  что  найдется  строптивый
народ, который слишком многое теряет с уходом губернатора,  и  потому  будет
драться до конца из  примитивного  инстинкта  самосохранения...  Самая  пора
задавать ему вопросы о Жене Беклемишевой - но с этим, пожалуй, повременим...
   - Считайте, договорились,  -  сказала  Даша.  -  На  свободу  хотите  или
безопаснее будет у нас пару деньков погостить?
   - А этих скотов, надеюсь, уберете?
   - Уберу, - сказала Даша. - И сигареты будут, и приличную еду обеспечим, а
там и через подписку о невыезде обретете свободу.
   - Только учтите  -  есть  ситуации,  когда  помимо  письменных  показаний
совершенно необходим и тот, кто их дал...
   - Да понимаю я, - сказала Даша.  -  Никто  вас  не  собирается  в  камере
вешать, успокойтесь. Мне вы нужны живехонький - как источник, я  подозреваю,
бесценной информации.
   - Уж это верно, - сказал он. - Сущий кладезь. Вы же  не  думаете,  что  я
душу распахнул и иссяк до донышка?
   - Господь с вами, кладезь... - усмехнулась она. - Поработаем еще...
   Когда Камышана увели и вернулся  Паша,  она  молча  протянула  ему  густо
исписанные листки, закурила и уставилась в стену, на  обтрепанный  по  краям
плакат, способный растолковать и самому тупому,  каким  макаром  разбирается
пистолет Макарова. В голове неотвязно сидело ощущение некой  неправильности.
С одной стороны, все, что произошло с того  момента,  как  она  позвонила  в
квартиру Камышана, ничуть не  блистало  новизной,  укладывалось  в  рамки  и
стереотипы,  было  вполне  объяснимо  с  точки  зрения  милицейского  опыта,
политических игр под ковром и самого нашего времени, безумного и  шалого.  С
другой  же...  Где-то,  словно  на  детской  загадочной  картинке,   таилась
неправильность, и Даша не понимала, в чем она заключается.
   Губернатору, конечно, кранты.В отличие от  других  регионов,  где,  бают,
губернаторы  отвоевали  себе   постоянное   местечко   у   того   невидимого
общественности стола,  где  делят  сладкий  пирог,  шантарский  воевода,  по
совершенно точным сведениям, был признан не  заслуживающим  даже  приставной
табуреточки.  Поскольку  был  слаб.  Университетский  говорун,   заброшенный
нахлынувшей волной демократии в высокое  кресло,  просто-напросто  не  сумел
войти в теневую элиту. Поскольку не смог удержать в руках рычаги и вожжи, не
сумел  сопротивляться  московским  бонзам,  довольно  быстро  записавшим   в
"объекты федеральной собственности" самые прибыльные шантарские предприятия.
Вульгарно говоря, промотал все, что  мог  промотать.  И  малость  поумневший
электорат в  лице  своих  наиболее  зажиточных  представителей  поставил  на
краснобае крест.
   Но барахтаться он будет, где вы видели идиота, способного утюгом пойти ко
дну в такой ситуации? Так  в  чем  же  тут  клятая  неправильность?  Камышан
достаточно умен, чтобы не цепляться за  идущего  ко  дну  патрона...  Что-то
такое он знает, иначе не послали бы стрелка... Нужно прокрутить в  памяти  и
заново проанализировать разговор, манеру держаться, высчитать возможный  ход
мыслей клиента... В чем тут неправильность?
   - Бомба, - сказал Паша, положив листки  на  стол  так,  словно  они  были
сделаны из тончайшего хрусталя. - Залетели мы с тобой на самые верхи...
   - Как, на твой взгляд?
   - Не тянет он на убийцу. Точнее, улики против него не тянут на серьезные.
Если его подставляют, то делает это круглый дурак, никогда прежде не имевший
дела с уголовщиной. Только учти, я никаких фамилий не выдвигаю, просто думаю
вслух...
   - А что тут думать? - сказала Даша. - У нас  есть  время  до  завтра,  до
пятнадцати тридцати. Крайний срок,  когда  мы  обязаны  будем  доложить  все
прокуратуре. Каковая его у нас моментально заберет. Чего я категорически  не
хочу. Не так уж часто бывает, Паш, чтобы начальство  совершенно  развязывало
руки. Грех не использовать такую везуху.
   - А Галахов тебя потом не подставит? - спросил прямой человек Паша.
   - Попробую на него понадеяться, - сказала Даша. - Ты иди и  уладь  все  с
Тодышем - пусть этому сукину коту жратвы раздобудут, курева и чтобы ни  одна
живая душа к нему носа не совала... Тодыш как, носом не крутит?
   - Да нет, все нормально.
   - Вот и ладушки. Брось все силы на ту парочку, что уволокла Нину, из кожи
вон вывернись. А у меня - свои заморочки...

   ...В глубине души она заранее  приготовилась  -  не  к  прямому  хамству,
конечно, к подчеркнуто  издевательской  вежливости  и  взглядам  свысока.  В
"империи Бека" любили щегольнуть своей  крутизной,  старательно  уподобляясь
былым ухарям-купцам...
   Однако встретили, в общем,  довольно  мирно.  Едва  услышав  ее  фамилию,
охранник при галстуке провел ее в роскошный холл, минуя проход со всяческими
детекторами - оружия, взрывчатки, хитрой аппаратуры. Со стороны этот  проход
выглядел совершенно безобидно, но Даша-то  знала  его  секрет.  То,  что  ее
провели через дверь для VIP, можно считать знаком внимания...
   На мягком кожаном диване, под клеткой с огромным цветастым  попугаем  она
высидела  не  более  двух  минут.  Что  опять-таки   было   знаком   особого
расположения - однажды на этом самом диване  сорок  минут  продержали  главу
администрации района, из чистого принципа, чтобы  знал,  куда  заявился.  По
достойной доверия информации,  Беклемишев  в  это  время  охаживал  в  своем
кабинете  очаровательную  секретаршу  -  не  столько  обуреваемый  плотскими
вожделениями, сколько из желания довести принципы до логического  конца.  И,
ничуточки не покривив против истины, заявлять потом: "Сидит это он, как жаба
на печи,  а  я  тем  временем  Натку  понукаю..."  Говоря  откровенно,  Даша
нисколечко не жалела униженного чиновничка, ибо он заявился по  собственному
желанию, почтительно потолковать  о  некоем  скользком  дельце,  с  которого
рассчитывал получить левый навар. А  следовательно,  напросился  на  хамское
обхождение сам...
   Появилась вышеупомянутая секретарша, продуманно-холеная белокурая дива  в
светло-сиреневом  костюме  с  символической  юбчонкой,  вызвавшем   у   Даши
кратковременный промельк типично женской зависти. Вышколена была, стервочка,
приходится признать - шагая  за  ней  следом,  Даша  поневоле  ощутила  себя
героиней  великосветского  сериала  о  тяжелой  жизни  простых   бразильских
миллионеров.
   Беклемишев, конечно же, не простер радушие настолько,  чтобы  встать  при
виде дамы - восседал за  необъятным  столом  под  своей  парсуной,  писанной
маслом, невыносимо яркими красками. Увековеченный на полотне  Бек  был,  как
положено первогильдейскому купчине, бородат, на столе перед ним громоздились
кучей золотые монеты неведомо каких  стран  и  народов,  имелись  также  все
атрибуты  многотрудного  купеческого  ремесла  -  весы,  счеты,   украшенные
висячими печатями свитки, гусиные перья в золотом жбанчике и неведомо  зачем
присовокупленный циркуль. Вне всякого сомнения, национал-патриот усмотрел бы
в этом  циркуле  масонскую  символику,  но  Даша,  относившаяся  к  политике
наплевательски, решила, что шантарский  нувориш  попросту  углядел  подобный
инструмент на какой-то картине и захотел ради вящей  пышности  оснастить  им
свое подобие.
   Окинув взглядом кабинет, Даша не усмотрела ничего похожего на  диван  или
софу  -  и  мимолетно-злорадно  посочувствовала  секретарше,   от   которой,
несомненно,  требовалась  в  таких  вот  условиях   толика   акробатического
мастерства. Села в мягкое кресло и принялась подыскивать подходящую фразу, в
которой   сочетались   бы   независимость,   капелька   шантажа,   искреннее
расположение к удрученному отцу, а также...
   Не пришлось стараться - Беклемишев что-то проворчал в виде приветствия  и
осведомился с ходу:
   - Какую-нибудь сделку будете предлагать?
   -  Пожалуй,  -  сказала  Даша,   обрадованная,   что   ее   избавили   от
дипломатических преамбул. - Я вас никогда не считала дураком.  Понимаю,  что
вы чувствовали... Но с тех пор успели, уверена, перекипеть, обдумать все  на
трезвую голову и понять: их обоих подставили, и вашу Женю, и моего шефа, это
не более чем поганый спектакль...
   - Пить что-нибудь будете? - прервал он несколько сварливо, но все  же  не
столь хамским тоном, какого Даша ожидала.
   Вспомнив парижское тур