леба,  фыркнул,
дернул головой. - А этот-то хорош, заслуженный артист Шантарской губернии...
Когда-то интервью у меня брал, я и не  заподозрил  ничего  такого,  даже  из
кабинета выкинуть хотел за развязность, желтой прессе присущую.  Даша,  если
ты к Дню милиции майора не получишь, я  свою  фуражку  съем,  при  свидетеле
говорю. А эти смершевцы  тебя  к  приличному  орденку  представляют,  руками
Дрына. С тебя бутылка, у меня в твои годы ничего и не было на  груди,  кроме
нашего "поплавка"...
   Даша, чутьем уловив, что настал краткий миг,  когда  все  можно,  набрала
побольше воздуха в грудь и послала полковника - семиэтажно. И за Косилыцика,
и за все остальное - он не мог не участвовать  в  игре,  многое  должен  был
знать с самого начала...
   Уселась на стылое сиденье, хлопнула дверцей.
   - Насчет ордена - все верно, - сказал Глеб. - Заслужила. И за светлый ум,
и за все страдания. И вообще, повторяю, будешь знаменитостью...
   - Вы же могли взять их всех гораздо раньше, - упрямо сказала  Даша.  -  И
тогда было бы гораздо меньше смертей...
   - Не могли. Мы, знаешь ли, внутри страны кое-какими  надзорными  органами
прижаты не слабее, чем вы прокуратурой. Что бы там про  нас  ни  строчили  в
газетках. Сами мы не берем.
   - Верю, -  сказала  Даша.  -  Не  такая  уж  я  дура.  Может,  и  не  так
выразилась... Спецслужб нынче -  как  блох  у  барбоски.  Вот  вы  и  сидели
тихонечко, таскали жар чужими руками,  чтобы  сгоряча  не  просчитаться,  не
заиграться и не получить по мозгам. Могло оказаться, что Москалец  хулиганит
с двадцать пятым кадром не сам по себе, не из собственной выгоды, а работает
на кого-то в столице. Свободно могло оказаться, что это лихие ребя-та вашего
же пошиба, только из-под другой вывески, отрабатывают во  глубине  сибирских
руд новую методику промывания мозгов избирателю -  чтобы  потом  уговаривать
его не продавать кангарские акции,  а  голосовать  за  нужную  рожу.  Вот  и
устроили провокацию... Глеб усмехнулся:
   - Кстати, о провокациях... Я тут слышал про один занятный  случай.  Некие
сыщики никак не могли приловить на горячем одного беспределыцика  по  кличке
Гусар. И случилось так, что, когда этот Гусар ехал на своем сверкающем авто,
его вдруг обогнала и на  полном  ходу  обстреляла  иномарка  с  куруманскими
номерами. А поскольку у него с куруманскими  были  старые  счеты  и  кровная
вражда, Гусар ужасно обиделся, собрал чуть ли не  всех  своих  орлов,  набил
тачки незарегистрированными стволами, и помчалась эта кавалькада  в  Куруман
разбираться вдумчиво и круто. Только не  доехали.  На  выезде  из  Шантарска
тормознул их ваш спецназ, отыскали уйму улик, радостно всех  повязали...  Ты
не  помнишь,  фамилии  подполковника  и  капитана,  которые   эту   операцию
проворачивали? Мне сорока на хвосте  принесла,  что  это  были  подполковник
Воловиков и капитан Шевчук...
   - Но из той иномарки стреляли холостыми...
   - Вот и вся разница.
   Даша вдруг увидела перед собой лицо Сиротникова, услышала его  усталый  и
грустный голос: "Согласно печальному опыту человечества, вы в  конце  концов
когда-нибудь обнаружите, что играете в таком театре, где роли странствуют по
кругу..."
   - Да я не читаю морали и не становлюсь в позу, - сказала она, сгорбившись
от навалившейся на плечи невероятной усталости. -  Хреново  просто.  Пустили
вперед дуру-девочку, дали ей спички и позволили играть с огнем возле  стогов
с сеном. А сами с безопасного расстояния смотрели в бинокль  -  выскочит  из
дома разъяренный хозяин с вилами, или нет?
   - Даша, я не генерал. Я майор. А майоры,  как  тебе  прекрасно  известно,
советов генералам не дают. Это раз. И позволь тебе  заметить:  будь  я  и  в
самом деле сторонним газетиром, мог запросто схлопотать пулю только  за  то,
что имел неосторожность с тобой делить ложе и краем уха прослышать  от  тебя
что-то... Это два. Хорошо, что я ждал поганого сюрприза, что  я  не  калека,
что меня, когда наскочил тот обормот со стволом, страховали не пентюхи...
   - Кстати, о тех, которые не пентюхи... Роберт - ваш мэн? А его  палата  -
ваш маленький Эслинген?
   - Забудь про эту палату, - ухмыльнулся он. - Бумаги  Роберта  пусть  себе
лежат в деле, но палаты как бы и не было...
   - Да все я понимаю... - равнодушно повторила Даша.
   - Извини, далеко не все. Я в твоем уме не сомневаюсь  -  но  ты  привыкла
иметь дело с городом Шантарском,  а  эта  операция,  как  тесто  из  квашни,
выхлестывает за пределы не только нашей губернии, но и вообще  страны,  пена
докатится до Ла-Манша... Игра пойдет грандиозная... Пойдет.  Она  далеко  не
кончена. И дело совсем не в том, что Москалец  просто  обязан  был  иметь  в
столице волосатую лапу - без столичной лапы ни за что бы не смог так долго и
масштабно резвиться. Лапу эту будут вычислять другие, нам она, в принципе, и
не особенно нужна... С тебя и без того возьмут кучу  строжайших  подписок  в
дополнение к уже имеющимся, так что могу, как  близкому  человеку  и  звезде
сыска, кое-что растолковать... По сути, само употребление  "двадцать  пятого
кадра" в личных целях -  мелкая  уголовщина.  Она  только  что  закончилась.
Началась большая политика, игры  дядей  под  кодом  "VI?"  и  очень  больших
бизнесменов.
   - И рыцарей плаща-кинжала?
   - И рыцарей... Вскоре мы прижмем Фогеля и проникнем  в  его  Эслингенский
центр, он интересен сам по себе. А  если  вдобавок  появится  возможность  в
связи с открывшимися обстоятельствами опротестовать целый ряд продаж крупных
предприятий, - он говорил так, словно обдумывал вслух рапорт,  да  так  оно,
наверное, и было: - Тогда будет заложен фундамент для грандиозного  скандала
общеевропейского масштаба. В  наших  руках  окажется  судьба  иных  боннских
политиков. Если начнется скандал, нас охотно  поддержит  Франция.  Потому  и
выпустили Флиссака -  пусть  везет  свою  бомбочку...  Репутация  политиков,
интересы крупных корпораций  -  здесь  открывается  простор  для  сложнейших
стратегических комбинаций, о которых я  со  своего  шестка  и  судить-то  не
берусь, не хватит кругозора, чтобы их предугадать...  Представляешь,  каковы
масштабы и размах? Понимаешь, на каких верхах  будут  читать  наши  с  тобой
рапорты?
   - Это же чистая случайность, - сказала Даша. - Рыцарем в блистающих латах
мог оказаться Фогель, а подлым драконом - Флиссак...
   - Ну, и какая разница? Я не  о  деталях  -  о  масштабах.  Игра  была  на
контроле в столь благоустроенных и огромных кабинетах..
   - Ага, - сказала Даша. - И в этих кабинетах, на катких  бы  параллелях  и
меридианах они ни располагались,  трупы  всегда  существуют  только  в  виде
отвлеченной статистики. Сколько бы трупов  ни  было.  А  для  меня  чересчур
отвлеченные понятия как раз - Франция, Германия, ООН, ЕЭС... Мне каждый труп
приходится трогать вот этими руками...  И  ведь  мне,  дуре,  с  тобой  было
чертовски хорошо...
   - Было?
   - Было, - твердо сказала Даша. - Ну, мы поедем когда-нибудь?  Сил  больше
нет здесь торчать...
   Он хотел еще что-то сказать, но внимательно всмотрелся в  Дашино  лицо  -
бледное, осунувшееся, упрямое - тихо вздохнул и  взялся  за  рычаг  передач,
увенчанный стеклянным набалдашником. Деловая  суета  пятнистых  комбинезонов
осталась позади. Машина медленно отъехала от Дома, выглядевшего так красиво,
ново и свежо, что в нем, казалось, должны были обитать исключительно  добрые
и хорошие люди.
   1 Штемп - сотрудник уголовного розыска (блатной жаргон). Прим. авт.
   2 Чарльи Мэнсон -  глава  шайки  сатанистов,  зверски  убивший  известную
киноактрису Шсрон Тэйт и ее гостей (США, 60-е  гг.  XX  века).  Сын  Сэма  -
маньяк, душивший женщин (США, 70-е и. XX века). Джек-Потрешитель  -  маньяк,
убивавший в Лондоне проституток и расчленявший трупы. Так и  не  был  найден
(80-е гг. XIX века). Ландрю - серийный убийца женщин  во  Франции  в  начале
нашего века. Послужил прототипом героя  фильма  И.Чаплина  "Мсье  Верлу".  -
Прим. авт.
   3 Праздные гуляки с бульваров (франц.). - Прим. авт.
   4 Не так ли? (франц.). - Прим. авт.
   5 "Убийца" (франц.). - Прим. авт.
   6 Картель - вызов на дуэль. - Прим. авт.



   Капкан для Бешенной.

   Глава первая
   БЕЛОКУРАЯ НА БЕЛОМ ФОНЕ
    Непредсказуемая  шантарская  весна,  как  частенько,  опять   баловалась
дурацкими сюрпризами. Вчера потеплело,  снег  размяк  и  размок,  машины  до
темноты старательно месили серые  рыхлые  груды  -  а  сегодня  с  рассветом
стукнул  морозец,  и  получился  пакостнейший  гололед.  Аварий  было  -  не
перечесть. Хорошо еще, к середине дня все более-менее уладилось,  но  машины
ползли, как сонные мухи. "Право, пешком надо было идти, -  сердито  подумала
Даша, - все быстрее вышло бы". От места происшествия до городского УВД - два
шага, едва успеешь  сигарету  выкурить,  но,  коли  уж  теперь  ты  пусть  и
мелконькое, да начальство, приходится пользоваться благами. Пару  лет  назад
бы эти блага, когда "доктора Петрова" операм пришлось доставлять  в  узилище
на попутке, и он,  сука  такая,  ухитрился  залепить  водителю  каблуком  по
затылку, отчего старенький  "Москвич"  чудом  не  воткнулся  в  грузовик  на
приличной скорости...
   - Сиреной пугнуть? - не поворачиваясь к ней, сердито выдохнул водитель.
   - Да ну, - сказала Даша. - Дотащимся... Вон, давай  за  серой  "вульвой".
Ага, вписались... Сорок пятый дом - это где пельменная?
   - Нет, тот - сорок третий, - мотнул головой водитель. - Сорок пятый - где
"Золотая лилия".
   "Ага, - сказала себе Даша. -  Кажется,  что-то  проясняется.  Дело  не  в
шикарнейшем магазине косметики с поэтически-ботаническим названием - всю эту
пятиэтажку сталинских  времен  оптом  скупила  одна  из  строительных  фирм,
учинила в квартирах европейский ремонт и продала  их  уже  поштучно  и,  как
легко догадаться, гораздо дороже. Явного криминала в этой негоции  вроде  бы
не прослеживалось, и то хлеб, меньше головной боли..."
   Пожалуй, престижный адресок кое-что и объясняет: понятно  теперь,  отчего
при подозрении всего лишь на убийство  поднялся  хай  вселенский,  на  место
происшествия,  как  донесла  разведка,  отправился  начальник  следственного
отдела прокуратуры, а вслед за ним начальство повелело  выехать  и  Даше.  А
что, вполне может быть - жертва (или - гипотетическая жертва) принадлежит  к
шантарскому бомонду, он же - хай лаиф. Вот это уже - головная боль.
   Фамилия, правда,  совершенно  незнакомая.  Даша,  закуривая,  старательно
повторила про себя: "Гражданка Лямкина Маргарита Степановна, двадцати  шести
лет..." Положительно, имя  это  ни  с  чем  конкретным  не  ассоциировалось.
Криминал... Важные  чиновники...  Пресса-радио-ящик...  Нет,  ни  намека  на
ассоциации.
   Увы, отсутствие ассоциаций и аллюзии ни о чем еще не говорит.  Во-первых,
Даша не могла знать по фамилиям все поголовно местное "новое дворянство",  а
во-вторых,  как  гласят  газетные  объявления,  возможны  варианты.  Скажем,
девичья фамилия у покойной  другая,  и  громкая.  А  потом,  в  "дворянских"
квартирах сплошь и  рядом  оказываются  плебеи  -  проститутки,  поделъннки,
собутыльники. Кое-кто о из них и отдает концы посреди новорусской роскоши  -
насмотрелись, плавали - знаем...
   Шлюшка загнулась от передозировки?  Беспутная  доченька  серьезного  папы
посреди веселой гулянки получила по башке устрашающе  дорогой  бутылкой?  От
безделья Даша лениво  перебирала  первые  пришедшие  в  голову  варианты,  а
водитель тем временем, проявляя чудеса эквилибристики на гололеде, ухитрился
перестроиться в крайний правый ряд, откровенно  подрезав  маршрутное  такси,
под негодующий вой клаксона свернул вправо, на черепашьей скорости вполз под
арку.
   - Вон там, определенно,  -  сказала  Даша,  наклоняясь  вперед  и  ощущая
знакомый прилив охотничьего азарта. - У того  подъезда.  Узнаю  прокурорский
номерок на "Волге"...
   Машин, впрочем, у подъезди имелось немного: черная "Волга"  прокурорского
орла Чегодаева, потрепанный  штатский  "жигуль"  сыскарей,  две  милицейских
машины в полной боевой раскраске. Стояло еще три, но  номера  были  насквозь
незнакомые: могли  и  не  иметь  никакого  отношения  к  доблестным  органам
правопорядка, равно  как  и  к  доблестной  конторе,  за  таковыми  органами
надзирающей...
   - Мне ждать? - скучным голосом спросил водитель порядка ради,  он  и  так
прекрасно понимала что ничего другого ему не остается.
   - В яблочко, - рассеянно сказала Даша. - Кукуйте, ангел мой...
   Она старательно застегнула куртку доверху, прежде чем вылезти  из  теплой
машины  под  ледяной  ветерок.  Двое  сержанта,  торчавших  у   милицейского
"уазика",  проводили   с   заинтересованными   взглядами,   один   явственно
причмокнул. Не  знали  в  лицо,  обормоты,  ежу  понятно.  Философски  пожав
плечами, Даша распахнула тяжеленную железную  дверь  с  кодовым  замком  (по
случаю печального происшествия незапертую), стала не  спеша  подниматься  по
лестнице, всем своим обликом вопиявшей о  немалых  денежках,  угроханных  на
реконструкцию. На лестнице было тихо, никакой суеты, -  следоваьно,  сыскари
уже успели набегаться по соседям, сортируют добытую информацию...
   У двери на третьем этаже скучал  третий  сержант,  он  бравенько  кинулся
наперерез Даши как только сообразил, что она собирается войти.
   - Девушка, вы, собственно, куда?
   - Растем, надо же, - громко проворчала она. - Какие слова знают  сержанты
- "собственно"... Я, собственно, майор Шевчук. Комментарии будут?
   Комментариев не последовало, сержант, надлежащим  образом  изменившись  в
лице, живенько посторонился.  Даша  на  минутку  задержалась,  прислушалась:
железный лязг доносился словно бы из стены, прокатываясь по ней снизу вверх.
   - Сантехники мараются, - торопливо пояснил сержант.  -  На  всю  катушку.
Из-за воды и раскрутилось...
   - Ну-ка, ну-ка, - ободряюще кивнула  Даша,  прекрасно  зная  по  прошлому
опыту, что такие вот сержанты  успевают  вызнать  все  едва  ли  не  быстрее
производящих дознание. - Что там с водой?
   - Кран в ванной был не завернут,  -  с  готовностью  поведал  сержант.  -
Роскоши наворотили снаружи, а трубы в стенах остались старые, гнилые, вот  к
соседям снизу помаленьку и потекло. Начали колотиться, - он кивнул на дверь,
которую охранял, - а там и этот тип приехал...
   - Какой?
   -  Знакомый  какой-го,  его  там  давно  допрашивают.  В  общем,  вызвали
участкового, поломали дверь, а они там мертвая...
   - Ясно, - сказала Даша. - Бди дальше...
   Рассматривая дверь из натурального дерева, она  вновь  ощутила  щекочущий
прилив устоявшегося охотничьего азарта - и тут же вспомнила, что чувство это
теперь сродни фантомным болям в отрезанной ноге.  Она  уже  не  гонялась  за
дичиной самолично, лишь трубила в рог и отдавала команды своре. И  не  могла
понять до сих пор, лучше ей от этого стало или нет...
   В  прихожей  явственно  попахивало  деньгами  -  но   не   шальными   или
запредельными, впрочем. По сравнению с ее собственной квартиркой хоромы были
невероятно  роскошными,  зато  масса   новоруссов   наверняки   презрительно
покривила бы губы, лишний раз сработав на авторитет Эйнштейна...
   Мимоходом водрузив  на  вешалку  шапку,  вошла  в  комнату  с  высоченным
потолком, где не заметила  никакого  беспорядка.  Только  пустая  деревянная
шкатулка  солидных  размеров  валялась  на  ковре,  и  ее  со  всех   сторон
сосредоточенно обстреливал "блицем" незнакомый фотограф. Судя по  тому,  как
он старался, шкатулка с распахнутой крышкой то ли играла  невероятно  важную
роль в происшедшем, то ли была единственным  осязаемым  следом  происшедшего
(не считая трупа, понятно). Второе вероятнее.
   Еще двое оперативников, знакомые (один  из  Славкиной  группы,  второй  -
прокурорский), бродили вдоль стен, явно  приглядываясь,  с  чего  сподручнее
начинать обыск. За ними со страдальческим видом наблюдала пара средних  лет,
в которой и не особенно наметанный глаз с ходу бы определил соседей-понятых.
Вид у парочки полностью соответствовал  недешевому  гнездышку  -  английский
лорд с супругой, застигнутые непогодой и вынужденные коротать ночь в таверне
для простонародья...
   Дверь  в  другую  комнату  плотно  прикрыта,  но  оттуда  все  же  слышен
возбужденный мужской голос.
   - Где? - громко спросила Даша, поприветствовав всех кивком и  таковые  же
получив в ответ.
   Ей показали на дверь в кухню. Славкин оперативник добавил:
   - И Чегодаев, и Лазаревич.
   Даже Лазаревича приволокли, надо же... Определенно - головная боль...
   На стенах Даша узрела несколько ярких картин и плакатов - невозможно было
их не заметить, издали бросались в глаза химической яркостью колеров,  -  но
не было пока времени на праздное любопытство. Она торопливо прошла на кухню,
где  клубился  сигаретный  дым,  нехотя  выползая  в  распахнутую  форточку,
поскольку смолили все четверо присутствовавших там индивидуумов: Чегодаев из
прокуратуры, престарелый  судмедэксперт  Илья  Лазаревич,  привлекавшийся  в
особо важных случаях, и  двое  мрачных  амбалов  в  грязно-белых  халатах  -
конечно же, санитары.
   Даша приятно улыбнулась  Чегодаеву.  В  прошлом  году  она  имела  в  его
кабинете тягостную беседу, до самого конца не зная, уйдет  свободно  или  ее
выведут под конвоем, но особого зла на прокуратора не держала. Все они  были
из той псарни, где собачки собраны исключительно кусачие...
   - Труп не трогали? - спросила Даша с ходу.
   - Ждали вас,  Дарья  Андреевна,  -  облегченно  вздохнул  Чегодаев.  -  В
последний раз, на деле Митрохина, ваши люди устроили  чуть  ли  не  истерику
из-за нарушения ложа  трупа...  Илья  Лазаревич  лишь  легонько  пальпировал
затылок, не меняя положения тела... У вас нет претензий?
   - Никаких, - сказала Даша.
   Невооруженным глазом видно, что Чегодай пребывал в самом что ни  на  есть
мерзейшем настроении. Ну и  ладно.  Даша  не  собиралась  устраивать  мелкую
склоку. Она молча повернулась, вышла, пытаясь на ходу угадать, какая из двух
бледно-кремовых дверей ведет в ванную.
   - Левая, - подсказал Чегодаев, нетерпеливо дыша в спину.
   Подметив, что свидетели-понятые непроизвольно отвернулись, Даша  потянула
дверь, не испытав ни малейших эмоций.
   -  Разумеется,  прежде  чем  Илья  Лазаревич  немного  осмотрелся,   труп
сфотографировали, - сказал Чегодаев.
   - Высший пилотаж, конечно... - пробурчала Даша под нос, озираясь.
   Тот редкий случай, когда нарушить ложе трупа при всем желании трудновато,
потому что этим ложем стала белоснежная ванна, а видимых повреждений на теле
мертвой женщины не  видно.  Даша  наклонилась.  Очень  светлая,  определенно
крашеная блондинка лежала на спине в  позе  почти  что  непринужденной,  вот
только правая рука нелепо подогнута. Лицо совершенно спокойное, уже  стянуто
той не  определимой  словами  маской,  которая  позволяет  понимающим  людям
кое-что определить с ходу, не прикасаясь...  Но  для  порядка  Даша  все  же
коснулась холодной руки. Выпрямилась:
   - Часов несколько, господа мои, а?
   - Пять-шесть как минимум. - Сухонький старичок Илья Лазаревич  решительно
протиснулся мимо Даши попытался приподнять согнутую руку блондинки. - А то и
поболе, определенно поболе, ежели вы старого еврея держите за эксперта, а не
последнего одесского поца...
   Даша мгновенно насторожилась.  Бывший  одессит,  изъяснявшийся  по-русски
лучше и красивее ее самой,  в  одном-единственном  случае  начинал  шпрехать
классическим одесским говорком: когда дело было крайне серьезное и  то,  что
представало взору, решительно расходилось с профессиональным опытом  старого
эскулапа.
   - Как все было? - спросила Даша, слегка  сощурившись  -  белейшая  ванная
(лишь кое-где кафельные  плитки  тронуты  бледно-золотистым  узором)  резала
глаз. Мелькнула этакая цинично-сюрреалистическая мысль: именно в эту  ванную
самым эстетичнейшим образом вписывался труп  белокожей  блондинки.  Впрочем,
всяк мог наглядно убедиться,  ч