И закипела работа. Выдув с литр крепчайшего чая и как следует вымыв  лицо
холодной  водой,  Даша  прежде  всего  выслушала  краткую  сводку   событий,
происшедших после ее отключки.
   Паленый был убит наповал, заполучив в лоб  пулю  "Бреннеке"  двенадцатого
калибра. Такими же пулями были легко ранены еще двое сатанистов, а две  пули
извлекли  из  забора.  Ружье  отыскали  буквально  через  четверть  часа   -
неизвестный стрелок бросил его прямо на огневой позиции, метрах в сорока  от
дачи.  Ствол  был  самый  обычный,  продававшийся  в  нескольких  шантарских
магазинах -  одноствольная  самозарядка  МЦ21-12  так  называемого  рядового
исполнения, то бишь - ширпотреб. Стрелок, правда, был незаурядный,  на  этом
сходились все эксперты - залепить с сорока метров прямо в лоб  новичок  вряд
ли сподобился бы. А в том, что конкретной  мишенью  служил  именно  Паленый,
никто даже не сомневался, остальные четыре выстрела,  как  считала  и  Даша,
были сделаны абы как, некоей проформы ради. Стрелок и его соратники  (а  они
были - на вершине сопки зафиксировали следы трех  человек)  смогли  скрыться
без особых хлопот. У них нашлось несколько минут  форы,  они  в  отличие  от
преследователей совершенно точно знали, в каком направлении следует  бежать.
Машина ждала их на Кудринском шоссе, по ту сторону сопок, и, едва тронувшись
с места, нападавшие мгновенно превратились в самых обычных пассажиров самого
обычною автомобиля, растворившегося в ночи. Единственным  трофеем  оказалась
казачья фуражка  с  желтым  околышем,  найденная  примерно  на  Полпути  меж
вершиной и шоссе. Возможно, это была обманка. Возможно,  настоящая  улика  -
чуточку деформированная от удара о сук, испачканная кусочками сосновой коры.
Кто-то из разгневанных казаков мог и в самом деле потерять  ее  при  бегстве
через ночной лес. Увы. ружье следом послужить не могло - как выяснилось, еще
два месяца назад оно было отнято у сторожа торговой  фирмы  "Каравелла"  при
ограблении склада. А поскольку нападавшие измордовали сторожа так, что он до
сих пор ходил с палочкой, вряд ли тут имела место  инсценировка,  тем  более
что взятые две недели спустя грабители  клялись  и  божились,  что  толкнули
ствол на центральном рынке некоему неустановленному лицу славянского облика.
   Уже к восьми утра были допрошены атаманы и есаулы всех зарегистрированных
в Шантарске куреней - белые, красные и серо-буро-малиновые. Все они клялись,
что слыхом не слыхивали о ночной пальбе, никого из своих станичников на дело
не посылали, что сатанистов они, конечно, ненавидят всеми фибрами души, но в
любом случае ограничились бы поркой  по  старинному  казачьему  способу  или
обыкновенным мордобоем. Даже если кто-то из них и врал, уличить его не  было
возможности. И потому заведенное согласно обычному порядку дело  именовалось
рутинно: "Дело об убийстве гражданина Василькова  неустановленными  лицами".
Был, разумеется, целый букет дел классом пониже:
   "О  нападении  на  сотрудника  милиции  при   исполнении   им   служебных
обязанностей", "О  хранении  наркотиков",  "О  вовлечении  в  половую  связь
несовершеннолетних",  "О   склонении   несовершеннолетних   к   употреблению
наркотиков и спиртных напитков" и даже "Дело о краже у гражданки  Горбуновой
личного имущества" (в лице того самого спасенного миттельшнауцера,  согласно
130-й статье нового Гражданского кодекса перед лицом закона приравненного  к
личному имуществу).
   Сатанисты, легко догадаться, пришли в  годное  к  употреблению  состояние
только к утру, когда большинство наконец-то притихло, переживая  кто  легкую
ломку, кто тягостное похмелье. К двоим  пришлось  вызывать  врача  (одно!  о
после приезда медиков так и увезли в психушку, но это, к Дашиной удаче,  был
кто-то из рядовых). Всех старательно переписали и  идентифицировали.  Список
был  впечатляющим:  семеро   сотрудников   "Бульварного   листка",   четверо
преподавателей шантарских вузов (обоего пола), еще несколько  представителей
интеллигентских профессий, два  коммерсанта,  женщина-врач.  три  студентки,
молоденькая  актрисочка  облдрамтеатра  и  ее  пожилой  режиссер.  Плюс  две
несовершеннолетних жемчужины коллекции, являвшие собой козыри для нешуточных
обвинений: девятиклассница Светик и некая Инга с первого курса  юридического
техникума.
   Среди задержанных сыскался и варяжский гость - самый  настоящий  поданный
Германии,  причем  не  какой-то  там  бывший  соотечественник,  а   коренной
немец-перец-колбаса, лысоватый бойкий мужичонка  лет  пятидесяти,  сразу  же
заявивший, дыша перегаром, что он - Георг  фон  Бреве,  доктор  философии  и
профессор кафедры Эслингенского института магии и колдовства, прибывший сюда
для обмена опытом с коллегами из далекой Сибири. К чести германского  гостя,
наркотика у него в крови не нашли, но шнапса там циркулировало изрядно.
   Поначалу решили, что лысый брешет, - очень уж прилично трещал  по-русски,
а ночью, буяня в КПЗ, матюгался не хуже  коренного  шантарца.  Потом,  когда
съездили на снятую им квартиру и привезли документы, пришлось признать,  что
немец настоящий, и  диплом  доктора  философии  вкупе  с  красивой  бумагой,
подтверждавшей профессорское звание, вернее всего, тоже настоящие.
   Экспертизу по этому вопросу проводил уже срочно  вызванный  от  "соседей"
непроницаемый и вальяжный капитан ФСБ, владевший немецким, судя  по  реакции
фона, великолепно.  Сыскари  уголовки,  опасаясь  влипнуть  в  международные
осложнения, порешили было сплавить немца чекисту, но тот,  брезгливо  воротя
нос от похмельного профессора, принимать товар отказался, не  усмотрев  пока
что никаких признаков шпионажа, равно как и диверсии. Что -- до  дипломов  и
званий - он прочитал сыщикам короткую лекцию, поведав, что этот Эслингенский
институт, вероятнее всего, являет собою что-то вроде  шинтарской  астральной
академии, располагавшейся в подвале жилого дома,  однако  зарегистрированной
как общесгвснное объединение, честь  по  чести.  И  нет  пока  что  законов,
запрещавших бы подобным шизикам кататься друг к другу в гости -  о  чем  он,
капитан, весьма сожалеет, но  просит  его  не  выдавать,  чтобы  не  пришили
бериевские тенденции в работе. После его отбытия Дашины коллеги  потеряли  к
немцу всякий пиетет и допрашивали герра фон  Бреве  совершенно  как  своего,
обещая если уж не загнать во глубину  сибирских  руд,  то  по  крайней  мере
устроить с познавательными целями экскурсию в "петушатник" на пару суток.  С
четверть часа профессор пугал  гневом  германского  посольства,  возмущением
мировой общественности и отказом Германии от выдачи новых кредитов, но когда
протрезвел окончательно и предельно четко уяснил,  во  что  вляпался  и  что
такое есть "петушатник", колоться начал,  как  сухое  полено.  К  сожалению,
ничего  особо  ценного  из  него  Ватагин  не  вытряс.  Профессор  давненько
переписывался  с  фройляйн  Хрумкиной,  большим   специалистом   в   области
практической демонологии, и вот наконец прибыл, дабы  лично  убедиться,  что
Россия, пару лет назад еще непроходимо отсталая в области  демонического,  с
развитием  демократии  и  гласности  вплотную  приблизилась  к   общемировым
стандартам на сей счет, и сатанисты от Биская до Сахалина вот-вот сольются в
одну здоровую евразийскую семью.
   Фройляйн Хрумкина все это старательно подтвердила. Немца перестали пугать
жуткими неприятностями, но на всякий случай держали пока в камере, чтобы был
под рукой. Всех задержанных вдумчиво  и  старательно  разбили  на  несколько
групп, после чего за них взялась целая бригада, Даша пока личного участия не
принимала - хотела поднакопить информации.
   Она  вмешалась,  когда  забрезжило  кое-что  интересное.  К  десяти  утра
Фарафонтов, осознав наконец, что ему может грозить за Светика, объявил,  что
готов сотрудничать со следствием в  обмен  на  забвение  некоторых  грешков.
Следствие (твердо решившее обзавестись новым информатором),  пообещало,  что
постарается похлопотать насчет забвения и прикрыть веки, что твой Вий, -  но
для этой гуманной  акции  им,  как  легко  догадаться,  жизненно  необходимо
отыскать  еще  более  виновного,  нежели  симпатичный,  в  общем,  гражданин
Фарафонтов.
   После  этого  гражданин  Фарафонтов,  воспрянув  духом,  с  ходу  заложил
гражданина Кравченко,  телеоператора  государственной  студии  (того  самого
обаятельного субъекта, что приложил Даше ребром ладони в баньке). Информация
была столь любопытной, что сыскари, незамедлительно выбив  ордер  на  обыск,
помчались по месту проживания оператора и  через  час  вернулись  с  ценными
трофеями  -  двумя  видеокассетами  производства  знаменитого  на  весь  мир
закрытого города Шантарск-45.
   Первый же беглый просмотр  натолкнул  Дашу  и  ее  коллег  на  интересные
раздумья. С чем-то подобным они уже сталкивались  и  в  ориентировках,  и  в
собственной  работе.  Записи  не  просто  являли  зрителю  широкую   палитру
разнообразных сексуальных забав Светика и Инги -  съемки  велись  уверенной,
профессиональной рукой, все это ничуть не походило на халтурное запечатление
подвигов пьяной разгульной компании. Оператор из кожи вон вылез, чтобы  лица
партнеров и партнерш обеих соплюшек в кадр не попали - зато  их  собственные
мордашки маячили столь часто и назойливо, схваченные во всех  ракурсах,  что
не опознать их мог только слепой. И когда обнаружилось, что папаши у обеих -
бизнесмены не из мелких ларечников,  Даша  готова  была  ручаться,  что  тут
попахивает продуманной подготовкой к шантажу. В самом деле, ход был  избитый
и знакомый сыщикам всего  мира:  деток  высокопоставленных  или  богатеньких
родителей умело вовлекают в разнообразнейшие гнусные забавы, снимают, пишут,
а потом начинается...
   Просмотрев  кассеты,  гражданином  Кравченко,  как  большим   спецом   по
видеосъемкам,  занялись  особо  энергично,  но   Даша   при   сем   уже   не
присутствовала  -  отправилась  встречать  преуспевающего  господина  Сайко,
родного  отца  Светика,  сопровождаемого   свитой   из   адвоката   и   двух
телохранителей. Ровно три минуты словно  сошедший  со  страниц  журнала  мод
гость выражал возмущение антигуманным и внезаконным задержанием единственной
доченьки, пугал и стращал, то и  дело  кивая  на  отлично  выдрессированного
адвоката, - тут же выскакивавшего из-за спины принципала и  осыпавшего  Дашу
цитатами из всех и всяческих кодексов. На четвертой минуте Даше  эта  словно
позаимствованная из американского детектива сцена  решительно  надоела,  она
отсекла Сайко от свиты, завела в кабинет и предложила  посмотреть  кое-какие
видеофильмы.
   Эффект  был  молниеносным.  Папаша  потребовал  очной  ставки   и,   едва
хныкающего Светика привели, кинулся всерьез душить родимое чадушко. Отрывали
вшестером - Даша, оба бодигарда, адвокат, Славка и сержант-конвоир. Оторвали
кое-как, спася жизнь юному беспутному созданию. Изменив  настроение  на  сто
восемьдесят градусов, Сайко попросил Дашу подержать милую дочушку  в  камере
не менее недели - иначе, если появится дома, опасается, что тут  же  удавит.
Даша с печальным и нейтральным видом объяснила, что Светик проходит по  делу
исключительно в качестве свидетеля, а по некоторым аспектам и потерпевшей, и
держать  ее  в  узилище  далее  означает  войти  в  неминуемый  конфликт   с
прокуратурой. Папа  сгоряча  заорал,  что  купит  всю  прокуратуру  оптом  и
преподнесет ее Даше на блюдечке. От столь  соблазнительного,  что  скрывать,
подарка  Даша  скрепя  сердце   все   же   отказалась,   кое-как   выставила
Сайко-старшего и успела пошептаться  с  адвокатом,  пообещавшим  через  пару
часов привезти за дочкой мамашу, которой, он уверен, удастся спасти  дитятко
от удушения. Отец Инги пребывал в  деловых  разъездах  где-то  за  пределами
Шантарской губернии, и оттого, дабы избавиться  от  лишних  хлопот,  вызвали
матушку и вручили  ей  чадо,  умолчав  о  видеозаписях,  но  насчет  прочего
информировав довольно подробно...
   Словом, к  обеду  управились  с  "пеной"  -  рядовой  шпаной,  посещавшей
сатанистский салон ради  водочки,  травки  и  не  скованного  предрассудками
группенсекса. Примерно две трети из них всерьез отдавались поклонению  Князю
Тьмы, остальные валяли дурака, воспринимая чернокнижные радения  в  качестве
неизбежной нагрузки к вышеперечисленным удовольствиям,  вроде  скучной  речи
секретаря  парткома  о  международном   положении   и   задачах   партийного
строительства, оглашаемой перед началом грандиозного банкета. Объединить  их
всех в категорию "шпаны" позволял один-единственный признак:  никто  из  них
никогда не видел лица Мастера... Хрумкина в том  числе.  И  в  той  квартире
(арендованной на долгий срок через длиннющую  цепочку  посредников,  которую
пока что не прошли из конца в конец)  и  на  даче  (вообще,  непонятно  кому
принадлежащей) Мастер неизменно  оказывался  первым  и  встречал  прибывших,
будучи уже в маске. Даже прочно шизанутая художница Вика (автор найденных на
даче картин-жутиков и "хранительница очага"), особа сексуально  приближенная
к Гроссмейстеру, лица его за  полгода  не  видела  ни  разу  (что,  как  она
призналась, ее лишь дико возбуждало). Похоже было, что сатанисты не врут,  -
чересчур уж разные люди, они твердили  одно  и  тоже,  хотя  в  камере,  как
заверяли  дежурные,  не  сговаривались.  Сопоставляя  их  показания,  вранья
касательно этой загадки так и не выявили. Не в том они были состоянии, чтобы
крутить.
   Дело в том, что Мастер, сволочь такая, ухитрился уйти. Во дворе подобрали
лишь маску из черной замши, словно предводитель сатанистов и  в  самом  деле
ускользнул неведомыми тропками в  прилегающих  астрал.  Но  никто,  конечно,
столь иррациональной гипотезе не верил. Тем более что  в  высоченном  глухом
заборе обнаружили при тщательном осмотре нечто вроде потайной двери - нижние
половинки четырех  вертикальных  досок  оказались  перепиленными  поперек  и
вертелись  вокруг  горизонтальной  оси,  снабженные  у  двух  нижних  концов
несильными пружинами. При известной практике, зная секрет, в этот лаз  можно
было выскочить моментально (узнав об этом, Даша уверилась, что ей  тогда  не
почудилось: голос Мастера перед самым вторжением  оперативников  и  в  самом
деле звучал в отдалении от толпы - видимо, он помаленьку отступал во мрак, к
лазу, подозревая ловушку и догадавшись о Дашиной подстраховке).
   Воловиков полагал сначала, что  Мастер  просто-напросто  скинул  маску  и
замешался в толпу, но эта  версия  рухнула  еще  утром.  Во-первых,  собака,
доставленная на Дачу через час с лишним, взяла у забора с  внешней  стороны,
как раз возле лаза, чей-то след и вела по нему проводника  метров  двадцать,
но  потом  зачихала  и  работать  не  смогла  (с  рассветом  там  обнаружили
махорочно-перечную россыпь, густо припорошившую стылую  бесснежную  землю  -
старое,  но  действенное  антиищеечное  средство).  Во-вторых,   допрошенные
порознь сатанисты  все,  как  один,  уверяли,  что  никакого  незнакомца  (а
лишенный маски Мастер был бы для них незнакомцем) после вторжения милиции  в
их рядах не прибавилось. Утром у всех взяли отпечатки пальцев, но ни один не
совпадал с зафиксированными на маске. А ведь Даша своими глазами видела, что
Мастер был без перчаток. Как ни печально, Мастер улизнул. Время у него было,
по периметру дачу  не  оцепляли,  разделив  внимание  меж  мечущейся  толпой
сатанистов и погоней за стрелявшими...
   И все же Мастер не мог оставаться инкогнито, этаким безликим  Фантомасом,
решительно для всех. Так не бывает.  Кто-то,  пусть  даже  один-единственный
человек, должен быть посвящен в тайну,  знать  Мастера,  видеть  без  маски,
где-то с ним встречаться ради  решения  каких-то  организационных  вопросов.
Славка с Косильщиком поехали побеседовать по душам с  пятью  членами  секты,
чьи  имена  всплыли  на  допросах,  хотя  в  ту  ночь   они   отчего-то   не
присутствовали. Даша, оставшись одна в кабинете, после вдумчивого  прочтения
протоколов допросов долго чертила схемы, пытаясь определить,  кто  появлялся
на шабашах заведомо раньше других, вычеркивала одну фамилию  за  другой  (не
зрил, не зрил, не зрил...), и, наконец, в списке остались двое - Кравченко и
Пожидаев, коммерсант средней руки, тот, что баловался кокаином.  Расчет  был
немудреный - мало того, решительно все  показали:  когда  они  появлялись  в
квартире или на даче, эти двое всегда там ждали. Кроме того,  Даша  помнила:
лишь те двое да Паленый стояли возле добычи, когда она валялась связанная  в
амбаре, все прочие держались поодаль, словно статисты без речей  или  хор  в
древнегреческой трагедия.  Вдобавок  Кравченко  оказался  единственным,  кто
носил на балахоне обильную шитую  символику,  все  остальные,  даже  Мастер,
щеголяли в простых черных хламидах...
   С Кравченко Толя к тому времени практически покончил.  Оставалось  смести
жалкие ошметки в совок и выбросить а  мусорное  ведро  -  так  заверил  Дашу
верный сподвижник. Даша в его многократно проверенных деловых  качествах  не
сомневалась и потому сама допрашивать клиента не  стала.  С  одной  стороны,
показания полностью  сломленного  оператора  удручали  тем  же  однообразным
припевам: он клялся, будто ни единожды не видел Мастера без маски, разве что
частенько говорил с ним по телефону, причем всегда ему звонил сам Мастер;  а
особого церемониального балахона Кравченко был удостоен за большой  вклад  и
выдающиеся заслуги, выражавшиеся в том, что он, будучи не лишен дизайнерской
жилки, как раз и оформлял интерьеры притонов (Даша фыркнула и заявила  Толе,
что фантазия у придурка все же убогая, она сама, честное слово, оформила  бы
и получше...) С другой - оператор огласил форменную  сенсацию,  заявив,  что
девочек все это  время  снимал  не  он,  а  друг-приятель  и  сподвижник  по
сатанинстскому хобби Веня Житенев, и  это  Кравченко,  одержимый  прямо-таки
необоримым стремлением помочь родной милиции, готов подтвердить перед  любым
судом и на любых очных ставках. И вообще, раз пошла такая  пьянка  и  настал
момент истины, он готов указать  на  пленке  те  сцены,  где  в  эротических
забавах участвует он сам, пусть  разденут  и  сравнят  экстерьер,  лучше  уж
гореть на реальных мелочах, чем оказаться впутанному в  какие-то  непонятные
гнусности, он не дурак и прекрасно  понимает,  что  ему  шьют  подготовку  к
серьезному шантажу, так что пусть уж отдувается тот. кто камеру  держал,  то
бишь Венька, человечек, между прочим, столь же приближенный к Гроссмейстеру,
а то и сам Гроссмейстер - ибо Кравченко, совершенно точно  припоминает,  что
никогда ему не доводилось видеть Житенева и Мастера вдвоем...
   Дойдя до  этою  места,  Даша  встрепенулась  и  отдала  короткий  приказ.
Измученных сатанистов быстренько  прогнали  по  второму  кругу  -  и  каждый
подтвердил, что  видывал  на  шабашах  и  Житенева,  и  Мастера,  но  всегда
поодиночке, а вот вместе их  не  видел  никто.  Не  все  знали  Житенева  по
фамилии, но многие давали с ходу узнаваемый словесный портрет.
   В таком положении лучше  пересолить,  чем  недосолить.  Даша  моментально
отправила машину  на  поиски  Житенева,  а  потом  велела  доставить  к  ней
Пожидаева, которого давно уже решила приберечь на десерт.
   Он вошел так,  словно  за  столом  вместо  Даши  громоздилась  знаменитая
железная Дева, даже сделал попытку попятиться в дверях,  но  конвоир  сурово
Оперся кулаком в спину, и любитель кокаина обречено  проплелся  пять  шагов,
опустился на стул, как мешок.
   Особенным злопамятством Даша не страдала, но от его пинков  бока  до  сих
пор побаливали - а потому в ее глазах не было и тени  дружелюбия,  наоборот,
созерцала поверженного со злорадным удовольствием. Она сухо и быстро  эадала
все формальные  вопросы  насчет  фамилии-имени-отчества,  местожительства  и
профессии, отложила авторучку, закурила и уставилась  на  клиента  изучающим
взглядом голодного удава. Судя по его физиономии, он прекрасно понимал