омневаюсь.
   - А вы не допускаете мысли, что она и в самом деле могла...
   - Возвести поклеп? -  горько  усмехнулась  Даша.  -  Концы  не  сходятся,
понимаете ли. Даже если принять мысль,  на  которую  они  нас  тут  усиленно
наталкивали, будто Ксанка агент Антанты, которому поручено скомпрометировать
героев-особистов, не могу я поверить в  столь  дьявольскую  проницательность
Антанты. Никто ведь не  мог  знать  заранее,  что  я  привезу  Евдокимову  в
общежитие, что поселю ее именно в той комнате, где жила Белякова...
   - Но ведь никто не мог и  знать  заранее,  что  на  Короленко  мы  найдем
автомат...
   - Тоже верно, - сказала Даша. - Интересно, мне теперь попадет по темечку?
   - Не думаю, - сказал Галахов. - Смотря что  считать  ударом  по  темечку.
Между прочим, не далее как  вчера  тот  же  Кобликов  имел  со  мной  крайне
любопытную  беседу.  В  Москве,  при  центральном   аппарате   министерства,
организуется новое подразделение, нечто вроде Интерпола, только  на  порядок
пониже.  Что-то  вроде   координационного   центра   по   взаимодействию   с
полицейскими службами стран,  входящих  в  Совет  Европы.  Часть  кандидатур
выдвигает центр, часть предстоит  определить  на  местах.  Знаете,  кого  на
Черского выбрали? Правильно,  вас.  Перспективный  молодой  кадр,  блестящий
послужной список, награды, опыт поездки в Париж...
   - И когда они рассчитывают меня выпихнуть наверх?
   - Насколько я понимаю, вас собираются вызвать завтра,  в  крайнем  случае
послезавтра. И отчего-то мне не верится, что  после  сегодняшнего  инцидента
Кобликов даст задний ход. Прием довольно избитый... Представляю, что будет с
делом, если вас отсюда уберут. Не  мне  вас  учить,  как  при  необходимости
рассыпаются дела...
   - Ну да, это проще, чем наезжать на меня асфальтовым катком... -  сказала
Даша. - Но я ведь могу и отказаться?
   - Думаете? Не знаете, как это делается? Вас поставят  в  ситуацию,  когда
отказаться будет невозможно... Я постараюсь оттянуть это мероприятие деньков
на несколько, но долго тянуть не удастся. У вас есть хоть какие-то подвижки?
   - У меня есть идиотская версия, - сказала Даша.
   - Это что-то новое, - усмехнулся Галахов. - Версии обычно  бывают  только
правильными либо неправильными...
   - А у меня, боюсь, именно идиотская... Простите за нескромный вопрос,  вы
уверены, что ваш кабинет не прослушивается?
   - Уверен. Проверили.
   - Как вы отнесетесь к тому, что я  скажу,  будто  в  Шантарске  готовится
военный переворот?  Классический  сепаратистский  мятеж?  С  провозглашением
независимости, танками на улицах и прочими красивостями? Я имею  в  виду  не
шумковских идиотов, а людей на сто порядков посерьезнее...
   Он слушал с непроницаемым лицом, катая в  пальцах  незажженную  сигарету.
Всего два раза прервал наводящими вопросами. Потом, когда  понял,  что  Даше
больше нечего сказать, прищурился:
   - Вариантов тут три. Либо вы  сошли  с  ума,  либо  сваляли  грандиозного
дурака, подогнав события под версию, либо правы.  Первый  вариант,  пожалуй,
отметем. Остаются два. Горите от  желания  узнать,  как  я  ко  всему  этому
отношусь? - Его глаза были цепкими и холодными. - А  никак.  Категории  веры
тут бессмысленны. Вот когда вы принесете  неопровержимые  доказательства,  к
этому можно будет относиться. И не  раньше...  Если  это  вас  хоть  немного
утешит, могу сказать, что не вижу в подобной версии ничего  невероятного.  В
наше  время  невероятного  попросту  не  бывает,  возможно   все.   Вы   мне
доказательства  принесите...  Полученные  по  возможности  законным   путем.
Впрочем, я готов и на незаконные методы согласиться, если не  будет  трупов,
не останется хвостов, а вот доказательства  будут  железные...  Не  очень-то
педагогично с моей  стороны  такое  заявлять,  но  жизнь  в  бюрократические
формулы не всегда укладывается...
   - Я постараюсь, - сказала Даша.
   - Вы хоть понимаете, что вас постараются убрать, если версия  и  в  самом
деле не идиотская?
   - Если захотят, никакая охрана  не  спасет.  Такой  вот  фатализм.  Я  не
бравирую, просто взвесила все...
   Он усмехнулся:
   - Если взвесили, я к вам чуть  погодя  пришлю  Граника.  Пусть  его  орлы
переснимут все материалы. Иногда полезно иметь копии...
   Даша с ним была полностью согласна.  Совсем  недавно  по  сводкам  прошел
симптоматичный примерчик: в столице соседней  губернии  глава  администрации
одного из районов нанял уголовничков, которые старательно подпалили районную
прокуратуру, где хранилась неплохая подборочка компромата  на  этого  самого
главу. Исполнителей и заказчика уже повязали,  но  компромат  превратился  в
пепел...

   ...На человека Беклемишева, приставленного  для  бережения  дочки  босса,
жалко  было  смотреть  -  не  человек,  а  замешанное  на  ужасе  желе.  Его
напарник-милиционер выглядел малость попригляднее, но тоже был угнетен.  Оба
твердили одно, что ничуть не удивительно: им  приходилось  еще  и  надзирать
друг  за  другом,  так  что  практически  не  разлучались,   словно   верные
влюбленные. Показания были бесхитростны: часов около десяти утра, когда врач
стал делать обход, Женю  никак  не  удалось  разбудить,  потом,  когда  врач
присмотрелся, начался вселенский тарарам...
   - Не переживайте, господа, - сказала Даша хмуро, понизив голос -  в  углу
коридора толпились невеликим  табунком  любопытные  медсестры.  -  Вы  когда
заступили?
   - В восемь утра, сегодня, - сказал сержант.
   - А меня часом позже сменили... - поведал  преторианец  Бека,  белый  как
мел.
   - Ну вот, - сказала она отрешенно. -  А  врач  уверяет,  что  она  умерла
вчера, около семнадцати ноль-ноль, когда вас тут и не было, так и  пролежала
вечер воскресенья и всю ночь... Выше голову.
   Ничто так не окрыляет человека, как приятное осознание того, что все твои
неприятности вдруг переложили на плечи ближнего. Беклемишевский кадр расцвел
в секунду, обнаглел даже до того, что спросил:
   - А вы мне это на официальном бланке не напишете?
   - Ваш босс и так  со  всеми  документами  должен  будет  ознакомиться,  -
безжалостно отмахнулась Даша.
   Отвернувшись, прошла по сырому коридору и без  приглашения  вошла  в  уже
знакомый крохотный кабинетик. Сергей Степанович, душка-психиатр, восседал за
столом, как и в прошлый ее визит, вот только глаза у  него  сейчас  были  не
профессионально отзывчивые,  а  прямо-таки  мутные  от  ужаса.  "Расклеился,
дерьмо", - с  легонвким  презрением  констатировала  Даша.  Впрочем,  ничего
странного  -   человек   с   живым   воображением   без   труда   представит
рассвирепевшего Беклемишева, в особенности если  сталкивался  с  ним  уже  и
понимает, что против разъяренного купчины выглядит не более чем пылинкой...
   - Хорошенькие дела... - сказала Даша, вытаскивая сигареты.
   - Вы что-то уже знаете?
   - Кое-что, - сказала она  холодно.  -  Беклемишев  поднял  на  ноги  всех
профессоров, до каких мог дотянуться, вскрытие провели в  таком  темпе  и  с
таким тщанием, каких мне в жизни не  добиться  бы:  наша  судмед-экспертиза,
признаюсь вам по секрету, являет зрелище унылое, да и бастует  второй  день,
остервенев без зарплаты...  Острая  сердечная  недостаточность,  представьте
себе, - усмехнулась она одними губами. - Сергей Степанович, я  бы  на  вашем
месте не ликовала. Наоборот. Сердце у девчонки было, как у хорошего  скакуна
- пламенный мотор... Они там сейчас возятся с анализами, это затянется, но в
любом случае жребий ваш горек.
   - Но меня не было в выходные...
   - А вы думаете, папа будет вдаваться в такие тонкости?  Не  говоря  уж  о
том, что и я испытываю вполне определенные подозрения.
   - Но не может же быть, чтобы насчет меня...
   - А почему бы и нет? - безмятежно спросила она. - Какой-то  роман  так  и
называется: "Подозреваются все"... Ладно, не буду  вас  мучить.  Все  пойдет
своим чередом, всех поголовно  допросят,  конечно,  но  вы  со  мной  сейчас
поговорите откровенно, как на исповеди. Иначе я могу рассвирепеть и  еще  до
явления Беклемишева народу Карфагеном пройду по вашему заведению...
   - Поверьте, я...
   - Поговорим, а там будет видно, верю я или нет. Я  немного  разбираюсь  в
ваших делах, но нужно вникнуть глубже...
   - Пожалуйста, я...
   - Это нормально, что в выходные здесь не было ни единого врача? То есть -
соответствует устоявшейся практике?
   - Увы. Выходные, признаться, - мертвый сезон... Представляете,  наверное,
какая у нас нехватка-людей? И как те, кто работает, живут впроголодь?
   - Представляю, - сказала Даша. - Как везде, что же тут неясного. А  уколы
кто делает? Вам приходится?
   - Нет. Врач никогда не делает уколов сам,  даже  в  случаях,  подобных...
нынешнему. Есть медсестры, имеющие должную квалификацию и допуск...
   - Так, - сказала  Даша.  -  А  эта  ваша  Фаина,  симпатичная  женщина  в
наколочках, подобный допуск имеет? Ну?
   - Вообще-то нет...
   - Да? - подняла брови Даша. - А мне наш человек  докладывал,  что  именно
она несколько раз ставила Беклемишевой уколы. Как вы сей феномен объясняете?
Только давайте договоримся: отвечать без затяжек и раздумий. Я вас не пугаю,
но сугубо от меня зависит, кто из вас тут останется на свободе, а кто  будет
задержан по подозрению...
   Доктор страдальчески поморщился:
   - Сплошь и рядом случается, что уколы ставят обычные санитарки.  В  конце
концов, для этого нужен минимальный навык.
   - То есть и это у вас - обычная практика?
   - Обычнейшая, - признался он с вымученной  усмешкой.  -  И  не  только  у
нас... Повсюду.
   - Благо клиент все равно протестовать не может? Чтобы лишний раз по морде
не получить?
   - Дарья Андреевна, не я эти порядки вводил, и зарплату не я задерживаю, и
не я ее устанавливал в виде сущих крох... Кто сюда пойдет  на  такие  гроши?
Держимся за каждого, кто пока не  сбежал.  Я  согласен,  внутривенные  уколы
требуют более серьезного подхода, но поставить внутримышечный или подкожный,
в принципе, может  любой  после  минимального  натаскивания.  Дело  врача  -
подробно расписать, кому и что колоть, все остальное лежит на медсестрах. .
   - А медсестра может по дружбе попросить санитарку: "Зин, ты там  за  меня
колони..."?
   - Бывает. Выходные вообще - тяжелые дни.
   - Ага, - понимающе сказала Даша. - И спят блаженненько,  и  водку  иногда
попивают, а то и трахаются на рабочем месте, коли до понедельника начальства
не будет. Да и само начальство тоже люди. Словом, мы  подходим  к  банальной
истине: в том. что больная умерла вечером в воскресенье и пролежала до  утра
понедельника, нет ничего из ряда вон выходящего?
   - Я бы не сказал, что это обычная вещь, но подобное то и дело  случается.
Без всякого злого умысла и заговоров.
   - Пойдем дальше, - сказала Даша. - Давайте-ка все же проработаем  вариант
заговора - или, говоря не так пышно, того, что у  нас  в  конторе  именуется
"преступным умыслом". Да не дергайтесь вы, вас лично я пока ни в  чем  таком
не  обвиняю...  Предположим,  я   работаю   у   вас.   Врачом,   санитаркой,
медсестрой... И мне позарез нужно  вколоть  Беклемишевой  какую-то  гадость,
которую ей вовсе не прописывали, поскольку от  этой  гадости  любой  тут  же
загнется. Трудно мне будет подменить ампулу?
   - Не особенно, - сказал он, отводя глаза.
   - Все равно, медсестра я с допуском, санитарка или врач?
   - Без разницы. Вот только, осмелюсь заметить, у санитарки и медсестры, не
в пример больше  возможностей,  чем  у  врача...  Я  же  говорил  -  врач  с
медикаментами, предназначенными для  конкретного  больного,  практически  не
соприкасается. В отделениях для тех, кто поспокойнее, больные сами  ходят  в
процедурный кабинет, а у нас колют в палатах, вот и вся разница...
   "Оба караульных для порядка каждый раз смотрели,  какие  ампулы  принесли
Беклемишевой, - вспомнила Даша. - Но фармацевты из них никудышные, к тому же
иные лекарства сплошь и рядом находятся в немаркированных ампулах, да  и  не
проверишь предварительно на себе, это же  не  пища  за  королевским  столом,
которую в  былые  времена  пробовала  куча  народа.  Мать  твою,  как  легко
совершить в психушке заказное убийство, не нужно бегать с автоматами..."
   У   собеседника   был   вид   человека,   которому   предстоит    принять
незамедлительно серьезное решение. И он решился:
   - Я полагаю, не было нужды в такой  изощренности...  То  есть  в  подмене
ампул.
   - Так-так... - поощряюще сказала Даша, мгновенно насторожив  уши.  -  Без
всякого яда? Это как?
   - Можно было сделать все совершенно иначе.  Достаточно  всего-навсего  не
сделать  нужного  укола.  Понимаете,  многие  наши  медикаменты  вводятся  в
комплексе. Потому что у многих есть побочные эффекты. Скажем, для  поддержки
сердца колется строфантин, но параллельно  с  ним  вводится  так  называемый
корректор. Строфантин без корректора  как  раз  и  может  вызвать  остановку
сердца. Улавливаете?
   - Улавливаю, - медленно сказала Даша.  -  Значит,  я  вкалываю  этот  ваш
строфантин, но корректор оставляю у себя в кармане - и преспокойно  ухожу...
А человек умирает.
   - Да.
   - А может какой-нибудь анализ определить, что именно в тот день  человеку
не кололи корректор?
   - Очень сомневаюсь. Вряд ли.
   "Великолепно, - подумала она. - Не больничка, а  полигон  для  идеального
убийства. Никаких концов не сыщешь..."
   - Беклемишевой назначали строфантин?
   - Да. Ежедневно. Дарья Андреевна, нужно как-то постараться объяснить  все
отцу...
   - Успокойтесь, - хмыкнула она. - Начальство велело здесь поставить  наряд
омоновцев, скоро подъедут. Мы ведь  не  звери,  понимаем  ваши...  проблемы.
Точнее,  щекотливость  вашего  положения,  -  добавила  она  без  намека  на
сочувствие. - Не попрет Беклемишев на автоматчиков, не настолько он  глуп...
И еще один вопрос, быть может, неделикатный... Как по-вашему, она и в  самом
деле была больна или симулировала?
   - Симулировала? Я о таком аспекте как-то не думал. Никто не  требовал  от
меня подобных умозаключений...
   - А работы у вас выше крыши, - закончила за него Даша. - Теперь  поставим
вопрос иначе - предположим, она с самого начала была здоровее нас с вами. Но
старательно симулировала. Это трудно?
   - Если не ставят задачу определить симуляцию - не  особенно.  Отец  особо
подчеркивал, чтобы ее не трогали, не беспокоили...
   - А лечение как-то влияет?
   - Простите?
   - Очень трудно было бы продолжать симулировать,  получая  ваши  уколы  во
всем объеме? Подумайте хорошенько.
   Думал он минуты три. Пожал плечами:
   - Может, и не особенно трудно. Лекарства затормаживают, расслабляют, и не
более того, если по большому счету... Если заранее  была  разработана  некая
картина,  легенда,  ей  даже  в  таком  состоянии  можно  было   старательно
следовать...
   "Предположим, симулировала, - подумала Даша. - Но почему гнала именно эту
симуляцию? Насчет  танков  и  брюмера?  Вот  только  слова  "инсургенты"  не
употребляла, в отличие от красотки на даче. Сверхзадача-то в  чем?  Логичнее
было бы изображать безвинную жертву, прикидываться  какой-нибудь  Жозефиной,
супругою Бонапарта, Клавой  Шифер  или  там  Хакамадой...  Почему  симуляция
совпадает с услышанным на даче? А если все-таки не симуляция?"
   Брюмер, брюмер...
   - Хорошо,  -  сказала  она.  -  Вам  всем  все-таки  придется  поехать  в
управление и дать показания по всей форме, под протокол.
   Не похоже, чтобы это его удручило - наоборот, рад был, похоже,  оказаться
подальше от Беклемишева пера...
   - Теперь давайте составим списочек - кто дежурил вчера, кто вчера ушел, а
кто остался, если остался, кто пришел сегодня...
   - Знаете, Фаина куда-то провалилась. Она заступила вчера в три часа  дня,
на сутки, ей полагается до сих пор здесь быть...
   - Что же вы раньше-то молчали? - в сердцах сказала  Даша.  -  Я  ведь  ее
нигде не видела... Адрес у вас где-нибудь записан? И прочие данные?
   - Конечно, в кадрах.  Или  можно  поспрашивать,  кто-то  должен  помнить,
по-моему, с Николаевной они приятельствовали...
   Даша отправила машину  по  названному-таки  дебелой  Николаевной  адресу.
Вышла на крыльцо, жадно закурила. Поодаль уже стоял "уазик" с омоновцами, из
всех четырех окон с полуприспущенными стеклами выбивался  дымок.  Беклемишев
пока что на горизонте не появился.
   На Фаину она не возлагала ни малейших  надежд:  либо  не  окажется  дома,
растворится в  воздухе  -  в  последнее  время  не  один  человек  ухитрился
раствориться в воздухе, - либо станет все отрицать.  И  уличить  ее  нет  ни
малейшей  возможности  -  эскулап  подробно  обрисовал  картину   идеального
убийства, о котором классики детективного жанра и  не  подозревали,  напрочь
его отрицая. В Шантарске  бы  им  пожить  вместо  благополучной  Англии  или
уютного Чикаго, по сравнению с нашими городишками являющего рай земной...
   От бессилия сводило скулы.

   Глава восемнадцатая
   БРАЧНЫЕ ТАНЦЫ ВОЛКОВ
   Солнце вот-вот должно было нырнуть  за  верхушки  стылых  елей,  так  что
поперек дороги уже протянулись черные тени.  Даша  перешла  на  ту  сторону,
строго придерживаясь одной из теней, словно пешеходного перехода, - сама  не
знала, почему. Не останавливаясь, миновала Гукасова, говорившего  с  пожилым
водителем светло-серого новенького "Москвича".  Гукасов  был  невозмутим,  у
седого руки тряслись не на шутку. Видимо, это он и звонил. А значит,  ничего
интересного не расскажет - ехал на дачу, увидел...
   Почему-то  вспомнился  Кухарук.  Ах  да,  конечно.  Нехитрая   логическая
цепочка: Кухарук - партизаны - засада...
   Должно быть, примерно так и выглядела немецкая автоколонна, угодившая под
огонь партизанской засады. Длинная синяя "Вольво" стояла наискосок,  задними
колесами удержавшись на дороге, а смятым в гармошку  передком  уткнувшись  в
могучий ствол ели - кора прямо-таки срублена ударом, белеет  глубокая  рана,
капот усыпан щепой: Ни одного  целого  стекла  не  осталось,  расхлестаны  в
крошево,  торчат  треугольные  осколки,  в  проеме  виднеется   черноволосый
затылок.
   На другой стороне дороги, чуть подальше, - новенькая  "Тойота"  дурацкого
сиреневого цвета. Она шла второй, а потому второй и попала под огонь,  и  ее
пассажиры успели что-то предпринять, когда шофер  затормозил,  -  распахнули
дверцы, один даже успел выскочить на дорогу.
   Где и лежал, разбросав руки, подтянув колени. Он выглядел чуточку нелепо,
неестественно, как всегда выглядит труп. У  конвульсивно  сведенных  пальцев
валялся черный "Макаров"  и  неподалеку,  Даша  рассмотрела,  две  стреляных
гильзы.  Надо  полагать,  это-было   единственное,   чем   успели   ответить
подвергшиеся нападению, - два пистолетных выстрела...
   Методично вспыхивали блицы. Шла спокойная муравьиная суета  -  меж  двумя
линиями оцепления, блокировавшими отрезок дороги  с  двух  сторон,  деловито
перемещались так называемые представители силовых структур. Большей частью в
цивильном. Даша многих узнала. Все шло, как обычно: слетелись орлы из  РУОП,
орлы  из   прокуратуры,   орлы   из   ФСБ.   Орлиное   воинство,   усиленное
разнообразнейшими экспертами и приехавшими по обычаю чинами, демонстрировало
деловитой суетой, что неотвратимость возмездия, возможно,  и  является  пока
что светлой  мечтой,  зато  неотвратимость  скрупулезнейшего  расследования,
будьте уверены, обеспечена...
   Самой ей делать здесь было совершенно нечего - не стоять же над  душой  у
занятых конкретным делом людей. Она отошла  к  обочине,  вытащила  сигарету,
прикрыла ладонями трепещущий язычок пламени.  Поодаль  повизгивала  овчарка,
кружась у крайних деревьев: цепочка ямок-следов в рыхловатом весеннем снегу,
Даша видела отсюда, обрывалась у дороги. Проводник безнадежно  махнул  рукой
наблюдавшим за ним сыскарям.
   Рядом оказался  Чегодаев,  во  всегдашнем  черном  пальто,  с  непонятным
выражением на хмурой физиономии.
   - Беклемишев там? - спросила Даша.
   - Ага, в "Вольво". Это не "стрелка" -