м выше находятся небесные тела,  тем
больше их скорость и тем более  спирально направление их  движения.  В самом
деле, если мы возьмем явления просто и так, как мы их наблюдаем, и установим
одно естественное и простое суточное  движение  небесных  тел, отвергнув при
этом тенденцию математики сводить  движения к совершенным  кругам и допуская
спиральную линию, если мы также сведем к одному те противоположные движения,
которые совершаются последовательно с  востока на  запад  (каковое  движение
называется движением перводвигателя) и с  запада на восток  (которое считают
специфическим движением  планет), относя  разницу  во времени возвращения за
счет разности скорости, а разницу в положении по отношению к Зодиаку за счет
спиральных  линий,  -- то ясно, что должно  произойти то,  что  я сказал,  а
именно что Луна, например,  которая является наиболее низкой из всех планет,
должна двигаться медленнее всех и по наиболее  редким  и  наиболее  открытым
спиралям.  Таковы,  по-видимому, взгляды  представителей  этого  направления
относительно природы той части неба,  которая (по причине своей отдаленности
от  противоположных  тел)  является  прочной и  постоянной. Но  сохранил  ли
Телезио прежние пределы и представлял ли  он себе, что такова природа всего,
что находится  над луной, как и  самой луны,  или он полагал, что враждебная
сила может подняться выше, -- этого он ясно не говорит. Но о земле  (которая
является сферой и седалищем противоположных тел) он точно так же утверждает,
что большая часть  ее остается незатронутой и непоколебленной  и огражденной
от  проникновения  небесных  тел.  Но  какова  природа этой части, об  этом,
говорит  он,  нечего  спрашивать. Достаточно представлять ее себе наделенной
четырьмя свойствами,  а  именно  холодом, темнотой,  плотностью и покоем, но
наделенной ими в  абсолютной и  никак  не  меньшей  степени. Часть же земли,
лежащую у поверхности  и  представляющую  как  бы земную кору  или оболочку,
Телезио   предназначает  для  рождения  вещей.  Он  предполагает,  что   все
сколько-нибудь  известные  нам предметы, даже  наиболее тяжелые и твердые, и
те, которые лежат глубже всего в земле, как металлы, камни, море, -- все это
состоит  из  земли, несколько  измененной  и обработанной жаром  неба и  уже
получившей  некоторую теплоту,  излучение, тонкость и  подвижность,  коротко
говоря, из земли, участвующей уже в  промежуточной  природе между Солнцем  и
чистой землей. Отсюда поэтому следует,  что сама чистая земля находится ниже
глубочайших глубин моря, ниже глубочайших руд и всех производных предметов и
что между этой  чистой землей  и Луной или еще  выше должна быть расположена
какая-то  промежуточная  природа,   образованная   путем  уравновешивания  и
преломления неба и земли.
     Таким  образом, достаточно  укрепив  содержимое  обоих царств,  Телезио
переходит  к  набегу   и  войне,  ибо  он   предполагает,  что  в  областях,
расположенных между  отдаленнейшими  частями  неба  и  глубочайшими  частями
земли, происходят все  мятежи, конфликты и пертурбации,  подобно тому как мы
видим  в государствах, что их пограничные области опустошаются нашествиями и
войнами,  в  то  время как  их внутренние провинции  наслаждаются  нерушимым
миром. Ведь указанные  природы вместе с их  конкретами  имеют  стремление  и
обладают   способностью   к   постоянному   рождению,   и   размножению,   и
распространению по  всем  направлениям,  а  также  к овладению  всей  массой
материи, к взаимным нападениям и набегам, к взаимному вытеснению и  изгнанию
друг друга с их собственных мест, с тем  чтобы занять  самим эти места; мало
того, они обладают способностью  замечать и усваивать силу и действия другой
природы так  же  хорошо, как  свои  собственные,  и благодаря этому усвоению
двигаться  и  приспособляться.  И  эта борьба  производит  все  разнообразие
существующего, все  действия  и  качества. Однако  в некоторых местах он как
будто  приписывает  (хотя  и  нерешительно и  мимоходом)  материи  некоторые
собственные  качества: во-первых,  что она не увеличивается и не уменьшается
от действия на нее форм и активных начал,  сохраняя всегда свою общую сумму;
во-вторых, что  ей  свойственно движение тяжести  или падения;  и  он что-то
также говорит о черноте материи. Но одно он говорит ясно, а именно что тепло
и  холод при одинаковой  интенсивности и  одинаковом количестве  действуют с
меньшей  силой  на  разреженную  и  растянутую материю,  чем  на  плотную  и
компактную,  ибо они заполняют  объем материи, а  не собственный  объем.  Но
Телезио идет дальше в своих предположениях и объяснениях насчет того,  каким
образом эти  распри и борьба могут привести к такому плодотворному рождению.
Он начинает с обеспечения безопасности Земли как низшего начала и показывает
причину, почему она не была давно разрушена и поглощена Солнцем и почему это
с ней никогда не может случиться. Как первое и главное основание он приводит
неизмеримое   расстояние  Земли  от  неподвижных   звезд  и  весьма  большое
расстояние от Солнца -- расстояние, более или менее хорошо измеримое. Второе
основание -- это отклонение  лучей  Солнца от перпендикуляра по отношению ко
многим частям  Земли,  иными  словами,  то  обстоятельство, что  над большей
частью Земли Солнце никогда не стоит вертикально, или что лучи его не падают
на  эту  часть перпендикулярно,  так что оно никогда  не действует  на  весь
земной  шар  с  большой  силой жара. Третьим  основанием является  склонение
Солнца по отношению к тем же частям  земли при прохождении его через Зодиак,
тепло  вследствие  чего,  какова  бы  ни  была  его  сила,  увеличивается не
непрерывно,  а  через  большие  промежутки.  Четвертым  основанием  является
скорость Солнца в его  суточном движении,  когда оно проходит такой огромный
круг в столь короткое  время, вследствие чего  тепло  нигде ни на минуту  не
задерживается. Пятым основанием является наличие непрерывного ряда тел между
Солнцем  и  Землей,  вследствие  чего  Солнце  не через  пустоты  направляет
неистощаемый  запас  тепла, а  через множество  противодействующих  ему тел,
борьба  с которыми  необычайно ослабляет его, и это тем сильнее  сказывается
благодаря тому, что, чем дальше оно  идет и  чем слабее оно  становится, тем
более упорными бывают те тела, с которыми оно сталкивается, а  больше  всего
оно ослабляется при приближении к поверхности Земли, где оно сталкивается не
только с сопротивлением, но и с прямым противодействием.
     Процесс   изменения   рисуется   Телезио   в   следующем   виде.  Между
противоположными  природами происходит,  как  он  полагает,  непримиримая  и
ожесточенная война. Указанные противоположные природы не сходятся ни в одном
пункте  и не сосуществуют рядом ни  в чем третьем, за  исключением пассивной
материи. Каждая  природа поэтому  стремится и  делает усилия  к  тому, чтобы
совершенно  разрушить  другую  и  наложить   на   материю  свой  собственный
отпечаток, и формировать ее по своему образу  и подобию. Так что Солнце (как
Телезио это  ясно и часто говорит) определенно стремится  превратить Землю в
Солнце, а  Земля в свою  очередь  стремится превратить Солнце в  Землю. Это,
однако, не мешает тому, чтобы все вещи происходили в определенном порядке, в
определенное время и в надлежащей мере, а также тому,  чтобы всякое действие
имело   надлежащее   течение  --  начало,  развитие,  расцвет,  увядание   и
прекращение.  Но  это  обусловлено  не  какими-нибудь  законами  союза,  или
согласия, а  исключительно  недостатком  силы.  Ибо  всякое  увеличение  или
уменьшение в  свойствах и действиях проистекает  не  от регулирования усилия
(которое стремится  всецело овладеть своим объектом), а от противодействия и
сдерживающей  силы  противоположной  природы. Разнообразие, множественность,
как  и  усложнение  действия, должны  всецело зависеть  от  одного  из  трех
факторов,  именно от силы тепла, характера материи или от способа  действия.
Эти  три фактора  тем  не менее взаимно связаны между  собой и обусловливают
друг друга.
     Само тепло различается  в отношении силы,  изобилия, продолжительности,
среды и последовательности.  Последовательность в свою очередь  различна  во
многих отношениях в зависимости  от  того, является  ли она приближением или
удалением, иными  словами, усилением или ослаблением,  бывает  ли приращение
внезапным или  постепенным, происходит ли возвращение  или  повторение через
длительные или  короткие промежутки  времени и  тому подобные  случаи. Итак,
тепло бывает самым разнообразным в отношении силы  и природы. Оно может быть
более и менее чистым относительно своего первоисточника, именно Солнца. Да и
не  всякое тепло содействует другому теплу. Напротив того, когда две теплоты
различаются  между  собой на  много  градусов,  то  одна  из  них  убивает и
разрушает  другую  точно так же, как это  делает  холод. Ибо  каждая теплота
имеет свои собственные действия и оказывает сопротивление действиям  других.
По  отношению к более сильным теплотам более  слабые теплоты являются, таким
образом, в изображении  Телезио, предателями и  перебежчиками,  состоящими в
заговоре с холодом.  Вот почему то слабое тепло, которое пребывает  в  воде,
совершенно  разрушает тот живой  жар, который пребывает и  вибрирует в огне,
точно так же как  неестественный жар гноя в  человеческом организме тушит  и
гасит  его  естественный  жар.  Факт  различий в количествах  тепла  слишком
очевиден, чтобы он нуждался в доказательстве, ибо один или два  горящих угля
не дают  такого тепла,  как целая  куча.  Ведь эффект увеличения  количества
тепла наиболее замечательным образом обнаруживается в  увеличении солнечного
жара через  отражение  солнечных  лучей,  ибо  число  лучей удваивается  при
простом и умножается при разнообразном отражении. Но к умножению  количества
тепла следует присоединить  также и сочетание  источников тепла,  что  также
лучше всего показывается  на  примере склонения и  прямого падения лучей,  а
именно: чем  ближе  сходятся прямые и  отраженные лучи  и  чем  острее угол,
который  они  образуют  между собой,  тем значительнее сила выделяемого  ими
тепла. Мало того, само Солнце испускает большее  тепло, когда оно  находится
среди более мощных и сильных огней неподвижных звезд -- созвездий  Льва, Пса
и  Девы. Но особенно очевидно огромное значение продолжительности жара,  ибо
все  естественные силы  требуют времени: некоторое время им требуется, чтобы
вступить в действие,  а еще  более  продолжительное -- для полного  развития
своей  силы.  Поэтому  продолжительность тепла  превращает  равное  тепло  в
прогрессирующее  и   неравное,   так  как  предыдущее  и  последующее  тепло
объединяются. И это особенно ясно сказывается в том факте,  что осенняя жара
бывает сильнее, чем летняя,  и что  летний зной после полудня бывает сильнее
полуденного.  Точно так же  слабость тепла в более  холодных  странах иногда
возмещается  более длинными  и продолжительными  летними днями. Однако самой
изумительной  является  сила  среды  в  проведении  тепла, ибо  благодаря ей
необычайно варьирует температура времен года,  и с несказанной изменчивостью
она иногда  бывает  холодной летом  и  теплой  зимой,  между  тем как солнце
неизменно и регулярно держится одного и того же  направления  и сохраняет то
же  расстояние  от земли.  Зерновые посевы  и  виноград точно так  же  зреют
быстрее при  южном ветре и облачном небе. И всякое расположение и проявление
неба в  соответствии со  сменами времен года,  иногда  пагубное  и  вредное,
иногда полезное и  благоприятное, имеют в этом свою причину и свое начало, а
именно в разнообразии состава воздушной среды, которая накапливает различные
предрасположения  из  самой смены  и  изменчивости  погоды,  быть  может,  в
результате длительного времени. Но последовательность видов тепла и порядок,
в котором теплота следует за  теплотой, обусловлены разнообразными причинами
и   имеют   огромное  значение.  Ибо   Солнце  не  могло  бы  вызвать  столь
многочисленное и столь  плодотворное размножение, если  бы его положению  во
время движения  по отношению к Земле и ее частям не были свойственны великое
разнообразие и изменчивость. Ибо  Солнце  движется по кругу  и быстро  и под
наклонным углом по отношению  к Земле,  и оно само  меняется, так что оно то
отсутствует,  то  присутствует,  то  бывает  ближе,  то  дальше,   то  более
перпендикулярно,  то  под  более острым  углом, то возвращаясь медленно,  то
быстро,  и  никогда  ни  на  один  момент  тепло  не  выделяется  из  Солнца
непрерывно, и нигде (разве только в тропиках) это тепло не восстанавливается
через   короткий  промежуток,  так  что  такая  изменчивость   производителя
прекрасно гармонирует  с  таким разнообразием произведенных  вещей.  К этому
надо прибавить крайнее разнообразие природы среды, или проводника тепла. Все
остальное,  что  было сказано о неравенство  и  степенях одного  вида тепла,
может  быть применено  к  изменениям  последовательности в  различных  видах
тепла. Поэтому Аристотель не без основания  приписывал рождение и разрушение
вещей блуждающему пути Солнца как их действующей причине. Однако  он погубил
эту  правильную концепцию  своей страстью устанавливать законы и действовать
как  судья  над  природой  и вообще  различать  и  связывать вещи по  своему
произволу.  Ибо  должно было бы  приписывать рождение и уничтожение (которое
никогда не бывает простым лишением, а всегда имеет своим следствием рождение
чего-то  другого)  неравенству жара Солнца в целом, т. е.  его продвижению и
отступлению, вместе взятым, а  не раздельно, именно рождение -- продвижению,
а  уничтожение -- отступлению,  как это нелепо  делает  Аристотель, почти не
возвышаясь в  данном случае над мнением толпы. И если  кому-нибудь покажется
странным, что рождение вещей  приписывается нами действию Солнца, после того
как мы выставили положение и высказали предположение, что Солнце есть огонь,
между тем  как огонь ничего не производит, то  это  легко  опровергнуть. Ибо
представление  о различии  между теплом, исходящим  от  Солнца, и огнем есть
простая  фантазия. В самом деле, имеется бесконечный ряд явлений,  в которых
действие  Солнца сходно  с  действием огня,  так,  например, при  созревании
плодов, при сохранении в холодных  климатах нежных растений, растущих обычно
под теплым небом, при высиживании яиц, при очищении урина (ибо я объединяю в
одно  жар  солнца  и  животную  теплоту),  при  оживлении  мелких  животных,
закоченевших  от холода, при выделении росы и пара и тому подобных явлениях.
Тем  не менее наш огонь  плохо играет  свою роль и не может идти ни  в какое
сравнение  с действием Солнца, ибо  тепло Солнца обладает тремя  свойствами,
которые   едва  ли  может  проявить  обычный  огонь.  Прежде  всего  в  силу
отдаленности Солнца его тепло и слабее, и приятнее. Но это, однако, является
свойством, которое может быть воспроизведено искусственно, ибо степень тепла
Солнца  скорее  неизвестна,  чем   невоспроизводима.  Во-вторых,  проходя  и
двигаясь  через столь  многие  и  столь  различные  среды, оно  заимствует и
приобретает некоторую  разнообразную и  творческую силу.  Но важнее всего та
регулярность,   с  которой  солнечное   тепло   возрастает  и   уменьшается,
продвигается и  отступает, никогда не протекая порывисто  или  стремительно.
Последние  два  свойства  никогда  не могут  быть воспроизведены огнем, хотя
разумные и хорошо рассчитанные усилия могут в этом отношении многое сделать.
Таковы взгляды Телезио относительно разнообразия тепла.
     Между   тем  о  холоде,  т.  е.  о  противоположном  начале,  и  о  его
распределении  он едва упоминает, быть может думая, что своим рассуждением о
характере материи (к которому мы теперь переходим как ко второму вопросу) он
достаточно осветил этот вопрос. Но ему не следовало бы так поступать, ибо мы
видим, что холод для него ни в какой мере не есть отсутствие тепла, а вполне
активное начало, как бы соперник и конкурент тепла. А  то, что  он говорит о
характере материи, имеет целью показать,  как материя  подвергается действию
тепла, как она обрабатывается им  и  претерпевает через него преобразования,
но о холоде он при этом не упомянул и не подумал. Однако он мог бы сказать о
холоде что-нибудь вроде следующего (ибо мы хотели бы обращаться с открытиями
других  с полным  доверием и благожелательностью). Неподвижное и  неизменное
положение  холода  вполне  соответствует  подвижной  и  изменчивой структуре
тепла,  как наковальня соответствует  молоту. Ибо,  если бы оба  начала были
подвержены разнообразию  и изменениям, они, несомненно,  производили бы лишь
скоропреходящие  предметы  и явления.  Огромные пространства  тепла  (именно
небеса), кроме того, несколько  уравновешиваются компактной природой Земли и
ее окружения,  так  как дело не в  пространстве,  а  в количестве  материи в
пространстве. Однако что касается холода и его свойств и пропорций, то лучше
всего  обойти это молчанием или коснуться  лишь в нескольких словах, так как
на  основании  опыта нельзя  об этом сказать  ничего  достоверного и  хорошо
обоснованного. Ведь для выяснения природы  тепла  мы имеем обычный огонь как
бы  в  качестве  заместителя  Солнца.  А для  холода  Земли нет заместителя,
который  находился  бы в  распоряжении человека и с  которым можно  было  бы
экспериментировать. Ибо те ужасные, суровые холода, которые в зимнее время и
в наиболее холодных  странах  выдыхают в воздух  земной шар и его окружение,
являются лишь теплыми  воздушными течениями и теплыми ваннами по сравнению с
природой первоначального холода, запертого в недрах Земли. Дело обстоит так,
что тот  холод,  о  котором  люди имеют  представление и  которым они  могут
управлять, представляет собой на  одном полюсе нечто подобное тому, что было
бы на  противоположном полюсе, если бы  люди не знали другого  тепла,  кроме
тепла, выделяемого Солнцем  в летнее время и в жарких странах;  это тепло по
сравнению с огнем растопленной печи может считаться холодом.
     Чтобы, однако, не задерживаться  долее  на  предположениях и  догадках,
послушаем сначала,  что  говорит Телезио  о  характере материи,  на  которую
действует  тепло  и  которая обладает способностью  продвигать, тормозить  и
изменять  это  действие   тепла.   Сюда   относятся   четыре   отличительных
особенности.  Первое отличие зависит от того,  имелось ли до этого тепло или
нет. Второе -- от  обилия или  недостатка  материи. Третье -- от  степени ее
подготовленности. Четвертое  -- от замкнутого  или открытого положения  того
тела, на которое оказывается действие.
     Что  касается  первого  отличия,  Телезио  предполагает,  что  во  всех
известных реальных  сущностях  содержится некоторое скрытое тепло,  которое,
правда, не  ощущается при прикосновении, но которое соединяется с  новым или
добавочным теплом. Мало  того,  это  скрытое тепло возбуждается  тем пришлым
теплом и получает от него импульс  к совершению  свойственных ему действий в
собственной  сфере.  Ясным  доказательством этого,  говорит  он,  служит тот
общеизвестный  факт, что нет  ни  одного предмета, будь это  металл, камень,
вода  или воздух, который не  становился бы теплым от прикосновения или даже
от приближения огня или горячего тела, -- факт, который, может быть, не имел
бы  места,  если бы не  было  некоторого первоначального  и скрытого  тепла,
подготовившего почву для нового и явного тепла.  Точно так же и  большее или
меньшее в этом  отношении, т. е. большая или меньшая  готовность  воспринять
тепло, наблюдаемая в  реальных существах, соответствует мере первоначального
тепла.  Ибо  воздух  нагревается от  небольшого  количества  тепла,  такого,
которое в  воде даже не ощущалось бы. Вода точно так же  нагревается быстрее
металла,  камня или  стекла.  Ибо хотя  и верно то,  что  некоторые  из этих
предметов, как, например,  металл и камень, нагре