uer, stimulis, et fortius utere loris[154].
     И  вообще  следует  соблюдать  различие  между  остроумием  и  злостью.
Разумеется, тот, у кого есть сатирическая жилка и который поэтому заставляет
других бояться своего остроумия, неизбежно должен сам бояться их памяти.
     Тот,  кто  задает много  вопросов, много  узнает и  многое  получает, в
особенности, если его вопросы касаются предметов, особенно  хорошо известных
тем  лицам, кого  он спрашивает,  ибо  тем  самым он предоставляет им случай
доставить себе удовольствие в разговоре, а сам  постоянно обогащает свой  ум
знаниями. Однако его  вопросы не должны быть слишком трудными, дабы разговор
не походил на экзамен. Он также должен поступать так, чтобы и всем остальным
людям  была  предоставлена возможность  говорить  в  свою  очередь.  Если же
найдутся такие, которые будут доминировать в разговоре и занимать все время,
он должен отыскать  средство  вынудить  их замолчать  и включить  в разговор
других, как это обычно  делают музыканты с теми, кто  танцует слишком долгие
гальярды.
     Если  иногда  не  показать  знания того,  что,  по  общему  мнению, вам
известно, то в следующий раз будут думать, что вы знаете и то, что вам может
быть неизвестно. О самом себе надо говорить очень редко и тщательно выбирать
выражения. Я  знал одного  человека, который  имел обыкновение  презрительно
отзываться об одном знакомом: "Он, должно быть, хочет быть мудрым человеком,
ведь он так много говорит о себе".  Есть только один случай когда  прилично,
чтобы человек  похвалил себя: когда он хвалит  достоинства другого, при этом
сам  претендуя  на  то,  чтобы  обладать   этими  достоинствами.  Замечания,
затрагивающие  личность  других  присутствующих  людей, должны употребляться
очень осторожно,  ибо разговор  должен  быть  как бы прогулкой по  полю и не
вести  в дом какого-либо человека. Я знавал  двух  знатных людей из западной
части Англии. Один из  них был склонен к  иронии,  но  всегда  по-королевски
угощал  в  своем  доме. Второй спрашивал кого-либо из тех,  кто был  за  его
столом:  "Скажите правду, неужели не было ни одной насмешки и  колкости?" На
что гость обычно отвечал:  "Произошло то-то и то-то". Тогда лорд говорил: "Я
так  и  думал,  что он  испортит хороший обед". Осторожность  в  речи значит
больше, чем красноречие; а  умение говорить должным образом  с тем, с кем мы
имеем дело, значит больше, чем умение говорить хорошо и стройно.
     Беспрерывная   речь,  даже  хорошая,   при  отсутствии   способности  к
находчивому  диалогу  указывает  на  медлительность  ума;  а  хороший  ответ
собеседника в диалоге без умения сначала последовательно и  глубоко излагать
свои  мысли  указывает  на  поверхностность  и  слабость  суждений.  Так  мы
наблюдаем и  у животных, что те, кто слабее всех  в беге, самые проворные на
повороте;  в этом  различие между  борзой и  зайцем.  Давать  слишком  много
подробностей перед тем,  как  приступить к делу, значит утомлять слушателей;
не давать их вовсе, значит поступать резко.
     XXXIII. О колониях[155]
     Колонии  принадлежат  к  числу   предприятий   древних,  изначальных  и
героических.  Когда  мир  был  молод,  он   плодил  больше  детей;   теперь,
состарившись,  он плодит меньше[156];  ибо колонии  можно  поистине
считать детищами старых государств. Мне более по душе поселение на безлюдных
пространствах, где  нет  надобности  сгонять с земли  одних,  чтобы поселить
других. Иначе мы имеем, скорее, выселение, чем поселение.
     Колонизация  стран  подобна насаждению лесов, ибо  при  этом приходится
отказаться от  прибылей  лет на  двадцать  и пожать  плоды трудов своих лишь
спустя долгое время. Самым пагубным для большей части  колоний было низкое и
алчное стремление извлекать из них барыши с первых же лет. Разумеется, что и
скорой прибылью пренебрегать  не годится, но лишь поскольку она совместима с
благом колонии, не более.
     Постыдно   и   греховно   заселять   колонию   отбросами   общества   и
преступниками;  это  и  для  колонии пагубно,  ибо  подобные  люди  остаются
негодяями  и  вместо  работы  предаются  лености  и  бесчинствам,  поглощают
припасы, а вскоре, наскучив  всем этим,  сообщают  на родину  ложные  вести,
порочащие  колонию.  Населять   колонию   надлежит   садоводами,   пахарями,
кузнецами,  плотниками,  столярами, рыбаками, охотниками, а  к  ним добавить
врачей, поваров и пекарей.
     При  основании колонии удостоверьтесь  прежде всего, какими  природными
продуктами  она  изобилует, как-то: каштаны, орехи, ананасы, оливки, финики,
сливы,  вишни,  дикий   мед   и  тому  подобное.  Затем   прикиньте,   какие
быстрорастущие овощи  и злаки  можно вырастить за один  год,  как, например:
пастернак, репа,  морковь,  лук,  редис, земляная  груша,  маис  и  др.  Что
касается пшеницы, ячменя и  овса, то они требуют чересчур много труда; а вот
бобы  и  горох можно  для  начала посеять, ибо ухода  им  надобно меньше,  а
сытностью они не уступают  хлебу и мясу.  Питателен также рис, дающий к тому
же обильные урожаи.
     Но  прежде всего надлежит  ввезти запас сухарей, овсяной крупы,  муки и
прочего,  чтобы хватило до нового хлеба.  Из  животных и  птиц берите больше
таких  пород, которые  не  подвержены болезням  и быстро  плодятся,  как-то:
свиньи, козы, петухи, куры, индюшки,  гуси, голуби и др. Расходовать припасы
в колониях  следует осмотрительно,  почти как в  осажденном городе.  И пусть
большая часть земель под огородами и хлебами будет в общинном пользовании, а
урожай с  них  собирается  в  общественный  склад,  чтобы  потом  равномерно
распределиться; не считая участков, отведенных в личное пользование.
     Поразмыслите также,  какие из  местных  продуктов могут  быть предметом
торговли  и  давать  прибыль,  дабы  сколько-нибудь  окупить  первоначальные
расходы; но только (как  уже было сказано) без ущерба для главного дела, как
это было в  Виргинии с табаком[157]. Лес обычно имеется,  и даже  в
избытке; пусть он  и будет одной из доходных статей. Если есть железная руда
и потоки, пригодные  для водяных колес, то при  обилии леса выгодно добывать
железо. Хорошо также выпаривать  соль, если  этому благоприятствует  климат.
Выгодно производство растительного шелка (growing silk  хлопок!![Author ID1:
at Wed  Jan 5 22:04:00  2000 ]?), где таковой имеется. В местах, изобилующих
сосной и елью, верную прибыль сулит добывание смолы и вара. Весьма прибыльны
лекарственные и благовонные растения, а также сода и многие другие предметы.
Не следует  только чересчур много рыться в земле, ибо рудничные  предприятия
не  сулят верной  прибыли, а между  тем  заставляют  колонистов пренебрегать
другими делами.
     Что до управления, то  пусть оно будет в  руках одного  человека, а при
нем чтобы был  совет; и пусть управление будет военным, хотя и с  некоторыми
ограничениями. И пусть  пребывание в пустыне прежде всего послужит обращению
помыслов  человеческих  к  Богу.  Пусть  правитель  колонии  не  подчиняется
чрезмерно  большому числу советников и предпринимателей в метрополии, а лишь
ограниченному  числу, и скорее  знатным и дворянам,  нежели  купцам, ибо эти
последние заботятся более всего о немедленных барышах. Пусть колония торгует
беспошлинно, пока  не окрепнет, и даже более  того: пусть  свободно  вывозит
свои товары куда ей выгодно, разве только будут особые причины ограничить ее
в этом.
     Не обременяйте  колонии, засылая беспрерывно одну  партию поселенцев за
другой;  узнавайте,  какова   там  убыль,  и  посылайте  пополнение  в  меру
надобности,  так чтобы поселенцы жили привольно и  не терпели ни в чем нужды
вследствие  тесноты.  Случалось,  что  поселения   гибли  от  того,  что  их
основывали по берегу моря и рек, в местах топких и нездоровых. Поэтому, если
и селиться там для начала ради удобства перевозок, то распространяться затем
надлежит в  глубь страны, но  не вдоль  рек. Для  здоровья  поселенцев важно
также иметь  достаточный  запас соли,  дабы  употреблять  ее в  пищу сколько
необходимо.
     Если   поблизости   есть   туземцы,   то   недостаточно  одаривать   их
побрякушками; надобно обходиться  с ними справедливо и приветливо, соблюдая,
однако, должную осторожность.  Не  стремитесь  приобрести  их  расположение,
помогая им  завоевывать  земли  врагов,  но единственно  лишь  защищая их; и
почаще посылайте их  в метрополию, чтобы  они  наблюдали  там порядки, более
совершенные,  чем их  собственные, а вернувшись, хвалили их. Когда поселение
окрепнет, пора поселять там женщин, а не одних лишь мужчин -- дабы поселенцы
могли множиться, а  не пополняться беспрестанно  извне. И нет тяжелее греха,
как  кинуть  на  волю  судеб однажды  основанную колонию;  не  говоря  уже о
бесчестии, это означает верную гибель многих невинных.
        "XXXIV. О богатстве"
     Не могу  назвать  богатство иначе  как обузой добродетели. А  еще более
подходит  ему латинское слово "impedimenta"[158]. Ибо богатство для
добродетели то же, что обоз для армии: без него не обойтись, нельзя  также и
бросить его, но он затрудняет движение, а забота о нем стоит подчас победы.
     В большом богатстве нет иной пользы,  кроме возможности  раздавать его;
остальное же все  --  суета.  Как  говорит  Соломон: "Умножается  имущество,
умножаются и потребляющие его;  и какое  благо для владеющего  им  --  разве
только  смотреть своими глазами"[159]. Никто  не  может  из больших
богатств извлечь  много  для себя лично.  Можно  быть  их хранителем,  можно
раздавать их, можно тщеславно ослеплять ими, но в чем истинная польза их для
самого владельца?  А  дутые  цены на камушки  и редкости  или пышные здания,
возводимые  напоказ,  --  разве  не для  того все  это, чтобы  найти большим
богатствам хоть какое-то применение?  Вы скажете, что  они могут пригодиться
на  то, чтобы выручить  людей из  беды  или опасности.  Говорит же  Соломон:
"Имение  богатого  --  крепкий  город  его  и  как  высокая  ограда  в   его
воображении"[160]. Но  недаром сказано,  что это в  воображении,  а
отнюдь не всегда на деле, ибо  большое богатство гораздо чаще  губит, нежели
выручает.
     Не  стремись  к  чванным  богатствам,  но лишь  к  таким,  какие можешь
приобрести честно, тратить  благоразумно, раздавать от души  и  оставить без
сожалений. И все  же не питай к ним философского  или монашеского презрения.
Умей различать тех,  кто, как Рабирий Постум, по удачному выражению Цицерона
"in  studio   rei  amplificandae  apparebat   non   avaritiae  praedam,  sed
instrumentum  bonitati  quaeri"[161]. Прислушайся  также  к  словам
Соломона и остерегайся поспешного накопления: "Qui festinat ad divitias, non
erit  insons"[162]. Поэты сочинили, будто Плутос  (т. е. богатство)
хром и медлителен, когда его посылает Юпитер,  но  быстроног,  когда  послан
Плутоном.  Это означает,  что  богатство, добытое правыми путями  и  честным
трудом,  приходит  медленно; а  когда достается с  чьей-нибудь  смертью  (по
наследству, завещанию и тому подобное),  то сваливается  внезапно. Но  можно
также толковать  Плутона  как  дьявола, ибо,  когда богатство  достается  от
дьявола (мошенничеством,  вымогательством и всякими  неправыми  путями), оно
летит как на крыльях.
     Способов обогатиться существует много, и большой частью гнусных. Из них
скупость является одним из лучших; но и этот способ нельзя считать невинным,
ибо  он  препятствует щедротам  и  милосердию.  Наиболее естественный путь к
богатству лежит  через увеличение плодородия почвы,  ибо это есть дар земли,
великой матери  нашей;  но  это  способ медленный. И  все же, когда  люди  с
большими капиталами  берутся за  сельское хозяйство,  это весьма умножает их
богатства. Я знавал в Англии вельможу, имевшего больше доходов, чем любой из
моих  современников:  были  у  него и пастбища,  и овцы, и  лес,  и зерно, и
каменноугольные копи,  и свинцовые  и железные рудники, и еще многое другое.
Земля была для него словно океаном, откуда вылавливал он все новые ценности.
И  правильно заметил  некто,  что  нажить  малые деньги  ему было трудно,  а
большие  --  легко. Ибо,  когда у  человека запасено  столько, что он  может
дожидаться  самой высокой  цены, заключать такие крупные  сделки, которые не
многим  под  силу,  и пользоваться плодами усердия более мелких дельцов,  он
непременно богатеет все более.
     Обычный доход от  торговли и ремесла есть доход  честный, приумножаемый
двумя  путями: прилежным трудом и славой честного дельца. Более  сомнительны
барыши  от выгодных сделок: когда  пользуются  чужим  несчастьем,  действуют
через подставных лиц,  хитростью отделываются от менее  выгодных покупателей
или пускаются на другие  бесчестные проделки.  Что  касается посредничества,
когда  товар  покупается не для себя, а для  перепродажи,  то  здесь  обычно
наживаются  и  на  продавце, и на  покупателе. Хорошим средством  обогащения
являются товарищества,  если  иметь дело с  людьми надежными. Ростовщичество
есть  наиболее  верный  способ  разбогатеть,  но  один  из  гнуснейших,  ибо
ростовщик ест свой хлеб "in sudore vultus alieni"[163]  и к тому же
не соблюдает дня субботнего. Однако, как ни надежен этот путь,  все же и  на
нем  есть  свои  тернии,  ибо  посредники  ради  собственной   выгоды  могут
поручиться за людей несостоятельных.
     Кому  выпадет счастье  опередить других в  каком-нибудь изобретении или
привилегии,  может иной  раз нажить несметные  богатства,  как  это  было  с
первым, кто стал добывать сахар на Канарских островах. Так что, если человек
окажется подлинно искусным в логике и  проявляет как здравое суждение, так и
изобретательность, ему  суждены большие  дела, особенно  когда времена этому
благоприятствуют.  Кто  ищет одних лишь  верных  прибылей, навряд ли  станет
очень  богат; а  кто вкладывает  все имущество  в  рискованные  предприятия,
зачастую  разоряется и  впадает в  нищету;  поэтому надлежит сочетать риск с
известным обеспечением на случай убытков. Верным путем к обогащению являются
также монополии и исключительное право  скупки  товара,  когда они ничем  не
ограничены, особенно если  располагать сведениями  насчет  будущего спроса и
запастись  этим  товаром заранее. Богатство, приобретенное  службой;  хотя и
наиболее почетно, все же, когда добыто  лестью, угождением  и иными рабскими
услугами, может  быть  причислено  и к  наиболее  постыдным. Что же касается
охоты за  завещаниями и должностью душеприказчика (как это делал  Сенека, по
словам Тацита: "Testamenta  et  orbos tanquam indagine capi"[164]),
это и того хуже, ибо тут приходится угождать более недостойным людям, нежели
при исполнении службы.
     Не слишком верь  тем, кто  заявляет о своем презрении к  богатству, ибо
презирают его те, кто отчаялся его добыть; и нет их хуже, когда  случится им
вдруг разбогатеть. Не будь копеечником. У богатства есть  крылья: иногда оно
улетает само; иногда же приходится  пустить  его  в далекий полет, чтобы оно
привлекло  еще большее  богатство.  Оставляют  богатство либо родичам,  либо
обществу;  в обоих  случаях  умеренные  доли  больше  идут впрок. Наследник,
получивший большое  состояние, -- приманка для всех окрестных хищников, если
только  он годами и разумом не  является более обычного зрелым. Точно так же
роскошные  дары  и пожертвования обществу подобны жертвоприношениям без соли
или гробам повапленным,  в которых даяние скоро  обращается  в прах и  тлен.
Поэтому меряй дары свои не количественной мерой, но сообразуй с надобностью;
и не откладывай даяний до  смертного часа, ибо, если поразмыслить,  человек,
поступающий так, щедр уже более за чужой счет, нежели за собственный.
        "XXXV. О пророчествах"
     Здесь  я  намерен  говорить  не  о божественных  прорицаниях;  и  не об
оракулах язычников; и не о  прогнозах, касающихся явлений природы; но именно
о пророчествах, хорошо всем памятных и, однако ж, необъяснимых.
     Так,  пророчица  говорит  Саулу:  "Завтра  ты   и  сын  твой  будут  со
мною"[165]. У Гомера мы находим следующие стихи:
     At domus Aeneae cuinctis dominabitur oris,
     Et nati natorum, et qui nascentur ab illis[166].
     Что, по-видимому, является пророчеством об образовании Римской империи.
В трагедиях Сенеки встречаются стихи:
     ...Venient annis
     Saecula seris, quibus Oceanus
     Vincula rerum laxet, et ingens
     Pateat Tellus, Tiphysque novos
     Detegat orbes: nec sit terris
     Ultima Thule...[167]
     Здесь предсказано  открытие  Америки.  Дочь  Поликрата увидела во  сне,
будто отца ее омывал Юпитер и осушал Аполлон; так и случилось: он был распят
на открытом месте, где тело его, выставленное на солнце, обливалось потом  и
обмывалось дождями. Филипп Македонский увидел  во сне, что запечатал печатью
чрево жены своей,  и  истолковал это  как пророчество  об  ее  бесплодии, но
гадатель  Аристандр  сказал ему,  что,  напротив,  жена  его беременна,  ибо
порожних  сосудов  не  запечатывают.  Тень, явившаяся Бруту  в его  палатке,
провещала ему: "Philippis iterum me  videbis"[168]. Тиберий говорил
Гальбе:  "Tu quoque, Galba,  degustabis imperium"[169]. Во  времена
Веспасиана на востоке было в ходу пророчество о  том,  что  владычество  над
миром  достанется выходцу из  Иудеи. Тацит отнес это  к Веспасиану, хотя это
может  быть  пророчеством  и  о  Спасителе[170]. Домициану  в  ночь
накануне его убийства привиделось, будто на шее его выросла  золотая голова;
и  действительно,  эпоха  его  наследников  была  золотым веком.  Генрих  VI
Английский как-то сказал о  Генрихе VII, когда  тот,  будучи еще  мальчиком,
подал   ему  воды:   "Этому  мальчику  достанется   корона,  за  которую  мы
боремся"[171].  В  бытность  мою  во Франции я  слышал  от  некоего
доктора  Пэна,  что  королева-мать,  верившая  в  астрологию,  приказала под
вымышленным именем  составить  гороскоп  короля,  своего супруга, а астролог
заключил из него, что он будет убит на  дуэли[172].  Этому королева
много смеялась, полагая, что высокое положение  ее супруга ограждает его  от
дуэлей; и все же  он был  убит на турнире обломками копья графа  Монтгомери,
которые вонзились ему под забрало. Во  времена моего детства, когда королева
Елизавета была в расцвете лет, в большом ходу было следующее предсказание:
     "Как выйдет вся пенька,
     Так и Англии конец".
     Это  толковали так: после царствования государей, у  которых  начальные
буквы  имен  составляют  слово  "пенька"[173],  в  Англии  настанет
величайшая смута; однако,  благодарение Богу, дело ограничилось изменением в
титуле  короля, который именуется ныне королем  не Англии, а Великобритании.
Перед 88-м годом ходило еще одно пророчество, не вполне мне понятное:
     Будет день, и беда к нам придет:
     Между Бау и Мэй подойдет
     Черный Норвегии флот.
     Но, когда он воротится вспять,
     Будешь, Англия, прочно стоять,
     Не придется вовек воевать.
     Это  почиталось за  предсказание об  испанском флоте, приплывшем в 88-м
году[174],  ибо  король  испанский  носит,  как  говорят,  прозвище
"Норвегия".  Пророчество   Региомонтана   "Octogesimus   octavus   mirabilis
annus"[175]  также считалось сбывшимся,  когда  явился  к  нам этот
огромный флот, если не численностью,  то мощью превосходивший все когда-либо
посылавшиеся  в  моря.  Что   касается  до  сна  Клеона,  то  я  его  считаю
шуткой[176]. Ему приснилось, будто его пожирает  предлинный дракон;
на  этом  основании  он   получил  прозвище  Колбасник,  что  причинило  ему
величайшее огорчение.
     Число подобных  пророчеств весьма  велико, особенно если добавить  сюда
сны и предсказания астрологов. Я здесь указал для примера лишь  некоторые из
известнейших. По моему мнению, все они заслуживают презрения и годятся разве
вместо  сказок, какими  коротают  зимний  вечер  у очага.  Впрочем,  советуя
презирать их,  я  хочу  только  сказать,  что  они не заслуживают  веры;  но
появлением их  и  распространением пр