есть -- это стиль рабов.
     Лесть -- это отбросы пороков.
     Льстец похож на птицелова, подражающего голосам птиц, чтобы поймать их.
     Лесть комически безобразна, но вред, приносимый ею, трагичен.
     Труднее всего излечивается слух.
        "XXXIX. Месть"
     За
     Личная месть -- это первобытное правосудие.
     Кто на силу отвечает силой, оскорбляет лишь закон, а не человека.
     Страх перед личной местью полезен: ведь законы слишком часто спят.
     Против
     Кто  совершает  несправедливость,  кладет начало  злу: кто же  отвечает
оскорблением на оскорбление, уничтожает меру зла.
     Чем естественнее месть, тем более ее следует сдерживать.
     Кто  легко   отвечает  несправедливостью  на   несправедливость,   тот,
возможно, просто не успел первым нанести обиду.
        "XL. Нововведения"
     За
     Всякое лечение -- нововведение.
     Кто избегает новых лекарств, тот должен ждать новых несчастий.
     Величайший новатор -- время; так почему же нам не подражать времени?
     Примеры   из  отдаленного   прошлого   бессмысленны;   современные   же
свидетельствуют о честолюбии и испорченности.
     Примерами пусть руководствуются невежды и сутяги.
     Те,  кому семьи  обязаны  своей  знатностью, почти  всегда бывают более
достойными людьми, чем их потомки; точно  так же новаторы обычно превосходят
тех, кто подражает тому, что ими сделано.
     Упрямое стремление сохранить  старые обычаи не менее опасно, чем смелые
реформы.
     Так как все в мире само по себе меняется к худшему, то если не изменить
это к лучшему силой нашего ума, где же будет предел несчастьям?
     Рабы обычая -- игрушки в руках времени.
     Против
     Новорожденные безобразны.
     Только время создает настоящие ценности.
     Все новое никогда не бывает  безобидно, потому что  оно уничтожает  то,
что уже существует.
     То, что вошло в обычай, если это  даже и не вполне  хорошо, по  крайней
мере приспособлено одно к другому.
     Какой новатор может  подражать времени, которое все изменения совершает
так незаметно, что наши чувства не могут обнаружить, как они происходят?
     То, что случается неожиданно, не  так уж приятно тому, кто получает  от
этого пользу, и значительно тягостнее для того, кому это наносит вред.
        "XLI. Медлительность"
     За
     Судьба продает торопливому многое из того, что она дарит терпеливому.
     Торопясь охватить начала вещей, мы хватаем лишь тени.
     Нужно быть бдительным, когда  обстоятельства против нас, и  действовать
-- когда они благоприятствуют.
     Начало всякого действия следует поручить Аргусу, а конец -- Бриарею ^.
     Против
     Благоприятный  случай дает  сначала ручку  сосуда,  а  потом  --  и его
целиком.
     Благоприятный  случай  подобен Сивилле:  уменьшая  то,  что предлагает,
увеличивает его цену.
     Быстрота -- шлем Орка ^.
     То, что случается вовремя, всегда  справедливо,  то  же,  что случается
поздно, ищет себе окольные пути.
        "XLII. Приготовления"
     За
     Кто, располагая небольшими  силами,  берется за большое  дело, тот лишь
обольщает себя пустыми надеждами.
     Недостаточная подготовка подкупает не судьбу, а благоразумие.
     Против
     Лучший  момент закончить приготовления -- это первая возможность начать
действовать.
     Пусть никто не надеется, как бы тщательно он  ни приготовился, что  ему
удастся связать судьбу.
     Чередование  приготовлений  и самих действий --  достойно  политической
мудрости, но отделять их друг от друга весьма самонадеянно и опасно.
     Большие приготовления -- это расточительство и денег, и времени.
        "XLIII. Предотвращение опасности"
     За
     Большинство опасностей скорее обманывает нас, чем побеждает.
     Легче  заранее предотвратить  опасность, чем  следить  за ее развитием,
постоянно принимая меры предосторожности.
     Не мала опасность, если уже кажется малой.
     Против
     Кто выступает  против опасности, способствует ее росту и, принимая меры
против нее, ее же укрепляет.
     Даже в мерах,  предпринимаемых против  опасности,  заключены  известные
опасности.
     Лучше  иметь  дело с небольшим  числом явных опасностей,  чем с угрозой
каждой из них.
        "XLIV. Насильственные действия"
     За
     Тех,  кто  придерживается  пресловутой  благоразумной мягкости  в своих
действиях, может научить только усиление зла.
     Необходимость,  диктующая  применение  насильственных  мер, сама  же  и
применяет их.
     Против
     Всякая насильственная мера чревата новым злом.
     Только гнев и страх заставляют применять насилие.
        "XLV. Подозрение"
     За
     Недоверие -- это жилы мудрости; подозрение  же -- средство для  лечения
суставов.
     Та  верность,  которую  может   поколебать   подозрение,   сама  весьма
подозрительна.
     Подозрение  ослабляет   непрочную   верность,  надежную   же  оно  лишь
укрепляет.
     Против
     Подозрение уничтожает верность.
     Неумеренная подозрительность -- это какое-то безумие общества.
        "XLVI. Буквы закона"
     За
     Когда отступают  от  буквы закона,  то это  уже  не  толкование  его, а
гадание.
     Когда отступают от буквы закона, судья превращается в законодателя.
     Против
     Смысл следует извлекать из совокупности слов и исходя из него толковать
каждое слово в отдельности.
     Самая страшная тирания та, когда закон распинают на дыбе.
        "XLVIII. В защиту свидетелей, против доказательств"
     За
     Кто  опирается  на доказательства,  тот  выносит  решение под  влиянием
таланта оратора, а не существа самого дела.
     Тот, кто верит логическим доказательствам больше чем свидетелям, должен
больше доверять своему уму, чем чувству.
     Было бы очень удобно  полагаться на логические доказательства,  если бы
люди не совершали алогичных поступков.
     Когда логические доказательства противоречат  свидетельским показаниям,
это представляется удивительным, но отнюдь не раскрывает истинного характера
дела.
     Против
     Если   нужно  верить  показаниям   свидетелей  больше,  чем  логическим
доказательствам, то достаточно, чтобы судья не был глух.
     Доказательства   --   это  противоядие   против   отравы  свидетельских
показаний.
     Тем  доказательствам   надежнее  всего  верить,   которые   реже  всего
обманывают.

     Может   быть,  все  эти  антитезы,  которые  мы  привели  здесь,  и  не
заслуживают  столь большого внимания,  однако раз  уж  они в свое время были
составлены и собраны нами, то нам не  хотелось  бы, чтобы пропал плод нашего
юношеского рвения, тем более что это, если внимательнее присмотреться, всего
лишь  семена,  а  не  цветы.  Юношеский  характер  этого  сборника  особенно
чувствуется   в   том,  что  здесь   преобладают  сентенции   морального   и
эпидиктического характера и очень мало из юридической области, относящихся к
так называемому совещательному роду.
     Третье  собрание, также относящееся к  области подготовки материала для
ораторской практики, которое необходимо  создать, мы хотим назвать  "Сборник
малых формул".  Эти формулы представляют собой, если  можно  так выразиться,
прихожие,  всякого  рода  служебные   комнаты,  коридоры  и  тому   подобное
ораторской речи, которые безо всякого различия могут быть приложимы к любому
предмету   речи.   Таковы  вступления,  заключения,  отступления,  переходы,
обещания, отклонения  и  многое другое в том  же роде. Ведь подобно тому как
удобное расположение фасадов, лестниц, дверей, окон,  прихожих и коридоров в
первую  очередь  создает  как  красоту,  так и  удобство  здания,  так  и  в
ораторской речи все эти вводные и дополнительные элементы (при  условии, что
они построены  и размещены со вкусом и  знанием дела) придают всей структуре
речи величайшее  изящество  и стройность.  Мы приведем  один или два примера
таких формул и не станем долго задерживаться  на этом. Ибо хотя они и весьма
полезны, однако же, поскольку мы не можем здесь дать ничего своего  и только
лишь выписываем из Демосфена или Цицерона, или еще какого-нибудь образцового
оратора  отдельные формулы, нам  кажется,  нет  смысла  терять на  это много
времени.
     ПРИМЕРЫ МАЛЫХ ФОРМУЛ
     Заключение речи "совещательного" типа
     Таким образом можно будет и искупить прошлую вину, и предусмотреть меры
против будущих затруднений ^.
     Королларий точного разделения
     Итак, все могут видеть, что я не желал ни обойти что-либо молчанием, ни
затемнить своим изложением ^.
     Переход с предупреждением
     Но  обойдем это  таким образом,  чтобы не  терять  из виду и  постоянно
наблюдать за ним "'.
     Возражение против укоренившегося мнения
     Я  помогу вам понять, что во всей этой истории идет от самого  существа
дела, что явилось результатом ложного вымысла, а что раздула здесь зависть.
     Этих  нескольких  примеров  будет  вполне достаточно  для  того,  чтобы
понять, что мы имеем в виду. На этом  мы  завершим рассмотрение приложений к
риторике, касающихся промптуария.
        "Глава IV"
     Два  основных  приложения  к  учению  о   передаче  знания:  критика  и
педагогика
     Остаются два основных приложения к учению  о передаче знания -- критика
и  педагогика. Поскольку важнейшая часть учения о  передаче знания состоит в
создании книг,  то  соответствующая ей часть представляет собой чтение книг.
Чтение же направляется  либо  советами учителей, либо собственным  рвением и
интересом.  Именно  эти  вопросы  и являются  предметом двух  названных нами
учений.
     К  критике  прежде  всего  относятся  тщательная   редакция  и  издание
исправленных текстов  известных авторов;  такой труд  равно  оказывает честь
самим авторам и помощь учащимся.  Однако в  этом  деле немало вреда принесло
чрезмерное  рвение некоторых  исследователей.  Большинство  критиков усвоило
себе правило, встречаясь  с  каким-нибудь непонятным им местом текста, сразу
же предполагать ошибку в рукописи. Например, в том месте у Тацита, где некая
колония  просит  у сената  права  убежища:  Тацит  рассказывает  здесь,  что
император  и сенат  выслушали эту просьбу  не слишком благосклонно и поэтому
послы, сомневаясь в успехе своего дела, дали крупную сумму денег Титу Винию,
с  тем чтобы он оказал им покровительство, и таким образом  добились успеха.
"Тогда-то,  --  говорит  Тацит,  --  старинный  авторитет  колонии  приобрел
значение" ^,  давая понять,  что  аргументы,  которые  раньше представлялись
маловажными, тогда, когда к ним присоединилась взятка, получили новый вес. А
один критик, весьма известный,  зачеркнул  слово "тогда" (tum) и заменил его
словом  "такой" (tantum). И благодаря этой порочной  практике  критиков, как
кто-то очень  умно заметил, "издания, наиболее тщательно выправленные, часто
являются  наименее  надежными".  Более  того,  скажем откровенно,  если сами
критики  не будут достаточно эрудированы  в той  области, которой  посвящены
издаваемые ими книги, их добросовестность не сможет избавить их от ошибок.
     Во-вторых,  к  критике  относятся  толкования   и   пояснения  авторов,
комментарии, схолии, примечания, собрания лучших мест  и т. п. В такого рода
исследованиях  некоторых   критиков  поразила   какая-то  страшная  болезнь,
выражающаяся  в  том,  что они,  как правило, обходят  все  более  или менее
трудные  места  в  тексте,   а  на   местах  достаточно   ясных  и   простых
останавливаются  бесконечно долго,  до  тошноты подробно объясняя совершенно
понятные вещи. Создается  впечатление,  что все это делается  совсем не  для
того, чтобы разъяснить  текст самого автора, а  для того, чтобы этот критик,
воспользовавшись  удобным случаем, мог продемонстрировать свою  всестороннюю
эрудицию  и широкую  начитанность. Прежде всего здесь следовало бы  пожелать
(хотя  это  относится  скорее  к  самой  науке о  передаче  знания, чем к ее
приложениям), чтобы тот писатель, который  собирается излагать  сравнительно
трудный и важный материал, давал к нему собственные разъяснения, не прерывая
текст изложения всякого рода отступлениями или объяснениями, дабы примечания
не  отступали от мысли самого автора. А  нечто в этом  роде мы подозреваем в
комментариях Теона к Эвклиду ^.
     В-третьих,  критика  включает  в  себя  и  составление  кратких  оценок
творчества  издаваемых  авторов (отсюда и  само  название этой  дисциплины),
сравнение их  с другими  писателями,  разрабатывающими аналогичные проблемы.
Такие оценки должны руководить учащимися в выборе книг и в то же время лучше
подготовить  их  к самому чтению.  И это  последнее составляет самую  важную
сторону  деятельности критиков, в  которой,  по  крайней мере  в наше время,
прославились  некоторые  крупные ученые,  во всяком случае значительно более
крупные, чем это предполагает их скромная профессия критиков.
     Что  же  касается  педагогики,  то проще  всего  было  бы  ограничиться
советом: "Бери  за  образец  школы иезуитов", так как  в настоящее  время  в
области воспитания нет ничего лучше этих школ. Однако в соответствии с нашим
порядком  мы дадим здесь  несколько советов, обратив внимание  на  некоторые
упущенные  моменты.   Прежде  всего  мы  всячески  одобряем  и  поддерживаем
воспитание детей и юношества в колледжах, а не дома под руководством частных
учителей, В колледжах у детей рождается дух соревнования между сверстниками;
а  кроме  того,  у них всегда  перед  глазами  строгий  облик требовательных
учителей,  воспитывающий  в  них скромность  и  с  первых шагов  формирующий
детские  души  на  лучших примерах;  наконец,  вообще воспитание в колледжах
имеет множество преимуществ. Что же касается порядка прохождения материала и
методики обучения,  то  здесь мне  прежде всего хотелось  бы предостеречь от
всякого  рода  сокращенных изложений  материала  и  от  той  торопливости  в
обучении, которые  превращают  учеников  в  зазнаек и больше кричат о  своих
великих успехах,  чем действительно их добиваются.  Кроме того,  в  какой-то
мере  необходимо способствовать  свободе умственных  интересов учащихся,  и,
если  ученик, выполнив  все обязательные задания, сумеет выкроить себе время
для  занятий любимым  делом,  его. ни в коем случае  не следует  сдерживать.
Далее,  было  бы весьма полезно обратить  самое  тщательное внимание (а это,
пожалуй,  до  сих  пор не  было  сделано) на то,  что существуют  два  прямо
противоположных   метода  подготовки,   развития  и   упражнения  умственных
способностей  человека.  Первый  начинает  с  наиболее  легкого и постепенно
приводит к  более  сложному; второй  же с  самого начала настойчиво  требует
выполнения наиболее сложных задач, с тем  чтобы, когда  самое трудное  будет
постигнуто,  изучение более легких вопросов  могло доставлять учащемуся лишь
одно удовольствие. Первый метод равносилен  тому,  чтобы начинать плавать  с
пузырями, которые  поддерживают  тело  в воде;  второй  --  все  равно,  что
начинать  танцевать  в  тяжелых  башмаках,  метающих  движению.  И  нетрудно
догадаться  насколько  рациональное  соединение  этих  методов  способствует
развитию как душевных, так и физических способностей человека. Точно так  же
исключительно  важным  и  требующим серьезного  размышления  делом  является
организация  и  выбор  занятий   в  соответствии  с  характером   умственных
способностей учащихся. Учителя  обязаны  хорошо  изучить и  понять  характер
природных  способностей  учеников,  чтобы  иметь возможность дать  родителям
разумный совет относительно того рода деятельности, который им лучше избрать
для своих детей. Вместе с тем  нужно  несколько внимательнее  отнестись и  к
тому, что правильный и разумный отбор предметов занятий не только приводит к
значительным  успехам  в  той  области, к которой  учащийся  проявляет  свои
природные  склонности, но и дает средства помочь ему также и в тех областях,
к которым он по своей  природе оказывается совершенно неспособным. Например,
если кто-то по складу своего ума совершенно  не способен останавливаться так
долго,  как   это  необходимо,  на   одном   предмете,  но,  подобно  птице,
перескакивает  в  своих мыслях с одного  предмета  на другой, то здесь могут
оказать  существенную  помощь занятия математикой,  где  приходится начинать
заново  все  доказательство,  если мысль хотя бы на мгновение  отвлечется  в
сторону.  Совершенно  очевидно  также,  что  очень большая роль  в  обучении
принадлежит  упражнениям.   Однако  только  очень  немногие   заметили,  что
необходимо  не только разумно организовать упражнения, но и разумно их время
от  времени прерывать. Ведь Цицерон очень верно заметил, что  "в упражнениях
обычно  развиваются  как  способности, так и недостатки" ^, в силу чего иной
раз дурная  привычка приобретается и закрепляется  одновременно  с  хорошей.
Поэтому лучше иногда прервать упражнения, а  затем вновь возобновить их, чем
беспрерывно и упорно продолжать их. Но об этом достаточно. Конечно, эти вещи
на первый взгляд представляются  не столь уж значительными и важными, однако
они  весьма  полезны и практически необходимы.  Ведь  подобно  тому  как  на
дальнейшее развитие растений огромное влияние оказывают те благоприятные или
неблагоприятные  условия,   в  которых  они  находились   в  начале   своего
существования,  или  подобно   тому   как   некоторые  вполне   основательно
приписывают огромный  рост  и успехи римской империи заслугам и мудрости тех
шести царей, которые в период младенчества этого государства были как бы его
опекунами  и кормильцами,  так  и  воспитание  и культура,  приобретенные  в
детском или юношеском возрасте, обладают такими  силами, хотя  и  скрытыми и
недоступными  постороннему  взору,  равных  которым   невозможно  приобрести
долгими годами настойчивого и напряженного труда.
     Не лишним будет также отметить, что способности даже  в  вещах не очень
важных могут иногда производить серьезный и весьма значительный эффект, если
они  выпадают на долю незаурядных людей или  проявляются в великих событиях.
Мы приведем один весьма знаменательный пример и сделаем это тем охотнее, что
иезуиты,  по-видимому,  отнюдь  не  пренебрегают  этим средством и, как  мне
кажется,  имеют  на  то  весьма  разумные  основания. Речь идет  о  занятии,
которое,  являясь профессией, не пользуется никаким уважением, но, становясь
одним  из средств обучения, оказывается очень полезным. Мы имеем в виду игру
актера в театре, поскольку она укрепляет  память, развивает голос и четкость
произношения,  придает  благородство облику  и  жестам,  в  немалой  степени
воспитывает  уверенность  в   себе  и,  наконец,  вообще  приучает  молодежь
находиться  перед большим стечением людей. В качестве примера мы приведем то
место  из  Тацита, где  он  рассказывает о некоем Вибулене,  бывшем  актере,
служившем  тогда в одном из  Паннонских  легионов. После  смерти Августа  он
поднял мятеж, и  префект Влез вынужден  был заключить в тюрьму некоторых  из
мятежников. Воины же, напав на тюрьму, взломали двери и освободили их. И вот
Вибулен, обращаясь с речью к воинам, начал так: "Вы возвратили свет солнца и
жизнь этим невинным страдальцам, но кто вернет жизнь моему брату, кто вернет
мне  моего  брата?  Влез  приказал своим гладиаторам,  которых  он держит  и
вооружает на погибель воинам, зарезать его этой ночью, так как он был послан
из  войска Германика к вам для переговоров о наших общих интересах. Отвечай,
Влез, куда бросил  ты  труп? Даже враги не отказывают погибшим в погребении.
Когда  я утешу  свою скорбь рыданиями  и поцелуями, прикажи зарезать и  меня
самого,  лишь  бы  они  могли  похоронить  нас,  убитых   не   за   какое-то
преступление, но потому что мы радели за интересы легионов" ^. Этими словами
он возбудил такую бурю негодования  и возмущения, что,  если бы вскоре после
этого  не  выяснилось, что  ничего  подобного не было и что  у  него  вообще
никогда не  было  никакого  брата, воинов  едва  ли удалось бы  уде