еописаниях, я  невольно испытываю удивление, видя, что наше
время совсем не знает того, что составляет его принадлежность: ведь так мало
существует  жизнеописаний людей, прославившихся  в наш век.  Хотя королей  и
других  правителей, пользующихся  неограниченной властью, очень  мало, да  и
руководителей  в свободной республике  (ведь столько  республик стало теперь
монархиями) тоже немного, однако и  под властью королей не было недостатка в
выдающихся людях, заслуживших нечто большее, чем беглое и смутное упоминание
о себе или пустое и  бесплодное восхваление. В связи с этим мне вспоминается
довольно изящный образ,  созданный  одним  из  новейших  поэтов,  которым он
обогатил древнее  сказание ^. Он говорит, что к концу нити Парок прикреплена
какая-то круглая пластинка (или медальон), на которой написано имя умершего.
Время  поджидает  удара ножа Атропы,  и,  как  только  нить обрывается,  оно
выхватывает пластинку  и, унеся  ее, некоторое время  спустя  выбрасывает  в
Лету, Над рекой носится множество птиц, которые подхватывают эти пластинки и
носят их  повсюду  некоторое время  в своих  клювах, а потом, забыв  о  них,
роняют  в  реку.  Но  среди  этих  птиц  есть  несколько  лебедей: если  они
схватывают какую-то  пластинку  с именем,  то  сейчас же относят  ее в некий
храм, посвященный  Бессмертию.  В наше  же  время  эти  лебеди почти  совсем
исчезли. Хотя большинство людей, дела  и заботы  которых еще более  смертны,
чем их тело, пренебрегают памятью о своем имени, видя в ней не более чем дым
и ветер:
     „.и всех тех, чья душа не нуждается в славе великой ",
     поскольку  философия  их  и их  строгость  произрастают  из  следующего
принципа:  "Мы  только  тогда презрели  похвалы,  когда  перестали совершать
достойное  похвалы", однако это  не  опровергает  нашего  мнения,  ибо,  как
говорит Соломон,  "да восславится память  о  человеке  справедливом, имя  же
нечестивых  сгниет" ^:  первая  вечно  цветет,  второе тотчас же  приходит в
забвение или, разлагаясь, издает отвратительное зловоние. И поэтому в тех же
обычных выражениях и формулах речи, которые вполне правильно  применяются по
отношению  к  умершим  ("счастливой  памяти",  "блаженной  памяти",  "доброй
памяти"), мы узнаем, как мне кажется, то, что сказал Цицерон (заимствуя  это
в свою очередь у Демосфена): "Добрая слава -- это единственная собственность
умерших" ^. И  я  не могу не отметить, что  это богатство в наше время,  как
правило, остается заброшенным и никем не используется.
     Что  же  касается  повествований, то здесь  весьма желательно, чтобы им
было уделено гораздо больше  внимания.  Ведь едва ли случается  какое-нибудь
более  или  менее  значительное  событие,  которое  бы  не  нашло  для  себя
прекрасного пера, способного заметить  и  описать его.  А поскольку тех, кто
мог бы достойно написать адекватную историю, очень мало (это достаточно ясно
уже в силу немногочисленности  даже  посредственных  историков),  постольку,
если удастся запечатлеть отдельные события  в достаточно  сносных сочинениях
еще в тот самый период времени, когда они происходят, можно будет надеяться,
что  появятся  когда-нибудь  те,   кто  сможет  с  помощью   материала  этих
повествований написать адекватную историю. Ведь  эти повествования  могли бы
послужить как бы питомником, из которого, когда  это будет необходимо, можно
будет насадить огромный и великолепный сад.
        "Глава VIII"
     Разделение истории времен на всеобщую и частную  историю; достоинства и
недостатки каждой из них
     История  времен  может  быть  или   всеобщей,  или  частной.  Последняя
охватывает события какого-нибудь одного государства, республики или  народа,
первая  излагает  всемирную  историю.  Никогда не  было недостатка в  людях,
похвалявшихся тем,  что они написали историю всего  мира чуть ли не с самого
его  возникновения, выдавая  при этом за историю беспорядочную  мешанину  из
событий и обрывков сокращенных повествований. Другие убеждены, что они могут
охватить  в  форме  адекватной  истории  все  замечательные  события  своего
времени,  происшедшие  во  всех странах мира:  попытка, бесспорно  великая и
сулящая немалую пользу. Ведь все события в нашем мире не настолько разделены
по  странам и государствам, чтобы  между ними не существовали многочисленные
связи,  поэтому  во всяком  случае интересно рассматривать  судьбы какого-то
века или поколения как бы собранными и изображенными на одной картине. Кроме
того, большое число сочинений,  заслуживающих внимания (например, упомянутые
выше повествования),  которые  в  противном случае могли бы погибнуть или не
издаваться  долгое  время,  используются  в такого рода  общей  истории либо
полностью,  либо на  худой конец  в  основных  своих частях и таким  образом
фиксируются и сохраняются для потомства. Однако если рассмотреть этот вопрос
глубже, то  легко заметить,  что законы  подлинной истории настолько строги,
что они лишь с большим трудом применимы к столь обширному материалу, так что
в результате великое значение истории скорее уменьшается, чем увеличивается,
с разрастанием ее объема. Ведь тот, кто стремится охватить как  можно больше
самых  разнообразных фактов и событий,  мало-помалу перестает  заботиться  о
точности  получаемых сведений  и, растратив все свое внимание  на  множество
приводимых частностей, в  конце  концов  начинает хвататься  за всевозможные
слухи и легенды и пишет историю, основываясь на  такого рода малодостоверных
сообщениях   и   тому  подобном  гнилом  материале.  Мало  того,  чтобы  его
произведение не разрослось  до  бесконечности, он  неизбежно  будет вынужден
сознательно  опускать очень  многое,  заслуживающее  упоминания,  и  в конце
концов  довольно  часто  скатываться   до  уровня  сочинителя  аббревиариев.
Существует   и   другая   весьма   значительная    опасность,   диаметрально
противоположная тем  задачам, которые ставит перед собой  всеобщая  история:
ведь  если  всеобщая  история  способствует сохранению  некоторых  сведений,
которые иначе, возможно, погибли бы, то она  же, с другой стороны, и  весьма
часто губит другие, весьма  интересные сообщения, которые в противном случае
могли бы сохраниться, а  здесь вынуждены  пасть жертвой столь любезных людям
сокращений.
        "Глава IX"
     Другой вид деления истории времен -- на летописи и повседневную хронику
     Историю времен можно  отце с полным основанием  разделить  на  летописи
(annales)   и  дневники   (повседневную  хронику),   и,  хотя  это   деление
основывается  лишь на  разных периодах  времени,  оно  тем  не  менее  имеет
отношение и к отбору материала. Ведь Корнелий Тацит, упомянув о  великолепии
каких-то  сооружений, тут  же  совершенно  правильно замечает:  "Согласно  с
достоинством римского народа установлено, что выдающиеся события заносятся в
летописи, а подобные тем, о которых я только что упомянул, -- в повседневную
хронику"  ^,  относя  к  содержанию  "летописей" лишь  дела  государственной
важности, а  все  остальные  события и  незначительные  происшествия  считая
достоянием лишь  повседневной  хроники, или дневников  (diaria).  Во  всяком
случае  мне  представляется  вполне  целесообразным  с  помощью своего  рода
геральдики установить среди сочинений такую же  иерархию, какая существует и
среди людей.  Ведь  ничто не наносит большего ущерба  гражданским делам, чем
смешение сословий  и степеней, и  точно так  же ничто  больше  не  подрывает
авторитета серьезной истории, как стремление смешать политические проблемы с
вещами  гораздо менее значительными и серьезными вроде описаний всякого рода
торжественных процессий, празднеств, зрелищ и т.  и. И  конечно же, в высшей
степени желательно, чтобы такого рода разделение материала и жанра сочинений
стало обычным и само собой разумеющимся делом. В наше время дневники ведутся
только  во время  морских  путешествий  и  военных  походов.  У  древних  же
считалось знаком почтения к царям заносить в дневники все, что происходило в
их  дворцах.  Мы знаем, что  именно так было  при персидском  царе Агасуере,
который, страдая однажды ночью  бессонницей, потребовал, чтобы  ему принесли
дневники,  и  таким  образом  обнаружил   заговор  евнухов.  Л  в  дневниках
Александра  Великого  содержались настолько  мелкие факты, что  туда внесено
даже  то, что  он,  например, заснул как-то за столом. Однако это не значит,
что если летописи охватывают только серьезные и важные события,  то дневники
содержат одни лишь пустяки:  в  действительности они включают  в равной мере
все -- и важное, и неважное.
        "Глава Х"
     Следующее разделение гражданской истории -- на чистую и смешанную
     Наконец, мы можем разделить гражданскую историю на чистую  и смешанную.
Особенно часто  в  сочинение  исторического  характера  включается материал,
заимствованный как из  других гражданских наук, так и в значительной мере из
наук  естественных. Некоторые писатели создали особый  жанр, в котором автор
не излагает события в хронологической последовательности, но  выбирает их по
своему усмотрению,  размышляя  о  них,  и,  воспользовавшись  этим  поводом,
обращается  к  рассуждениям  на  актуальные  политические  темы  ^. Этот род
историко-политических трактатов  мы,  разумеется,  всячески приветствуем, но
только  в  том случае,  если автор такой работы заранее скажет, что он пишет
именно такого рода сочинение. Но если  кто-то, сознательно ставя перед собой
цель создать адекватную историю,  в  то  же время  то  и дело  отвлекается в
сторону, старается рассуждать на политические темы и прерывает таким образом
нить повествования, то он тем самым  делает сочинение совершенно непригодным
и весьма тягостным для читателя.  Конечно,  любая более или  менее серьезная
историческая тема, если можно так выразиться,  чревата политическими уроками
и назиданиями,  но все же  сам писатель не  должен  уподобляться повивальной
бабке. Точно  так же к  смешанному виду истории относится и космографическая
история,  имеющая  весьма  многочисленные  точки соприкосновения  с  другими
дисциплинами:  ведь  из естественной истории  она заимствует  описание самих
стран,  характера  их   местности,  географического  положения  и  природных
ресурсов; из гражданской истории -- описание городов, государств, нравов; из
математики -- описание климата и  движения небесных светил над  землей. Этот
род  истории  или, точнее, науки составляет, как мне кажется,  особую  славу
именно  нашего  века.   Ведь   именно  в  нашу  эпоху  земной  шар  каким-то
удивительным образом  сделался открытым  и  доступным для  изучения. Правда,
древние знали о поясах земли и антиподах:
     В час же, как дышат на нас, запыхавшись, кони Востока,
     Там зажигает, багрян, вечерний свой пламенник Веспер "^.
     Правда,  все это было скорее  результатом логических  рассуждений,  чем
путешествий  и  непосредственных  наблюдений. Но  чтобы  какой-то  маленький
кораблик соперничал с самим небом и обошел весь земной шар даже по еще более
сложному и извилистому пути, чем  тот,  по которому всегда движутся небесные
светила, -- это достижение нашего века, так что наше  время с  полным правом
могло  бы взять  своим девизом не  только знаменитое plus  ultra [и дальше],
тогда  как древние  провозглашали non  ultra  [не дальше]^, но,  кроме того,
imitabile  fulmen  [имитируемая  молния]   там,  где  древние  говорили  non
imitabile fulmen [неподражаемая молния):
     Неподражаемый пламень небес и тучи, безумец!
     Медью и стуком хотел заменить рогоногих он коней
     -- и, что еще более  удивительно,  imitabile caelum (имитируемое небо),
что стало возможным благодаря морским путешествиям, в результате  которых мы
все чаще получаем возможность объезжать  и обходить весь земной шар, подобно
тому как это делают небесные светила.
     И  эти счастливые успехи в морском деле, в изучении и  познании земного
шара  вселяют в нас  большую надежду на дальнейшие успехи и развитие знаний,
тем  более  что и  то и другое, как видно  по божественному  предначертанию,
происходит в  одну  и  ту же эпоху. Ведь  именно  так  предсказывает  пророк
Даниил, говоря о новейших временах:  "Очень  многие будут  путешествовать, и
увеличится  знание"  ^,  как  бы  относя  тем самым  к одному и тому же веку
путешествия,  исследования  Вселенной  и  всестороннее  развитие  знаний. Мы
знаем, что в значительной  степени это пророчество уже исполнилось, ибо наше
время по развитию  знания  вовсе не уступает, а в ряде случаев и значительно
превосходит те  два знаменитых  начальных периода или  переворота в развитии
наук, • которые выпали на долю греков и римлян.
        "Глава XI"
     Разделение  церковной истории на  историю церкви, историю  пророчеств и
историю возмездий
     Церковная  история в  целом подразделяется  на те же самые  виды, что и
гражданская история.  Существуют церковные  хроники, существуют жития  отцов
церкви,  существуют  повествования о  синодах  и  других  событиях,  имеющих
отношение к церкви.  Однако в  собственном  смысле  слова  церковная история
делится  на  историю  церкви  (сохраняющую свое  родовое название),  историю
пророчеств и историю возмездия или  Провидения. Первая из них излагает эпоху
воинствующей  церкви и изменение  положения  церкви в различные  периоды  ее
развития: бросают ли ее волны, подобно ковчегу  во время потопа, странствует
ли она, подобно ковчегу в пустыне, или покоится, подобно ковчегу в храме, т.
е. говорит  о положении  церкви в  периоды  преследования, распространения и
мира. Я не  вижу в этой области  чего-либо недостающего,  скорее здесь можно
говорить о значительных излишествах,  чем о  недостатке сведений.  И мне  бы
хотелось  только,  чтобы  всему   этому   колоссальному   объему  содержания
соответствовали искусство и искренность повествования.
     Вторая часть, т. е. история пророчеств, состоит из двух взаимосвязанных
частей: описания самих пророчеств и их исполнения. В связи с этим композиция
такого   рода  сочинения  должна  предусматривать  сопоставление   отдельных
пророчеств  Писания с теми событиями, которые подтверждают их  истинность, и
такое  параллельное  изложение  должно  быть проведено  по  всем  векам, что
послужит  укреплению веры  и в то же время поможет создать своего рода науку
истолкования тех  пророчеств, которые до сих пор еще не  исполнились. Однако
здесь необходимо иметь в виду ту широту, которая вообще органически  присуща
божественным  предсказаниям,  ибо  они  могут  исполняться  либо  в  течение
некоторого времени, либо в какой-то один  определенный момент, поскольку они
отражают природу  своего творца, "для которого один день,  как тысяча лет, и
тысяча  лет,  как один день" ^:  и,  хотя полное  и окончательное  свершение
пророчеств  падает обыкновенно на какую-то определенную  эпоху  или даже  на
какой-то  определенный  момент,  здесь  существуют   известные   градации  и
постепенное  приближение к свершению пророчеств, происходящее в течение ряда
эпох  истории.  Создание  такого произведения я считаю  необходимым. Но  это
требует величайшей  мудрости,  ясности взгляда и уважения  к предмету, иначе
вообще лучше не браться за эту тему.
     Третья часть, а именно история возмездия, уже  была предметом сочинений
некоторых  благочестивых людей, проникнутых,  однако, определенной партийной
пристрастностью. Задача же этой  науки сводится к познанию  той божественной
гармонии, которая время от времени осуществляется между явной и тайной волей
Бога. Ведь хотя замыслы и пути господни столь сокровенны, что они совершенно
недоступны  плотской природе  человека, хотя они очень  часто скрыты даже от
глаз тех, кто  всеми силами настойчиво стремится разгадать их, однако иногда
божественная  мудрость  в  целях  укрепления верующих и посрамления тех, кто
живет в  этом мире, забыв  о Боге, все же дает возможность обнаружить себя и
является перед  людьми как бы начертанной большими буквами для  того, чтобы,
по словам пророка, "любой мог  даже второпях прочесть это" ^, а  это значит,
что  люди,  живущие только  чувственными  удовольствиями  и  радостями  и  в
торопливой погоне за ними забывающие божественные заветы, а также никогда не
задумывающиеся  над  ними,  несмотря  на  всю суету  своей  порочной  жизни,
оказываются   вынужденными   признать   их   истинность.  Такое  впечатление
производят хотя бы и поздно, хотя бы и неожиданно наступившее возмездие, или
спасение, пришедшее вдруг  в тот момент, когда уже исчезла всякая надежда на
него,  или  божественный  промысел,  обнаруживший  себя  наконец  в  сложных
сплетениях и  удивительных  лабиринтах событий и т. п. Все это имеет большое
значение не  только  для  утешения  верующих,  но также  и  для  того, чтобы
пробудить сознание и совесть в дурных людях.
        "Глава XII"
     О приложениях к истории, рассматривающих слова  людей подобно тому, как
история рассматривает дела их. Разделение их на речи, письма и афоризмы
     Однако следует сохранять память не только о деяниях человечества, но  и
о словах его. Конечно, речи, письма и т. п. иногда включаются в исторические
сочинения, поскольку  они способствуют серьезному  и  доходчивому  изложению
событий.  Но главным  хранилищем  человеческих слов  служат сборники  речей,
писем,  афоризмов.  Речи  мудрых людей, произнесенные  по  поводу  важных  и
трудных дел и обстоятельств,  имеют большое значение как для познания  самих
событий,  так  и  для   развития  красноречия.   Но  еще  большую  помощь  в
формировании гражданской мудрости оказывают письма великих людей, написанные
по поводу различных важных событий.  Поистине, среди всех  видов  словесного
творчества  нет  ничего более  значительного  и  полезного, чем такого  рода
письма. В  них гораздо  больше природного смысла,  чем в официальных  речах,
гораздо  больше  зрелой  мудрости,  чем  в  обычных  беседах.  Если  же  они
систематически  пишутся  и охватывают,  таким  образом,  определенный период
времени   (таковы,   например,   письма   послов,  губернаторов   и   других
государственных  чиновников,   адресованные   царям,   сенату   или   другим
вышестоящим лицам, или, наоборот, письма правителей  к своим чиновникам), то
они,  вне  всякого   сомнения,  оказываются  драгоценнейшим  материалом  для
истории. Но и афоризмы служат отнюдь не только для развлечения или украшения
речи,  они,  безусловно,  важны  и  полезны в деловой жизни и в  гражданской
практике.  Ведь они, по  словам  одного  знаменитого  человека, своего  рода
"словесные топоры или кинжалы", которые  своим  острием разрубают запутанные
узлы дел и событий  и проникают в их глубину. Ведь все в мире повторяется, и
то, что  когда-то было полезным, может снова понадобиться и вновь  оказаться
таким же  полезным независимо от того, представят  ли люди эти изречения как
создание своего  века  или  будут  специально подчеркивать их  древность. По
крайней мере  нельзя сомневаться  в пользе  для  развития общественной жизни
того,   чему  сам  Цезарь  оказал  честь  своими  трудами.  Если  бы  только
сохранилась  книга  его изречений!  "° Ведь все  то, что в  настоящее  время
существует в  этом  роде, представляется нам весьма случайным и неоднородным
по своему значению.
     Вот  и все,  что  следовало сказать  об истории, т. е. той части науки,
которая отвечает  одной из  "клеток",  или  "келий",  интеллекта,  а  именно
памяти.
        "Глава XIII"
     О втором важнейшем разделе  знаний  --  о поэзии. Разделение  поэзии на
эпическую, драматическую и параболическую. Три примера параболической поэзии
     Ну  а  теперь  перейдем  к  поэзии.  Поэзия  --  это  род  учености,  в
значительной мере  ограниченный в отношении средств словесного выражения, но
зато весьма свободный и  ничем не связанный в  отношении своего  содержания.
Поэтому, как мы  уже сказали с  самого  начала, она относится к воображению,
которое  обладает  способнос