сть  на  столько  провинций  и
государств. Но  сама  Испания  во  всяком  случае  должна считаться  стволом
достаточно  большого  дерева,  поскольку  она   занимает  несравненно  более
обширные  пространства, чем  Рим и  Спарта  в начале своей  истории. И  хотя
испанцы обычно очень скупо предоставляют права гражданства, они делают нечто
очень близкое к этому --  свободно принимают к себе на военную службу любого
иностранца, мало того,  нередко  поручают  им  даже  верховное  командование
армией на  войне. Однако, как  мне кажется, в  последнее время  они обратили
внимание на  то, что  им явно не хватает коренного  населения,  и  стремятся
теперь  исправить  положение,  как  об   этом  можно   судить  на  основании
опубликованной в этом году Прагматической санкции '^
     5. Точно  доказано, что  ремесла, которыми  занимаются  сидя в закрытом
помещении,  а  не  на  открытом  воздухе,  все эти  тонкие и  точные работы,
требующие скорее ловкости и искусства пальцев, чем физической силы, по своей
природе несовместимы  с  воинственным складом характера. Вообще воинственные
народы  предпочитают праздный образ жизни, и для них опасности на войне куда
менее страшны, чем труд. Если мы хотим поддерживать в  них этот воинственный
дух, мы не  должны слишком сильно  подавлять их природный характер.  Поэтому
Спарте, Афинам, Риму и другим древним государствам очень  сильно помогло то,
что все  подобного рода  работы  осуществлялись  не  свободными,  а  главным
образом  рабами.  Однако  с  принятием христианского  закона  рабство  почти
полностью  отмерло. Остается  в  таком  случае  передать  развитие всех этих
ремесел  исключительно  в руки одних чужеземцев,  которых  и следует поэтому
привлекать  в  страну  или  по  крайней  мере  не чинить  препятствий  к  их
переселению.  Коренное  же  население должно состоять из  трех групп  людей:
земледельцев,  свободных   слуг   и  ремесленников,   занимающихся   простым
физическим  трудом, требующим сильных и крепких мускулов, например кузнецов,
каменотесов, плотников и т. п., не считая находящихся на военной службе.
     6. Но  более  всего способствует  достижению величия государства особая
любовь и пристрастие народа к военному делу, которые становятся для него его
славой и честью, основным делом жизни, пользующимся особым почетом. Все, что
было нами сказано до сих пор,  относится лишь к способностям и склонностям к
военным занятиям; но зачем были бы нужны способности,  если их не  применять
на практике и не приводить в действие? Рассказывают, что Ромул  (хотя, может
быть, это  и выдумка) завещал своим гражданам превыше  всего ставить военное
дело,  предсказывая, что это сделает  их город  столицей  всего  мира ^. Вся
структура спартанского государства, хотя, может быть,  и не слишком разумно,
однако  же   весьма  тщательно,  была  построена  так,  что  вела  к   одной
единственной цели:  сделать из граждан воинов. Так обстояло дело и в Персии,
и в  Македонии,  хотя, быть  может,  не  столь последовательно  и  не  такое
продолжительное время. Британцы,  галлы, германцы,  готы,  саксы, норманны и
некоторые другие народы на определенное время целиком посвящали себя военным
занятиям. Турки, которых в немалой степени поощряет к этому и их религиозный
закон, до сих пор сохраняют аналогичную практику, однако  в  настоящее время
их  военные  силы  пришли  в  значительный  упадок.  В  христианской  Европе
существует  лишь один народ, до сих пор сохраняющий  и  поддерживающий такую
практику, -- это испанцы. Но мысль о том, что человек добивается наибольшего
успеха  в том  деле, которым он больше всего занимается,  настолько  ясна  и
очевидна, что вообще  не  нуждается в словах.  Достаточно будет сказать, что
народ, не занимающийся специально военным  искусством,  не  отдающий ему все
свои  силы  и  помыслы, должен  вообще  оставить всякую надежду на  то,  что
сколько-нибудь значительное усиление  величия державы явится само собой, без
всяких  усилий с его стороны; наоборот, совершенно  очевидно, что те народы,
которые посвятили изучению военного  искусства значительное время (а  именно
так  обстояло  дело у  римлян и турок),  достигли удивительного  прогресса в
усилении могущества своей державы.  Более того, даже те народы, военная сила
которых процветала в течение  одного только века, достигли  тем не  менее за
это  единственное  столетие такого величия государства, что смогли сохранить
его и спустя много  лет после  того,  как их  военное мастерство и опыт  уже
ослабели.
     7.  С  предыдущим  предписанием  тесно  связано  другое,  требующее  от
государства  таких законов и  традиций, которые бы всегда могли предоставить
ему законную причину или по  крайней мере предлог для применения вооруженной
силы. Ведь  какое-то врожденное  чувство справедливости,  заложенное  в душе
человека,  не   разрешает  начать  войну,  которая  несет  с  собой  столько
страданий,  если  нет на то  важной  или  по  меньшей  мере  благопристойной
причины.  Турки всегда  располагают готовой причиной, которая в любой момент
дает им возможность начать войну: такой причиной для них является требование
распространения  их   религиозного   закона.  Хотя   у   римлян   полководцы
удостаивались величайшей славы, если им удавалось расширить границы империи,
однако сами римляне  никогда не начинали войну только  по одной этой причине
-- чтобы расширить территорию. Так пусть же всякое  государство, стремящееся
к господству над другими,  возьмет себе  за правило остро и живо реагировать
на любое враждебное действие, будь то по отношению к пограничному населению,
или к  купцам,  или  к  государственным  чиновникам, немедленно,  не мешкая,
отвечая на первую же провокацию. Точно так же оно должно всегда быть готовым
немедленно  послать военную  помощь  любому из своих  союзников. Именно  так
всегда поступали римляне: если  иной раз на тот  или иной союзный им  народ,
находившийся  одновременно  в оборонительном союзе с  другими государствами,
нападали враги  и  он вынужден был просить  помощи у  нескольких государств,
римляне всегда приходили раньше всех, не желая уступить никому славу и честь
этого дела. Что же касается войн,  которые велись в древности ради поддержки
государств  с более или  менее сходной политической  организацией  (а  среди
таких  государств всегда  существует  какое-то молчаливое согласие), то я не
знаю, какие  законные  основания они имели. Таковы  были войны римлян во имя
того,  чтобы   восстановить  свободу   Греции;   таковы   же   были   войны,
предпринимавшиеся   лакедемонянами   и   афинянами  во   имя   того,   чтобы
устанавливать или  свергать  демократии и  олигархии  '^; таковы  же  были и
вторжения   в  другие   государства,   предпринимавшиеся   в   разное  время
республиками или государями под предлогом защиты их граждан или освобождения
их от тирании. Для той цели, которую мы преследуем в настоящее время, вполне
достаточно  установить,  что  ни одно государство  не  должно  надеяться  на
усиление своего  могущества  и величия,  если оно постоянно не  будет готово
немедленно выступить с оружием в руках по любому справедливому поводу.
     8. Никакой организм, будь то естественный  или политический,  не  может
сохранить  своего здоровья,  если  он  остается  в  бездействии. Для  любого
государства таким целительным упражнением является  справедливая и  почетная
война. Правда, гражданская война -- это  лихорадочный жар,  но внешняя война
подобна теплу, вызванному движением тела, в высшей степени полезному для его
здоровья. Ленивый и сонный мир ослабляет и изнеживает дух, развращает нравы.
И  какое  бы  влияние  ни  оказывал  мир  на  благополучие  того  или  иного
государства, для величия последнего, без всякого сомнения, важно, чтобы  оно
всегда было вооружено и готово к бою. К  тому же старое, заслуженное войско,
продолжая свою  службу,  хотя и  требует,  несомненно,  больших  расходов  и
затрат, однако же является для государства своего рода арбитром в его спорах
с соседями или по крайней мере придает ему во всех его делах особый вес. Это
особенно хорошо можно увидеть на примере испанцев, которые уже в течение 120
лет содержат войска ветеранов в некоторых частях  страны, хотя и не всегда в
одних и тех же.
     9. Господство  на море -- это залог прочности монархии. Цицерон, говоря
в письме  к Аттику о подготовке Помпея к  войне  с Цезарем,  пишет: "Замысел
Помпея  полностью воспроизводит мысль Фемистокла:  он считает, что тот,  кто
господствует на море, господствует  над всем"  ^.  И  вне  всякого сомнения,
Помпей сумел бы  измотать и полностью разбить Цезаря, если бы  он  из пустой
самоуверенности  не отказался от своего плана. Множество примеров показывает
нам, какую важную роль  могут  сыграть  морские  сражения.  Битва при  Акции
определила, кому будет принадлежать власть над миром, битва при Курсоларских
островах  обуздала  зарвавшихся  турок  '^.  Сколько  раз  победы  в морских
сражениях  приносили и окончательную победу в войне, но  это  случалось лишь
тогда, когда  от их исхода зависела судьба всей  войны. Во  всяком случае не
вызывает  ни  малейшего  сомнения, что тот, кто господствует  на море, может
действовать совершенно свободно  и получить  от войны  столько,  сколько  он
захочет;  тогда  как,  наоборот,  тот,  кто  одерживает   победу  с  помощью
сухопутных  сил,  несмотря  на  это,  часто  оказывается  в очень  сложном и
затруднительном  положении.  И  если в наши  дни у нас,  европейцев, морское
могущество,   являющееся   наследственным   достоянием  нашего   Британского
королевства,  имеет   огромное   значение  для  достижения   господствующего
положения в мире (гораздо большее, чем это где-нибудь или когда-нибудь имело
место), то это  прежде всего потому, что большинство европейских  государств
не являются чисто континентальными, но в значительной мере окружены  морем;.
а  кроме  того,  сокровища  и  богатства  обеих Индий  достаются  тому,  кто
господствует на море.
     10. Можно считать,  что современные войны приносят, мало славы и почета
их участникам сравнительно с  тем, что выпадало обычно в  древние времена на
долю  воинов. В паше время  существует несколько  почетных  военных орденов,
предназначенных,  очевидно,  для  того, чтобы поощрять  мужество, однако ими
стали теперь награждать не только на войне, но  и в мирное  время. Точно так
же у  нас  существуют  и  различные изображения  на  родовых  гербах, и дома
призрения для старых, заслуженных воинов и инвалидов и  т. п.  Но древние  в
тех  местах,   где  были  одержаны   победы,  сооружали  трофеи,  воздвигали
величественные  памятники  павшим  в  бою,  произносили  хвалебные  речи  на
похоронах, награждали воинов гражданскими  и  военными  венками '", наконец,
сам  титул императора,  который позднее  величайшие  государи заимствовали у
военных  вождей, и торжественные триумфы в честь полководцев после победного
окончания войны, а кроме  того, щедрые награды и подарки воинам, которые они
получали по окончании службы, --  все  эти  награды  и поощрения  были столь
многочисленны, столь велики  и приносили такой  блестящий почет и славу, что
могли  разжечь страсть к  воинской службе  и к боевым подвигам даже в  самых
холодных и ледяных сердцах.  И  среди всех этих, в высшей степени разумных и
благородных, установлений на первое  место нужно поставить  обычай справлять
триумф,  который  для римлян не был  каким-то  пустым, помпезным зрелищем, а
заключал  в  себе  три  важных  момента:  славу  и почет вождей,  обогащение
государственной  казны за  счет  добычи,  захваченной  у врагов, и  денежные
награды для воинов. Однако тот почет, который приносит с собой триумф, может
быть неприемлем в  условиях монархии, за  исключением  того случая, когда он
оказывается самому государю  или его  сыновьям; именно  так обстояло  дело в
императорском  Риме,  ибо  императоры только  за собой  и  своими  сыновьями
оставляли право триумфа за победы в войнах, в которых они лично участвовали,
предоставив другим полководцам лишь право на триумфальные одежды и отличия.
     Приведем в заключение следующие  слова  Священного писания: "Никто, как
бы  он ни старался,  не прибавит себе роста ни на один локоть" ^°; но  здесь
речь идет  о ничтожных масштабах человеческого тела; в огромных же масштабах
целых государств и республик короли и  владыки имеют  возможность  увеличить
могущество державы и раздвинуть ее границы. Ибо если они будут мудро вводить
в действие  те законы,  установления а  порядки, которые  мы назвали  здесь,
равно как и другие, аналогичные  им, то  они смогут заложить  основы величия
государства, плоды которого достанутся их потомкам и грядущим поколениям. Но
об этом редко говорят во дворцах королей, оставляя,  как правило, эту задачу
на волю судьбы.
     Вот что мы считали нужным в настоящее время сказать о расширении границ
державы. Зачем же мы стали рассуждать об этом,  если,  как  считают, римская
монархия  была  последней  мировой  державой?  Но  ведь если  мы решили быть
верными поставленной нами цели и  нигде не отклоняться от намеченного  пути,
то, поскольку  задача усиления  и  возвеличения  державы была  названа  нами
третьей среди  трех основных задач политики, ее нельзя  было вообще оставить
без рассмотрения. Таким образом, остается рассмотреть второй неисследованный
вопрос из двух, намеченных нами, а именно вопрос о  всеобщей справедливости,
или об источниках права.
     Все  те,  кто  писал по  правовым  вопросам, рассматривали  их  либо  с
философской,  либо  с  юридической  точки  зрения.  Философы  говорят  много
прекрасных,  но  весьма  далеких от практической  пользы  вещей. Юристы  же,
подчиняясь  требованиям   законов   своей   страны,  а  также  римского  или
канонического  права,  не могут высказать независимого, свободного мнения, а
говорят  так, как  будто они  закованы в кандалы.  Совершенно очевидно,  что
подлинное изучение  этой области  доступно,  собственно, только политическим
деятелям,   которые   прекрасно   знают  природу   человеческого   общества,
общественного  блага,  естественной справедливости,  знают  нравы  различных
народов,: различные формы государства и поэтому  могут  выносить' суждение о
законах на  основе принципов и положений'  как  естественной справедливости,
так и  политики.  Поэтому  '  обратимся  сейчас  к  исследованию  источников
справедливости  и  общественной  пользы и в каждой отдельной  области  права
постараемся выявить некий символ и идею справедливого,  на основании которой
всякий, у  кого есть желание и время, смог  бы оценить достоинства законов ^
того  или  иного  отдельного  государства  и  попытаться их.  исправить.  По
установленному нами порядку мы приведем' пример такого исследования.
     ОБРАЗЕЦ ТРАКТАТА О ВСЕОБЩЕЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ,
     ИЛИ ОБ ИСТОЧНИКАХ ПРАВА, В ОДНОЙ ГЛАВЕ,
     В ФОРМЕ АФОРИЗМОВ
        "Вступление"
     "Афоризм I"
     В гражданском  обществе господствует или закон, или насилие. Но насилие
иногда принимает обличье закона, и иной закон больше  говорит о насилии, чем
о    правовом   равенстве.   Таким   образом,   существуют   три   источника
несправедливости:    насилие,    как   таковое,   злонамеренное   коварство,
прикрывающееся именем закона, и жестокость самого закона.
     "Афоризм II"
     Основание, на котором  держится частное  право, таково.  Кто  совершает
несправедливость, получает в результате пользу или удовольствие,  но создает
опасность прецедента. Остальные не получают от этого действия ни пользы,  ни
удовольствия, но в то же время  считают, что опасность прецедента касается и
их  самих. Поэтому  они легко приходят к выводу о необходимости законов  для
того, чтобы  предохранить  себя  от несправедливостей и обид, которые  могут
поочередно коснуться  каждого.  Если  же  в  результате определенных условий
эпохи  и общего  характера  преступлений  окажется, что  какой-нибудь  закон
угрожает интересам более значительной и более могущественной  группы  людей,
чем та, интересы которой он охраняет, то эта группировка уничтожает закон, и
это случается довольно часто.
     "Афоризм III"
     Частное  право  находится  под покровительством и опекой  общественного
права. Ведь  закон заботится о гражданах, власти же -- о  законах. Авторитет
властей  зависит  от  величия  державы,  от  всего   политического  строя  и
основополагающих законов. Поэтому, если устои государства крепки и  здоровы,
законы принесут немало  пользы,  в противном  случае они  мало смогут помочь
гражданам.
     "Афоризм IV"
     Но общественное право существует не  только для того, чтобы быть своего
рода стражем частного  права, охранять его  от  нарушения  и  положить конец
несправедливостям;  оно   распространяется   также  и  на  религию,   армию,
общественный  порядок, благоустройство,  богатство, наконец, вообще  на все,
что имеет отношение к благу государства.
     "Афоризм V"
     Главная  и  единственная  цель, которую должны преследовать законы и на
достижение которой  они должны направлять все свои постановления и  санкции,
--  это счастье  граждан.  Эта цель  будет достигнута,  если  благочестие  и
религия поставят  их  на  правильный  путь, если будут процветать  достойные
нравы,  если армия  будет  надежной  защитой  от  врага, если  законы  будут
охранять граждан  от несправедливости  отдельных  лиц  и  от  мятежей,  если
граждане  будут повиноваться  приказаниям властей,  если они  будут  жить  и
процветать  в достатке и изобилии. Главной силой  и орудием  для  достижения
этих целей являются законы.
     "Афоризм VI"
     Лучшие законы достигают осуществления этой цели,  большинство же из них
оказываются неспособными к этому. Ведь законы  удивительно резко различаются
между  собой: одни из них превосходны,  другие  посредственны, третьи вообще
никуда не годятся. Поэтому мы хотим по мере наших возможностей показать, что
некоторые законы должны  стать своего рода "законами законов", и определять,
что в каждом отдельном законе хорошо и что плохо.
     "Афоризм VII"
     Прежде чем  перейти  к самому своду законов частного  права, мы хотим в
нескольких  словах перечислить достоинства и значение  законов вообще. Закон
можно  считать хорошим в  том случае, если смысл его точен, если  требования
его  справедливы,  если он легко  исполним,  если  он согласуется  с  формой
государства, если он рождает добродетель в гражданах.
     О ГЛАВНОМ ДОСТОИНСТВЕ ЗАКОНОВ -- ИХ ТОЧНОСТИ
     "Афоризм VIII"
     Точность  настолько важна для закона, что без  этого  он не  может быть
справедливым.  Ведь  "если  труба  издаст  неверный  звук, кто поднимется на
сражение?" '^. Подобным  же образом,  если неверный  голос издаст закон, кто
станет  повиноваться  ему?  Поэтому,  прежде  чем нанести удар, закон должен
сначала предупредить об этом.  Ведь правильно сказано,  что "лучшим является
тот закон, который оставляет как можно меньше решению судьи" ^. Именно этому
способствует точность закона.
     "Афоризм IX"
     Неточность  законов бывает двоякого  рода:  во-первых, когда вообще  не
существует  никакого  закона;  во-вторых, когда  закон  двусмыслен и неясен.
Прежде  всего следует  сказать  о случаях, о которых  ничего  не говорится в
законе, чтобы и здесь найти какую-то меру точности.
     О СЛУЧАЯХ, НЕ ОГОВОРЕННЫХ В ЗАКОНЕ
     "Афоризм Х"
     Человеческая мудрость слишком ограниченна и не  может предусмотреть все
случаи, которые могут возникнуть с течением времени. Поэтому не так уж редко
возникают новые и не оговоренные в законе случаи. В таких ситуациях возможны
три  выхода:  либо  обращение  к  аналогичным  случаям,  либо  использование
прецедентов, хотя  еще и не зафиксированных законом, либо решение, выносимое
уважаемыми людьми по их усмотрению и здравому суждению, будь то в преторских
или цензорских судах.
     ОБРАЩЕНИЕ К АНАЛОГИЧНЫМ СЛУЧАЯМ
     И РАСШИРЕНИЕ СФЕРЫ ДЕЙСТВИЯ ЗАК