е скрытые и специфические свойства --  симпатии и  антипатии  -- по
большей части  суть порча  философии.  И  не  следует слишком  надеяться  на
открытие согласий вещей, пока не  будет достигнуто открытие  форм и  простых
схематизмов.  Ибо согласие есть не что  иное, как взаимная симметрия форм  и
схематизмов.
     Однако  более общие согласия вещей  не  совсем  скрыты. Поэтому следует
начать  с них.  Их  первое и главное различие состоит в следующем. Некоторые
тела весьма различаются по плотности и разреженности  материи, но сходятся в
схематизмах; другие тела, наоборот, сходятся в плотности и разреженности, но
различаются  в  схематизмах.  Ибо  неплохо  замечено  химиками  в их  триаде
основных  положений[161], что сера и ртуть  как бы  проходят  через
всеобщность вещей (относительно соли их утверждение лишено смысла и  введено
лишь   для   того,   чтобы   охватить   земляные,  сухие  и  твердые  тела).
Действительно, в  этих  двух  вещах  обнаруживается  одно  из наиболее общих
согласий  природы.  Ибо с одной  стороны, сходятся  сера,  масло и испарения
жиров, пламя и, возможно, звездное тело,  с другой стороны, -- ртуть, вода и
водяные  пары, воздух и, быть может, чистый межзвездный  эфир. И  все же эти
две  четверицы, или два великих  племени  вещей (каждое  в  своем  порядке),
бесконечно различаются плотностью  и  разреженностью, хотя вполне сходятся в
схематизме, как это обнаруживается во многих случаях.  Различные же металлы,
наоборот,  часто сходятся  в  плотности  и  разреженности (в особенности  по
сравнению  с  растительными  телами  и  т.   п.),  но  в  схематизме  многим
различаются.  Подобным  же  образом  животные  и  растения почти  бесконечно
различаются в схематизме, но  в отношении плотности  или  густоты материи их
различия заключены в узкие пределы.
     Далее следует наиболее  общее  после  предыдущего согласие  -- согласие
между  главными  телами и  их  истоками,  т. е.  их зачатками и  питательной
средой[162]. Поэтому должно  исследовать, в каком климате, в  какой
почве  и  на какой глубине рождаются  различные металлы; точно  так  же  и в
отношении драгоценных  камней, рождаются ли  они из скал  или в  недрах;  на
какой  почве  всходят  лучше всего  и  как бы больше  расположены  различные
деревья, кустарники и  травы; и вместе с тем какое удобрение -- унавоживание
ли различного рода или мел, морской песок, зола и т. д. -- наиболее полезно;
и какие способы наиболее  пригодны и  подходят к различным почвам. Во многом
зависит от согласия также и прививка деревьев и растений и ее правила, т. е.
какое  дерево  к  какому   прививается  лучше.  В  этом  отношении   был  бы
небесполезен опыт, который, как  мы слыхали недавно, предпринят, -- это опыт
прививки  лесных деревьев (до сих пор  совершалась  прививка  только садовых
деревьев),  благодаря  которой  листья  и  желуди  увеличиваются  и  деревья
становятся более тенистыми. Подобным же образом надо соответственно отметить
роды  пищи животных и их  отрицательные примеры. Ибо плотоядное животное  не
выдерживает растительного питания, почему и  орден Фельянов, осуществив (как
передают) этот опыт, как  бы не переносимый для человеческой  природы, почти
исчез[16][3]  (хотя  человеческая   воля   может  большего
достигнуть в отношении своего тела, чем воля остальных животных). Надо также
обратить внимание  и на  различные  вещества гниения, из  которых  рождаются
маленькие животные.
     Согласия  между  первичными телами и  телами подчиненными им  (таковыми
могут считаться  те,  которые мы  обозначили) уже  достаточно ясны.  К этому
можно  прибавить согласия чувств относительно их объектов,  которые,  будучи
весьма очевидны,  могут, если их хорошо заметить  и внимательно исследовать,
превосходно осветить другие, скрытые согласия.
     Более  же  внутренние согласия и расхождения тел, или дружбы и  раздоры
(ибо  мы питаем  почти  отвращение  к  словам "симпатия" и "антипатия" из-за
связанных  с ними пустых суеверий),  или вымышлены, или смешаны со сказками,
или остаются  незамеченными  и  потому  довольно редки.  Так, если кто будет
утверждать,  что есть раздор между виноградной лозой и капустой, потому что,
будучи посажены рядом, они произрастают менее пышно,  то в этом будет смысл,
ибо оба растения сочны и истощают почву, так что одно лишает пищи другое. Но
если  кто будет утверждать,  что  есть  согласие  и  дружба  между злаками и
васильком или  диким маком, ибо  эти травы  растут  почти  исключительно  на
обработанных полях, то он  должен, скорее,  говорить про  раздор между ними,
ибо  мак  и  василек возникают и растут из таких соков земли,  которые злаки
оставляют и отвергают; так что засевание  земли злаками  приготовляет ее для
их  произрастания. И число  этих ложных приписываний велико. Что же касается
сказок, то их  надо  совершенно искоренить. Остается малое количество  таких
согласий, которые подтверждены  надежным опытом. Таковы  согласия  магнита и
железа, золота и ртути и тому подобные. Но в химических опытах над металлами
обнаруживаются и некоторые другие согласия, достойные наблюдения. Чаще всего
(будучи  вообще  столь редки)  они обнаруживаются  в  некоторых  лекарствах,
которые благодаря  своим  так называемым скрытым  и специфическим  свойствам
действуют или  на определенные  члены,  или  на определенные  соки,  или  на
определенные болезни,  или иногда  на  индивидуальные природы. Нельзя  также
опустить  те  согласия между  движениями  и  фазами  луны и состоянием  тел,
находящихся под ней, которые можно при условии строгого и правильного отбора
получить из опытов земледелия, мореплавания,  медицины или других  областей.
Чем более редки все  вообще примеры тайных согласий, тем более тщательно  их
надо  изыскивать  из  достоверных  и  надежных  передач  и  рассказов, если,
конечно, отнестись к этому без легкомыслия и чрезвычайной доверчивости, но с
заботой  и как бы с колеблющимся доверием. Остается согласие тел в отношении
способа  действия,  как бы безыскусс[Author ID1: at Sun Jan  2 14:21:00 2000
]твенное,  но  имеющее  обширное  применение;  его никоим образом  не должно
опускать, но нужно  исследовать посредством прилежных  наблюдений. Например,
легкое  или затрудненное  схождение или соединение тел при их  сложении  или
простом  прикладывании. Ведь некоторые тела смешиваются и сочетаются легко и
охотно,  другие  же  -- с трудом и плохо. Так, порошки хорошо смешиваются  с
водой, известь и зола -- с маслом и т. д. Следует собирать не только примеры
склонности или уклонения тел  от  смешения, но  также  примеры  расположения
частей,  их  распределения  и  растворения,  после  того как  тела  смешаны.
Наконец,   нужно   собирать   и  примеры   преобладания  после  проведенного
смешивания.
     На заключительном месте среди семи способов действия остается седьмой и
последний  --  способ   действия   посредством  смены  и  чередования  шести
предыдущих. Но предлагать примеры  этого было бы несвоевременно до  тех пор,
пока  те  способы не будут  исследованы  каждый  в  отдельности и  несколько
глубже. Ряд, или цепь, такого чередования в приложении к отдельным действиям
есть  вещь,  весьма  трудная для  познания,  но  весьма  важная для  работы.
Величайшее  нетерпение  охватывает  и   обуревает  людей  в  отношении  этих
исследований  и  их  практических  применений;  между тем  это как бы нить в
лабиринте,  ведущая  к  большим  делам.  Сказанного  достаточно  о  примерах
широкого применения.
        "LI"
     На двадцать  седьмое и последнее место среди преимущественных  примеров
мы поставим  магические  примеры.  Этим именем мы  зовем  примеры, в которых
материя или  действующая причина  слаба  или  мала в  сравнении с величиной,
вызываемой ею работы или  действия. Так что,  если даже они и обычны, все же
они представляются чем-то чудесным, одни -- на первый взгляд, другие -- если
рассмотреть их внимательнее. Сама по себе природа доставляет их мало. Но что
она  сможет делать, когда ее тайники  будут вскрыты  и  будут найдены формы,
процессы  и  схематизмы,   --  это  откроется  в   будущем.  Эти  магические
воздействия (как  мы  уже теперь можем предполагать) совершаются трояко: или
посредством   самоумножения,   как  у   огня   и   ядов,  которые   называют
специфическими[16][4], а также в  случае движений, которые
переходят  и  усиливаются от колеса  к колесу; или  посредством  возбуждения
движения в другом теле, как у магнита, который возбуждает бесчисленные иглы,
нисколько  не  теряя  и  не убавляясь в своей силе,  у дрожжей и  т. д.; или
посредством предупреждения движения,  как это сказано  про  порох, мортиры и
подкопы.  Первые  два способа  требуют  отыскания согласия,  третий  требует
измерения  движений. Но  есть  ли какой-нибудь  способ для  изменения тел  в
наименьших, как говорят, частях и для  перенесения более тонких  схематизмов
вещества (что имеет отношение ко  всякого рода превращениям тел и  открывает
искусству  возможность  в короткое  время свершить то, к  чему природа ведет
извилистым путем), --  относительно  этого  у  нас нет  до  сих пор  никаких
указаний. Подобно тому как в  прочном и истинном  мы  ищем окончательного  и
совершенного,  так  же  мы   постоянно  ненавидим  пустое   и  напыщенное  и
ниспровергаем его, как только можем.
        "LII"
     О достоинствах или преимущественных  примерах уже сказано.  Хотелось бы
напомнить,  что мы в этом  нашем Органоне излагаем логику, а не философию. А
ведь  наша  логика учит  и наставляет разум к  тому, чтобы  он  не  старался
тонкими  ухищрениями  улавливать  абстракции  вещей (как  это  делает обычно
логика), но действительно рассекал бы природу и открывал свойства и действия
тел и  их определенные  в материи законы. Так как, следовательно,  эта наука
исходит не только из  природы ума, но  и из природы вещей, то неудивительно,
если  она везде  будет  сопровождаться и освещаться  наблюдениями природы  и
опытами по образцу нашего исследования.
     Итак  (как это явствует из того, что сказано), есть двадцать семь родов
преимущественных   примеров,   а   именно:  примеры   обособленные,  примеры
переходящие,  примеры указующие,  примеры скрытные,  примеры конститутивные,
примеры  соответствия,  примеры уникальные,  примеры  отклоняющиеся, примеры
пограничные,  примеры  могущества, примеры  сопровождения и  вражды, примеры
присоединительные,  примеры  союза,  примеры  креста,  примеры  расхождения,
примеры  дверей, примеры  побуждающие,  примеры дороги, примеры  пополнения,
примеры  рассекающие, примеры жезла, примеры пробега, дозы природы,  примеры
борьбы, примеры намекающие, примеры широкого применения, примеры магические.
Пользование  же этими  примерами, в котором они превосходят обычные примеры,
заключается вообще или в части познавательной, или в части практической, или
в той и  другой. Что касается части познавательной,  то эти примеры помогают
или чувству, или разуму. Чувству -- как пять примеров светильника. Разуму --
ускоряя исключение формы,  как обособленные примеры, или  суживая и указывая
ближе утверждение формы, как примеры  переходящие, указующие,  сопровождения
вместе с примерами присоединительными; или возвышая разум  и возводя  его  к
родам и общим природам, делая это или непосредственно, как примеры скрытные,
уникальные и примеры союза; или постепенным приближением, как конститутивные
примеры; или в слабой степени, как примеры соответствия; или очищая разум от
привычного, как  примеры отклоняющиеся; или приводя к большой форме, т. е. к
строению Вселенной, как примеры пограничные; или предостерегая против ложных
форм и причин, как  примеры креста  и  расхождения. В практической части эти
примеры или  указывают,  или измеряют, или облегчают практику. Указывают они
или  с  чего  надо  начать, чтобы  не делать  уже  свершенного, как  примеры
могущества; или на что надо надеяться, если есть возможность, как намекающие
примеры.  Измеряют же  четыре вида  математических  примеров,  облегчают  --
примеры широкого применения и магические.
     Некоторые из этих двадцати семи примеров  мы  должны  уже сразу  начать
собирать   (как   мы  выше  говорили)[165]   не   ожидая   частного
исследования  природ.  Примеры  этого  рода --примеры соответствия,  примеры
уникальные, примеры  отклоняющиеся, пограничные, могущества, дверей, примеры
намекающие, примеры широкого  применения, магические.  Ибо они  или помогают
разуму и чувству и врачуют его, или вообще наставляют практику. Остальные же
примеры  должны  быть  собраны  только  тогда,  когда  мы  составим  таблицы
проявлений для  истолкования  той  или иной частной  природы.  Ибо  примеры,
отмеченные и одаренные этими преимуществами, суть как  бы душа среди обычных
примеров проявления,  и, как  мы  сказали  вначале,  хотя  их  немного,  они
заменяют  собой многое.  И поэтому  при составлении таблиц они  должны  быть
изысканы со  всем  прилежанием и  внесены в таблицы.  О них необходимо будет
упомянуть  и  в  том,  что последует.  Поэтому  и надо  было предпослать  их
исследование.
     Теперь же должно перейти к помощи индукции, к исправлению ее, а затем к
конкретному, к скрытым процессам, скрытым схематизмам и к остальному, что мы
перечислили  в  двадцать  первом афоризме,  дабы  мы  (как честные и  верные
опекуны)  передали  наконец  людям их  богатство,  после того  как их  разум
освобожден от опеки  и как  бы стал совершеннолетним;  а за  этим  неизбежно
последует улучшение положения человека и расширение его власти над природой.
Ибо  человек,  пав,  лишился  и  невинности,  и  владычества над  созданиями
природы. Но и  то и другое может быть  отчасти  исправлено и  в этой  жизни,
первое -- посредством религии и веры, второе -- посредством искусств и наук.
Ведь проклятие не сделало творение совершенно  и окончательно непокорным. Но
в силу заповеди: "В поте лица своего будешь есть хлеб свой"[166] --
оно после  многих  трудов (но, конечно  же, не посредством споров или пустых
магических действий) все же отчасти  понуждается давать человеку хлеб, т. е.
служить человеческой жизни.
     О МУДРОСТИ ДРЕВНИХ
     Светлейшему мужу, графу Солсбери[1], лорду-казначею Англии
     и канцелларию университета Кембриджского
     Все, что посвящается Кембриджскому университету, по праву принадлежит и
тебе как канцелларию его; все же, что может исходить от меня, должно всецело
принадлежать тебе. И здесь особенно важно, чтобы этот по нраву принадлежащий
тебе  дар  был  в такой же  степени и достоин тебя;  во всяком  случае самое
малое, что  есть в нем, -- талант автора -- не повредит делу (ведь ты всегда
столь   снисходителен  ко  мне);   прочее  же   также  не  обесславит   его.
Действительно, посмотрим  ли мы на избранную нами эпоху: древнейшие  времена
вызывают глубочайшее уважение; посмотрим ли мы  на форму изложения: парабола
-- это некий ковчег, всегда  хранящий драгоценнейшие сокровища наших знаний;
посмотрим ли мы на предмет  нашего труда: это  философия --  вторая  слава и
украшение  жизни и души человеческой.  Да позволено мне будет  сказать, что,
хотя философия в  наш век, как будто бы  впадая в детство от старости, стала
достоянием чуть ли не одних детей и подростков, она тем  не менее, по  моему
глубокому  убеждению, остается для  нас после религии самым  важным и  самым
достойным  человеческой природы. Даже политика, в  которой  ты проявил  себя
столь  удивительным образом и по своим способностям, и по  своим заслугам, и
по  своей  рассудительности,  достойной  мудрейшего  из  государей, --  даже
политика  проистекает из того  же источника и составляет значительную  часть
этой науки. Ну а если кому-то покажется, что я говорю о вещах общеизвестных,
то не мне, разумеется, судить об этом; во всяком случае я стремился, избегая
очевидного,  устаревшего,  общих мест,  дать  что-то  полезное  в  житейских
тяготах и приоткрыть тайны науки. Поэтому пусть будут банальности достоянием
заурядных умов, возвышенный же  ум не останется,  быть может, безразличным к
моему труду и  даже (как я надеюсь) найдет  в нем нечто новое.  Но, стараясь
найти в этом сочинении нечто достойное тебе, я  боюсь, как бы мне не перейти
границы  скромности: ведь это же  мой собственный труд. Ты же  прими его как
залог  и свидетельство  моих  чувств к  тебе, моего уважения  и  глубочайшей
признательности и удостой защиты твоего имени. Зная, как много у тебя важных
дел и забот,  я не стану  злоупотреблять  долее  твоим  временем  и  закончу
пожеланием тебе счастья во всех твоих делах.
     Оставаясь  навеки  самым  обязанным  тебе и своими  занятиями, и твоими
благодеяниями.
     Фр. Бэкон.
     Воспитавшему меня преславному университету Кембриджскому
     Поскольку без  философии  даже  сама жизнь не  радует меня, я с  полным
правом воздаю вам великую честь, ибо от .вас проистекает для меня этот оплот
и утешение  в жизни. А посему заявляю, что и сам я, и все,  что есть во мне,
обязаны этим  вам; и тем более нет ничего удивительного в том, если я воздаю
вам  тем  же,  что  получил от  вас, дабы  в естественном  движении этот дар
возвратился вновь к своему источнику. И однако же, не  знаю почему,  слишком
редкими кажутся тропы, возвращающие к вам, тогда как  бесчисленное множество
их вышло от  вас.  И да не возьму я на себя  слишком  много (как я полагаю),
если  выражу надежду, что благодаря  некоторому опыту, неизбежно вытекающему
из  моего  рода  жизни  и занятий,  я  смогу  этим  своим  трудом  несколько
приумножить  открытия  ученых  мужей.  Во  всяком  случае   я  убежден,  что
размышления,   перенесенные   в   практическую   жизнь,  приобретают  немало
достоинства и новых сил и,  получая обильный материал, пускают,  может быть,
более глубокие корни или по крайней  мере дают более высокую и пышную крону.
И  вы сами (я полагаю) не знаете, сколь обширны ваши владения и сколь многое
они охватывают. Однако справедливость требует, чтобы все это считалось вашим
достоянием и  воздавало  вам  честь,  ибо всякий  успех в значительной  мере
обязан  своему началу.  Не  требуйте, однако, от человека  занятого  чего-то
исключительного,   какого-то  замечательного  и  необыкновенного  плода  его
досуга,  но  примите как знак безграничной любви моей к  вам и трудам вашим,
что  среди  терний  гражданских  дел  все  это  не погибло  безвозвратно, но
сохранилось для вас как ваше достояние. Прощайте.
     Ваш безгранично любящий воспитанник
     Фр. Бэкон.
        "ПРЕДИСЛОВИЕ"
     Глубочайшая  древность  скрыта  от  нас  покровом молчания  и  забвения
(исключая  лишь  сказанное  в Священном писании).  Мифы, созданные  поэтами,
пришли  на смену  молчанию древности, а  за мифами последовали, наконец,  те
сочинения, которыми мы обладаем теперь; так что самые отдаленные и потаенные
уголки древности отделены, скрыты от последующих  веков этим покровом мифов,
который  распростерся между тем, что исчезло, и тем, что существует  сейчас.
Впрочем, мне  кажется,  что  большинство  сочтет  эти мои  занятия  игрой  и
забавой, полагая, что я претендую чуть ли  не  на ту же  свободу в изложении
мифов, что и сами поэты, создававшие их; но я имею, конечно, полное право на
это,  дабы несколько  скрасить  и мои собственные размышления над достаточно
сложными вещами и сделать более приятным  знакомство с ними других. Для меня
не является тайной, сколь податливую материю представляет миф, как легко его
можно привлечь, а то и притянуть в подтверждение разных точек зрения и какое
большое содержание заложено в  нем, так что  прекрасно  можно найти в нем  и
такой  смысл, о котором  никогда  раньше  и не  помышляли. Мне  вспоминается
также, что уже  с давних пор прибегают  к подобного  рода  толкованиям: ведь
немало  было  тех, кто,  желая в своих изобретениях и  выдумках опереться на
авторитет древности, пытался для этой цели привлечь сказания поэтов, так что
этот пустой обычай  весьма распространен и отнюдь не