широкую пустынную палубу обзорной кабины, затемненной и  тихой,  и
остановился  у  огромного  стовосьмидесятиградусного  иллюминатора,  он  был
вознагражден за свою  справедливость:  они  остались  вдвоем  в  необъятном,
заселенном только мерцающими звездами мире,  и,  как  звезды  понимали  друг
дружку без слов, так и им  не  нужны  были  никакие  слова.  Все,  сказанное
давным-давно, подтверждалось их обоюдным молчанием, а  если  чего  то  и  не
хватало, так это одного-единственного слова.  И  Джим  произнес  это  слово,
повернувшись к Хантер и глядя ей в глаза.
   Это слово было ее интимным именем, известным  только  ее  родным  и  ему,
Джиму. Он не произносил этого имени с тех  пор,  как  они  расстались  после
недолгой, но страстной любви.
   И тут открылись двери лифта. Джим сделал глубокий вдох и медленный выдох,
когда на палубу ступил Спок, сопровождаемый  Зулу  и  лейтенантом  Флин.  Он
почувствовал смешанное чувство сожаления и облегчения - плохо ли, хорошо ли,
но минута объяснения отодвигалась в неопределенное будущее.
   - Мандэла!
   - воскликнула Хантер. - А я и не знала, что ты на "Энтерпрайзе".
   - Привет, Хантер, - откликнулась Мандэла.  -  А  для  меня  сюрприз  твое
появление здесь.
   - Она сказала мне, что хочет быть капитаном,  как  и  я,  -  не  подумав,
сказал Джим.
   Флин покраснела, но Хантер с удовольствием рассмеялась.
   - Тебе придется срочно от нее избавиться, если ты хочешь  сохранить  свой
корабль за собой: она слов на ветер не бросает.
   И, кажется, Кирк наконец-то понял, что Флин хотела сказать, а не то,  что
она сказала во время их первой встречи. Тогда, беседуя с ней сразу же  после
ее прибытия на борт корабля, он спросил, каковы ее планы на будущее. И  она,
не задумываясь, ответила:
   - Хочу работать на вашем месте.
   Он не принял те слова всерьез - при ее образовании нечего было и  мечтать
о капитанской должности. А она как раз и заявила ему  о  том,  что  намерена
серьезно работать, какую бы должность ни занимала, и  хотела,  чтобы  к  ней
относились серьезно.
   Флин широко улыбнулась на слова Хантер, и женщины, без лишних  церемоний,
как это принято в пограничном патруле, дружески обнялись.
   - Кажется, мне не придется тратить время на представление  присутствующих
и прибывающих, - засмеялся Кирк. - Когда вы служили вместе?
   Веселая улыбка моментально исчезла с лица Флин, ее сменила  настороженная
маска командира безопасности. И Кирк подумал, что если до нее дойдет то, что
он говорил о службе безопасности Иану Брайтвайту, то он не знает, чего можно
ожидать от Флин. Правда,  на  Спока  он  надеется,  но  мало  ли  что  может
произойти...
   - Моя эскадрилья и пограничный флот Мандэлы одно время летали  вместе,  -
ответила Хантер. - На границе вокруг Ориона.
   - По сообщениям, там было жарко, - припомнил Джим,  и  разговор  пошел  о
старых временах, о былых  сражениях.  Даже  Спок  не  остался  в  стороне  и
рассказал одну странную историю, которая произошла с ним на заре его  службы
в  Звездном  Флоте.  К  большому  облегчению  Кирка,   Мандэла   Флин   тоже
расслабилась. И только Зулу казался отстраненным от  разговора,  хоть  видно
было, как он внимательно слушал и даже повторял про  себя  отдельные  фразы,
словно старался запомнить их, как и стихи Гомера, - навсегда.
   А Джим, довольный, улыбался самому себе. От былого сожаления,  что  им  с
Хантер не удалось надолго уединиться, что он слишком  импульсивно  пригласил
на встречу других, не осталось и следа. Он был счастлив, что все  идет  так,
как оно идет.

***

   Поздней  ночью  по  корабельному  времени  Зулу  сидел  в  темноте  своей
маленькой каюты и грыз ноготь большого  пальца:  Зулу  мучили  сомнения.  Он
любил "Энтерпрайз". Здесь у него были друзья товарищи по команде, они любили
и уважали его, начальство по достоинству оценило, а  сам  он  от  всей  души
восхищался своим капитаном. И если он решит остаться на борту "Энтерпрайза",
то должен признаться себе, что безумно влюблен в Мандэлу Флин.  А  признание
равносильно отказу от всех честолюбивых, далеко идущих, планов.
   Зулу привык мечтать. Но бесплодные мечтания надоели ему.  Полгода  службы
на "Энтерпрайзе" не внесли никаких изменений в  его  судьбу  -  он  как  был
рулевым, так и остался. И скорее всего, останется им на всю жизнь. Как бы ни
совершенствовал он свое мастерство, какую бы характеристику ни заслужил  бы,
на борту этого корабля ему не добиться повышения в  командирской  должности.
А, с другой стороны, он всегда  готов  служить  под  командованием  Кирка  и
Спока. Но поймет ли его Мандэла? Не будет ли презирать его за то, что  он..,
что он ради любви к ней отказался от всех своих честолюбивых планов?
   Но помимо всего, его подстерегает еще одна - может,  самая  страшная  для
него - опасность. Он готов на реальную опасность - на смерть в бою, лишь  бы
его приняли в боевую эскадрилью, в идеальном варианте - на  "Аэрфен".  Если,
конечно, Кирк отпустит его, а Хантер примет на борт своего корабля.  И  если
Кирк не отпустит - это еще полбеды. Но если Хантер не примет его, то как  он
будет продолжать свою службу на "Энтерпрайзе"?

***

   Хантер и Джим вместе прошли к транспортному отсеку.
   - У меня сегодня был счастливый день, Джим. Я  рада,  что  снова  увидела
тебя, - призналась Хантер.
   - А мне жаль, что мы так  скоро  расстаемся,  -  произнес  он,  -  и  нет
никакой, видимой причины для того, чтобы на обратном пути завернуть на  Алеф
Прайм.
   - Мы к тому времени уже уйдем  отсюда,  -  сказала  она.  -  На  границах
неспокойная обстановка, а моя эскадра ослаблена. И я не могу позволить  себе
роскошь, надолго оставляя ее без флагманского корабля. Я  должна  быть  там,
где и она.
   - Хантер глубоко  вздохнула,  -  я  не  знаю,  кем  заменить  двоих  моих
погибших.
   Он не знал, что ответить. Но просто сочувствовал ей, потому что  понимал,
что такое потерять не просто членов экипажа,  а  друзей,  которых  никто  не
сможет заменить. Так, молча, они дошли до транспортного отсека, Джим  набрал
координаты корабля Хантер, наступила минута прощания.
   - Ну вот, - произнес  он  и  замолчал  с  полной  ясностью  осознав,  что
истинная неловкость подступила к ним только сейчас, когда ни один из них  не
мог произнести прощального слова. Они молча  обнялись,  и  Джим  с  какой-то
отчетливой безнадежностью вдруг понял, что и другого слова,  слова  надежды,
которое собирался ей сказать, он так и не скажет, потому что  слишком  долго
собирался сказать его и опоздал - опоздал на многие годы.
   - Он спрятал свое лицо в ее волосах, вдыхал ее запах, от которого повеяло
такими  воспоминаниями,  что  он  боялся  даже  взглянуть  на  нее,   боялся
заговорить.
   - Джим, - грустно произнесла Хантер. - Не надо. Пожалуйста,  не  надо,  -
она осторожно высвободилась из его объятий.
   - Хантер!..
   - Прощай, Джим, - сказала все-таки она и взошла на платформу.
   - Прощай, - прошептал он.
   Кивком головы Хантер предупредила о том, что она готова, и  Кирк  надавил
на кнопку транспортатора. Хантер исчезла.

***

   Нескоро Кирк вышел из оцепенения, нескоро пришел в себя. Да и пришел  ли?
Он чувствовал себя уставшим, опустошенным, потерявшим что то очень нужное. И
мечтал только о том, чтобы добраться до своей  каюты,  никого  не  встретив,
чтобы на него не свалилась какая-нибудь сверхнеотложная задача.
   Впервые он подумал о том, чтобы уйти в отставку. И, может быть, сразу  же
после выполнения этого непонятного задания,  над  которым  не  хотел  больше
ломать голову. Предстоит легкая прогулка, и это то, на что он еще способен.
   Он вошел в свою темную пустую каюту - в единственное  место  на  корабле,
где по-настоящему мог  расслабиться  и  по-настоящему  ощутить  всю  глубину
своего одиночества, и где не был целых двадцать четыре часа.
   Кое-как стянув с себя рубашку и швырнув ее куда-то подальше от себя, Кирк
хотел уже растянуться на койке, но увидел зеленый свет на экране  терминала.
Зеленый свет не означал срочности предстоящего дела,  но  по  опыту  капитан
знал, что не уснет, пока не узнает, какое  именно  дело  ждет  его  решения.
Включив терминал, он услышал записанный на пленку голос Зулу. Рулевой просил
об официальной встрече.
   Просьба была странной. Капитан и не помнил, когда в последний раз была  у
него встреча такого рода, петому что был доступен для  любого  члена  своего
экипажа и не давал  повода  Зулу  для  официального  заявления.  Из  чистого
любопытства Кирк ответил рулевому, рассудив, что если тот спит, вызов его не
разбудит.
   Но, к его удивлению, Зулу немедленно появился на экране. Он  бодрствовал,
хоть выглядел усталым и вздернутым. Очевидно, сказалось  то  обстоятельство,
что рулевой не смог отдохнуть на Алеф Прайме, как другие члены команды.  Так
уж сложилось, что ему пришлось дежурить и над  станцией  после  многодневной
стоянки на вахте  во  время  длительного  многократного  облета  аномального
образования.
   "Я слишком перегрузил его, - подумал  Кирк.  -  Но  он  настоящий  мастер
своего дела, и с ним приятно общаться. Настолько приятно,  что  никто  и  не
заметил, как много и как хорошо Зулу поработал. Или - О боже! - у него  были
другие планы на этот вечер, а он принял мое приглашение за приказ?"
   - Мистер Зулу, я получил ваше послание. У вас все в порядке? Мне кажется,
я должен извиниться перед вами.
   - Извиниться передо мной? Но за что, капитан?
   - Я не хотел вас принуждать  присутствовать  на  обеде.  Как  мне  сейчас
кажется, у вас были другие  планы,  а  я  разрушил  их  своим  приглашением,
понятом вами как приказ.
   - Нет, сэр,  -  горячо  возразил  Зулу.  -  Наоборот,  это  мы  поступили
эгоистично, приняв ваше приглашение, хоть вы и Хантер предпочли бы  остаться
наедине.
   - Хоть это и не совсем так, очень хорошо, что мы  с  вами  все  выяснили.
Доброй ночи. Завтра увидимся.
   - Капитан?
   - Да, мистер Зулу.
   - Я не об этом хотел поговорить с вами...
   Кирку очень хотелось спросить, нельзя ли отложить разговор до завтра,  но
что-то во взгляде рулевого остановило  его.  В  конце  концов,  почему  надо
отказываться от возможности поговорить  с  молодым  офицером  о  корабле,  о
капитане? Молодого офицера что-то тревожит, и он не может уснуть.
   - Тогда почему бы вам не прийти ко мне в  каюту?  Мы  пригласим  третьего
собеседника - бренди - и побеседуем по душам.
   - Благодарю вас, сэр...
   Кирк недооценил себя, думая, что при его опустошенности ничто  не  сможет
его пронять. Просьба  Зулу  повергла  капитана  в  удивление,  граничащее  с
ужасом.
   - Перевод? - переспросил он. - Почему? Куда? Что случилось?  Что  сделало
вас таким несчастным на борту "Энтерпрайза"?
   - Я счастлив здесь, капитан! - Зулу обхватил бокал с бренди  так,  словно
хотел  его  раздавить.  Запах  "третьего  собеседника"  соответствовал   его
крепости, но рулевой морщил  нос  не  от  запаха,  а  от  желания  объяснить
капитану свое решение.
   - Как вам известно, капитан, у меня не совсем хорошая аттестация.
   - У вас прекрасная аттестация, Зулу.
   Тогда рулевой лег на другой курс:
   - Служба на "Энтерпрайзе" - лучшая аттестация для любого офицера.  И  это
единственное, что не подлежит сомнению  в  моем  послужном  списке.  Но  эта
аттестация выпала мне по чистой случайности.
   - Да? - угрожающе произнес Кирк. - Так вы считаете, что  я  набираю  свою
команду наобум?
   Зулу залился краской стыда, поняв,  какую  бестактность  он  допустил  по
отношению к своему капитану, и поспешил извиниться:
   - Нет, сэр, прошу прощения. Но я ума не приложу, почему вы взяли меня  на
борт своего корабля. Мои оценки  в  Академии  были  самыми  средними,  -  он
замолчал, испытав как бы новый приступ неудовлетворенности и собой, и своими
успехами в Академии.
   - А я несколько иначе смотрел на ваши баллы, - сказал Кирк. -  Постоянные
переезды вашей семьи не позволили  вам  подготовиться  к  учебе  в  Академии
по-настоящему. И всякий раз, когда начинался новый семестр,  вы  были  самым
последним по успеваемости.
   Зулу с удивлением смотрел на своего капитана, пораженный  и  пристыженный
его осведомленностью.
   - Но затем, - продолжал. Кирк, - вы подтягивались, осваивали  предмет  во
всем его объеме и становились одним из лучших курсантов.  Что  соответствует
моему представлению о потенциально прекрасном офицере.
   - Благодарю вас, капитан.
   - Я убедил вас, не так ли?
   - Да. Но я вынужден служить с моей аттестацией,  что  бы  вы  за  ней  ни
разглядели.
   - Ваш будущий командир может не разглядеть этого.
   Зулу согласно кивнул головой.
   - К тому же я считаю, что вы недооцениваете себя.
   - Нет, сэр. Прошу прощения, но на этот раз я не могу с вами  согласиться.
Я люблю этот корабль и с легким сердцем останусь на  нем.  Но  если  у  меня
появится  возможность  перевестись  с  повышением,  я  без  всяких  раздумий
соглашусь на любую командирскую должность, потому что, пока  я  не  наберусь
опыта в самых разных  войсках  Звездного  Флота,  я  не  могу  надеяться  на
большее, чем  командовать  каким-нибудь  грузовозом  или  маленькой  дальней
заставой.
   Кирк медлил с ответом, внимательно разглядывая  свой  бокал,  потом  тихо
сказал:
   - Нет ничего позорного и в таком командовании.
   Зулу сделал большой глоток, чтобы выиграть время на ответ.
   - Капитан, жить, ничего не стыдясь, очень важно для меня. Это необходимо,
но этого недостаточно. Дипломатия ожидания - целая наука,  да  не  для  меня
она. Я хочу живого действия, живого исследования, исследования самого себя -
я хочу знать, на что я способен. Даже если  моя  карьера  закончится  крахом
после двух самостоятельных шагов.
   Выговорившись, он с тревогой всматривался в лицо Кирка;  пытаясь  угадать
ответную реакцию. И не угадал. Когда Кирк заговорил,  от  его  слов  понесло
холодом:
   - Никогда не думал, что Хантер будет вербовать  себе  рекрутов  на  борту
моего корабля. Ведь вы хотите перевестись на "Аэрфен"?
   - Да, сэр. Но Хантер не вербовала меня. Я думал об этом задолго до  того,
как увидел ее. Я всегда мечтал служить на боевом корабле, а на  "Энтерпрайз"
пошел потому, что он совмещает в себе все возможные назначения  межзвездного
корабля.
   Зулу не был уверен, что все, высказанное им капитану, было верным шагом с
его стороны, но он выложил правду и не корил себя за это.
   - А единственным человеком на корабле, с кем я обсуждал эту  возможность,
был мой друг, от которого ничего не зависит. Вы первый человек, в чьих руках
моя судьба и к которому я обращаюсь со своей просьбой. Я  знаю,  что  Хантер
потеряла двух людей из своей команды, но  я  не  питаю  иллюзий  -  найдется
слишком много желающих служить на "Аэрфене".  Я  даже  не  знаю,  для  какой
работы требуются ей  люди  и  способен  ли  я  выполнять  ту  работу.  И  не
представляю, как она отнесется к моему обращению, если  даже  вы  не  будете
против.
   Он наклонился вперед и горячо заверил:
   - Капитан, я никогда не лгал вам, не лгу вам и сейчас. Вы можете узнать у
капитана Хантер, разговаривал ли я с ней по этому поводу. А она не  из  тех,
кто говорит не правду.
   Кажется, Зулу высказал все, что хотел, и ему оставалось только ждать, что
ответит капитан.
   - Мистер Зулу, а что будет, если Хантер откажет  вам  или  если  Звездный
Флот уже нашел нужных ей людей?
   - Я приму это как должное, капитан, но этого я боюсь больше всего.
   Впервые за все долгое время разговора капитан Кирк улыбнулся, и никогда и
ничья улыбка так не радовала Зулу.
   - Я тоже не знаю, как Хантер отнесется к вашему предложению, но если  она
откажет вам, то долго еще ей придется искать того, кто  хотя  бы  наполовину
заменит вас.

***

   Обычно  долгая  процедура  перевода  произошла  с   такой   стремительной
быстротой, на какую Зулу не мог и надеяться. С  "Аэрфена"  согласие  на  его
перевод было получено сразу же. Зулу даже предположил, что оно  продиктовано
отчаянным положением корабля, но Кирк заверил его, что капитан Хантер  берет
его на свой корабль, учитывая его прошлые  и..,  будущие  заслуги.  Задержку
могло вызвать только официальное оформление перевода. Но как только  красная
черта его данных пройдет сквозь бюрократическую машину, он может перебраться
на борт "Аэрфена".
   И вот, спустя каких-то пять часов после  разговора  с  Кирком,  он  стоит
посреди своей пустой каюты с вещмешком за спиной, с коробкой, набитой разной
вещевой мелочью, у ног и с мечом самурая в руках.
   Недолгая минута прощания со своим, теперь уже  былым,  приютом,  и  Зулу,
пройдя несколько шагов по  коридору,  осторожно  постучался  в  дверь  каюты
Мандэлы. Из-за двери тут же послышалось:
   - Войдите.
   Щелкнул открывшийся замок, и он вошел в полутемную каюту.
   - Что случилось? Кому я понадобилась? - спросила  Мандэла,  натягивая  на
себя форменную рубаху.
   - Все в порядке, - успокоил ее Зулу. -  Это  я.  Руки  Мандэлы  были  уже
продеты в рукава, а пояс рубахи закрывал ей нижнюю часть  лица,  видны  были
только глаза и лоб, прикрытые распущенными прядями волос.
   - О, привет! -  проговорила  она.  -  Как  вижу,  ты  пришел  ко  мне  во
всеоружии, чтобы позвать с собой на войну? - она сняла рубаху, бросила ее на
стул поверх брюк и ярче засветила свет, отчего ее  рыжие  волосы  засверкали
золотыми искорками. Искорки сверкали на ее плечах, на груди и,  кажется,  на
спине. Хикару очень хотелось верить, что он был один из не очень многих, кто
видел ее такой. Приветливая улыбка исчезла с ее лица.
   - И все-таки ты выглядишь так, будто что-то у тебя не так. Что  с  тобой,
Хикару? Садись, рассказывай.
   Она отодвинулась к переборке,  освобождая  ему  место,  и  он  присел  на
краешек койки. А Мандэла, оставаясь под одеялом, подтянула к груди коленки и
обвила свои руки вокруг его шеи.
   - Иди ко мне, - позвала она. - Что случилось?
   - Это произошло, - ответил он, - я попросил перевести меня  в  эскадрилью
Хантер.
   - И она приняла тебя! - торжественно произнесла Мандэла. Он молча кивнул.
   - Да ты должен кувыркаться от радости. Что может быть лучше?
   - А я, как всегда, сомневаюсь, не сделал ли я ошибки.
   - Хикару, нет слов, "Энтерпрайз" - прекрасное место  работы,  но  ты  был
прав, предположив, что тебе нужен разносторонний опыт.
   - Да я не это имею в виду, я не о профессиональном  опыте.  Речь  идет  о
личном.
   Она отвела свой взгляд в сторону, потом посмотрела  прямо  в  его  глаза,
взяла за руку.
   - Я понимаю, что ты имеешь в виду, - привязанность к кому-то.
   - Прости, - сказал он. - Я знаю твое состояние и не хочу тебя лишний  раз
тревожить. Просто я зашел к тебе, чтобы сказать "прощай" и передать тебе мой
меч. Вес его за пределами допустимого веса личных вещей, и я не  могу  взять
его с собой.
   Мандэла с почтительностью приняла подарок - это был древний меч с  острым
клинком, с рукоятью тонкой работы.
   - Спасибо, - сказала она и спрятала лицо между колен. Хикару  показалось,
что она плачет.
   - Мандэла, что-то не так? Прости меня. Она отчаянно Помотала головой,  не
глядя  на  него,  нашла  его  руку  своей,  прикрыла  ее,  останавливая  его
извинение. А когда подняла голову, на лице ее блуждала  улыбка,  хоть  глаза
были в слезах.
   - Нет, - сказала она. - Это ты прости меня. Все так прекрасно. Ты  видишь
- я улыбаюсь, но не по поводу твоего меча, а просто такая уж  я,  и  с  этим
ничего нельзя поделать. Постой! Она положила меч на  стул,  поискала  что-то
торопливым взглядом:
   - Я тоже подарю тебе... Вот...
   На среднем пальце ее правой руки было надето массивное золотое  кольцо  с
рубином, отбрасывающим те же искры, что и ее рыжие волосы.  Мандэла  никогда
не расставалась с ним, снимая только во время тренировок на уроках по дзюдо.
Она сняла его со своего пальца и надела на  безымянный  палец  Зулу.  И  ему
почему то вспомнилось. Как она рассказывала о теории секса, о символах секса
в виде ноже