гражданское управление?
   Благоразумный законодатель постарался бы  умиротворить  умы  справедливой
умеренностью наказаний и наград,  правилами  философии,  морали  и  религии,
соответствующими  характеру  данного  народа,  разумным  применением  правил
чести. наказанием посредством стыда, рад
   остями постоянного житейского благополучия :и  мирного  благоденствия;  и
если бы он опасался,  что  людей,  привыкших  к  жестоким  карам,  не  будут
сдерживать более легкие наказания,  то  стал  бы  действовать  постепенно  и
осторожно и, начав со смягчения наказаний з
   а  легкие  провинности,  дошел  бы  до  видоизменения  их  за  все   виды
преступлений.
   Но деспотизм не знает этих приемов; не такими путями ведет он  людей.  Он
может злоупотреблять собою - и только. В Японии он напряг все  свои  силы  и
превзошел в жестокости себя самого.
   Чтобы продолжать  управлять  людьми,  напуганными  и  освирепевшими,  ему
пришлось непрестанно усиливать жестокость своего управления.
   Таков источник, таков дух  законов  Японии.  Но  в  этих  законах  больше
ярости, чем силы. Им удалось искоренить христианство, но самая  чрезмерность
их усилий служит доказательством их слабости.  Они  хотели  создать  хорошую
полицию и еще более обнаружили свое бе
   ссилие.
   Прочитайте сообщение о свидании императора с  дейро  в  Меако.  Там  было
задушено и убито невероятное  количество  людей.  Негодяи  похищали  молодых
девушек  и  мальчиков.  Потом  похищенных  находили  каждый  день  в   самые
неожиданные часы, выставленными в публичных ме
   стах нагими и зашитыми в холщовые мешки, чтобы  они  не  знали  мест,  по
которым их проводили;  там  грабили  все,  что  хотели;  распарывали  животы
лошадям, чтобы повергнуть на землю всадников;
   опрокидывали кареты, чтобы обобрать женщин. Когда голландцам сказали, что
им  нельзя  провести  ночь  на  подмостках,  не  рискуя  быть  убитыми,  они
спустились оттуда и т. д.
   Попутно  я  хочу  отметить  еще  одну  своеобразную   черту.   Император,
предаваясь гнусным наслаждениям, не помышлял о браке: он  рисковал  умереть,
не оставив наследника. Дейро прислал ему двух  очень  красивых  девушек;  он
женился на одной ради приличия, но не  имел  с  нею  никаких  сношений.  Его
кормилица приводила к нему самых  красивых  женщин  империи,  но  и  это  не
помогло: дочь оружейника, наконец, его пленила; он решился  и  имел  от  нее
сына. Придворные дамы, возмущенные тем, что  он  предпочел  им  особу  столь
низкого пр
   оисхождения, задушили ребенка. Это  преступление  скрыли  от  императора:
иначе он пролил бы потоки крови. Так самая жестокость  законов  препятствует
их соблюдению. Когда наказание безмерно, ему часто  приходится  предпочитать
безнаказанность.
   ГЛАВА XIV О духе римского сената
   В консульство  Ацилия  Глабрия  и  Пизона  был  издан  закон  Ацилия  для
прекращения происков искателей должностей. Дион говорит, что  сенат  побудил
консулов предложить этот закон потому, что трибун К. Корнелий задумал ввести
ужасные кары против этого преступлени
   я и народ ему сочувствовал, Сенат полагал, что неумеренные кары, конечно,
устрашат умы, но вместе с тем будут иметь и то последствие, что никто уже не
решится ни  обвинять,  ни  осуждать,  между  тем  как  при  более  умеренных
наказаниях найдутся и судьи, и обви
   нители.
   ГЛАВА XV О наказаниях в римском законодательстве
   Я убеждаюсь  в  правильности  моих  основных  положений,  видя,  что  они
подтверждаются историей римлян; я не могу сомневаться в  том,  что  характер
наказаний зависит от природы правления, когда вижу, что этот  великий  народ
изменял в данном отношении свои граждан
   ские законы по мере того, как он изменял политические законы.
   Законы царей, которые были созданы для народа,  состоящего  из  беглецов,
рабов и разбойников, были  очень  суровы.  Дух  республики  требовал,  чтобы
децемвиры не включали этих  законов  в  свои  двенадцать  таблиц;  но  люди,
мечтавшие о тирании, не считали нужным рук
   оводствоваться духом республики.
   Тит Ливии говорит, что мучительная казнь Метия Суффей, и диктатора Альбы,
который по приговору Тулла Гостилия был  разорван  двумя  телегами,  явилась
первой  и  последней  казнью,   свидетельствовавшей   о   забвении   чувства
человечности. Он ошибается: законы двена
   дцати таблиц изобилуют очень жестокими постановлениями.
   Яснее всего обнаруживается замысел децемвиров в назначении смертной казни
поэтам и авторам памфлетов. Это совсем не в духе республики, где народ любит
видеть унижение сильных. Но люди, замышлявшие уничтожить свободу,  опасались
писаний, которые могли напо
   мнить о духе свободы.
   После изгнания децемвиров исчезли почти все  их  законы,  устанавливавшие
наказания. Формально они не были отменены. но и не применялись  после  того,
как закон Порция запретил казнить смертью римского гражданина.
   Вот эпоха, к которой можно отнести заявление  Тита  Ливия,  сказавшего  о
римлянах, что никогда еще ни  один  народ  не  проявил  большего,  чем  они,
сочувствия к смягчению кар.
   Прибавив к мягкости наказаний  право  обвиняемого  удалиться  до  суда  в
изгнание, мы увидим, что римляне неуклонно руководились  этим  духом,  столь
естественным, как я уже говорил, в республике.
   Сулла, смешавший свободу с анархией и тиранией, создал  законы  Корнелия.
Он,  по-видимому,  создавал  законы  только  для   того,   чтобы   создавать
преступления. Так, назвав множество действий  убийством,  он  везде  находил
убийц, и, действуя способами, нашедшими в д
   альнейшем столько последователей, ставил ловушки, сеял тернии и разверзал
пропасти на пути каждого гражданина.
   Почти все законы Суллы угрожали  только  лишением  воды  и  огня.  Цезарь
добавил к этому конфискацию имущества ввиду того,  что  богачи,  сохраняя  в
изгнании свои богатства, совершали преступления с большей смелостью.
   Учредив военное правление, императоры вскоре почувствовали, что оно столь
же пагубно для них самих, как и для  их  подданных;  они  стали  придумывать
средства смягчить его и сочли нужным установить различные звания  и  внушить
почет к этим званиям.
   Правление несколько  приблизилось  к  монархическому,  и  наказания  были
разделены на три класса: самые легкие -  для  первых  людей  в  государстве,
более суровые - для лиц менее высокого ранга и, наконец, самые тяжелые - для
людей самого низкого положения.
   Жестокий и глупый Максимин вместо того, чтобы смягчить военное правление,
только, так сказать, раздражил его. Сенат,  говорит  Капитолин,  то  и  дело
слышал, что одних казнили распятием, других выставляли на растерзание зверям
или зашивали в кожи только что
   убитых зверей, нисколько не  считаясь  с  их  званием.  Он,  по-видимому,
вдохновлялся идеалом военной дисциплины, по образцу которой думал  управлять
делами гражданскими.
   В Размышлениях о причинах  величия  и  падения  римляне  рассказано,  как
Константин преобразовал военный деспотизм в деспотизм  военно-гражданский  и
приблизился к монархии;
   там же  можно  проследить  различные  перевороты  в  этом  государстве  и
увидеть, как в нем постепенно совершался переход от строгости к  беспечности
и от беспечности к безнаказанности56.
   ГЛАВА XVI О точном соответствии между наказанием и преступлением
   Необходимо,  чтобы  между  наказаниями  существовала  взаимная  гармония;
законодатель должен стремиться к тому, чтобы в первую очередь не совершалось
крупных преступлений, которые  наносят  обществу  больший  вред,  чем  менее
серьезные.
   Один самозванец, назвавшийся Константином Дука, поднял крупное  восстание
в Константинополе. Он был схвачен и приговорен к плетям; но за  то,  что  он
обвинял высокопоставленных особ, его приговорили за клевету к сожжению.  Это
очень странное распределение ка
   р за преступление оскорбления величества и за преступление клеветы.
   Этот пример приводит нам на память слова Карла II, короля Англии. Однажды
он увидал на дороге человека, привязанного к позорному столбу, и спросил, за
что он наказан. "Государь, - отвечали ему, - он сочинял  пасквили  на  ваших
министров". - "Вот глупец, - сказал король, - отчего он не сочинял их против
меня? Ему бы ничего не сделали".
   "Семьдесят человек составили заговор против императора Василия. Он  велел
их подвергнуть бичеванию; им опалили волосы на голове и теле. Однажды  олень
ухватил его рогами за пояс. Некто из его свиты обнажил меч, разрезал пояс  и
выручил императора. Он приказ
   ал отрубить этому человеку голову за то,  что  тот  обнажал  против  него
меч". Кто бы мог подумать, что оба эти приговора были вынесены при  одном  и
том же государе?
   У нас очень дурно делают, что назначают равное  наказание  за  грабеж  на
большой дороге и за грабеж, сопровождающийся убийством.  Очевидно,  что  тут
следовало бы в видах общественной безопасности установить некоторое различие
в наказаниях.
   В Китае разбойников рассекают на части, а простых воров - нет:  благодаря
этому различию там воруют, но не убивают.
   В Московском государстве, где воров и убийц наказывают одинаково,  грабеж
всегда сопровождается убийством. Мертвые, говорят там, ничего не расскажут.
   Если нет различия в наказаниях, то надо  внести  различие  в  надежду  на
облегчение участи. В Англии не убивают, потому что воры могут  надеяться  на
ссылку в колонии. а убийцы - нет.
   Указы  о  помиловании  -  великий   рычаг   умеренной   монархии.   Право
помилования, которым обладает государь, при благоразумном  применении  может
приводить  к  весьма  благотворным  последствиям.   Принцип   деспотического
государства, которое не прощает и которому так
   же никогда не прощают, лишает его этих выгод.
   ГЛАВА XVII О пытке преступников или допросе с пристрастием
   - Вследствие того, что люди дурны, закон обязан считать их  лучшими,  чем
они  есть.  Так,  заявление  двух  свидетелей  полагается  достаточным   для
наказания всех преступлений. Закон верит им, как  будто  устами  их  говорит
сама истина. Положено также считать закон
   ным всякого ребенка, зачатого во время брака; закон доверяет матери,  как
будто она - воплощенное целомудрие. Но пытка преступников не является  такой
же необходимостью. Мы  знаем  ныне  очень  благоустроенное  государство  57,
которое отменило ее без всяких д
   ля себя неудобств. Следовательно, она не является  необходимой  по  своей
природе.
   Против этого обычая писало столько искусных писателей и  великих  гениев,
что я не смею говорить после них. Я хотел было сказать, что  он  может  быть
уместным  в  деспотических  государствах,  где  все,  что   внушает   страх,
становится одной из пружин правления; я х
   отел было сказать, что у греков  и  римлян  рабы....  Но  я  слышу  голос
природы, вопиющий против меня.
   ГЛАВА XVIII О денежных и телесных наказаниях
   Наши  отцы,  германцы,   допускали   только   денежные   наказания.   Эти
воинственные и свободные люди полагали, что их кровь должна проливаться лишь
на поле битвы. Японцы, напротив, отвергают такого  рода  наказания  под  тем
предлогом, что они не затронут богатых люд
   ей. Но разве богатые люди не боятся утраты своих имуществ? Разве денежные
наказания не могут быть  соразмерны  богатству?  И,  наконец,  разве  нельзя
соединить эти наказания с бесчестием?
   Хороший законодатель избирает средний путь: он не всегда карает денежными
штрафами и не всегда приговаривает к телесному наказанию.
   ГЛАВА XIX О законе талиона
   Деспотические государства, где любят простые  законы,  широко  пользуются
законом талиона. Государства умеренные также иногда его допускают; но  здесь
есть та разница, что в первых он действует со всею строгостью, между тем как
вторые почти всегда его смягча
   ют.
   Законы двенадцати таблиц допускали два решения в делах такого  рода;  они
присуждали к талиону только в таком случае, когда жалобщик не соглашался  на
иное удовлетворение. После приговора можно было уплатить протори и убытки, и
телесное наказание превращало
   сь в денежное.
   ГЛАВА XX О наказании детей их отцами
   В Китае наказывают отцов за проступки их детей. Тот же обычай был в Перу.
Это опять-таки одно из проявлений идей деспотизма.
   Сколько бы ни говорили, что в Китае наказывают отцов за то,  что  они  не
пользовались отеческою властью, которая установлена  природой  и  усилена  в
этой стране законами, все же этот обычай предполагает, что  у  китайцев  нет
чести. У нас и отцы, дети которых пр
   исуждены к казни,  и  дети,  отцы  которых  подверглись  той  же  участи,
настолько же наказаны  стыдом.  насколько  в  Китае  они  были  бы  наказаны
лишением жизни 58.
   ГЛАВА XXI О милосердии государя
   Милосердие есть отличительное качество монархов,  В  республике,  принцип
которой - добродетель, оно менее необходимо.  В  деспотическом  государстве,
где царствует страх, оно встречается  реже,  так  как  там  надо  сдерживать
высокопоставленных лиц государства п
   римерами строгости. В монархиях. где  управляет  честь,  часто  требующая
того,  что  запрещает  чакон,  милосердие  более   необходимо.   Опала   там
равносильна каре; даже формальности судопроизводства  являются  наказаниями.
Стыд подкрадывается там со всех сторон и со
   здает самые своеобразные роды наказаний.
   Высокопоставленные  лица  чувствуют   себя   столь   сильно   наказанными
немилостью  государя,  потерей  -   часто   лишь   воображаемой   -   своего
благополучия, репутации, привычек, удовольствий, что строгость по  отношению
к ним становится излишней; она могла бы только привести к утрате  подданными
той любви, которую они питают к особе государя, и того уважения, которое они
должны иметь к положению в обществе.
   Непрочность  положения  высокопоставленных  лиц   соответствует   природе
деспотического правления, безопасность их соответствует природе монархии.
   Монархи могут так много выиграть милосердием, оно вызывает  к  ним  такую
любовь, приносит им столько славы,  что  почти  всегда  возможность  оказать
милосердие есть для них счастье; а в наших странах в этих  возможностях  нет
недостатка,
   У них могут оспаривать какую-нибудь часть их власти, но почти никогда  не
восстают против всей их власти; и если  им  иногда  приходится  бороться  за
корону, то они никогда не имеют надобности бороться за жизнь.
   Но, спросят нас, когда же следует наказывать? Когда следует прощать?  Это
легче почувствовать, так как никаких предписаний на этот счет  дать  нельзя.
Случаи, когда миловать опасно, вполне ясны,  и  не  трудно  увидеть  разницу
между милосердием и тем слабодушие
   м, которое заставляет государя пренебрегать наказаниями и доводит его  до
невозможности налагать их.
   Император Маврикий решил никогда  не  проливать  крови  своих  подданных.
Анастасий совсем не  карал  преступников.  Исаак-Ангел  поклялся  никого  не
лишать жизни в течение своего царствования. Греческие императоры забыли, что
они не напрасно носят меч.
   КНИГА СЕДЬМАЯ Влияние различных принципов трех видов правления на роскошь
и законы против роскоши, а также на положение женщин

   ГЛАВА I О роскоши
   Роскошь  всегда  пропорциональна  неравенству  состояний.  -  При  равном
распределении богатств в государстве роскоши не будет, так как она  основана
лишь на тех удобствах, которые люди доставляют себе посредством труда других
людей.
   Для равного распределения богатств надо, чтобы закон давал  каждому  лишь
необходимое для  жизни.  Имея  больше  этого,  одни  будут  тратить,  другие
приобретать, и установится неравенство.
   Если мы определим необходимое для жизни некоторой суммой, то роскошь тех,
которые имеют одно необходимое, будет равна нулю; у тех, которые имеют вдвое
больше, чем первые, она будет равна единице;  у  тех,  которые  имеют  вдвое
больше, чем вторые, она будет р
   авна трем; у тех, которые имеют вдвое больше, чем третьи, она будет равна
семи; так что, при предположении, что имущество  каждого  последующего  лица
вдвое больше имущества лица  предыдущего,  роскошь  будет  возрастать  путем
удвоения каждой предшествующей циф
   ры с прибавлением единицы, по прогрессии: О, 1, 3, 7, 15, 31, 63, 127.
   В республике Платона роскошь могла быть определена  с  полной  точностью.
Там было установлено четыре разряда ценза  -  первый  на  той  границе,  где
кончается бедность, а второй, третий, четвертый были вдвое, втрое и вчетверо
больше первого. В первом разряде
   роскошь равнялась нулю, во втором она была равна  единице,  в  третьем  -
двум, в четвертом - трем, т. е. возрастала в арифметической прогрессии.
   Что же касается до сравнения роскоши у разных народов, то  она  в  каждом
государстве определяется отношением неравенства богатств различных граждан к
неравенству богатств различных государств. В Польше,  например,  неравенство
состояний доведено до крайности
   ; но бедность страны в целом не допускает в ней  такой  роскоши,  которая
встречается в более богатых государствах.
   Роскошь пропорциональна также и величине городов,  особенно  столиц,  так
что  она  определяется  отношением  богатства  государства   к   неравенству
состояний отдельных лиц и к количеству людей, собранных в известных местах.
   Чем больше собрание людей, тем люди тщеславнее и тем сильнее ощущают  они
желание выделиться какими-нибудь мелочами. Если количество  их  так  велико,
что они в большинстве незнакомы друг с другом, то  стремление  выделиться  у
них усугубляется, так как увеличи
   вается надежда на успех. Надежду эту  подает  роскошь;  каждый  усваивает
себе признаки положения, которое выше его собственного. Но  усиленная  жажда
отличий приводит к равенству, которое уничтожает возможность отличиться; так
как все хотят быть заметными, то уже никого нельзя заметить.
   Все это порождает большие неудобства. Лица, отличающиеся  в  какой-нибудь
профессии, назначают за произведения своего искусства какую им угодно  цену;
самые посредственный дарования следуют их примеру;  нет  более  соответствия
между средствами и потребностями
   . Если я вынужден вести тяжбу, то необходимо, чтобы у меня были  средства
нанять адвоката;
   если я болен, надо, чтобы я имел возможность пригласить доктора.
   Некоторые полагали, что при таком  скоплении  народа  в  столице  слабеет
торговля вследствие того, что люди уже не находятся на известном  расстояния
друг от друга. Я этого не думаю: у людей больше становится  желаний,  больше
потребностей. больше прихотей, ког
   да они собираются вместе.
   ГЛАВА II О законах против роскоши при демократическом правлении
   Я только  что  сказал,  что  в  республике,  где  имущества  распределены
поровну, совсем не может быть роскоши;  так  как  это  равное  распределение
было, как показано в пятой книге,  причиной  превосходного  состояния  одной
республики, то отсюда следует, что республи
   ка тем совершеннее, чем меньше в  ней  роскоши.  Ее  не  было  у  древних
римлян, не было и у спартанцев; и в  республике,  где  равенство  не  совсем
утрачено, дух торговли, трудолюбия и добродетели дает каждому и возможность,
и желание обходиться собственными сред
   ствами, вследствие чего там не бывает большой роскоши.
   Законы о переделе земель, которых так настойчиво домогались  в  некоторых
республиках, были по своей  природе  очень  благодетельны.  Они  могут  быть
опасны лишь как мероприятие внезапное. Внезапно уменьшая богатства  одних  и
увеличивая состояния других, они про
   изводят переворот в каждой семье и должны привести к общему перевороту во
всем государстве.
   По мере того как  в  республике  водворяется  роскошь.  умами  овладевают
частные  интересы.  Людям,  которые  довольствуются  одним  необходимым,  не
остается желать ничего, кроме славы для себя и отечества. Но душа  человека,
развращенного роскошью, имеет много иных желаний. Она вскоре  станет  врагом
законов, которые стесняют  ее.  Роскошь,  с  которой  познакомился