нство и  есть  то,  что,  опять-таки  по  прекрасному
выражению Гравина, называется гражданским состоянием.
   Закон, говоря вообще, есть человеческий  разум,  поскольку  он  управляет
всеми народами земли; а политические и  гражданские  законы  каждого  народа
должны быть не более как частными случаями приложения этого разума.
   Эти законы должны находиться в таком тесном  соответствии  со  свойствами
народа, для которого  они  установлены,  что  только  в  чрезвычайно  редких
случаях законы одного  народа  могут  оказаться  пригодными  и  для  другого
народа.
   Необходимо,   чтобы   законы   соответствовали   природе   и    принципам
установленного  или  установляемого  правительства,  имеют  ли   они   целью
устройство его, - что составляет задачу политических законов, -  или  только
поддержание его существования, - что составл
   яет задачу гражданских законов.
   Они должны соответствовать физическим  свойствам  страны,  ее  климату  -
холодному,  жаркому  или  умеренному,  -  качествам  почвы,  ее   положению,
размерам, образу жизни ее народов - земледельцев, охотников или пастухов,  -
степени свободы, допускаемой ус
   тройством государства, религии  населения,  его  склонностям,  богатству,
численности, торговле, нравам и обычаям; наконец, они связаны между собой  и
обусловлены  обстоятельствами  своего  возникновения,  целями  законодателя,
порядком вещей, на котором они утвер
   ждаются. Их нужно рассмотреть со всех этих точек зрения.
   Это именно я и  предполагаю  сделать  в  настоящей  книге.  В  ней  будут
исследованы все эти отношения; совокупность их образует то,  что  называется
Духом законов.
   В этом исследовании я не отделяю политических законов от гражданских, так
как, занимаясь исследованием не законов, а Духа законов, который заключается
в  различных  отношениях  законов  к  различным  предметам,  я  должен   был
сообразоваться не столько с естестве
   нным порядком законов, сколько с естественным порядком этих  отношений  и
предметов.
   Я начну с рассмотрения тех отношений, в которых законы состоят к  природе
и принципу каждого правительства,  уделяя  особое  внимание  изучению  этого
принципа, ввиду того что он оказывает решающее влияние на законы. И если мне
удастся установить этот принцип, я покажу, что законы вытекают из него,  как
из своего источника. Затем я перейду  к  рассмотрению  других,  по-видимому,
более частных отношений.
   КНИГА  ВТОРАЯ  О   законах,   вытекающих   непосредственно   из   природы
правительства
   ГЛАВА I О природе трех различных образов правления
   Есть   три   образа   правления:   республиканский,    монархический    и
деспотический. Чтобы обнаружить их природу, достаточно и тех  представлений,
которые имеют о них даже наименее  осведомленные  люди.  Я  предполагаю  три
определения или, вернее, три факта: "республик
   анское правление - это то, при котором верховная власть находится в руках
или всего народа или части его; монархическое, - при котором управляет  один
человек, но посредством установленных неизменных законов; между  тем  как  в
деспотическом все вне всяк
   их законов и правил движется волей и произволом одного лица".
   Вот что я  называю  природой  правления.  Предстоит  рассмотреть,  каковы
законы, непосредственно вытекающие из этой природы и,  стало  быть,  имеющие
значение основных краеугольных законов.
   ГЛАВА II О республиканском правлении и законах, относящихся к демократии
   Если в республике верховная  власть  принадлежит  всему  народу,  то  это
демократия. Если верховная власть находится в руках части народа,  то  такое
правление называется аристократией.
   В демократии  народ  в  некоторых  отношениях  является  государем,  а  в
некоторых отношениях - подданным.
   Государем он является только в силу голосований, коими он изъявляет  свою
волю. Воля государя есть сам государь. Поэтому  законы,  определяющие  право
голосования, являются основными для этого вида правления. В самом деле,  для
республики столь же важно опред
   елить, как, кем, пред кем и о чем будут  производиться  голосования,  как
для монархии - знать, кто государь и как он должен управлять.
   Либаний  говорит,  что  в  Афинах  иностранец,  вмешавшийся  в   народное
собрание, подлежал смертной казни; он был виновен в узурпации прав верховной
власти.
   Существенно важно определить число  граждан,  из  коих  состоит  народное
собрание, ибо без этого во многих случаях было бы неизвестно, высказался  ли
весь народ в целом или только часть его. В Лакедемоне требовалось  10  тысяч
граждан. В Риме, рожденном в ничто
   жестве и возвысившемся до величия, в Риме, которому было суждено изведать
все превратности фортуны, в Риме, который то видел всех  своих  граждан  вне
своих стен, то заключал в своих стенах всю Италию и часть земного шара,  это
число не было определено, и в
   этом заключалась одна из важных причин его падения 30.
   Народ, обладающий верховной властью, должен делать  сам  все,  что  он  в
состояния хорошо выполнить, а то, чего он  не  может  выполнить,  он  должен
делать через посредство своих уполномоченных.
   Но эти уполномоченные не будут таковыми,  если  они  не  назначены  самим
народом; поэтому основной принцип этого вида правления состоит  в  том,  что
народ сам избирает своих уполномоченных, т. е. должностных лиц государства.
   Подобно  монархам  и  даже  в  еще  большей  степени  народ  нуждается  в
руководстве со стороны совета или сената. Но чтобы иметь к ним  доверие,  он
должен сам избирать  членов  этих  учреждений  или  непосредственно,  как  в
Афинах, или чрез посредство особого учреждени
   я, созданного народом для того, чтобы их выбирать,  как  это  делалось  в
некоторых случаях в Риме.
   Народ в высшей степени удачно избирает тех, кому он должен поручить часть
своей власти. Тут ему нужно руководиться лишь обстоятельствами,  которых  он
не может не знать, и самыми очевидными  фактами.  Он  знает,  например,  что
такой-то человек часто бывал на в
   ойне и воевал успешно - и вот. он уже  способен  избрать  полководца.  Он
знает, что такой-то судья усердно исполняет свои обязанности, никогда не был
уличен в подкупности и что люди вообще довольны им, - и  он  уже  достаточно
осведомлен для избрания прето
   ра. Он поражен роскошью и щедростью какого-нибудь гражданина, и это  все,
что ему нужно знать для выбора эдила. Все это факты, о которых он узнает  на
своих площадях гораздо лучше, чем монархи в своих дворцах. Но сумеет  ли  он
сам выполнить какое-нибудь дел
   о, изучить места,  возможности,  благоприятные  моменты,  воспользоваться
этими знаниями? Нет, этого он не сумеет сделать.
   Если бы кто-либо усомнился в естественной способности народа распознавать
достоинства избираемых им лиц, то пусть он бросит взгляд на непрерывный  ряд
поразительно удачных выборов, которые были произведены афинянами и римлянами
и которые, конечно, невозмо
   жно объяснять случайностью.
   Известно,  что,  хотя  в  Риме  народ  и  завоевал  себе  право  поручать
отправление государственных должностей плебеям, он так  и  не  мог  решиться
выбирать их, и, хотя в Афинах по закону Аристида дозволялось избирать на эти
должности лиц из всех классов, простой н
   арод, по словам Ксенофонта31, никогда не претендовал на те должности,  от
которых зависело его благополучие и его слава.
   Подобно тому, как большинство граждан вполне способно быть  избирателями,
но не имеет всех нужных качеств для  того,  чтобы  быть  избираемыми,  народ
способен контролировать деятельность других лиц, но  неспособен  вести  дела
сам.
   Необходимо, чтобы дела  шли,  и  шли  не  слишком  скорым  и  не  слишком
замедленным шагом; но народ  всегда  или  не  в  меру  деятелен  или  совсем
безучастен. Иногда он все ниспровергает своими сотнями тысяч рук, но  бывает
и так, что на своих сотнях тысяч ног он полз
   ет, как насекомое.
   В демократическом государстве народ разделен на  определенные  классы.  В
различных способах производить это разделение  особенно  наглядно  проявился
гений великих законодателей.  Именно  от  правильности  этого  разделения  и
зависели всегда прочность и процветани
   е демократии.
   Сервий Туллий  создавал  свои  классы,  руководствуясь  аристократическим
принципом. Тит Ливии и Дионисий  Галикарнасский  рассказывают  нам,  как  он
сосредоточил право  голосования  в  руках  первых  граждан  государства.  Он
разделил римский народ на сто девяносто  три  центурии,  образовавшие  шесть
классов.  Поместив  богатых  в  относительно  меньшем  количестве  в  первые
центурии, а менее богатых в количестве сравнительно большем в следующие,  он
отбросил всю массу бедняков в одну последнюю центурию. И  так  как  центурии
имели только  по  одному  голосу  каждая,  то  выходило,  что  право  голоса
принадлежало не столько лицам, сколько влиянию и богатству.
   Солон32  разделил  афинский  народ  на  четыре   класса.   Руководствуясь
демократическим духом, он образовал эти классы для того, чтобы обозначить не
тех, которые должны избирать, а тех, которые могут быть избраны; предоставив
каждому гражданину право избирать,
   он разрешил избирать судей из граждан всех четырех классов, между тем как
на более высокие государственные должности могли быть  избраны  лица  только
первых трех классов, в которые входили зажиточные граждане.
   Итак, разделение на классы населения, имеющего право  голоса,  составляет
основной закон республики. Другим основным ее законом является способ подачи
голосов.
   Назначение по жребию свойственно  демократии;  назначение  по  выборам  -
аристократии.
   Жребий представляет самый безобидный способ избрания:
   он предоставляет каждому гражданину возможность послужить отечеству.
   Но так как в этом именно состоит недостаток  этого  способа,  то  великие
законодатели затратили большие  усилия  для  того,  чтобы  его  исправить  и
упорядочить.
   В Афинах Солон постановил, чтобы  назначения  на  все  военные  должности
производились по выбору, а сенаторы и судьи назначались по жребию.
   Далее, он  постановил,  чтобы  те  гражданские  должности,  которые  были
связаны с большими расходами, замещались по выбору, а прочие - по жребию.
   Но для исправления недостатков, связанных с  назначением  по  жребию,  он
определил, что избирать следует только из числа тех  граждан,  которые  сами
выставят свои кандидатуры, что достоинство  избранного  таким  образом  лица
подлежит рассмотрению судей и что каж
   дый гражданин может  выдвинуть  против  него  обвинение  в  том,  что  он
недостоин избрания. Таким образом, получалось нечто среднее между  избранием
и жребием. Наконец, по истечении установленного  срока  снова  производилось
обсуждение деятельности данного должно
   стного лица. Все  это  должно  было  в  значительной  степени  удерживать
неспособных людей от согласия баллотироваться по жребию.
   Закон, определяющий самую форму подачи  избирательных  бюллетеней,  также
принадлежит к числу основных законов демократии. Здесь особую важность имеет
вопрос, будет ли голосование открытым или тайным. Цицерон пишет, что законы,
установившие в последние врем
   ена римской республики тайное голосование, были одною из  главных  причин
ее падения. Ввиду того что этот  вопрос  решается  в  различных  республиках
неодинаково, вот что, полагаю я, следует сказать о нем.
   Когда голоса  подает  народ,  то  голосование,  несомненно,  должно  быть
открытым, и в этом следует  видеть  один  из  основных  законов  демократии.
Нужно, чтобы руководители вразумляли простой народ и  чтобы  известные  лица
сдерживали его своим авторитетом. Поэтому, когда в римской  республике  было
введено тайное голосование, все в ней стало разрушаться; не было  уже  более
возможности  вразумить  погибающий  народ.  Когда  же  голоса   подаются   в
аристократии знатью или в  демократии  сенатом  и  когда  поэтому  все  дело
сводится
   лишь к предупреждению происков честолюбия,  то  в  этих  случаях  находит
применение самая строгая тайна голосования.
   Происки честолюбия опасны в сенате и в знати, но они не опасны в  народе,
которому свойственно действовать по влечению страсти.  В  государствах,  где
народ  не  имеет  никакого  участия  в  управлении,  он   будет   увлекаться
каким-нибудь  актером,  так  же  как   в   других   случаях   увлекался   бы
государственными делами. Полное отсутствие честолюбивых стремлений - большое
несчастье для республики. Оно постигает ее, когда народ развращен подкупами;
он становится тогда равнодушным, пристращается к деньгам, но уже больше не и
   нтересуется государственными делами, не думает ни о правительстве,  ни  о
его намерениях и пребывает в тупом спокойствии.
   К основным законам демократии принадлежит и тот, в силу  которого  власть
издавать законы  должна  принадлежать  только  народу.  Однако  есть  тысячи
случаев, когда бывают необходимы постановления сената;  часто  полезно  даже
испробовать закон, прежде чем установи
   ть его окончательно. Конституции Рима и Афин отличались в этом  отношении
большой мудростью. Определения сената имели там силу  закона  в  продолжение
года и обращались в постоянный закон только по воле народа.
   ГЛАВА III О законах, относящихся к природе аристократии
   В аристократии83 верховная власть находится в руках группы лиц. Эти  лица
издают законы  и  заставляют  исполнять  их;  остальной  народ  является  по
отношению к ним тем же, чем в монархии подданные по отношению к государю.
   Выбор по жребию не должен иметь места; он проявил бы  здесь  только  свои
дурные стороны. В самом деле, в  правлении,  которое  уже  установило  самые
прискорбные  различия  между  людьми,  должностное  лицо  не  станет   менее
ненавистным оттого, что оно выбрано по жреб
   ию: тут завидуют не служебной должности человека, а его знатности.
   Если число знатных очень велико, то является необходимость в  сенате  для
решения дел, которые знать не в состоянии решать сама, и для подготовки  тех
дел, которые подлежат ее решению. В этом случае  можно  сказать,  что  сенат
представляет собою аристократию,
   знать - демократию, а народ - ничто.
   В аристократическом государстве отрадны случаи, когда народ  каким-нибудь
косвенным способом оказывается выведенным из такого состояния небытия.  Так,
вследствие того что генуэзский  банк  св.  Георгия  управляется  в  основном
почетными лицами из народа, народ
   получает возможность оказывать некоторое  влияние  на  правительство,  от
чего зависит все его благосостояние.
   Сенаторы не должны иметь права замещать по собственному выбору  вакантные
места в сенате: это повело бы к большим злоупотреблениям.  В  Риме,  который
первоначально  был  аристократическим  государством,  сенат  не  имел  права
избирать своих членов, новые сенаторы назначались 34  цензорами.  Чрезмерная
власть, внезапно предоставленная в республике гражданину, образует  монархию
и даже больше чем  монархию.  В  монархии  законы  охраняют  государственное
устройство или приспосабливаются к нему, так что тут принцип правле
   ния  сдерживает  государя;  в  республ-ике  же   гражданин,   завладевший
чрезвычайной властью, имеет гораздо больше возможностей  злоупотреблять  ею,
так как тут он не встречает никакого противодействия со стороны законов,  не
предусмотревших этого обстоятельства.
   Исключение из этого правила допустимо лишь  в  том  случае,  когда  самое
устройство государства таково, что оно нуждается в должности, сопряженной  с
чрезвычайною властью. Таков был Рим со своими диктаторами; такова Венеция со
своими государственными инквизит
   орами: это страшные  власти,  насильственно  возвращающие  государство  к
утраченной свободе. Но чем объясняется  столь  существенное  различие  между
обоими учреждениями в этих двух  республиках?  Тем.  что  в  Риме  диктатура
защищала остатки его аристократии против
   народа,   тогда   как   Венеция   пользуется   своими    государственными
инквизиторами, чтобы поддерживать свою  аристократию  против  знати.  Отсюда
проистекают все различия: в Риме диктатура была кратковременной, потому  что
народом двигают не обдуманные намерения, а в
   спышки страсти; она должна была действовать гласно и торжественно, потому
что имела в виду устрашить, народ, а  не  карать  его;  диктатор  назначался
только для  одного  определенного  дела  и  только  в  границах  этого  дела
пользовался своей неограниченной властью
   ,  потому  что  назначение  диктатора  всегда   вызывалось   каким-нибудь
непредвиденным  случаем.  Наоборот,  в  Венеции   инквизиция   должна   быть
учреждением   постоянным:   здесь   намерения   зарождаются,    развиваются,
откладываются на время и снова возрождаются, здесь често
   любивые стремления одного лица овладевают всем семейством,  а  от  одного
семейства передаются многим. Здесь необходимо тайное  судилище,  потому  что
преступления, которые оно карает,  имеют  глубокие  корни  и  зарождаются  в
тишине и тайне. Власть этого судилища
   должна распространяться на все дела, потому что  цель  его  -  не  только
пресекать уже известное зло, но и предупреждать то зло, которое  еще  никому
неизвестно.  Наконец,  инквизиция  установлена,  чтобы  мстить  даже  за  те
преступления, о существовании которых о
   на только подозревает, между тем как римская диктатура действовала  более
угрозами, чем карами, даже против тех преступлений, в которых  виновные  уже
сознались.
   Во всех установлениях подобного рода обширность власти должна иметь  свой
противовес в кратковременности ее существования.  БОЛЬШИНСТВО  законодателей
назначает ей срок в один год. Большая продолжительность была  бы  опасна,  а
меньшая - не соответствовала б
   ы существу дела. Кто согласился  бы  управлять  на  таких  условиях  даже
домашними делами? В Рагузе глава республики сменяется каждый  месяц,  прочие
должностные лица - каждую неделю, а комендант крепости - каждый день. Но это
может иметь место лишь в небол
   ьшой республике, окруженной могущественными  держа-вами,"  которые  легко
могли бы подкупать мелк-их должностных лиц.
   Лучшая аристократия та, где часть народа, не принимающая никакого участия
во власти, настолько бедна и малочисленна, что господствующая  часть  народа
не может извлечь никакой выгоды из того, чтобы угнетать  ее.  Так,  Антипатр
своим постановлением, лишавшим
   в Афинах права голоса всех, у кого не было двух  тысяч  драхм,  образовал
лучшую из возможных аристократий, потому что этот  ценз  был  так  мал,  что
исключал лишь очень немногих и не затронул никого из граждан, пользовавшихся
некоторым почетом в городе.
   И.так, аристократические роды должны, насколько это возможно,  сближаться
с народом. Аристократия будет  тем  лучше,  чем  она  более  приближается  к
демократии и тем хуже, чем она более приближается к монархии.
   Худшая  из  аристократий  та,  где  часть  народа,  которая   повинуется,
находится в гражданском рабстве у той, которая повелевает, какова, например,
аристократия Польши, где крестьяне - рабы дворянства.
   ГЛАВА IV, О законах в их отношении к природе монархического правленияз5
   Власти  посредствующие,  подчиненные   и   зависимые   образуют   природу
монархического правления, т. е. такого, где  правит  одно  лицо  посредством
основных законов. Я сказал: посредствующие, подчиненные и зависимые  потому,
что в монархии источником всякой политиче
   ской и гражданской власти является  сам  государь.  Эти  основные  законы
необходимо предполагают существование  посредствующих  каналов,  по  которым
движется власть, так как если в государстве нет ничего, кроме  изменчивой  и
капризной воли одного, то в нем ничег
   о не может быть устойчивого, а следовательно, не может  быть  и  никакого
основного закона.
   Самая естественная из этих  посредствующих  и  подчиненных  властей  есть
власть  дворянства.  Она  некоторым  образом  содержится  в  самой