ть  смертной  казни  девственниц,  но
Тиберий сумел обойти этот обычай, приказав  палачам  изнасиловать  их  перед
казнью. Этот хитрый и свирепый тиран разрушал нравы ради сохранения обычаев.
   Японское правительство,  выставив  в  публичных  местах  раздетых  донага
женщин и приказав им ходить,  подобно  скотам,  на  четвереньках,  заставило
содрогнуться человеческую  стыдливость;  но  когда  оно  захотело  принудить
мать..., когда оно захотело принудить сына.
   .., я не в силах продолжать, -оно заставило содрогнуться самую природу.
   ГЛАВА XV Об освобождении раба  с  целью  дать  ему  возможность  обвинять
своего господина
   Август постановил, чтобы рабы господ, составляющих заговоры против  него,
продавались с торгов, чтобы они могли показывать  против  своего  господина.
Ради раскрытия важного преступления не надо ничем  пренебрегать.  Поэтому  в
государстве, где есть рабы, они,
   естественно, могут быть доносчиками, но они не могут быть свидетелями.
   В индекс донес о составленном в пользу Тарквиния заговоре; но он  не  мог
быть свидетелем против  детей  Брута.  Человеку,  оказавшему  столь  великую
услугу отечеству, по справедливости даровали свободу, но он  получил  ее  не
для того, чтобы иметь возможность ока
   зать эту услугу.
   Поэтому император Тацит издал закон, воспрещавший рабам свидетельствовать
против своих господ даже в случае преступления оскорбления величества. Закон
этот не был внесен в сборник Юстиниана.
   ГЛАВА XVI Клеветническое обвинение в оскорблении величества
   Надо отдать справедливость цезарям: изданные ими мрачные законы  не  были
плодом   их    собственной    изобретательности.    Оставлять    клеветников
безнаказанными  научил  их  Сулла.  Вскоре  этих  клеветников   стали   даже
награждать.
   ГЛАВА XVII О раскрытии заговоров
   "Если твой брат или твой сын, или твоя дочь, или жена твоя  возлюбленная,
или твой друг, который тебе, как душа твоя, скажет тебе втайне: обратимся  к
другим богам, то побей его камнями: сперва твоя рука да поднимется на  него,
а затем и рука всего народа". Это постановление Второзакония не  может  быть
гражданским законом у большей части  известных  нам  народов,  так  как  оно
-открыло бы у них двери для всевозможных преступлений.
   Существующий во многих государствах закон, который  требует  под  страхом
наказания, чтобы человек доносил даже о тех заговорах, в которых он  сам  не
участвовал, не  менее  жесток,  чем  вышеприведенный.  Если  он  вводится  в
монархическом государстве, то необходим
   о подвергнуть его ограничениям.
   Там он должен применяться во всей своей строгости  лишь  к  преступлениям
оскорбления величества по первому пункту. В этих государствах очень важно не
смешивать различные виды этого преступления.
   В Японии, где  законы  опрокидывают  все  понятия  человеческого  разума,
обвинение в недонесении применяется к самым обыденным случаям.
   Мы читаем о двух девушках, которых там продержали до смерти  в  утыканном
гвоздями сундуке, - одну за ее любовные похождения, а другую за то, что  она
не донесла на первую.
   ГЛАВА XVIII  Как  опасно  в  республиках  наказывать  слишком  строго  за
преступление оскорбления величества
   Когда республике удалось уничтожить тех, кто хотел ее ниспровергнуть, она
должна поспешить положить конец мщению, наказаниям и даже наградам.
   Нельзя  осуществлять  больших  наказаний,  а  следовательно,  и   больших
изменений, не доверяя нескольким гражданам большой власти; поэтому  в  таких
случаях лучше много прощать, чем много наказывать, лучше изгонять  немногих,
чем многих, лучше вовсе не лишать иму
   щества, чем производить массовые конфискации. Иначе под предлогом  мщения
за республику установится тирания мстителей. Надо уничтожать  не  того,  кто
господствует, а господство. Надо как можно скорее  возвратиться  к  обычному
порядку правления, при котором за
   кон все охраняет и никого не угнетает.
   Греки не полагали никаких пределов  мщению  тиранам  или  тем,  кого  они
считали тиранами. Они предавали смерти детей,  иногда  -  пятерых  ближайших
родственников осужденного. Они изгнали бесчисленное количество семейств.  Их
республики были потрясены этим до о
   снования, и  возвращение  сосланных  всегда  было  эпохой,  знаменовавшей
перемену государственного строя.
   Римляне поступали благоразумнее. Когда Кассий был осужден за стремление к
тирании, был поставлен вопрос: не следует ли умертвите его детей, но  их  не
подвергли никакому наказанию. "Те,  -  говорит  Дионисий  Галикарнасский,  -
которые в конце марсийской во
   йны и гражданской войны хотели изменить  этот  закон  и  не  допускать  к
должностям детей лиц, изгнанных Суллой, были настоящими преступниками".
   Из войн Мария и Суллы видно, до  какой  степени  мало-помалу  извратились
души римлян. События этого времени были так ужасны, что, казалось,  они  уже
не повторятся. Но во время триумвиров люди хотели быть более жестокими  и  в
то же время казаться менее жестоки
   ми; можно прийти в отчаяние от софизмов, которыми  оправдывала  себя  эта
жестокость. Аппиан сообщает нам формулу  проскрипций.  Можно  подумать,  что
единственным их предметом было благо республики, так хладнокровно  говорится
там об интересах общества, о прево
   сходстве принятых  мер  над  всеми  прочими,  о  безопасности  богачей  и
спокойствии простого народа, об опасении подвергнуть угрозе жизнь граждан, о
желании умиротворить солдат и, наконец, о том, как все будут счастливы.
   Рим был залит потоками крови, когда Лепид праздновал  свой  триумф  после
побед в Испании; несмотря на это, он отдал беспримерный по нелепости приказ,
повелевавший гражданам радоваться под угрозой проскрипции.
   ГЛАВА XIX Как приостанавливают пользование свободой в республике
   В  государствах,  где  наиболее  дорожат  свободой,  существуют   законы,
дозволяющие нарушить свободу одного, дабы сохранить ее для  всех.  Таковы  в
Англии так называемые ЬШз от аиатйег. Они принадлежат  к  одному  разряду  с
теми афинскими законами, которые создавал
   ись против отдельного лииа голосованием 6 тысяч граждан. Они  принадлежат
к одному  разряду  с  теми  законами,  которые  создавались  в  Риме  против
отдельных  граждан  и  назывались  там  привилегиями.  Право  создавать   их
принадлежало лишь большим собраниям народа. Н
   о каким бы образом народ их ии создавал, Цицерон требовал, чтобы они были
уничтожены, на том основании, что вся сила закона заключается в его всеобщем
применении. Признаюсь, однако,  что  ввиду  обычая,  существующего  у  самых
свободных народов мира, я склоне
   н думать, что в некоторых случаях на свободу следует набросить покрывало,
подобно тому как закрывали иногда статуи богов.
   ГЛАВА XX О законах, благоприятствующих свободе гражданина в республике
   В народных  государствах  обвинения  часто  бывают  публичными,  так  что
каждому дозволяется обвинять, кого  он  захочет.  Это  вызвало  установление
законов,  ограждающих  невинность   граждан.   В   Афинах   обвинитель,   не
поддержанный пятой частью голосов собрания, уплачи
   вал штраф в  5  тысяч  драхм.  К  такому  штрафу  был  приговорен  Эсхин,
обвинявший  Ктесифона.   В   Риме   недобросовестный   обвинитель   считался
опозоренным, и ему клеймили лоб литерой К. Чтобы обвинитель не мог подкупить
судей или свидетелей, к нему приставляли страж
   у.
   Я уже говорил об афинском и римском законе, который дозволял  обвиненному
избавляться от суда добровольным изгнанием.
   ГЛАВА XXI О жестокости законов против должников в республике
   Гражданин, ссудивший деньги другому  гражданину,  который  занял  их  для
того, чтобы израсходовать, и потому уже не имеет их,  в  силу  одного  этого
обстоятельства получает над ним большое превосходство. Что же  произойдет  в
республике, если это превосходство бу
   дет еще более усилено законами?
   В Афинах и в Риме первоначально  дозволялось  продавать  несостоятельного
должника. Солон отменил этот обычай в Афинах; он постановил, что кредитор не
имеет власти над личностью должника. Но в Риме децемвиры не  отменили  этого
обычая; имея перед глазами рефо
   рму  Солона,  они  не  захотели  последовать  его  примеру,  и   это   не
единственный пункт в законах двенадцати таблиц, где обнаруживается намерение
децемвиров поколебать дух демократии.
   Эти жестокие законы против должников не раз подвергали опасности  Римскую
республику. Человек, покрытый ранами, выбежал из дома  своего  кредитора  на
площадь. Народ был потрясен этим зрелищем. Тогда и другие граждане вышли  из
тюрем своих кредиторов, которые не  решились  их  задерживать.  Им  надавали
обещаний, но ничего этим не добились, н народ удалился на Священную Гору. Он
добился не отмены  законов,  а  назначения  особого  должностного  лица,  на
обязанности которого лежало защищать народ. Общество вышло из сост
   ояния .анархии, но ему угрожала тирания. Манлнй задумал для  приобретения
популярности вырвать из рук  кредиторов  граждан,  которых  они  обратили  в
рабство.  Замыслы  Манлия  были  предупреждены;  но  старое  зло  продолжало
существовать. Было издано несколько отдел
   ьных законов, облегчавших уплату долгов, и в 428 году от  основания  Рима
консулы  провели  закон,  который  лишил  кредиторов  права  держать   своих
должников в рабстве у себя в доме. Ростовщик Папирий  попытался  0бесчестить
молодого человека по имени Публий, кото
   рого он держал в оковах, и, подобно тому  как  преступление  Секста  дало
Риму  политическую  свободу,  преступление  Папирия  дало  ему   гражданскую
свободу.
   Такова была судьба этого города, что новые преступления  упрочили  в  нем
свободу,  доставленную  ему  старыми  преступлениями.  Покушение  Аппия   на
Виргинию вновь пробудило в народе то отвращение к тиранам, которое вселила в
него несчастная участь Лукреции. Чере
   з 37 лет после позорного преступления Папирия  подобное  же  преступление
заставило народ удалиться на Яникульский холм и придало новую  силу  закону,
созданному для ограждения должников.
   С этого времени  не  столько  кредиторы  преследуют  своих  должников  за
неуплату долгов, сколько должники - своих кредиторов  за  нарушение  законов
против ростовщичества.
   ГЛАВА XXII О мерах, нарушающих свободу в монархиях
   В монархиях свобода часто терпела ущерб от  меры,  бесполезной  в  первую
очередь для самого государя, а именно - от назначения особых комиссаров  для
суда над отдельной личностью.
   Государь получает так мало пользы от комиссаров, что не стоило  бы  из-за
этого изменять обычного порядка вещей. В моральном отношении он должен  быть
уверен, что у него больше честности и справедливости, чем у его  комиссаров,
которые всегда считают себя до
   статочно   оправданными   его   приказами,   сомнительными   требованиями
государственной пользы, оказанным им предпочтением и даже своей трусостью.
   При Генрихе VIII для суда  над  пэрами  назначали  комиссаров  из  палаты
пэров, в результате были  казнены  все  пэры,  от  которых  желательно  было
отделаться.
   ГЛАВА XXIII О шпионах в монархии
   Нужны ли шпионы в монархии? Хорошие  государи  обычно  не  пользуются  их
услугами. Человек, который  соблюдает  законы,  выполняет  все,  чего  может
требовать от него государь;
   надо, чтобы по крайней мере он мог найти убежище  в  собственном  доме  и
спокойно заниматься своими делами, поскольку это  не  связано  с  каким-либо
нарушением законов. Шпионаж, может быть, и был бы терпим, если  бы  шпионами
были честные люди. Но по позору, кот
   орый неизбежно ложится на  лицо,  можно  судить  о  позоре  самого  дела.
Государь должен проявлять по отношению к своим подданным кротость, прямоту и
доверие. Тот, кто много тревожится, подозревает н опасается, подобен актеру,
который затрудняется выполнить св
   ою роль. Видя, что законы в общем остаются в силе и  уважаются,  государь
может считать себя в безопасности. Поведение  всех  служит  ему  порукой  за
повеление каждого. Пусть он только оставит страх - и он сам поразится  тому,
как его будут любить. Да и в самом деле, почему бы  его  не  любить?  В  нем
видят  лишь  источник  чуть  ли  не  всего  добра,  которое  совершается   в
государстве, между тем как  все  кары  ставятся  в  счет  законам.  Государь
показывается народу всегда с  ясным  выражением  лица.  Даже  его  славу  мы
считаем на
   шей славой и в его могуществе видим  нашу  силу.  Одно  из  доказательств
любви к государю заключается в том доверии, которое  питают  к  нему:  когда
министр откажет в просьбе, думают, что государь удовлетворил бы ее.  Даже  в
пору общественных бедствий его не обв
   иняют, но только сожалеют о том, что он многого не  знает  или  находится
"под влиянием дурных людей. Если бы государь  знал/  -  говорит  народ.  Эти
слова - призыв к государю и доказательство доверия, которым он пользуется.
   ГЛАВА XXIV Об анонимных письмах
   Татары должны надписывать свои имена на стрелах, чтобы можно было узнать,
чья рука выпустила  их.  Филипп  Македонский  был  ранен  при  осаде  города
дротиком, на котором было написано:  этот  смертельный  удар  Филиппу  нанес
Астер. Если бы те, которые обвиняют чел
   овека, имели в виду общественное благо, то они обращались  бы  со  своими
обвинениями не к государю, который может быть легко предубежден, а к судьям,
которые действуют по правилам, страшным только для одних  клеветников.  Если
же обвинитель не хочет допустит
   ь между собою и обвиненным посредничества законов, то это значит, что  он
имеет  основание  бояться  их,  и  самое  малейшее  наказание,  которого  он
заслуживает в таком случае, состоит  в  том,  чтобы  не  верить  ему.  Можно
удостоить его внимания лишь в тех случаях,
   которые не терпят медлительных приемов обычного судопроизводства и  когда
дело идет о безопасности государя. В таком случае  можно  предположить,  что
тот, кто обвиняет, сделал над собой усилие, чтобы заставить  себя  говорить,
Во всех же прочих случаях следуе
   т сказать вместе с императором  Констанцием:  "Мы  не  можем  подозревать
того, кто, имея врага, не имел обвинителя".
   ГЛАВА XXV О приемах правления в монархии
   Королевская власть  есть  великий  двигатель,  действия  которого  должны
совершаться  легко  и  без  шума.  Китайцы  прославляют  одного   из   своих
императоров, который, по их словам, правил,  как  само  небо,  т.  е.  своим
личным примером.
   Есть случаи, когда власть должна  действовать  со  всею  своею  силой,  и
другие, когда она должна действовать,  ограничивая  себя.  Высшее  искусство
управления состоит в том, чтобы твердо знать,  каковы  должны  быть  пределы
власти, которую следует применять при ра
   зличных обстоятельствах.
   В наших монархиях  все  наше  благоденствие  состоит  в  мнении,  которое
составил себе народ о кротости правления. Неискусный министр любит  заявлять
вам, что вы рабы. Но если бы это было и так, то он должен был  бы  стараться
скрывать это от вас. Он только и зна
   ет, что извещает вас  и  сло-весно,  и  письменно  о  том,  что  государь
разгневался, что он возмущен, что он наведет порядок. Дело управления  может
быть сильно облегчено; для этого надо, чтобы государь  ободрял,  а  угрожали
только законы.
   ГЛАВА XXVI О том, что монарх должен быть доступным
   Легче всего это понять из примера противоположного:
   "Царь Петр I, - рассказывает г. Перри, - издал новый  указ,  по  которому
подавать ему жалобы разрешается лишь после того, как уже  будут  поданы  две
жалобы его чиновникам. Тогда в случае отказа в правосудии можно  подать  ему
третью;
   но тот, чья жалоба окажется несправедливой, подвергается смертной  казни.
С тех пор никто не подавал царю жалоб".
   ГЛАВА XXVII О нравах монарха
   Нравы государя содействуют свободе в такой  же  степени,  как  и  законы.
Государь, как и закон, может обращать людей в животных н животных  в  людей.
Если он любит свободные души - у него будут  подданные;  если  ему  нравятся
низкие души - у него будут рабы. Если он желает постигнуть великое искусство
царствовать, пусть приближает к  себе  честь,  добродетель,  пусть  поощряет
личные заслуги. Он даже может иногда обратить взор и на таланты. Ему незачем
бояться соперничества так называемых достойных людей; он равен им
   , коль скоро он их любит. Пусть он покоряет сердца, но не налагает  оковы
на разум. Пусть  он  станет  популярным.  Ему  должна  быть  приятна  любовь
малейшего из его подданных, ибо они тоже люди. Народ так радуется  малейшему
проявлению внимания к нему, что было бы несправедливо отказать ему  в  этом:
бесконечное расстояние, которое отделяет его от  монарха,  не  позволит  ему
стать назойливым. Пусть монарх будет благосклонен к просьбам  и  непреклонен
перед требованиями, и пусть он знает, что народ радуется, когда он
   отказывает придворным, а придворные радуются его милостям.
   ГЛАВА XXVIII Об уважении монархов к своим подданным
   Монархи должны соблюдать большую осторожность в шутках.  Умеренная  шутка
приятна, потому что она устанавливает  более  непринужденные  отношения,  но
колкая  шутка  менее  дозволительна  для  них,  чем  для  последнего  из  их
подданных, так как только в их устах она в
   сегда наносит смертельные раны.
   Еще менее позволительно им подвергать подданного явному оскорблению:  они
поставлены для того, чтобы прощать или наказывать, но отнюдь  не  для  того,
чтобы оскорблять.
   Оскорбляя своих подданных,  они  поступают  с  ними  более  жестоко,  чем
повелители  турок  или  московитов  -  со  своими.  Эти   последние   своими
оскорблениями унижают, но не бесчестят людей; а они н унижают,  и  бесчестят
их.
   Азиаты по свойственному им предрассудку видят в причиненной им  государем
обиде доказательство его отеческого внимания; а в нас по  свойственному  нам
образу  мыслей  жгучая  боль  от  перенесенного   оскорбления   усугубляется
отчаянием от невозможности смыть его.
   Государи должны радоваться, что имеют подданных, для которых честь дороже
жизни, для которых она является стимулом не только мужества, но и верности.
   Вспомним о  несчастьях,  постигших  государей,  которые  оскорбили  своих
подданных: о  мести  Херея,  евнуха  Нарсеса  и  графа  Юлиана,  наконец,  о
герцогине Монпансье, которая, обидевшись  на  Генриха  III  за  то,  что  он
разгласил некоторые ее тайные недостатки, наруша
   ла его спокойствие в продолжение всей его жизни.
   ГЛАВА XXIX О гражданских законах, которые могут внести немного свободы  в
деспотическое правление
   Хотя  деспотическое  правление  по  своей  природе  везде  одинаково,  но
различные обстоятельства, религиозные  убеждения,  предрассудки,  полученные
примеры, свойства ума,  обычаи,  нравы  могут  внести  в  него  значительные
различия.
   Весьма  полезно,  если   в   таком   государстве   имеются   определенные
укоренившиеся понятия. Так, в Китае  на  императора  смотрят,  как  на  отца
народа, а  в  начале  существования  государства  арабов  государь  был  там
проповедником.
   Хорошо также, если там есть какие-нибудь священные книги,  которые  могут
служить правилом поведения, каковы Коран у арабов, книги Зороастра у персов,
Ведды  у  индийцев,  классические  книги  у  китайцев.  Религиозный   кодекс
восполняет недостатки гражданского и
   ограничивает произвол.
   Уместно также, чтобы судьи в сомнительных случаях совещались с  духовными
властями, как это делается в Турции, где кади вопрошают мулл. В  случаях  же
преступлений, караемых смертью,  желательно,  чтобы  судья,  если  он  есть,
уведомлял и губернатора, дабы гражд
   анские власти и церковные умерялись еще и политической властью.
   ГЛАВА XXX Продолжение той же темы
   Деспотизм в своем неистовстве распространил опалу отца  на  его  детей  и
жен. Но последние н так уже несчастны,  не  будучи  виновными.  Кроме  того,
надо, чтобы между государем и обвиняемыми стояли лица, которые могут  своими
моль