орка: при  условии  сохранения
вдовства, противоречит древнему праву и ведет свое начало  от  императорских
постанбвлений, возникших на основ
   е представления о совершенстве.
   Хотя не было издано специального  закона,  который  содержал  бы  в  себе
прямую отмену преимуществ и почестей,  предоставленных  римлянами-язычниками
браку и многодетности, там, где оказывали преимущество безбрачию,  не  могло
воздаваться почестей браку. И если у
   далось в результате отмены штрафов лишить откупщиков значительных  выгод,
то уничтожить награды было, конечно, еще легче.
   Те же духовные соображения, которые побудили разрешить  безбрачие,  скоро
сделали самое безбрачие необходимостью. Избави бог, чтобы  я  стал  говорить
здесь против безбрачия. установленного религией. Но кто  может  молчать  при
виде безбрачия, созданного распуще
   нностью, - безбрачия,  в  котором  оба  пола,  развращаемые  даже  вполне
естественными чувствами, избегают союза, который должен сделать их  лучшими,
чтобы пребывать в ином союзе, который делает их все более худшими.
   Самой природой установлено, что, чем более мы сокращаем число  браков  из
тех, которые могли бы состояться,  тем  более  развращаем  те,  которые  уже
существуют; чем меньше людей женатых, тем меньше верности в браках. Подобным
образом можно сказать: чем больше
   воров, тем больше воровства.
   ГЛАВА XXII О выбрасывании детей
   У древних римлян имелись  тщательно  разработанные  правила  относительно
выбрасывания детей. "Ромул, - говорит Дионисий Галикарнасский, - вменил всем
гражданам в обязанность воспитывать всех сыновей  и  старших  дочерей.  Если
дети были безобразны или уродли
   вы,  он  позволял  выбрасывать  их,  показав  предварительно  пятерым  из
ближайших соседей".
   Ромул не позволял убивать ни одного ребенка  моложе  трех  лет;  этим  он
примирял закон, предоставлявший отцам право жизни и  смерти  над  детьми,  с
законом, запрещавшим выбрасывать их.
   У того же Дионисия Галикарнасского мы  находим,  что  закон,  обязывавший
граждан вступать в брак и воспитывать всех своих детей, был  в  силе  в  277
году от основания Рима;
   из  этого  видно,  что  закон  Ромула,  дозволявший  выбрасывать  младших
дочерей, был в то время уже ограничен обычаем.
   Мы не знаем, какого рода постановления  относительно  выбрасывания  детей
были приняты законами двенадцати таблиц в 301 году от основания Рима; до нас
дошло только одно место из Цицерона, где он говорит, что учреждение народных
трибунов было задушено тотчас же вслед за своим рождением подобно тому,  как
душили уродливых детей по  законам  двенадцати  таблиц.  Следовательно,  тех
детей, которые не были уродами, оставляли в живых и закон двенадцати  таблиц
ничего не изменил в прежних постановлениях.
   "Германцы, - говорит Тацит, - не выбрасывают своих детей;  у  них  добрые
нравы имеют более силы, чем в других странах добрые законы".  Следовательно,
у римлян были законы, направленные против этого обычая, но их не  соблюдали.
Мы не находим ни одного рим
   ского закона, который  разрешал  бы  выбрасывать  детей.  Это  было,  без
сомнения, злоупотребление, практиковавшееся в последние времена Рима,  когда
роскошь уничтожила благосостояние,  когда  поступившее  в  раздел  богатство
стало называться бедностью, когда отец
   считал потерянным то, что давал своему семейству, и противопоставлял свою
семью своей собственности.

   ГЛАВА XXIII О состоянии мира после падения Рима
   Мероприятия римлян, направленные на увеличение числа граждан, оказывались
действенными  до  тех  пор,  пока  республика,  сохраняя  всю   силу   своей
организации,  должна  была  возмещать  лишь  ту  убыль,   которая   являлась
следствием ее мужества, отваги, твердости, любв
   и к славе и даже ее добродетели. Но скоро и  самые  мудрые  законы  не  в
состоянии уже  были  восстановить  того,  что  последовательно  разрушали  и
умирающая республика, и всеобщая анархия, и военное
   правление, и суровая власть, и надменный деспотизм, и слабая монархия,  и
бездарный, слабоумный и суеверный двор. Казалось, римляне покорили мир  лишь
для того, чтобы обессилить  его  и  беззащитным  предать  в  руки  варваров.
Нашесг-вия готов 134, гетов, сараци
   н и татар попеременно терзали их. И скоро остались одни только варварские
народы, которых уничтожали другие  варварские  народы.  Так  в  баснословные
времена, после наводнений  и  потопов,  из  земли  вышли  вооруженные  люди,
истребившие друг друга.
   ГЛАВА XXIV Изменение численности населения Европы
   В том состоянии, в каком находилась Европа, трудно было  рассчитывать  на
ее восстановление, в особенности после того, как при Карле Великом она  была
объединена в одну обширную империю.  Но  вследствие  особенностей  правления
того времени империя эта распалас
   ь на бесчисленное множество мелких самостоятельных владений;  а  так  как
каждый правитель жил в своей деревне или своем городе  и  все  его  величие,
богатство, могущество, мало того, самая его безопасность находились в прямой
зависимости от числа жителей, то
   о"  и  прилагал  все  старания,  чтобы  его  маленькая  страна   достигла
процветания. Это удалось настолько, что,  несмотря  на  всю  беспорядочность
управления, на  недостаток  опыта  в  делах  торговли,  приобретенного  лишь
позднее, на беспрестанные войны и споры, населе
   ние в большинстве европейских стран было многочисленнее, чем в  настоящее
время.
   Недостаток времени не позволяет мне углубиться в  подробное  исследование
данного  вопроса;  сошлюсь  только  на  бесчисленные   армии   крестоносцев,
отличавшиеся самым разнородным составом. Пуфендорф говорит, что при Карле IX
во Франции было 20 миллионов жителей.

   Это  уменьшение  населения  было  результатом  непрестанного  объединения
мелких  государств.  В  прежние  времена  каждая  деревня  во  Франции  была
столицей; теперь же столица  только  одна.  Каждая  часть  государства  была
центром власти;
   теперь же все тяготеют к центру; этот центр и  есть,  так  сказать,  само
государство.
   ГЛАВА XXV Продолжение той же темы
   Несомненно, в Европе за  последние  два  столетия  значительно  развилось
мореплавание; это, с одной стороны, дало ей новых жителей,  но  с  другой  -
отняло у нее часть ее населения. Голландия каждый год посылает в Индию много
матросов; из них возвращается на
   родину только две трети  -  остальные  погибают  или  остаются  в  Индии.
Приблизительно то же происходит со  всеми  другими  народами,  занимающимися
морской торговлей.
   Не следует смотреть на Европу как на отдельное государство, которое  одно
только  занимается  мореплаванием.  Такое  государство  увеличило  бы   свое
население, потому что соседние народы стали бы посещать его,  чтобы  принять
участие в его мореплавании, и матросы стали бы  стекаться  к  нему  со  всех
сторон. Но Европа, отделенная от остального света религией, обширными морями
и пустынями, не может пополнять своего населения этим путем.

   ГЛАВА XXVI Выводы
   Из всего сказанного следует вывод, что Европа и теперь  еще  нуждается  в
законах, благоприятствующих размножению населения; и если греческие политики
постоянно  жаловались  на  слишком  большое  число   граждан,   обременяющее
республику, то теперешние политики тол
   куют лишь о том, как бы увеличить их число.

   ГЛАВА XXVII О законе, изданном  во  Франции  для  увеличения  численности
населения
   Людовик XIV назначил пенсии лицам, имеющим  10  человек  детей,  и  более
значительные пенсии - за 12 человек детей. Но вопрос был  вовсе  не  в  том,
чтобы поощрять исключительные явления природы; для того чтобы вызвать  общее
стремление к продолжению рода, необх
   одимо  было,  по  примеру  римлян,  установить  общиенаграды  или   общие
наказания.

   ГЛАВА XXVIII Как можно восстановить численность народонаселения
   , Если государство  обезлюдело  от  таких  временных  обстоятельств,  как
война, эпидемия или голод, то против этого есть еще средства.  Оставшиеся  в
живых  могли  сохранить  трудоспособность  и  изобретательность  и  в  своем
стремлении загладить следы бедствия могут
   сделаться еще более искусными работниками в  силу  самого  несчастья,  их
постигшего. Но зло оказывается почти неизлечимым,  если  убыль  в  населении
проявляется, как  застарелый  недуг,  вследствие  какого-нибудь  внутреннего
порока или дурного правления. В этом сл
   учае люди гибнут от незаметной и привычной болезни. Рожденные в нищете  и
слабости, под гнетом правительственных насилий и предрассудков, они  гибнут,
сами часто не сознавая причин своей гибели.  Страны,  доведенные  до  упадка
деспотизмом или чрезмерными преи
   муществами духовенства над мирянами, служат тому двумя лучшими примерами.
   Бесполезно для восстановления такого государства ждать помощи  от  детей,
которые могут  родиться;  время  для  этого  прошло:  население,  окруженное
пустыней, лишено энергии и изобретательности. На  пространстве,  достаточном
для прокормления целого народа, с тру
   дом прокармливается одна семья. Простой народ не может пользоваться  даже
тем, что создает его нищету, т. е. пустырями, которыми покрыты  эти  страны.
Духовенство, государь, города, вельможи и некоторые  из  знатнейших  граждан
постепенно сделались собственник
   ами всей земли. Правда, она невозделана: погибшие семейства  оставили  им
ее как пастбище, тогда как работник не имеет ничего.
   В этом положении следует осуществить на всем пространстве страны то,  что
римляне сделали в одной части своего государства, и поступить при недостатке
населения так же, как те поступали при его изобилии, т. е.  наделить  землей
все семейства, у которых. нич
   его нет, и дать им возможность ее  возделывать  и  засевать.  Надел  этот
должен производиться по мере того, как будут  являться  желающие,  чтобы  ни
одной минуты не пропадало для работы.
   ГЛАВА XXIX О богадельнях
   Бедность проистекает не от того, что человек ничего не имеет, а от  того,
что он не работает. Кто не имеет никакого имущества, но работает, пользуется
таким же достатком, как и тот, кто получает сто экю дохода, не работая.  Кто
ничего не имеет, но владеет
   каким-нибудь ремеслом, тот не беднее собственника десяти  арпанов  земли,
которую он должен обрабатывать,  чтобы  жить.  Ремесленник,  который  обучил
своих детей своему ремеслу, оставил им  в  наследство  имущество,  возросшее
пропорционально числу детей. Нельзя с
   казать того же о человеке, который, имея  как  средство  к  жизни  десять
арпанов земли, разделил их между своими  детьм".  В  торговых  странах,  где
многие ничего не имеют, кроме своего ремесла, государство часто  оказывается
вынужденным
   брать на себя попечение о престарелых, больных и сиротах. Благоустроенное
государство черпает для этого средства из самой  промышленности:  одним  оно
дает работу, на которую они способны, других оно учит работать, что уже есть
работа.
   Милостыня, подаваемая от времени до времени нищему, отнюдь не исчерпывает
обязанностей со стороны государства:
   на нем лежит долг обеспечить всех граждан  верными  средствами  к  жизни:
пищей,  приличной  одеждой,  таким  образом  жизни,  который  не  вредит  их
здоровью.
   Когда Аурунгзеба спросили, почему он не строит богаделен, он ответил:  "Я
сделаю  мою  империю  настолько  богатой,  что  она  не  будет  нуждаться  в
богадельнях". Ему следовало бы сказать: "Я начну  с  того,  что  сделаю  мою
империю богатой и построю богадельни".
   Богатство государства предполагает развитую  промышленность.  Невозможно,
чтобы среди многочисленных отраслей промышленности не было таких, которые не
находились бы в плохом положении и  в  которых  рабочие,  следовательно,  не
испытывали бы состояния временной нужды.
   В этом случае государство должно оказать быструю помощь, чтобы  облегчить
страдания народа и  предотвратить  возмущение  с  его  стороны.  В  таких-то
обстоятельствах и потребны богадельни или  другие  подобные  им  учреждения,
которые могли бы предупредить это бедс
   твие.
   Но когда беден народ  в  целом,  то  бедность  отдельных  людей  является
результатом общего бедствия,  она,  так  сказать,  и  составляет  это  общее
бедствие. Богадельни всего мира не  в  состоянии  уничтожить  эту  бедность;
напротив, леность, к которой они приучают, ли
   шь увеличивает общую бедность, а следовательно, и частную.
   Генрих VIII, желая преобразовать английскую  церковь,  разогнал  монахов,
которые, будучи сами ленивы, поддерживали  леность  и  в  других:  благодаря
соблюдаемому  ими  гостеприимству  бесчисленное  множество  праздных  людей,
дворян и горожан проводило жизнь в скита
   ниях из одного монастыря в другой. Он уничтожил также и  богадельни,  где
простой народ находил средства к существованию,  подобно  тому  как  дворяне
находили их в монастырях. После этого преобразования в Англии водворился дух
торговли и промышленности.
   В Риме благодаря богадельням все пользуются довольством,  за  исключением
тех, кто работает, тех, кто занимается промышленностью  или  ремеслом,  тех,
кто имеет земли, тех, кто ведет торговлю.
   Я уже сказал, что богатые народы нуждаются в богадельнях, потому, что  их
богатству угрожают бесчисленные случайности; но и здесь, очевидно, временная
помощь несравненно лучше постоянных учреждений; так как зло носит  временный
характер, то и помощь должна быть такою же и притом применимой  к  различным
случаям.
   КНИГА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
   Об отношении законов к установленной в стране религия, рассматриваемой  в
ее обрядах и ее сущности
   ГЛАВА I О религиях вообще
   Подобно тому как между различными степенями  мрака  мы  можем  распознать
мрак наименее густой и между различными безднами - бездны наименее глубокие,
мы  можем  и  между  ложными  религиями  искать  такие,   которые   наиболее
соответствуют целям общественного блага
   , такие, которые хотя и не ведут человека к загробному блаженству, но тем
не менее могут немало способствовать его земному счастью.
   Итак, я  буду  рассматривать  различные  существующие  на  свете  религии
исключительно  в  их  отношении  к  тому  благу,  которое   они   доставляют
гражданскому быту, независимо от того, кроются ли корни их  на  небе  или  в
земле.
   Выступая  в  этом  сочинении  не  в  качестве  богослова,  а  в  качестве
политического  писателя,  я  могу  высказать   в   нем   положения,   вполне
справедливые только с точки зрения человеческого мышления, так как они вовсе
не были рассмотрены по отношению к высшим истина
   м.
   Что касается истинной религии,  то  потребуется  немного  беспристрастия,
чтобы убедиться в том, что я  никогда  не  искал  предпочтения  политических
интересов ее интересам, но стремился к сочетанию тех и других; а прежде  чем
сочетать их, необходимо их познать.
   Христианская религия,  повелевающая  людям  любить  друг  друга,  желает,
конечно, чтобы  всякий  народ  имел  наилучшие  политические  и  гражданские
законы, потому что после нее они составляют величайшее благо,  какое  только
человек может дать и получить.
   ГЛАВА II Парадокс Бейля
   Бейль135 брался, доказать, что лучше быть атеистом, чем идолопоклонником;
другими словами, что менее опасно вовсе не иметь религии, чем  иметь  дурную
религию, "Я предпочитаю, - говорит он, - чтобы обо мне  сказали,  что  я  не
существую, чем говорили, что я дурной человек". Это - софизм, основанный  на
том, что для человечества вопрос: верят или не верят  в  существование  того
или  другого  человека,  не  имеет  никакого  значения,  тогда  как  вера  в
существование бога весьма полезна. Из понятия его небытия вытекае
   т понятие нашей независимости, или, если мы этого понятия не можем иметь,
идея нашего бунта против него. Говорят, что  религия  ке  есть  обуздывающее
начало, потому что она не всегда обуздывает; это то же, что сказать,  что  и
гражданские законы лишены обузды
   вающей силы. Изложить в обширном сочинении длинную  вереницу  причиненных
религией страданий и не рассказать так же подробно о содеянном  ею  добре  -
плохое рассуждение против религии. Если бы я стал рассказывать  о  всех  тех
бедствиях, которые причинили чел
   овечеству гражданские законы, монархия, республиканский образ  правления,
я  наговорил  бы  ужасных  вещей.  Даже  если  бы  религия  могла  оказаться
бесполезной для подданных, она все-таки осталась бы полезной для  государей,
для которых, как для всех, кто не боит
   ся человеческого закона, она составляет единственную узду.
   Государя, любящего религию и боящегося ее, можно уподобить льву, когда он
слушается руки,  которая  его  ласкает,  и  голоса,  который  его  укрощает;
государь, который боится религии и ненавидит ее, подобен дикому зверю, когда
он кусает цепь, которая мешает ему бросаться на проходящих;
   государь, вовсе не имеющий религии, подобен ужасному  животному,  которое
чувствует свою свободу только тогда, когда терзает ш пожирает.
   Вопрос вовсе не в том, что лучше: чтобы отдельный человек или целый народ
вовсе не имели религии или чтобы  они  злоупотребляли  той,  которую  имеют.
Вопрос заключается в том, какое зло меньше: чтобы люди от времени до времени
злоупотребляли религией или что
   бы ее у них вовсе не было.
   Желая  уменьшить  ужас,  внушаемый  атеизмом,  слишком  уж  нападают   на
идолопоклонство. Несправедливо предполагать,  что  если  древние  воздвигали
алтари какому-нибудь пороку, то это значило,  что  они  любили  этот  порок;
напротив, это доказывало, что они его ненави
   дели. Когда лакедемоняне поставили храм Страху, это не значило,  что  эта
воинственная нация молила о ниспослании во время битвы страха  в  сердца  ее
граждан.  Были  божества,  которых  молили  об  избавлении  от  соблазна   к
преступлению, и были другие, которых моли
   ли об отвращении опасности преступления.

   ГЛАВА III О  том.  что  умеренный  образ  правления  более  соответствует
христианской религии, а деспотический - магометанской
   Христианской религии чужд чистый деспотизм;  благодаря  столь  настойчиво
предписываемой  евангелием  кротости  она  противится  неукротимому   гневу,
побуждающему государя к самоуправству и жестокости.
   Так  как  христианская  религия  воспрещает  многоженство,   христианские
государи  ведут  менее  замкнутый  образ  жизни,  менее  отделены  от  своих
подданных, а следовательно, и сами в большей степени  являются  людьми;  они
более расположены к тому, чтобы предписывать
   себе законы, и более способны сознавать, что не все для них возможно.
   Между тем как магометанские государи беспрестанно сеют вокруг себя смерть
и сами погибают насильственной смертью, у христиан религия делает  государей
менее боязливыми, а следовательно, и менее жестокими. Государь полагается на
своих подданных" а подданны
   е - на своего государя. Это поразительно! Христианская религия,  имеющая,
невидимому, в виду лишь загробное блаженство, устраивает наше  счастье  и  в
этой жизни.
   Только христианская религия помешала деспотизму  утвердиться  в  Эфиопии,
несмотря на обширность этой империи и ее .дурной климат, и водворила  внутри
Африки нравы Европы и ее законы.
   Наследный принц в Эфиопии пользуется правами  государя  и  подает  другим
подданным пример любви и повиновения. Рядом же в Сеннааре мы видим, что дети
государя  согласно  господствующим  там  магометанским  обычаям   содержатся
взаперти и по смерти отца умерщвляютс
   я по распоряжению правительственного совета в  интересах  вступающего  на
престол нового государя.
   Если мы обратим внимание, с одной стороны, на  беспрестанные  умерщвления
греческих и римских государей и вождей, а с другой - на истребление  народов
и городов теми же вождями, вспомним Тимура и Чингис-хана, опустошивших Азию,
то увидим, что мы обязаны х
   ристианству таким политическим правом во  внутреннем  правлении  и  таким
международным правом во время войны,  за  кото