едприятий.  Им  не  приходилось
для этого идти наперекор духу своих под
   данных; надо было только, чтобы они ему следовали.
   Трудно понять, почему древние так упорно держались мнения, что Каспийское
море составляет часть океана. Экспедиции Александра, сирийских царей, парфян
и римлян не могли разубедить их в этом. Люди вообще склонны как можно дольше
сохранять свои заблуждения
   . Сначала была  известна  только  южная  часть  Каспийского  моря,  и  ее
принимали за океан, а когда начали исследовать берега его северной части, то
думали, что здесь океан  вдается  в  землю.  Это  береговое  мореплавание  с
востока достигало только Аму-Дарьи, а с з
   апада - пределов Албании. Северная сторона моря была  тинистая  и  потому
малопригодная  для  судоходства.  По  всем  этим  причинам  его   продолжали
принимать за океан.
   Войско Александра с восточной стороны  дошло  только  до  реки  Гипаниса,
последней из впадающих в Инд, поэтому первоначально торговля греков с Индией
производилась лишь в очень небольшой части страны. Селевк Никатор проник  до
Ганга, что привело к открытию мо
   ря, куда впадает эта река, т.  е.  Бенгальского  залива.  Ныне  открывают
земли посредством морских путешествий;  прежде  открывали  моря  посредством
завоевания земель.
   Страбон, несмотря на свидетельство Аполлодора,  повидимому,  сомневается,
чтобы греческие цари Бактрии заходили далее, чем Селевк и Александр. Но если
они и действительно не проникли дальше Селевка на восток,  то  они  проникли
дальше на юг: они открыли  Сигер  и  малабарские  порты,  подавшие  повод  к
мореплаванию, о котором я сейчас будут говорить.
   Плиний сообщает нам, что плавание  в  Индию  совершалось  последовательно
тремя путями. Сначала отправлялись от Сиагрского мыса  к  острову  Паталена,
расположенному в устье Инда: это путь флота Александра. Потом  избрана  была
более короткая и верная дорога; ее
   начинали от того же мыса, идя к Сигеру. Этот Сигер не  может  быть  ничем
иным, кроме царства Сигерского, о котором говорит  Страбон  и  которое  было
открыто греческими царями  Бактрии.  Плиний  мог  назвать  этот  путь  более
коротким только потому, что на него трат
   илось менее времени, так как Сигер должен был лежать далее Инда,  ибо  он
был открыт царями Бактрии; но этот путь избирали, вероятно, для того,  чтобы
избежать  обхода  разных  берегов  и  воспользоваться  некоторыми   ветрами.
Наконец, купцы* открыли еще третий пу
   ть: они отправлялись в Кан или Окел - два порта,  расположенные  в  устье
Красного моря,  -  откуда  с  западным  ветром  достигали  первой  индийской
пристани Музирис и шли далее к другим портам.
   Отсюда видно, что вместо того, чтобы  идти  от  устья  Красного  моря  до
Сиагры, поднимаясь вдоль северо-восточных берегов Счастливой Аравии, они шли
прямо с запада на восток, используя муссоны, которые были открыты  во  время
плаваний по этим местам. Древние у
   далялись  от  берегов  только,  когда  могли  пользоваться  муссонами   и
пассатами, которые были для них своего рода компасом.
   Плиний говорит, что в Индию отправлялись в середине лета, а  возвращались
оттуда к  концу  декабря  или  началу  января.  Это  совершенно  согласно  с
дневниками мореплавателей нашего  времени.  В  той  части  Индийского  моря,
которая находится между полуостровом, обра
   зованным Африкой, и полуостровом к западу от  Ганга,  есть  два  муссона:
один, дующий с запада па восток, начинается в августе  -  сентябре,  другой,
дующий с востока на запад, начинается в январе. Мы и теперь отправляемся  из
Африки в Малабар в то же самое в
   ремя, когда туда отправлялись флоты Птоломея,  и  в  одно  время  с  ними
возвращаемся оттуда.
   Флот Александра употребил семь месяцев на путь  от  Па-талы  до  Суз.  Он
отплыл в июле,* т. е. в такое время, когда в наши дни  ни  один  корабль  не
рискнет пуститься в обратный путь из Индии. В  период  между  тем  и  другим
муссоном дуют переменные ветры. В это вр
   емя северный ветер, смешавшись с обычными ветрами,  производит,  особенно
вблизи берегов, ужасные бури. Это продолжается три месяца  -  июнь,  июль  и
август. Флот Александра, отправившийся из  Паталы  в  июле,  перенес  немало
бурь, и путешествие его продолжалос
   ь долго, потому что он плыл при противном муссоне.
   Плиний говорит, что в Индию отправлялись  в  конце  лета,  следовательно,
пользовались временем смены муссона для совершения  пути  от  Александрии  к
Красному морю.
   Обратите внимание на то, как постепенно усовершенствовалось мореплавание.
Предпринятая  по  приказанию  Дария  экспедиция,  спустившаяся  по  Инду   и
достигшая Красного моря, продолжалась два с половиной года. Флот Александра,
отплывший вниз по Инду, прибыл в Су
   зы через десять месяцев, причем плавание по Инду заняло три месяца, а  по
Индийскому морю - семь. Впоследствии путь от малабарского берега до Красного
моря совершался в сорок дней,
   Страбон, объясняя причины неизвестности стран между Гипанисом  и  Гангом,
говорит, что лишь немногие из мореплавателей,  отправляющихся  из  Египта  в
Индию, доходят до Ганга. И действительно, флоты туда не ходили; они  шли  по
направлению муссонов с запада на в
   осток, от устья Красного моря до малабарского берега. Они останавливались
в имевшихся там портах и не предпринимали объезда полуострова  к  западу  от
Ганга через мыс Коморин и по коромандельскому берегу. И у египетских  царей,
и у римлян был один план мореп
   лавания - возвратиться в том же году.
   Поэтому торговля греков и римлян никак не могла сравниться  по  объему  с
торговлей, которую ведем мы; нам известны громадные страны, о  существовании
которых они даже не подозревали; мы ведем торговлю со всеми народами  Индии;
более того, ведем даже их торго
   влю и плаваем для них.
   Но им было легче вести эту торговлю, чем нам; и если бы  мы  ограничились
ныне торговлей по берегам  Гузарата  и  Мала-бара  и,  не  заходя  на  южные
острова, довольствовались товарами, которые приносили бы к нам  островитяне,
то тогда следовало бы предпочесть пут
   ь через Египет пути вокруг мыса Доброй Надежды. Страбон говорит, что  так
велась торговля с народами Такробапа.
   ГЛАВА х О путешествиях вокруг Африки
   Из истории известно, что  до  изобретения  компаса  было  четыре  попытки
объехать Африку. Финикийцы, посланные  Нехо,  и  Эвдокс  бежавший  от  гнева
Птоломея-Латура,  отплыли  из  Красного  моря;  их  путешествие   увенчалось
успехом. Сатасп при Ксерксе и Ганнон, посланны
   й карфагенянами, отправились от Геркулесовых столпов и потерпели неудачу.
   Самым важным в путешествиях вокруг Африки было  открыть  и  обогнуть  мыс
Доброй Надежды. Но при отправлении из Красного моря этот мыс был на  полпути
ближе, чем при отправлении из Средиземного моря. Берега между Красным  морем
и мысом Доброй Надежды имеют бол
   ее здоровый климат, чем берега между этим мысом и Геркулесовыми столпами.
Для того чтобы мореплаватели, отправлявшиеся от Геркулесовых столпов,  могли
открыть мыс Доброй Надежды, необходимо было изобретение  компаса,  благодаря
которому можно было удалиться от берегов Африки и плыть по обширному океану,
направляясь к острову св. Елены или к берегам Бразилии. Поэтому  нет  ничего
удивительного в том, что корабли, отбывшие из  Красного  моря.  доходили  до
Средиземного, но из Средиземного моря не доходили до Красн
   ого.
   Поэтому, чтобы не совершать такого не допускавшего  возвращения  объезда,
удобнее было вести торговлю с восточной Африкой  через  Красное  море,  а  с
западной - через Геркулесовы столпы.
   Греческие цари Египта сначала открыли в плаваниях  по  Красному  морю  ту
часть африканского берега, которая простирается от города Герума до Диры, т.
е. до  нынешнего  Баб-эль-Мандебского  пролива.  Отсюда  до  мыса  Ароматов,
лежащего у входа в Красное море, бере
   г  не  был  исследован  мореплавателями.  Это   явствует   из   сообщения
Артемидора, который говорит, что порты этого берега известны, но  неизвестно
расстояние между ними - обстоятельство, объясняющееся тем, что их  открывали
порознь со стороны суши и не совершал
   и переходов от одного порта к другому.
   Далее же этого мыса, где начинается берег  океана,  уже  ничего  не  было
известно, как свидетельствуют Эратосфен и Артемидор.
   Таковы были сведения о берегах Африки в эпоху Страбона,  т.  е.  в  эпоху
Августа. Но после Августа римляне открыли мысы Раптум и Прассум,  о  которых
Страбон ничего не говорит, потому что тогда они еще не были известны. Как мы
видим, мысы эти носят римские на
   звания.
   Географ  Птоломей  жил  при"  Адриане  и  Антонине,  а   автор   "Перипла
Эритрсйского моря", кто бы он ни был, жил  немного  позднее.  Однако  первый
считает пределом известной в ги время Африки мыс Прассум, лежащий близ 14-го
градуса южной широты, а автор "Перинла" о
   граничивает ее мысом Раитум, лежащим почти на 10-м градусе той же широты.
Весьма вероятно, что последний назвал в качестве предела место,  куда  в  то
время ездили, а Птоломей - место, куда не ездили.
   Мне кажется, эта мысль подтверждается тем, что  народы,  обитавшие  около
мыса Прассум, были людоеды. Птоломей, сообщая о многих местах  между  портом
Ароматов и мысом Раптум. ни слова  не  говорит  об  областях,  расположенных
между мысами Раптум и Прассум.
   Большие   выгоды,   доставляемые   индийским   мореплаванием,   заставили
пренебречь  африканским.  Наконец,  римляне  никогда  не  имели  регулярного
мореходства вдоль берегов Африки, Они открыли эти порты или с суши,  или  же
благодаря бурям, которые заносили корабли к э
   тим берегам. И если теперь мы знаем довольно хорошо берега Африки и очень
плохо - ее внутренние области, то римляне, наоборот,  были  довольно  хороню
знакомы с центральной частью этой страны и очень плохо - с се побережьем,
   Я сказал, что посланные  Пехо  финикийцы  и  Эвдокс  при  Птоломее-Латуре
совершили  путешествия  вокруг  Африки.  Весьма  вероятно,   что   оба   эти
путешествия считались баснословными во времена географа  Птоломся,  так  как
последний говорит о существовании неизвестной
   страны, которая простирается от  Великого  залива  -  вероятно,  нынешний
Сиамский залив - и, соединяя Азию  с  Африкой,  примыкает  к  мысу  Прассум,
вследствие чего Индийское море должно было  бы  оказаться  озером.  Древние,
проникнув в Индию с севера и продвинувшис
   ь к востоку, помещали эту неведомую страну на юге.
   ГЛАВА XI Карфаген и Марсель
   В  международном  праве  карфагенян  имелось  одно  весьма   своеобразное
положение:  они  топили  всех  иностранцев,  торговавших  в  Сардинии  и   у
Геркулесовых столпов. Не менее необычайно было и их  государственное  право:
оно запрещало сардиицам под страхом смертной к
   азни  обрабатывать  землю.  Карфаген  усилил  свою   власть   посредством
богатства, а потом  стал  умножать  богатства  посредством  власти.  Овладев
средиземноморским побережьем Африки, он распространил  свои  владения  вдоль
берегов океана. Ганнон по повелению карфаген
   ского сената поселил 30 тысяч карфагенян на пространстве от  Геркулесовых
столпов до  Церпси.  Он  говорит,  что  это  место  находится  на  таком  же
расстоянии от Геркулесовых столпов, как  Геркулесовы  столпы  от  Карфагена.
Такое положение весьма замечательно; оно
   показывает, что Гаипон ограничил свои поселения  25-м  градусом  северной
широты, т. е. па два или три градуса южнее Капарских островов.
   Из Церпеи Гапнон предпринял новое плавание к югу с целью новых  открытий.
Он не собрал почти никаких сведений о континенте и, проплавав у  берегов  26
дней,  вынужден  был  возвратиться  вследствие  недостатка   продовольствия.
Кажется, карфагеняне нисколько не во
   спользовались этим предприятием  Ганнона.  Сцилакс  говорит,  что  по  ту
сторону Цернеи морс неудобно для судоходства, потому что оно там  мелко,  .1
инисто и  покрыто  морскими  травами;  действительно,  всего  этого  имеется
вдоволь в тех местах. Карфагенских купцов
   , о которых говорит Сцилакс, могли остановить препятствия,  которые  смог
преодолеть Ганнон со своими 60 пятидесяти-весельными кораблями.  Затруднения
- дело относительное;
   кроме  того  нельзя  же   смешивать   обыкновенное   житейское   дело   с
предприятием, которое было продиктовано смелостью н дерзкой отвагой.
   Описание путешествия Ганионп - одно из прекрасных творений древности. Оно
написано тем самым человеком, кого-рый его совершил.  В  нем  не  заметно  и
следа тщеславия. Великие мореплаватели описывают свои подвиги просто, потому
что они более гордятся своими д
   елами, чем словами.
   Содержание его соответствует стилю. Здесь пет ничего чудесного, Все,  что
рассказывает Гапнон о климате, почве, правах и обычаях жителей, - все это мы
видим и теперь на этом африканском берегу; можно подумать,  что  перед  нами
дневник современного морепла
   вателя.
   Гапноп заметил во время своего путешествия, что днем на континенте царила
глубокая тишина,  а  по  ночам  там  раздавались  звуки  разных  музыкальных
инструментов н повсюду видны  были  огни  различной  яркости.  Подтверждение
этого встречается в сообщениях наших мо
   реплавателей; там говорится, что днем эти дикари укрываются  в  лесах  от
солнечного зноя, а по ночам  раскладывают  большие  костры,  чтобы  отогнать
диких зверей, и что они страстно любят танцы н музыку.
   Ганнон описывает вулкан со всеми теми явлениями, которые ныне наблюдаются
на Везувии, и даже его рассказ о двух косматых  женщинах,  кожу  которых  он
привез в Карфаген, так как сами они предпочли быть убитыми, чем следовать за
карфагенянами, не так невероят
   ен, как думают.
   Это сообщение особенно драгоценно, как  пуническнй  памятник,  и  на  том
основании, что оно было пуническим памятником, его и  считали  баснословным:
римляне продолжали ненавидеть карфагенян и после того, как истребили их.  Но
одна только победа решила, какому
   из двух выражений войти н  поговорку:  пуническоя  верность  или  римская
верность.
   Этот предрассудок разделяли н  некоторые  писатели  нового  времени.  Что
сталось с теми городами, говорят они, которые описал Ганнон и от которых уже
во время Плипия не осталось и следа? Но было бы  удивительно,  если  бы  эти
следы остались. Разве Гаипон постро
   ил на этих берегах вторые  Афины  или  Коринф?  Он  поселил  в  некоторых
пригодных для торговли местах по  нескольку  карфагенских  семей  и  наскоро
устроил им ограждения от дикарей и хищных животных. Когда  после  поразивших
карфагенян бедствий прекратилось морепла
   вание  в  Африку,  этим  семействам   оставалось   или   погибнуть,   или
превратиться в дикарей. Мало того, если бы даже  развалины  этих  городов  и
сохранились, то кто же нашел бы их среди лесов и болот? Однако и  Сцилакс  и
Полибий говорят, что у карфагенян имелись зн
   ачительные поселения на этих берегах.  Вот  где  следы  городов  Ганнона;
других нет и не может быть, потому что других следов почти не сохранилось  и
от самого Карфагена.
   Карфагеняне были на пути к богатству; если  бы  они  про-никли  до  14-го
градуса северной широты и 15-го западной  долготы,  то  открыли  бы  Золотой
Берег и соседние с ним берега. Они бы завели  там  гораздо  более  серьезную
торговлю, чем та, которая ведется там в
   настоящее время, когда Америка,  невидимому,  обесценила  богатства  всех
прочих стран. Они нашли бы тут сокровища, которых римляне не могли бы у  них
отнять.
   Много  чудесного  рассказывалось  о  богатствах  Испании.   Если   верить
Аристотелю, то финикийцы, приставшие к Тартесу, нашли там  столько  серебра,
что у них не хватило кораблей. чтобы его погрузить.  Из  этого  металла  они
стали изготовлять вещи для самого  низкого  употребления.  По  свидетельству
Диодора,  карфагеняне  нашли  в  Пиренеях  столько  золота  и  серебра,  что
употребляли его на якори для своих кораблей. Не следует  полагаться  на  эти
народные предания, но вот действительные факты.
   Из приведенного Страбоном отрывка Полибия видно, что  серебряные  рудники
при истоке реки Бетнса, на разработке которых было занято 40 тысяч  человек,
доставляли римскому народу 25 тысяч драхм в день,  что  составляет  около  5
миллионов ливров в год, считая по 50 франков в марке. Горы, содержавшие  эти
.рудники, называли Серебряными  горами,  что  заставляет  отожествить  их  с
горами Потози. Ныне для разработки рудников в Ганновере употребляют вчетверо
меньше рабочих, чем для испанских рудников того времени, а дают они  больше.
Но так как у римлян были почти исключительно медные  рудники  и  очень  мало
серебряных, а греки  знал  я  только  очень  небогатые  рудники  Аттики,  то
немудрено, что они удивлялись богатству рудников Испании.
   Во время войны за испанское наследство некто маркиз  де  Род,  о  котором
говорили, что он разорился на золотых рудниках и  обогатился  на  больницах,
предложил французскому двору разыскать рудники в Пиренеях.  Он  указывал  на
примеры тирян, карфагенян и римлян.
   Ему позволили  предпринять  розыски;  он  искал  повсюду,  не  переставая
цитировать древних авторов, и не нашел ничего.
   Карфагеняне, владевшие торговлей золотом и  серебром,  пожелали  овладеть
также торговлей свинцом и оловом* Эти металлы перевозились  сухим  путем  от
галльских портов из океане к портам Средиземного моря. Карфагеняне  захотели
получать их из первых рук и посла
   ли Гимилькона с поручением основать колонии на  Касситерндских  островах,
как полагают, тех самых, которые ныне называются Силлейскими.  На  основании
этих путешествий из Бетики  в  Англию  высказывалось  предположение,  что  у
карфагенян был компас; ясно, однако, что они придерживались берегов.  Лучшим
доказательством этому служит заявление  самого  Гимилькона  о  том,  что  он
употребил четыре  месяца  на  переезд  от  устья  Бетиса  до  Англии.  Да  и
пресловутая повесть о карфагенском кормчем который, завидев приближение римс
   кого корабля, посадил свое судно на мель. чтобы не показать ему дороги  в
Англию, доказывает, что в момент встречи эти  корабли  находились  на  очень
близком расстоянии от берегов.
   Древние совершали иногда и  такие  морские  путешествия,  которые  давали
повод думать, что они употребляли компас, хотя его у них  и  не  было.  Так,
например, кормчий, удалившийся от берегов  и  совершавший  свое  плавание  в
ясную погоду, когда ему постоянно были в
   идны ночью одна из полярных звезд, а днем - восход н  закат  солнца,  мог
направлять по  ним  свой  путь  так  же,  как  ныне  по  компасу.  Но  такие
путешествия были случайностью, а не правилом,
   Из договора, которым завершилась  первая  пуническая  война,  видно,  что
Карфаген главным образом заботился о сохранении своего господства над морем,
а Рим - над сушей. Ганнон заявил во время переговоров с римлянами, что он не
потерпит даже, чтобы они умыв
   али себе руки в  сицилийских  морях;  им  запрещено  было  плавать  далее
Прекрасного мыса:
   они не должны были торговать в Сицилии, Сардинии и Африке ни с кем, кроме
Карфагена, - исключение, показывающее, что торговля там не обещала быть  для
них выгодной.
   В древности между Карфагеном и Марселем пелись большие войны из-за рыбной
ловли. После заключения мира  они  начали  конкурировать  друг  с  другом  в
экономичной торговле. Особую зависть Марселя возбуждало  то  обстоятельство,
что, не уступая своему сопернику в
   промышленности, он уступал ему в силе. Вот причина непоколебимой верности
Марселя римлянам. Война, которую последние вели с карфагенянами  в  Испании,
способствовала обогащению Марселя, служившего складочным местом.  Разрушение
- Карфагена и Коринфа еще бол
   ее увеличило славу Марселя. И если бы не  междоусобицы,  разделявшие  его
жителей на враждебные друг другу  партии,  он  мог  бы  жить  счастливо  под
покровительством римлян, которые нисколько не завидовали его торговле.
   ГЛАВА XII Остров Дело