роде малых монархий. Федеративная  республика  Германии
состоит из вольных городов и небольши
   х  владений,  подчиненных  государям.  Опыт  показывает,  что  она  менее
совершенна, чем Голландия и Швейцария.
   Дух монархии65 - война и расширение территорий; дух республики  -  мир  и
умеренность. Оба эти вида правления не могут без насилия над своей  природой
совмещаться в федеративной республике.
   Римская история говорит нам, что когда жители Вей избрали себе царя,  все
маленькие тосканские республики66 отшатнулись от них. Когда  цари  Македонии
добились места среди Амфиктионов, все погибло в Греции.
   Федеративная  республика  Германии,  состоящая  из  вольных   городов   и
государей, держится потому, что у нее есть глава, который является и  чем-то
в роде высшего должностного лица союза и чем-то в роде его монарха.
   ГЛАВА III  Некоторые  Другие  требования,  предъявляемые  к  федеративной
республике
   В голландской республике ни одна провинция не может заключать  союза  без
согласия всех прочих. Для федеративной республики это очень хороший  и  даже
необходимый закон.  Его  недостает  конституции  Германии,  где  он  мог  бы
предупредить много бед, которые могут
   постигнуть всех членов  из-за  неосторожности,  честолюбия  или  жадности
одного из них. Республика, примкнувшая к политической федерации, отдается ей
всецело и ничего уже не может более дать.
   Трудно ожидать, чтобы государства, вступившие в союз, были все  равны  по
величине и могуществу. Республика  ликийцев  была  ассоциацией  23  городов.
Большие города имели в общем совете по три голоса каждый; средние - по  два,
а малые - по одному.  Голландская  республика  состоит  из  семи  провинций,
различных по величине, каждая из которых имеет по одному голосу.
   Налоги, уплачиваемые  городами  Ликии,  были  пропорциональны  количеству
голосов. Провинции Голландии не могут следовать этой пропорции:  они  должны
платить пропорционально своему могуществу.
   В Ликии судьи и городские власти избирались общим  советом  по  указанной
выше пропорции. В голландской республике они не избираются общим советом, но
каждый город сам назначает своих должностных лиц. Если бы надо было привести
образец прекрасной федеративн
   ой республики, я указал бы на республику Ликии.
   ГЛАВА IV Как обеспечивают свою безопасность деспотические государства
   Республики охраняют себя,  соединяясь  друг  с  другом.  а  деспотические
государства ради той же цели отделяются и, так сказать, изолируются друг  от
друга. Они жертвуют частью своей страны, опустошают ее окраины и обращают их
в пустыню, вследствие чего ядро г
   осударства становится недоступным неприятелю.
   По закону геометрии - чем больше объем тела, тем относительно меньше  его
поверхность. Поэтому практика опустошения окраин более выгодна  для  больших
государств, чем для средних.
   Такое государство  само  причиняет  себе  все  то  зло,  которое  мог  бы
причинить ему жестокий и неотразимый враг.
   Деспотическое государство, охраняя себя,  использует  еще  и  другой  вид
отделения; оно передает свои отдаленные провинции  в  управление  вассальным
государям. Могол, Персия, императоры Китая имеют вассалов; турки с  большими
для себя выгодами поместили между с
   обою  и  своими  неприятелями  татар,  молдаван,  валахов  и  некогда   -
трансильванцев.
   ГЛАВА V Как обеспечивает свою безопасность монархия
   Монархия не  разрушает  сама  себя,  как  деспотическое  государство,  Но
государство  средних  размеров  может  подвергнуться  нашествию.  Поэтому  у
монархии есть крепости для защиты границ и армии для защиты этих  крепостей.
Малейший клочок земли обороняется там с б
   ольшим  искусством,  упорством  и  мужеством.  Деспотические  государства
совершают  друг  против  друга  нашествия;  войны   ведутся   только   между
монархиями.
   Крепости составляют принадлежность  монархии;  деспотические  государства
боятся заводить их у себя. Они никому не решаются доверить их, так  как  там
никто не любит ни государства, ни государя.
   ГЛАВА VI Об оборонительной силе государств вообще
   Чтобы государство было сильным, оно должно  иметь  такие  размеры,  чтобы
быть в состоянии отразить любое нападение с такой же быстротой, с какой  оно
будет предпринято. Так как нападения можно ожидать, то и защита должна  быть
готова явиться повсюду, что возм
   ожно только при ограниченных размерах  государства.  Размеры  государства
должны соответствовать степени скорости, которую природа дала  человеку  для
его передвижений с места на место.
   Испания и Франция имеют именно такие размеры.  Связь  между  их  военными
силами налажена так хорошо, что они легко могут  быть  переброшены  в  любую
сторону; их войска быстро соединяются и переходят от одной границы к другой,
и никакое дело, требующее известно
   го времени для своего выполнения, не внушает там опасений.
   Во Франции по счастливому совпадению близость столицы государства  к  его
различным границам  находится  в  прямом  отношении  к  их  слабости;  таким
образом, государь из своей столицы видит все части страны и лучше всего  те,
которые наиболее беззащитны.
   Другое дело, когда приходится защищаться от  нападения  такому  обширному
государству, как Персия. Ему понадобится несколько  месяцев,  чтобы  собрать
рассеянные войска; и оно не может заставить их идти  столько  времени  таким
ускоренным маршем, который возможен в продолжение каких-нибудь двух  недель.
Если находящаяся на границе армия разбита,  она  непременно  рассеется,  ибо
пункты ее отступления находятся  слишком  далеко.  Победоносное  войско,  не
встречая сопротивления, подвигается большими переходами, подходит к
   столице и осаждает ее, в то время как государь  едва  успевает  уведомить
правителей провинций о необходимости присылки помощи. Те.  кто  думает,  что
переворот близок, ускоряют его, отказывая государю в  повиновении,  так  как
люди, верность которых основана тол
   ько на страхе близкой кары, изменяют. когда угроза кары  отдаляется.  Они
действуют только в своих  личных  интересах.  Империя  распадается,  столица
переходит в руки врага, и победитель начинает борьбу с правителями  областей
из-за провинций.
   Истинное могущество государя состоит не  столько  в  том,  что  он  легко
завоевывает, сколько в том, что на него трудно  нападать;  оно  заключается,
если можно так выразиться, в неизменности его положения.  Но  с  увеличением
государства открываются новые пункты д
   ля нападения на него.
   Итак, если государи нуждаются в мудрости для того. чтобы увеличивать свое
могущество, то не  менее  нуждаются  они  в  благоразумии  для  того,  чтобы
предписать  этому  могуществу  надлежащие  границы.   Устранив   неудобства,
связанные с малыми размерами государства,
   они никогда не должны упускать из виду тех неудобств, которые  связаны  с
чрезмерной его обширностью.
   ГЛАВА VII Размышления
   Недруги великого  государя,  столь  долго  царствовавшегоб7,  тысячу  раз
обвиняли его (как  я  полагаю,  более  вследствие  своих  опасений,  чем  на
основании серьезных рассуждений) в том, что  он  составил  проект  всемирной
монархии и стремился его осуществить. Ничто
   не могло бы быть пагубнее для Европы, для его подданных, для него  самого
и его семейства, чем успех такого намерения. Небо, которому  лучше  известно
истинное благо, устроило так, что он более выиграл от своих  поражений,  чем
мог бы выиграть от своих побед. Вместо того чтобы сделать  его  единственным
государем  Европы,  оно  сделало  его  самым  могущественным  изо  всех   ее
государей, что было для него гораздо лучше.
   Народ этого государя, который в чужих странах думает только о том, что он
оставил в своей; который, покидая родину, считает славу верховным благом,  а
попав в далекие края, смотрит на славу лишь  как  на  препятствие  к  своему
возвращению домой; народ, в кото
   ром  даже  хорошие  качества  кажутся  отталкивающими,  так  как  к   ним
примешивается пренебрежение; который может выносить рапы, опасности и всякие
лишения, за исключением лишения своих  удовольствий,  который  больше  всего
любит свою веселость и мирится с проигра
   нным сражением, если ему удается высмеять своего военачальника,  -  такой
народ, говорю я, никогда не был бы в состоянии довести до конца предприятие,
которое не может потерпеть неудачи в одной  стране  и  в  один  определенный
момент, чтобы не потерпеть се во
   всех странах и навсегда.
   ГЛАВА VIII Случай,  когда  оборонительная  сила  государства  слабее  его
наступательной силы
   Сир Куси сказал королю Карлу V, что "англичане всего слабее у себя дома и
легче всего могут быть побеждены именно там". То же говорилось  о  римлянах,
то же  самое  испытали  карфагеняне,  и  то  же  самое  случится  со  всяким
государством, которое посылает в далек
   ие страны армии, чтобы  силой  военной  власти  и  дисциплины  объединить
людей, разъединенных у себя дома политическими  и  гражданскими  интересами.
Государство, ослабленное своей постоянной болезнью, ослабляется к тому же  и
лекарством от этой болезни.
   Замечание сира Куси  есть  исключение  из  общего  правила,  запрещающего
предпринимать отдаленные  войны.  Но  это  исключение  отлично  подтверждает
правило, так как оно применяется лишь к тем, которые сами нарушили правило.
   ГЛАВА IX Об относительной силе государств
   Всякое величие, всякая сила, всякое могущество -  явления  относительные.
Стремясь увеличить  действительное  величие.  следует  всегда  остерегаться,
чтобы при этом не уменьшилось величие относительное.
   Около середины царствования Людовика XIV Франция  была  на  высшей  точке
своего относительного величия. Германия еще не имела тех великих  государей,
которые  явились  там  впоследствии.  Италия  была  в  таком  же  положении.
Шотландия еще не составляла единой монар
   хии с Англией, а Арагония с Кастилией, части, отделенные от Испании, были
слабы и в свою очередь ослабляли Испанию. Москва была в Европе столь же мало
известна, как Крым.
   ГЛАВА Х О слабости соседнего государства
   Имея по соседству государство, находящееся в упадке, государь  отнюдь  не
должен ускорять его гибель, так как в таком  случае  он  находится  в  самом
счастливом из всех  возможных  положений.  Ничто  не  может  быть  для  него
выгоднее, чем иметь у себя под боком госу
   даря, который получает за него все удары и оскорбления фортуны.  И  очень
редко   бывает,   чтобы   в   результате   завоевания   такого   государства
действительная сила завоевавшего увеличилась  настолько  же,  насколько  при
этом уменьшилась его относительная сила.
   КНИГА ДЕСЯТАЯ О законах в их отношении к наступательной силе
   ГЛАВА I. О наступательной силе
   Наступательная  сила  регулируется  международным  правом,  которое  есть
политический закон  наций,  рассматриваемых  с  точки  зрения  отношений,  в
которых они состоят друг к другу.
   ГЛАВА II. О войне
   Жизнь государства подобна жизни человека.  Люди  имеют  право  убивать  в
случае естественной самообороны; государства имеют право вести войну в целях
самосохранения.
   В случае естественной самообороны я имею  право  убить,  потому  что  моя
жизнь принадлежит мне,  так  же  как  жизнь  того,  кто  на  меня  нападает,
принадлежит ему; и государство вправе вести войну, потому что его самозащита
равна всякой другой самозащите.
   Между гражданами право  естественной  самообороны  не  заключает  в  себе
необходимости  нападения.  Вместо  того  чтобы  нападать,   человек   должен
обратиться к судебным органам. Поэтому человек может осуществлять это  право
самообороны лишь в краткие моменты такого
   положения, когда он погиб бы, если бы стал дожидаться, пока  ему  помогут
законы. Но что касается общества, то тут право естественной  обороны  иногда
влечет за собою и необходимость нападения, в том,  например,  случае,  когда
народ видит, что более продолжите
   льный мир даст другому государству возможность его  уничтожить  и  что  в
данный  момент  нападение   является   для   него   единственным   средством
предотвратить это уничтожение.
   Отсюда следует, что небольшие общества чаще,  чем  крупные,  имеют  право
прибегать  к  войне,  так  как  им  чаще  приходится   опасаться   за   свое
существование.
   Поэтому право войны вытекает из необходимости и  строгой  справедливости.
Если люди, которые управляют совестью государя или являются его советниками,
превышают  свои  права,  то  все  погибло;  если  в  основу  будут  положены
произвольные принципы славы, приличия
   и пользы, то земля будет залита потоками крови.
   И главное - пусть не говорят нам о  славе  государя.  Его  властолюбие  и
гордость - вот что будет его славой; но это страсти, а не законное право.
   Правда, престиж его могущества может увеличить силы его  государства;  но
престиж его справедливости может привести к тому же.
   ГЛАВА III О праве завоевания
   Из права войны вытекает право завоевания; оно - его следствие,  и  потому
должно следовать его духу.
   Права завоевателя по отношению  к  завоеванному  им  народу  определяются
четырьмя родами законов:  законом  природы,  по  которому  все  существующее
стремится к сохранению своего вида; законом  естественного  разума,  который
требует, чтобы мы поступали с другими та
   к, как хотели  бы,  чтобы  они  поступали  с  нами;  законом  образования
политических обществ, по которому природа не ограничила продолжительности их
существования, и, наконец, законом, который вытекает  из  самой  сути  дела.
Завоевание есть приобретение; но дух п
   риобретения связан с  духом  сохранения  и  пользования,  а  не  с  духом
разрушения.
   Государство, завоевавшее другое государство, поступает с ним по одному из
следующих  четырех  способов:  или  оно  продолжает  управлять  им  по   его
собственным законам, взяв на себя лишь  дело  политического  и  гражданского
управления, или оно дает ему новое полит
   ическое и гражданское  управление.  или  оно  разрушает  это  общество  и
растворяет его в Других обществах, или, наконец, истребляет всех граждан.
   Первый способ согласен с международным правом, которым мы руководствуемся
ныне; четвертый - более согласуется с международным правом римлян,  из  чего
можно судить, до какой степени мы стали лучше их в этом отношении.  Воздадим
здесь должное новейшему вре
   мени, современному разуму, нашей религии, нашей философии, нашим нравам.
   Наши авторы, занимавшиеся публичным правом, основываясь на данных древней
истории, исходя  из  требования  строгой  справедливости,  впали  в  большие
заблуждения.  Они  увлеклись  произвольными   суждениями   и   признали   за
завоевателями какое-то неведомое право убива
   ть, что привело их к заключениям, столь же  ужасным,  как  и  самый  этот
принцип, и побудило установить такие правила, которым никогда не следовали и
сами завоеватели, если у них оставалась хоть капля  здравого  смысла.  Ясно,
что раз завоевание совершено, заво
   еватель уже не имеет права убивать, потому что  он  уже  не  находится  в
положении естественной обороны и действует не в целях самосохранения.
   Думали же эти авторы так  потому,  что,  признав  за  завоевателем  право
уничтожить общество,  они  заключили  отсюда,  что  это  дает  ему  и  право
уничтожить людей, из которых общество состоит. Но это не  более  как  ложный
вывод из ложного принципа, так как из того,
   что нужно уничтожить общество, вовсе не следует, что необходимо для этого
уничтожить и людей, его составляющих. Общество есть союз людей,  а  не  сами
люди. Гражданин может погибнуть, а человек остаться.
   Из права убивать при завоевании политики вывели право обращать в рабство;
но это заключение столь же мало основательно, как и исходное положение.
   Завоеватель  имеет  право  обращать  в  рабство  лишь  тогда,  когда  это
необходимо  для  сохранения  результатов  завоевания.  Цель   завоевания   -
сохранение завоеванного, а отнюдь не порабощение; может, однако,  случиться,
что порабощение явится необходимым средством
   сохранения завоеванного.
   В таком случае было бы противно природе вещей устанавливать  это  рабство
на  вечные  времена.  Надо,  чтобы  порабощенный  народ  мог  обратиться   в
подданного. Порабощение есть  случайное  последствие  завоевания.  Когда  по
истечении некоторого времени все части госу
   дарства-завоевателя  объединятся  с  частями  завоеванного   государства,
посредством обычаев, браков, законов,  сообществ  и  некоторого  единомыслия
рабство  должно  прекратиться.  Права  завоевателя  основываются   лишь   на
отсутствии такого объединения и на наличии от
   чуждения между обоими народами, при котором  между  ними  не  может  быть
взаимного доверия.
   Итак, завоеватель, обращающий народ в состояние  рабства,  должен  всегда
иметь в запасе средства, чтобы вывести его из этого состояния.
   То, что я говорю здесь, - это не плод  досужей  фантазии.  Так  поступали
наши отцы, завоевавшие Римскую  империю.  Законы,  которые  они,  опьяненные
гордостью по поводу своих побед, создали в пылу битв,  в  разгаре  действия,
были ими впоследствии смягчены: их за
   коны были суровы, они же сделали их беспристрастными.  Бургунды,  готы  и
лангобарды всегда хотели держать римлян в положении побежденного  народа,  а
законы Эврика, Гундобада и Ротаря сделали из варваров и римлян сограждан.
   Карл Великий, чтобы укротить саксов, лишил их  наивной  простоты  быта  и
права собственности на имущество, Людовик Благочестивый  освободил  их;  это
было самым лучшим делом его царствования. Время  и  рабство  смягчили  нравы
саксов, и они всегда оставались верны ему.
   ГЛАВА IV Некоторые выгоды, приносимые покоренному народу завоеванием
   Политики сделали бы лучше, если бы, вместо того чтобы выводить  из  права
завоевания столь роковые последствия, они указали на те выгоды, которые  это
право может иной раз принести покоренному народу. Эти выгоды были бы для них
ощутительнее, если бы наше ме
   ждународное право соблюдалось более строго и было бы установлено по  всей
земле.
   Внутренние  порядки  государств,  подвергшихся  завоеванию,   обыкновенно
ослабляются:  в  учреждениях   распространяется   продажность,   законы   не
соблюдаются, и правительство становится притеснителем. Можно ли сомневаться,
что такое государство выиграло бы, извлекл
   о бы для себя какие-нибудь выгоды даже из своего завоевания, если бы  оно
не было столь разрушительным!  Что  потеряет  от  преобразования  правление,
дошедшее до такого расстройства, при котором оно уже не в  силах  само  себя
преобразовать? Завоеватель, явивший
   ся среди народа, где богач с помощью тысячи уловок и ухищрений  незаметно
обеспечил себе бесчисленные средства ко всякого рода  захватам;  где  бедняк
видит, как все, что он считал злоупотреблением, становится законом, и, терпя
угнетение, не смеет на него жа
   ловаться, - завоеватель, говорю я, может  все  это  разрушить,  и  слепая
тирания первая пострадает от насилия.
   Были,  например,  случаи,  когда  государства,  угнетенные   откупщиками,
получали облегчение от  завоевателя,  свободного  от  обязательств  и  нужд,
которые имел их законный государь, Злоупотребления исчезали сами собою, даже
без содействия завоевателя.
   Иногда завоеватели нации в силу своей умеренности не  лишали  побежденных
необходимых  средств  существования.  которых  они  не  имели  при  законном
государе.
   Завоевание  может  разрушить  вредные  предрассудки  и.  если  смею   так
выразиться, дать в руководители народу лучшего гения.
   Сколько добра могли бы  сделать  испанцы  мексиканцам!  Они  должны  были
даровать мексиканцам кроткую  религию,  а  они  принесли  с  собой  свирепые
предрассудки. Они должны были сделать рабов свободными, -  вместо  того  они
свободных сделали рабами. Они могли разъя
   снить мексиканцам зло человеческих жертвоприношений, - а вместо эт