ы  поколебать  государственное  устройство.  Не  всегда   необходимо
прибегать к крайним мерам. И если этот раздел, цель к
   оторого  -  охранение  нравов,  окажется  неподходящим  для  какой-нибудь
демократии, -то надо обратиться к другим средствам.
   Можно создать определенное учреждение, которое само собой явится образцом
и правилом в области нравов, например, сенат, доступ в  который  открывается
возрастом, добродетелью, степенностью характера, заслугами. Такие  сенаторы,
поставленные перед лицом наро
   да  как  некое  подобие  богов,  внушат  ему  чувства,  которые   глубоко
укоренятся во всех семействах.
   Особенно нужно, чтобы этот сенат отличался приверженностью к  учреждениям
старины и действиями  своими  поддерживал  любовь  к  ним  в  народе  и  его
сановниках.
   Нравы много выигрывают от этой приверженности к обычаям старины. Народы с
испорченными  нравами  редко  совершают  великие  дела;  не  они   учреждают
общества, основывают города, устанавливают законы; напротив,  большая  часть
учреждений создана народами, нравы ко
   торых были суровы и просты; призывать людей к заветам  старины  значит  в
большинстве случаев возвращать их к добродетели.
   Сверх  того,  когда  совершалась  какая-нибудь  революция  и  государству
придавалась новая форма, то все это  могло  осуществиться  лишь  посредством
бесконечных усилий и трудов и редко  -  при  наличии  испорченных  нравов  и
праздности. Те самые люди, которые соверш
   али революцию, желали сделать ее блага ощутимыми для всех,  и  они  могли
достигнуть этого лишь  посредством  установления  хороших  законов.  Древние
учреждения  поэтому  обыкновенно  являются  исправлением  зла,  а  новые   -
злоупотреблениями, В течение долгого прав
   ления люди незаметно спускаются ко злу и могут снова  подняться  к  благу
только усилием.
   Было много споров о том, должны ли члены сената,  о  котором  идет  речь,
избираться пожизненно или только на время. Конечно, пожизненно, как это было
в Риме46, Лакедемоне, даже в Афинах, так как не  надо  смешивать  того,  что
называли в Афинах сенатом, весь со
   став которого обновлялся через каждые  три  месяца,  с  ареопагом,  члены
которого избирались на всю жизнь в качестве постоянных образцов.
   Общее правило: в сенат, созданный для того, чтобы служить образцом и, так
сказать, хранилищем нравов, сенаторов следует избирать пожизненно; в  сенат,
созданный для подготовки дел, сенаторов можно избирать на срок.
   Дух, говорит Аристотель, стареет так же, как и  тело.  Но  это  замечание
верно только по отношению к единичному государственному деятелю и  не  может
быть приложимо к собранию сенаторов.
   В Афинах кроме Ареопага были  еще  стражи  нравов  и  стражи  законов.  В
Лакедемоне все старцы были  цензорами.  В  Риме  цензура  принадлежала  двум
особым сановникам. Как  сенат  наблюдает  за  народом,  так  цензоры  должны
надзирать за народом и сенатом. Они обязаны ис
   правлять всякий порок в республике, отмечать недостаток  усердия,  судить
упущения, исправлять ошибки, подобно тому как законы карают преступления.
   Римский  закон,   предписывавший,   чтобы   обвинение   в   прелюбодеянии
предъявлялось публично, в высшей  степени  способствовал  охранению  чистоты
нравов; он устрашал женщин;
   он устрашал и тех, которые должны были надзирать за ними.
   Ничто так  не  способствует  охранению  нравов,  как  крайнее  подчинение
молодых людей старикам. Оно сдерживает и тех  и  других;  первых  -  в  силу
уважения к старцам, а последних - в силу уважения к самим себе.
   Ничто не придает такой силы законам, как крайнее  подчинение  граждан  их
правителям. "Великое различие, которое Ликург установил между Лакедемоном  и
прочими государствами, - говорит Ксенофонт, - заключалось главным образом  в
том, что он заставил граждан
   повиноваться законам: на  призыв  правителя  они  устремляются  бегом.  В
Афинах же богатый человек пришел бы в отчаяние, если бы на  него  посмотрели
как на лицо, зависящее от чиновника".
   Отеческая власть - тоже очень полезное средство для охранения нравов.  Мы
уже сказали, что в республике нет той  сдерживающей  силы,  которая  есть  в
других видах  правления,  поэтому  законы  должны  стараться  возместить  ее
чем-нибудь, и это достигается отцовск
   ой властью.
   В Риме отцы имели право жизни и смерти над своими  детьми.  В  Лакедемоне
каждый отец имел право наказать чужого ребенка.
   Отцовская власть исчезла в Риме вместе с республикой.  В  монархиях,  где
нет никакой надобности в такой чистоте нравов, требуется, чтобы  каждый  жил
под властью чиновников.
   Римские  законы,  приучив  молодых  людей   к   зависимости,   установили
длительный период несовершеннолетия. Мы, может быть, напрасно  усвоили  этот
обычай: монархия не нуждается в таких стеснениях47.
   Во имя того же  повиновения  в  республике  может  явиться  надобность  в
законе, предоставляющем  отцу  пожизненное  право  распоряжаться  имуществом
своих детей, как это было в Риме. Но это не в духе монархии.
   ГЛА В А VIII Каково должно быть отношение законов к принципу правления  в
аристократическом государстве
   Если в аристократическом государстве народ добродетелен,  то  люди  могут
быть почти так же счастливы, как и при  народном  правлении,  и  государство
будет могущественно. Но так как редко случается, чтобы  там,  где  имущество
граждан распределено так неравномерн
   о, люди были бы очень добродетельны, то нужно,  чтобы  законы  старались,
насколько это от них зависит, водворить в этом государстве дух умеренности н
восстановить  в  нем  то  равенство,  которое  неизбежно  устраняется  самим
характером его устройства.
   Этот дух умеренности и есть то, что в аристократии зовется  добродетелью;
он занимает там место духа равенства в народном государстве.
   Если роскошь и великолепие, окружающие  государя,  составляют  часть  его
могущества,   то   скромность   и   простота   обращения   составляют   силу
аристократической знати. Если  она  ничем  не  старается  отличить  себя  от
других, если она сливается с народом, носит одинако
   вую с ним одежду и допускает его к участию в своих  удовольствиях,  народ
забывает о своем бессилии.
   У  каждого  правления  есть  своя  природа  и   свой   принцип,   поэтому
аристократия не должна  усваивать  себе  природу  и  принцип  монархии,  что
произошло бы в том случае, если бы  одна  группа  знати  имела  какие-нибудь
личные, особенные прерогативы, отличные от тех, ко
   торые принадлежат всему  сословию.  Привилегии  пусть  даются  сенату,  а
сенаторам - ничего, кроме простого уважения.
   Есть два основных источника неурядиц  в  аристократических  государствах:
крайнее  неравенство  между  теми,  которые  управляют,  и  теми,   которыми
управляют; и такое же неравенство между членами сословия, которое управляет.
Из этих двух неравенств рождается и за
   висть  и  ненависть,  которые  должны  предупреждаться  или   пресекаться
законами.
   Первое  неравенство  происходит  по  преимуществу  в  том  случае,  когда
привилегии аристократии почетны лишь потому, что  они  позорны  для  народа.
Таков был в  Риме  закон,  который  запрещал  патрициям  заключать  браки  с
плебеями и единственные последствия которого с
   остояли в том, что патриции стали, с одной стороны, более  высокомерными,
а с другой -  более  ненавистными.  Нечего  говорить  о  том,  какую  пользу
нз-влекли трибуны для своих речей из этого закона,
   Это неравенство  является  еще  и  тогда,  когда  граждане  поставлены  в
неодинаковые условия по отношению к  налогам,  что  происходит  в  следующих
четырех случаях: когда дворяне дают  себе  привилегию  не  платить  налогов,
когда они обманом избавляются от платежа, ко
   гда  они  употребляют  в  свою   пользу   эти   платежи   под   предлогом
вознаграждения или жалования за отправляемые ими должности,  наконец,  когда
они облагают народ данью и разделяют между собою  налоги,  взимаемые  ими  с
него. Последнее случается редко; в таком случа
   е аристократическое правление является самым тягостным изо всех.
   Пока в Риме преобладало аристократическое направление, о,н очень  успешно
избегал этих неудобств. Его должностные лица никогда не  получали  жалования
за свою службу- Первые лица в республике были обложены, как м прочие, и даже
больше прочих, а иногда тольк
   о они одни и облагались. Наконец,  они  не  только  не  присваивали  себе
доходов государства, но все, что они могли извлечь из общественной казны,  и
все богатства, которыми их наделяла фортуна, - все это  они  распределяли  в
народе как бы в возмещение тех поч
   естей, которыми они пользовались,
   Одно из основных правил состоит в том, что такие подарки народу настолько
же вредны в демократии, насколько они могут быть полезны в аристократическом
правлении. В первом  случае  они  губят  гражданский  дух,  а  во  втором  -
укрепляют его.
   Если же эти доходы не распределяются в народе, то надо ему показать,  что
ими хорошо распоряжаются: даже видя их, он уже некоторым образом  пользуется
ими.  Золотая  цепь,  которую  протягивали  в  Венеции,  богатства,  которые
проносили на триумфах в Риме, сокров
   ища, хранившиеся в храме Сатурна, были поистине богатствами народа.
   В аристократическом государстве всего важнее то, чтобы  взимание  податей
не было делом знати. В Риме первый  разряд  граждан  был  свободен  от  этой
обязанности: ее возложили на второй,  но  и  тут  обнаружились  впоследствии
большие неудобства. При аристократическ
   ом правлении, когда подати взимала бы знать, частные  лица  оказались  бы
оставленными на произвол должностных лиц, и над  этими  лицами  не  было  бы
никакого верховного  суда.  Люди,  обязанные  преследовать  злоупотребления,
предпочли бы пользоваться ими. Зяать уп
   одобилась бы деспотическим  государям,  которые  конфискуют  имущества  у
всех, у кого только пожелают.
   Вскоре на получаемые таким  образом  доходы  стали  бы  смотреть  как  на
законную собственность, которую корыстолюбие приумножало бы по  собственному
произволу. Доходы от откупов резко снизились бы, доходы государства были  бы
сведены почти к нулю. Вот причина т
   ого, почему некоторые государства без всяких заметных потрясений  доходят
до слабости, которая удивляет их соседей и даже их собственных граждан.
   Законы должны также воспрещать знати заниматься  торговлей,  иначе  такие
могущественные  купцы  заведут  всякого  рода  монополии.  Торговля  требует
равенства между лицами, занимающимися ею, и из всех деспотических государств
самые несчастные те, где государь за
   нимается торговлей.
   Законы Венеции запрещают дворянам торговлю,  которая  могла  бы  дать  им
возможность приобретать слишком большие богатства даже невинными средствами.
   Законы должны во что бы то ни стало заставить знать оказывать  правосудие
народу. Если они не создали должности  трибуна,  то  они  сами  должны  быть
трибуном.
   Всякая возможность обойти закон губит аристократию и приближает тиранию.
   Во все времена законы должны обуздывать высокомерие тех, кому принадлежит
господство. Необходимо учреждение -  временное  или  постоянное,  -  которое
заставляло бы трепетать дворян, учреждение, подобное  тем  эфорам  Спарты  и
государственным инквизиторам Ве
   неции, деятельность которых не была стеснена никакими формальностями. Это
правление нуждается в крутых, сильно действующих мерах, В Венеции к  услугам
доносчиков была вечно открытая щель каменного ящика, словно разверстая пасть
тирании.
   Эти  тиранические  учреждения  аристократии   соответствуют   цензуре   в
демократии, которая по своей природе не  менее  независима.  В  самом  деле,
цензоры не подлежат ответственности за свои  действия  на  протяжении  всего
срока исполнения ими своих обязанностей. Им
   надо  доверять  и  никогда  не  убивать  в  них  энергии.  Римляне   были
замечательны в  этом  отношении:  они  позволяли  требовать  отчета  у  всех
должностных лиц, за исключением цензоров.
   Две вещи пагубны для аристократии: крайняя бедность знати и ее чрезмерное
богатство. Чтобы предупредить обеднение знати, надо  более  всего  стараться
обязать ее к  своевременной  уплате  долгов.  Чтобы  умерять  ее  богатство,
необходимо прибегать к мерам благора
   зумным и незаметным, но  отнюдь  не  к  конфискациям,  аграрным  законам,
отмене долгов, что причиняет бесчисленные бедствия.
   Законы должны  отменить  у  дворян  право  первородства,  дабы  имущества
уравнивались путем постоянного раздела наследств,
   Не следует  допускать  субституций,  выкупа  родовых  имений,  майоратов,
усыновлений. Все средства, изобретенные  в  монархических  государствах  для
поддержания могущества отдельных родов, не должны иметь места в государствах
аристократических.
   Уравняв роды, закон должен еще  поддерживать  между  ними  дух  единения.
Раздоры между дворянами должны разрешаться быстро, иначе споры между  лицами
обращаются в родовые распри. Эти споры могут разрешаться или предупреждаться
посредниками.
   Наконец, законы  отнюдь  не  должны  покровительствовать  тем  различиям,
которые устанавливает между  семействами  тщеславие  под  предлогом  большей
знатности  или  древности.  Такие  притязания  следует   рассматривать   как
проявление мелочности со стороны отдельных лиц
   .
   Достаточно  бросить  взгляд  на  Лакедемон,  чтобы  увидеть,  как   умело
справлялись там эфоры со слабостями царей, вельмож и народа.
   ГЛАВА IX О соответствии законов монархии их принципу
   Так как принцип этого образа правления -  честь,  то  законы  его  должны
соответствовать этому принципу.
   Они должны поддерживать знать, которая есть, так сказать, и  создатель  и
создание этой чести.
   Они должны установить наследственность дворянства, но для того чтобы  оно
было не стеной между силой государя и слабостью народа, а связью между ними.
   Субституции, как средство, препятствующее переходу семейного имущества  в
чужие руки, очень полезны для  этого  образа  правления,  хотя  неуместны  в
прочих.
   Обязательный выкуп  родового  имущества  возвращает  в  дворянские  семьи
земли, отчужденные мотовством какого-нибудь родственника.
   Дворянские земли должны  обладать  привилегиями,  подобно  лицам.  Нельзя
отделить достоинство государя от достоинства его государства, точно  так  же
нельзя отделять и достоинство дворянина от достоинства его поместья.
   Все эти прерогативы должны составлять особенности дворянства;  их  нельзя
предоставлять  народу,  если  не  желаюг  поколебать  принцип  правления   и
подорвать силы и дворянства и народа.
   Право субституций стеснительно для  торговли;  выкуп  родового  имущества
порождает бесчисленные тяжбы; все запроданные земли государства остаются  по
меньшей мере в продолжение года  без  владельца.  Прерогативы,  связанные  с
феодами, очень обременительны для те
   х, кто их получает, но все эти  неудобства,  связанные  с  существованием
дворянства, исчезают перед приносимой им общей пользой. Однако  предоставить
подобные привилегии народу значит поколебать без  всякой  необходимости  все
принципы правления.
   В монархиях можно разрешить отцу завещать большую часть своего  имущества
одному из сыновей. Собственно, только здесь и уместно такое разрешение.
   Законы  должны  покровительствовать  всякой  торговле,  допускаемой  этим
образом правления, дабы подданные могли без крайнего разорения удовлетворять
вечно возрождающиеся потребности государя и его двора.
   Законы должны внести некоторый порядок в способ взимания налогов, дабы он
не стал тяжелее самих налогов.
   Тяжелые налоги вызывают непосильный труд; труд - изнурение;  изнурение  -
дух лености.
   ГЛАВА Х О быстром выполнении дел в монархии
   Монархическое правление имеет одно  преимущество  перед  республиканским:
так как дела там ведутся одним лицом, то они выполняются  скорее.  Но  чтобы
эта скорость не выродилась во вредную поспешность, законы  должны  внести  в
нее некоторые замедления. Они должн
   ы не только покровительствовать природе каждого образа  правления,  но  и
противодействовать тем злоупотреблениям, которые  могут  явиться  следствием
этой природы.
   Кардинал Ришелье не хотел допускать в монархиях образования  промышленных
компаний, которые создают так много затруднений. У этого человека  деспотизм
был не только в сердце, но и в голове.
   Учреждения,  обязанные  охранять  законы,  всего  лучше  исполняют   свои
обязанности, когда они двигаются замедленным шагом и вносят в обсуждение дел
государя ту обдуманность, которой невозможно ожидать ни  от  малосведущих  в
законах государства придворных, ни от торопливых государственных советов.
   Что стало бы с самой лучшей в мире монархией 48, если бы должностные лица
своей медлительностью, своими жалобами л проьми ле останавливали даже добрых
порывов своих Саомц когда те, повинуясь только одним влечениям своей
   -&Мкои души, захотели бы награждать выше всякой меры за услуги, оказанные
им мужеством и преданностью, также не 3а1:шими меры?
   ГЛАВА XI О преимуществах монархического образа правления
   Монархическое   правление   имеет   одно   большое   преимущество   перед
деспотическим.  Так  как  самая  природа  этого  правления  требует  наличия
нескольких сословий, на которые  опирается  власть  государя,  то  благодаря
этому государство получает большую устойчивость; ег
   о строй оказывается более прочным, а  личность  правителей  -  в  большей
безопасности.
   Цицерон  считает,  что  учреждение  в  Риме   трибунов   было   спасением
республики. "В самом деле, - говорит он, - сила парода ужаснее, когда у него
нет предводителя. Предводитель чувствует, что он за все будет  в  ответе,  и
озабочен этим, между тем как ослепленны
   й страстью народ не видит опасностей, которым он  себя  подвергает".  Это
рассуждение приложимо и к деспотическому государству, которое есть народ без
трибунов, и к монархии, где у народа есть нечто подобное трибунам.
   В  самом  деле,  мы  всюду  видим,  что  в  волнениях,   происходящих   в
деспотических государствах,  народ,  предоставленный  самому  себе,  доводит
всякое дело до крайних пределов  возможного,  совершая  ужасные  беспорядки,
между тем как в монархиях такие крайности случа
   ются очень  редко.  Предводители  боятся  за  себя;  они  опасаются  быть
покинутыми; зависимые посредствующие власти не  хотят,  чтобы  народ  забрал
слишком много силы. Государственные чины редко бывают полностью  развращены;
государь опирается на них, и бунтовщики
   , не имея ни желания, ни надежды ниспровергнуть государство, не  могут  и
не хотят низвергнуть государя.
   При таких  обстоятельствах  люди,  обладающие  благоразумием  и  властью,
выступают в качестве посредников. Начинаются переговоры, уступки, смягчения,
законы снова вступают в силу и заставляют себе повиноваться.
   Вот  почему  наша  история  полна  рассказов  о  гражданских  войнах  без
переворотов;   история   каждого   деспотического   государства    изобилует
переворотами без гражданских войн.
   Те, кто писал историю гражданских войн в разных государствах, и даже  те,
кто  возбуждал  эти  войны,  достаточно   убеждают   нас,   насколько   мало
подозрительной  должна   казаться   государям   та   власть,   которую   они
предоставляют некоторым государственным сословиям, и
   бо и писатели, и народные предводители даже среди  своих  заблуждений  не
переставали вздыхать о законах и  своем  долге  и  более  сдерживали  пылкую
стремительность мятежных элементов, чем содействовали ей.
   Кардинал   Ришелье.   полагая,   может   быть.   что   он   уже   слишком
пренебрежительно относился к сословиям государства, обратился для  поддержки
государства к добродетелям государя и его министров,  требуя  от  них  такой
проницательности, такого просвещения, такого му
   жества и таких познаний, что надо поистине быть ангелом, чтобы иметь