Шарль Луи Монтескье
   О ДУХЕ ЗАКОНОВ

   ПРЕДИСЛОВИЕ
   Если бы среди бесконечного разнообразия предметов, о которых говорится  в
этой книге, и оказалось что-нибудь такое, что против  моего  ожидания  может
кого-либо обидеть, то не найдется в ней по крайней мере  ничего,  сказанного
со злым умыслом. Мой ум не имее
   т от природы склонности к порицанию. Платон27 благодарил небо за то,  что
родился во времена Сократа28, я же благословляю небо за то, что  оно  судило
мне родиться при правительстве, под властью которого я живу, и повелело  мне
повиноваться тем, к которым вн
   ушило любовь.
   Я прошу одной милости, хотя и. боюсь, что мне в ней откажут: не судить по
минутному чтению о двадцатилетнем труде;
   одобрять или осуждать всю мою книгу целиком, а  не  отдельные  ее  фразы.
Когда хотят узнать цели и намерения автора, то где же всего ближе искать  их
как не в целях и намерениях его произведения.
   Я начал с изучения людей и нашел, что  все  бесконечное  разнообразие  их
законов и нравов не вызвано единственно произволом их фантазии.
   Я установил общие начала и увидел, что частные случаи как бы  сами  собою
подчиняются им, что история каждого народа вытекает из них как  следствие  и
всякий частный закон связан с другим законом или зависит от  другого,  более
общего закона.
   Обратившись к древности, я  постарался  усвоить  дух  ее,  чтобы  случаи,
существенно различные, не принимать за сходные  и  не  просмотреть  различий
между теми, которые кажутся сходными.
   Принципы свои я вывел не из  своих  предрассудков,  а  из  самой  природы
вещей.

   Немало истин окажутся здесь очевидными лишь после того,  как  обнаружится
цепь, связующая их с другими  истинами.  Чем  больше  будут  размышлять  над
подробностями, тем более будут убеждаться в верности общих начал. Самые  эти
подробности приведены мною не все,
   ибо кто может сказать все и не показаться при этом смертельно скучным?
   Здесь не найдут тех крайностей, которые как будто составляют  характерную
особенность  современных  сочинений.  При  известной  широте   взгляда   все
крайности исчезают; проявляются же они обыкновенно лишь вследствие того, что
ум писателя, сосредоточившись всецел
   о на одной стороне предмета, оставляет без внимания все прочие.
   Я пишу не с целью порицать установления  какой  бы  то  ни  было  страны.
Каждый народ найдет в моей книге объяснение существующих у него порядков,  и
она, естественно, приведет к заключению, что предлагать в  них  какие-нибудь
изменения этих порядков имеют право только  те  лица,  которые  получили  от
рождения счастливый дар  проникать  одним  взглядом  гения  всю  организацию
государства.
   Нельзя относиться безразлично к делу  просвещения  народа.  Предрассудки,
присущие органам управления, были первоначально  предрассудками  народа.  Во
времена невежества люди не ведают сомнений,  даже  когда  творят  величайшее
зло, а з эпоху просвещения они трепе
   щут даже при совершении величайшего  блага.  Они  чувствуют  старое  зло,
видят средства к его исправлению,  но  вместе  с  тем  видят  и  новое  зло,
проистекающее от этого исправления. Они сохраняют дурное из боязни худшего и
довольствуются существующим благом, есл
   и сомневаются в возможности лучшего; они рассматривают части  только  для
того, чтобы познать целое, и исследуют  все  причины,  чтобы  уразуметь  все
последствия,
   Если бы я мог сделать так, чтобы люди получили новье  основания  полюбить
свои обязанности, своего государя, свое отечество и свои законы,  чтобы  они
почувствовали  себя  более  счастливыми  во  всякой   стране,   при   всяком
правительстве и на всяком занимаемом ими
   посту, - я счел бы себя счастливейшим из смертных.
   Если бы я мог сделать так, чтобы у тех,  которые  повелевают,  увеличился
запас сведений относительно того, что они должны предписывать, а те, которые
повинуются, нашли новое  удовольствие  в  повиновении,  -  я  счел  бы  себя
счастливейшим из смертных.
   Я счел бы себя счастливейшим из смертных, если бы мог излечить  людей  от
свойственных им предрассудков. Предрассудками я называю не  то,  что  мешает
нам познавать те или иные вещи, а то, что мешает нам познать самих себя.
   О духе законов
   Стремясь просветить людей, мы всего более можем прилагать к делу ту общую
добродетель, в которой заключается любовь  к  человечеству.  Человек  -  это
существо столь гибкое и в общественном  быту  своем  столь  восприимчивое  к
мнениям и впечатлениям других люде
   й - одинаково способен и  понять  свою  собственную  природу,  когда  ему
показывают ее, и утратить даже всякое представление о ней, когда ее скрывают
от него.
   Я много раз начинал и оставлял этот труд, тысячу раз бросал  я  на  ветер
уже исписанные мною листы и каждый день чувствовал, что мои руки  опускаются
от бессилия. Исследуя свой предмет без всякого предварительного плана, я  не
знал ни правил, ни исключений и если находил истину,  то  для  того  только,
чтобы тут же утратить ее; но когда я открыл мои общие начала, то все, чего я
искал, предстало предо мною, и на протяжении двадцати лет я видел, как  труд
мой возник, рос, развивался и завершился.
   ЕСЛИ этому труду суждено иметь  успех,  я  буду  в  значительной  степени
обязан этим величию моего предмета. Не думаю,  однако,  чтобы  тут  не  было
никакой заслуги и с моей стороны. Когда я  прочел  все,  что  было  написано
прежде меня столь многими великими людьми
   во Франции, в Англии и Германии, я был поражен  восхищением,  но  не  пал
духом. "И я тоже художник!", - воскликнул я вместе с Корреджио.
   ЗАЯВЛЕНИЕ АВТОРА
   Для понимания первых четырех книг этого труда следует  заметить,  что  1)
под словом республиканская добродетель я разумею любовь к отечеству,  т.  е.
любовь к равенству. Это не христианская  или  нравственная,  а  политическая
добродетель; она представляет ту гл
   авную пружину, которая приводит в движение республиканское  правительство
подобно тому,  как  честь  является  движущей  пружиной  монархии.  На  этом
основании  я  и  назвал  любовь  к  отечеству  и  к  равенству  политической
добродетелью: новые идеи, к которым я пришел, обязывали меня  приискать  для
них и новые названия или употреблять старые слова в новом смысле.  Лица,  не
понявшие этого, приписали мне много таких нелепых мнений, которые показались
бы возмутительными во всех странах мира, так как во всех странах мира до
   рожат нравственностью. 2) Следует обратить  внимание  на  то,  что  между
утверждением, что известное свойство, душевное расположение или  добродетель
не являются главными двигателями такого-то  правительства,  и  утверждением,
что они в этом правительстве совсем отсутствуют, есть большое различие. Если
я скажу, что такое-то колесо или шестерня не относятся к орудиям, приводящим
в движение механизм часов, то можно ли из этого заключить, что их совсем  не
имеется в этих часах? Столько же оснований для заключения,
   что христианские и нравственные  добродетели  и  даже  сама  политическая
добродетель отсутствуют в монархии.  Одним  словом:  честь  существует  и  в
республике, хотя движущее начало республики -  политическая  добродетель,  а
политическая добродетель существует и в
   монархии, несмотря на то, что движущее начало монархии - честь.
   Говоря в V главе третьей книги моего сочинения о добродетельном человеке,
я имел в виду  не  человека,  обладающего  христианскими  или  нравственными
добродетелями,  а  человека,  стремящегося  к  политическому  благу,  т.  е.
обладающего тою политическою добродетель
   ю, о которой была речь. Это человек, который любит законы своей страны  и
любовью к ним руководствуется в своей деятельности.  Все  это  я  уточнил  в
настоящем  издании  путем  еще  более  четкого  определения  своих  идей;  в
большинстве случаев, где было употреблено мною слово добродетель, я  заменил
его выражением политическая добродетель.
   КНИГА ПЕРВАЯ О законах вообще
   ГЛАВА I О законах в их отношениях к различным существам
   Законы в самом широком значении этого слова суть  необходимые  отношения,
вытекающие из природы вещей;
   в этом смысле все, что существует, имеет свои законы:
   они  есть  и  у  божества,  и  у  мира   материального,   и   у   существ
сверхчеловеческого разума, и у животных, и у человека.
   Те, которые говорят, что все видимые  нами  в  мире  язления  произведены
слепою судьбою, утверждают великую нелепость, так как что может быть нелепее
слепой судьбы, создавшей разумные существа?
   Итак, есть первоначальный разум; законы же - это отношения,  существующие
между ним и различными  существами,  и  взаимные  отношения  этих  различных
существ.
   Бог относится к миру как создатель и охранитель;  он  творит  по  тем  же
законам, по которым охраняет; он действует по этим законам, потому что знает
их; он знает их, потому что создал их,  и  он  создал  их,  потому  что  они
соответствуют его мудрости и могуществ
   у.
   Непрерывное  существование  мира,  образованного  движением   материи   и
лишенного разума, приводит к заключению, что все его движения совершаются по
неизменным законам, и какой  бы  иной  мир  мы  себе  ни  вообразили  вместо
существующего, он все равно должен был бы
   или подчиняться неизменным правилам, или разрушиться.
   Таким образом, дело творения, кажущееся актом произвола, предполагает ряд
правил, столь же неизбежных, как рок атеистов- Было бы  нелепо  думать,  что
творец мог бы управлять миром и помимо этих правил, так как без них не  было
бы и самого мира.
   Эти правила - неизменно установленные  отношения.  Так,  все  движения  и
взаимодействия двух движущихся тел воспринимаются, возрастают, замедляются и
прекращаются согласно
   ПЛ Монтескье
   отношениям между массами и скоростями этих тел; в  каждом  различии  есть
единообразие, и в каждом изменении - постоянство.
   Единичные разумные существа могут сами для себя создавать  законы,  но  у
них есть также и такие законы, которые не  ими  созданы.  Прежде  чем  стать
действительными, разумные существа были  возможны,  следовательно,  возможны
были отношения между ними, возможны п
   оэтому и законы. Законам, созданным людьми,  должна  была  предшествовать
возможность справедливых отношений. Говорить, что вне того,  что  предписано
или  запрещено  положительным  законом,  нет  ничего  ни  справедливого,  ни
несправедливого, значит утверждать, что до того, как был начерчен круг,  его
радиусы не были равны между собою.
   Итак,  надо   признать,   что   отношения   справедливости   предшествуют
установившему их  положительному  закону.  Так,  например,  если  существует
общество  людей,  то  справедливо,  чтобы  люди  подчинялись  законам  этого
общества; если разумные существа облагодетельствова
   ны другим  существом,  они  должны  питать  к  нему  благодарность;  если
разумное  существо  сотворено  другим  разумным  существом,  то  оно  должно
оставаться в той же зависимости, в какой оно находилось  с  первого  момента
своего существования; если разумное существо
   причинило зло другому разумному существу, то оно заслуживает,  чтобы  ему
воздали таким же злом, и т. д.
   Но мир разумных существ далеко еще не управляется с таким  совершенством,
как мир физический, так как, хотя у него и есть  законы,  по  своей  природе
неизменные, он не следует им с тем постоянством, с  которым  физический  мир
следует своим законам. Причина это
   го в том, что отдельные разумные существа по своей природе ограниченны  и
потому способны заблуждаться и что, с  другой  стороны,  им  свойственно  по
самой их природе действовать по  собственным  побуждениям.  Поэтому  они  не
соблюдают неизменно своих первоначаль
   ных законов, и даже тем законам, которые они создают сами для  себя,  они
подчиняются не всегда,
   Неизвестно, находятся ли животные под управлением общих или  каких-нибудь
особенных законов движения. Как бы то ни было, они не связаны с богом  более
близкими  отношениями,  чем  остальной  материальный  мир;  способность   же
чувствовать служит им лишь для их от
   ношений друг к другу, к другим существам и к самим себе.
   В свойственном им влечении к наслаждению каждое из них  находит  средство
для охраны своего  отдельного  бытия,  и  это  же  влечение  служит  им  для
сохранения  рода.  Они  имеют  естественные  законы,  потому  что  соединены
способностью чувствовать и не имеют законов п
   оложительных, потому что не соединены способностью познавать. Но  они  не
следуют неизменно и своим естественным законам; растения, у  которых  мы  не
замечаем ни чувства, ни сознания, лучше их следуют последним.
   Животные лишены тех высоких преимуществ, которыми мы обладаем, но зато  у
них есть такие, которых нет у нас. У них нет наших надежд, но  нет  и  наших
страхов; они, подобно нам, умирают, но не сознают этого;  большая  часть  их
даже охраняет себя лучше, чем мы
   себя, и не так злоупотребляет своими страстями, как мы.
   Как существо физическое, человек, подобно всем другим телам,  управляется
неизменными законами; как существо, одаренное умом, он беспрестанно нарушает
законы, установленные богом, и изменяет те, которые сам установил. Он должен
руководить собою, и, однако
   , он существо ограниченное; как всякое  смертное  разумное  существо,  он
становится жертвою неведения и заблуждения и нередко утрачивает и те  слабые
познания, которые ему уже удалось приобрести, а как существо чувствующее, он
находится во власти тысячи стра
   стей. Такое существо способно ежеминутно забывать своего  создателя  -  и
бог напоминает ему  о  себе  в  заветах  религии;  такое  существо  способно
ежеминутно забывать самого себя - и философы направляют его законами морали;
созданный для жизни в обществе, о
   н способен забывать своих  ближних  -  и  законодатели  призывают  его  к
исполнению  своих  обязанностей  посредством  политических   и   гражданских
законов.
   ГЛАВА II О законах природы
   Всем этим законам предшествуют законы природы, названные так потому,  что
они вытекают единственно из устройства нашего существа.  Чтобы  основательно
познакомиться с ними, надо рассмотреть человека во  время,  предшествовавшее
образованию общества. Законы, п
   о которым он жил в том состоянии, и будут законами природы.
   Тот закон, который, запечатлев в нас идею творца, влечет нас  к  нему,  в
ряду естественных законов занимает первое место по своей важности, но не  по
порядку законов во  времени.  Человек  в  природном  состоянии  обладает  не
столько познаниями, сколько способнос
   тью познания. Ясно, что первые идеи его не  будут  носить  умозрительного
характера: прежде чем размышлять о начале своего  бытия,  он  думает  о  его
охранении. Такой человек вначале чувствует  лишь  свою  слабость.  Он  будет
крайне боязлив; если бы для подтвержден
   ия этого потребовались примеры, то они уже  найдены  в  лесах,  обитаемых
дикарями: все заставляет их трепетать, все обращает в бегство.
   В таком состоянии каждый чувствует себя  низшим  по  отношению  к  другим
людям и лишь с трудом  доходит  до  чувства  равенства  с  ними.  Стремление
нападать друг на друга чуждо таким людям; следовательно, мир является первым
естественным законом человека.
   Гоббс29 неправ, когда приписывает первобытным людям  желание  властвовать
друг над другом. Идея власти и господства  настолько  сложна  и  зависит  от
такого множества других идей, что она не может быть первой во времени  идеей
человека.
   Если война не есть естественное состояние людей, то почему же, спрашивает
Гоббс, люди всегда ходят вооруженными и запирают на ключ свои жилища? Однако
не  следует  приписывать  людям,  жившим  до  образования  общества,   такие
стремления, которые могут возникнут
   ь у них только  после  образования  общества,  вместе  с  которым  у  них
появляются поводы для нападения и защиты.
   С чувством своей слабости человек соединяет ощущение своих нужд.  Поэтому
второй естественный закон человека - стремление добывать себе пищу.
   Я сказал, что страх побуждает людей бежать друг от друга; но  как  только
они увидят, что страх их является взаимным, у них появится  желание  подойти
друг к другу. Кроме того, их влечет  к  сближению  и  чувство  удовольствия,
испытываемое каждым животным при вс
   трече с животным той же породы, причем то очарование, которое  связано  с
различием двух полов, еще более увеличит это  удовольствие.  Таким  образом,
просьба,  обращенная  одним   человеком   к   другому,   составляет   третий
естественный закон человека.
   Первоначально человек обладает способностью чувство вать; в дальнейшем он
доходит до приобретения познаний.  Таким  образом,  людей  связывает  вторая
нить, которой нет у животных; отсюда  возникает  новый  повод  к  сближению.
Желание жить в обществе - четверты
   й естественный закон человека.
   ГЛАВА III О положительных законах
   Как только люди соединяются в обществе,  они  утрачивают  сознание  своей
слабости, существовавшее между ними равенство исчезает и  начинается  война,
Каждое отдельное общество начинает сознавать свою силу  -  отсюда  состояние
войны между народами. Отдельные л
   ица в каждом обществе начинают ощущать свою силу и  пытаются  обратить  в
свою пользу главные выгоды этого общества - отсюда  война  между  отдельными
лицами,
   Появление этих двух видов войны побуждает установить законы между людьми.
Как жители планеты, размеры которой делают необходимым существование на  ней
многих различных народов, люди имеют законы,  определяющие  отношения  между
этими народами: это международ
   ное право. Как  существа,  живущие  в  обществе,  существование  которого
нуждается  в  охране,  они  имеют  законы,  определяющие   отношения   между
правителями и управляемыми: это право политическое. Есть у них  еще  законы,
коими определяются отношения всех граждан ме
   жду собою: это право гражданское.
   Международное право, естественно, основывается на том принципе,  согласно
которому различные народы должны во время мира делать друг другу  как  можно
более добра, а во время войны причинять насколько  возможно  менее  зла,  не
нарушая при этом своих истинных и
   нтересов.
   Цель войны  -  победа;  цель  победы  -  завоевание;  цель  завоевания  -
сохранение. Из этого и  предшествующего  принципов  должны  проистекать  все
законы, образующие международное право.
   Международное право имеется у всех народов, оно  есть  даже  у  ирокезов,
поедающих  своих  пленников:  они  отправляют  и  принимают  послов,  у  них
существуют определенные правила ведения войны и  поведения  в  период  мира;
плохо только, что это международное право о
   сновано не на истинных принципах.
   Кроме международного права, относящегося  ко  всем  обществам,  есть  еще
политическое право для каждого из  них  в  отдельности.  Общество  не  может
существовать без  правительства.  "Соединение  всех  отдельных  сил,  -  как
прекрасно говорит Гравина, - образует то,
   что называется политическим состоянием (государством)".
   Эта соединенная сила может  быть  отдана  в  руки  или  одному  лицу  или
нескольким лицам. Основываясь на том, что отеческая власть установлена самой
природой, некоторые полагают, что правление одного - самое  естественное  из
всех. Но пример отеческой власти нич
   его  не  доказывает,  ибо  если  власть  отца  и  представляет  некоторое
соответствие с правлением одного, то власть братьев по смерти  отца  или  по
смерти братьев власть двоюродных братьев соответствует правлению  нескольких
лиц. Политическая власть необходимо пре
   дполагает союз нескольких семейств.
   Вернее будет сказать, что правительство наиболее сообразно с  природой  в
том случае, если его особенные свойства больше всего соответствуют характеру
народа, для которого оно установлено.
   Силы отдельных людей не могут объединиться, пока не пришли к единству  их
воли; это последнее еди