льным правилам, им самим на этот предмет установленным.
   Таким образом, и в тех случаях,  когда  допускалась  жалоба  на  неправое
решение, как, например, в  сеньориальных  судах,  и  в  тех,  когда  она  не
допускалась, например в судах королевских владений, открывалась  возможность
апеллировать, не подвергаясь случайностя
   м поединка.
   Дефонтен сообщает нам о двух таких впервые им виденных разбирательствах с
устранением судебного поединка:
   одно в Сен-Кантене, который находился во владениях короля;
   другое в Понтье, где граф, присутствовавший на суде, сослался  на  старый
порядок судопроизводства; но оба дела были решены по новому закону.
   Может быть, спросят,  почему  Людовик  Святой  установил  в  судах  своих
баронов иной порядок судопроизводства, чем е  трибуналах  своих  собственных
владений. Причина была следующая. Людовик  Святой,  создавая  новый  порядок
суда и своих владениях, не встречал ника
   ких препятствий к выполнению своих намерений; но он должен был обходиться
осторожнее  с   сеньорами,   пользовавшимися   в   этом   случае   старинной
прерогативой, а именно, что дела никогда не переносились из их  судов,  если
только одна из сторон не решалась подать
   жалобу на неправое решение. Людовик Святой,  сохранив  обычай  жалобы  на
неправое решение, определил, чтобы эта последняя  обходилась  без  поединка.
Другими словами, чтобы сделать перемену менее чувствительной,  он  уничтожил
суть дела, но сохранил название.
   Новый порядок не был принят повсеместно в сеньориальных  судах.  Бомануар
говорит, что в его время суд производился двумя  способами:  по  королевским
Установлениям и по старым порядкам; сеньоры имели право выбрать тот или иной
способ; но, начав дело по одном
   у из этих способов, нельзя уже было перейти к другому. Он прибавляет, что
граф клер-монский следовал новому порядку судопроизводства,  тогда  как  его
вассалы держались старого. Но и граф, если бы пожелал,  мог  восстановить  у
себя старый порядок, иначе он по
   льзовался бы меньшей властью, чем его вассалы.
   Надо еще знать, что Франция делилась в то время на области,  находившиеся
во владении короля, и на так называемые области  баронов,  или  баронии  (по
терминологии  Установлении:  область,  подчиненная  королю,  и  область,  не
подчиненная королю). Издавая указы для областей, состоящих  в  их  владении,
короли опирались исключительно на свою власть.  Но  когда  эти  указы  могли
иметь отношение и к областям их баронов, то  составлялись  по  соглашению  с
этими последними или скреплялись их подписью или печатью. В противном слу
   чае бароны принимали или не принимали их, смотря по тому, находили ли они
их соответствующими  интересам  своих  сеньорий  или  нет.  Меньшие  вассалы
состояли в таких же отношениях к более крупным вассалам.  Установления  были
обнародованы без согласия сеньоров, хотя и относились к  предметам,  имевшим
для них большое значение; поэтому они и были приняты только теми  сеньорами,
которые сочли это для себя выгодным. Сын Людовика Святого Робер принял их  ь
своем Клермонском графстве, а его вассалы сочли применение их
   в своих владениях неудобным.

   ГЛАВА XXX Замечание по поводу апелляций
   Понятно, что апелляция, которая были вызовом  на  поединок,  должна  была
подаваться тут же на месте. "Кто оставляет  суд,  не  обжаловав  решения,  -
говорит  Бомануар,  -  теряет  право  апелляции  и  признает  справедливость
приговора". Порядок этот  сохранился  и  после  того,  как  было  ограничено
употребление судебного поединка.

   ГЛАВА XXXI Продолжение той же темы
   Простолюдин не мог подавать жалобы на неправое реше пие(626) суда  своего
сеньора.  Это  мы   узнаем   у   Дефонтена;   правило   это   подтверждается
Установлениями. "Поэтому, - говорит еще Дефонтен, - нет между тобою, сеньор,
и твоим мужиком иного судьи, кроме бога
   ".
   Такое устранение простолюдина от права жалобы на неправый суд было прямым
следствием  обычая  судебного  поединка.  Это  настолько  верно,  что   если
простолюдин в силу полученной грамоты  или  обычая  имел  право  вступать  в
поединок, то располагал также и правом по
   давать жалобу на неправое решение суда сеньора, хотя  бы  лица,  решившие
его дело, и были рыцарского звания. Дефонтен дает наставление, как  избежать
скандального  поединка  рыцаря  с  простолюдином,  подавшим  жалобу  на  его
неправый суд.
   После того как судебный поединок начал выходить из употребления  и  стало
распространяться употребление  новых  апелляций,  возникла  мысль,  что  нет
разумного  основания  лишать  простолюдина   тех   средств   защиты   против
несправедливостей суда сеньора, которыми поль
   зуется человек свободного состояния, и парламент стал принимать апелляции
простолюдина наравне с апелляциями свободного человека.
   ГЛАВА XXXII Продолжение той же темы
   В случае жалобы вассала на неправое решение суда  его  сеньора  последний
является лично на суд сеньора-сюзерена, чтобы защищать решение своего  суда.
Также  и  при  апелляции  на   отказ   в   правосудии   вызванная   на   суд
сеньора-сюзерена сторона являлась со своим сен
   ьором, чтобы, в случае если обвинение останется недоказанным, сеньор  мог
восстановить свое право суда.
   Впоследствии,  когда  при  введении  всякого  рода   апелляций   правило,
соблюдавшееся в этих двух специальных случаях, сделалось общим для всех дел,
не могло не казаться странным, что сеньор должен был проводить жизнь в чужих
судах. а не в своем, и по чужим, а
   не по своим делам. Филипп Валуа постановил  вызывать  только  королевских
судей (бальи); а когда употребление апелляции  еще  более  распространилось,
защита апелляционных жалоб была предоставлена сторонам:
   дело судьи стало делом стороны.
   Я уже говорил, что при жалобе на отказ в правосудии сеньор  терял  только
право разбирательства данного дела на  своем  суде;  но  если  вчинялся  иск
против самого сеньора как стороны, что стало повторяться очень часто, сеньор
платил королю или сеньору-сюзерену
   , которым подавалась апелляция, штраф в 60 ливров. Отсюда, после того как
апелляция вошла во всеобщее употребление, произошел обычай брать  с  сеньора
штраф при отмене приговора его судьи. Обычай  этот  долго  существовал,  был
подтвержден указом в Руссильоне
   и исчез, наконец, в силу своей бессмысленности.

   ГЛАВА XXXIII Продолжение той же темы
   В практике судебного поединка тот, кто выдвигал против  одного  из  судей
обвинение в неправом решении, мог в зависимости от исхода поединка проиграть
свой иск, но не мог <то выиграть. Действительно, сторона, в  пользу  которой
состоялся приговор, не могла ег
   о лишиться вследствие вмешательства третьего лица. Для  этого  необходимо
было, чтобы жалобщик,  победивший  в  поединке,  вступил  в  поединок  и  со
стороною не  для  того,  чтобы  определить,  хорош  или  дурен  приговор  (о
приговоре уж не было более речи, так как поед
   инок уничтожил его), но чтобы решить вопрос о законности или незаконности
жалобы. Поединок происходил только по поводу  этого  нового  обстоятельства.
Отсюда, по-видимому, произошла  наша  формула  произнесения  приговора:  суд
уничтожает апелляцию; суд уничтожа
   ет апелляцию и то, на что эта апелляция, была подана.
   И действительно, если подавший апелляцию на неправый  суд  был  побежден,
уничтожалась  апелляция;  если  же  он  оставался  победителем,  уничтожался
приговор и сама апелляция;
   приходилось выносить новое решение.
   Это настолько верно, что в тех  случаях,  когда  дело  решалось  судебным
следствием, формула эта не употреблялась. /Де ла Рош-Флавен говорит нам, что
следственная палата не могла  пользоваться  этой  формулой  в  первое  время
своего существования.

   ГЛАВА XXXIV Каким образом судопроизводство сделалось тайным
   Поединки ввели в употребление  публичное  судопроизводство.  Обвинение  и
защита  были  известны  всем.  "Свидетели,  -  говорит  Бомануар,  -  должны
показывать перед всеми".
   Комментатор Бутилье говорит, что слышал от старых законоведов-практиков и
читал в рукописных актах старинных  процессов,  что  в  старину  во  Франции
уголовные разбирательства совершались публично, в формах, мало  отличающихся
от  публичного  суда  у  римлян.  Этот   порядок   находился   в   связи   с
распространенной в те времена неграмотностью. Употребление письма закрепляет
на бумаге мысли и делает возможным установление тайны; но без письма эти  же
самые мысли может закреплять одно только публичное судопроизводство.
   Так как легко  могли  возникать  сомнения  относительно  того,  что  люди
постановили на суде  или  разбирали  перед  другими  людьми,  то  на  каждом
заседании суда приходилось восстанавливать  все  это  в  памяти  посредством
процедуры, носившей название свидетельского уд
   остоверения. В этом случае вызов свидетелей на  поединок  не  допускался,
иначе дела/ никогда не приходили бы к концу.
   Впоследствии   вошел   в   употребление    способ    тайного    судебного
разбирательства. Прежде  все  совершалось  публично,  теперь  же  все  стало
скрытым:  допросы,  дознания,  вторичный  опрос  свидетелей,  очные  ставки,
заключения обвинительной власти; этот самый обычай дейс
   твует и в настоящее время. Первый способ судопроизводства  соответствовал
образу, правления того времени, тогда как новый был более  свойствен  образу
правления, установившемуся впоследствии.
   Комментатор Бутилье приурочивает это изменение ко времени появления указа
1539 года. Я полагаю, что оно совершалось,  мало-помалу  распространяясь  от
сеньории к сеньории по мере того, как сеньоры оставляли старые формы суда, а
новые, заимствуемые из Устано
   влении Людовика Святого,  постепенно  совершенствовались.  Действительно,
Бомануар говорит, что свидетелей выслушивали публично только в тех  случаях,
в которых допускался поединок; в других же случаях их допрашивали секретно и
показания записывали. Таким об
   разом,  судопроизводство  стало  тайным,  после   того   как   вышел   из
употребления судебный поединок.

   ГЛАВА XXXV О судебных издержках
   В старое время во  Франции  вовсе  не  приговаривали  к  уплате  судебных
издержек в светских судах.  Сторона,  проигравшая  дело,  несла  достаточное
наказание в виде штрафов, которые она уплачивала сеньору и его пэрам. Способ
решения дел судебным поединком в случа
   ях преступлений приводил к тому, что неправая сторона  лишалась  жизни  и
имущества и, следовательно, не могла нести большего наказания;
   в других же случаях судебного поединка взимались штрафы,  размер  которых
иногда точно определялся законом,  а  иногда  предоставлялся  на  усмотрение
сеньора и  которые  в  достаточной  степени  внушали  страх  перед  судебным
процессом. Так же обстояло и с такими дел
   ами, которые разрешались не поединком. Так как наибольшие выгоды  получал
при этом сеньор, то он же нес и важнейшие расходы всякий  раз,  когда  нужно
было  созвать  пэроз  или  поставить  их  в   условия,   благоприятные   для
производства суда. К тому же дела оканчива
   лись на месте н почти  всегда  без  промедления,  без  того  бесконечного
письмоводства, которое развилось впоследствии, и  потому  не  было  нужды  в
вознаграждении сторон за издержки.
   Введение-апелляций должно было, естественно, повлечь за собой и  введение
судебных  издержек.  Так,  Дефонтен  говорит,  что  в  тех  случаях,   когда
подавалась апелляция на основании писаного закона,  т.  е.  когда  следовали
новым законам Людовика Святого,  платились  издержки;  но  при  обыкновенном
порядке судопроизводства, не допускавшем апелляции без  жалобы  на  неправый
суд, никаких издержек  не  взыскивалось,  давалась  лишь  пеня  и  право  на
владение предметом спора в течение года и  дня,  если  дело  возвращалось  к
сеньору.

   Но  когда  новые,  более  легкие   способы   апелляции   умножили   число
апелляционных жалоб; когда  вследствие  частого  употребления  апелляций  от
одного суда к другому стороны были поставлены в  необходимость  беспрестанно
отлучаться из места своего жительства; когда
   новое  искусство  судопроизводства  умножило  число  тяжб  и  сделало  их
бесконечными; когда достигло большой утонченности умение уклоняться от самых
законных требований; когда сутяга  понял,  как  ему  следует  убегать,  чтоб
только заставить за собою следовать; ког
   да  положение  истца  стало  разорительным,  а  положение   ответчика   -
спокойным; когда доказательства стали исчезать в целых томах слов и писаний;
когда  суды  переполнились  помощниками  правосудия,  недостойными   вершить
правосудие; когда недобросовестность нашла советчиков там, где  не  находила
опоры, - тогда оказалось необходимым удерживать ябедников страхом  издержек.
Они должны были платить их за решение и за те уловки,  которые  употребляли,
чтобы его избегнуть. Общее постановление по этому предмету принадлеж
   ит Кпрлу Красивому.

   ГЛАВА XXXVI О государственном обвинителе
   По салическим и рипуарским законам, а также по  законам  других  варваров
преступления наказывались денежными штрафами; поэтому у этих  народов  и  не
было   государственной   обвинительной   власти,   обязанной    преследовать
преступления, как это делается у нас. Дейст
   вительно, в те времена все сводилось к вознаграждению за  убытки;  всякий
иск был, так  сказать,  гражданским  делом,  и  всякое  частное  лицо  могло
предъявлять его. С другой стороны, и римское право в способах  преследования
преступлений держалось народных форм. которые не могли  быть  согласованы  с
представлением о государственной обвинительной власти.
   Обычай судебного поединка не менее противоречил этому представлению,  ибо
кто бы согласился, взяв на себя роль государственного обвинителя, драться на
поединке за всех против всех?
   Я нахожу в одном сборнике формул, которые  Мураторн  включил  в  собрание
лангобардских законов, что во время вто- рой династии  существовал  защитник
общественных интересов, Но стоит прочесть этот сборник,  чтобы  убедиться  в
совершенном отсутствии сходства меж
   ду этим чиновникам и тем, что мы теперь называем  обвинительной  властью,
т, е. нашими генеральными прокурорами и  прокурорами  короля  или  сеньоров.
Первые были публичными охранительными органами скорее в смысле  политическом
и семейном, чем гражданском. Мы д
   ействительно  не  видим  из  этих  формул,  чтобы  на   этого   защитника
общественных интересов возлагалась  обязанность  преследовать  преступления,
вступать в дела несовершеннолетних, церквей или определять состояние лиц.
   Я   сказал,   что   установление   звания   государственного   обвинителя
противоречило обычаю судебного поединка. Тем не менее я нахожу  в  одной  из
указанных  формул  такого   защитника   общественных   интересов,   которому
предоставляется свобода выходить на поединок. Мурат
   ори поместил ее непосредственно за узаконением Генриха  I,  для  которого
она была составлена. В этом узаконении говорится, что, "если кто убьет отца,
брата, племянника или иного родственника, тот лишается наследства после них,
которое переходит к другим ро
   дственникам,  его  же  собственное  поступает  в   казну".   В   таком-то
предъявленном к наследству иске со стороны казны и предоставлялась защитнику
обществевных интересов свобода отстаивать право казны поединком. Случай этот
входил в общее правило.
   Мы видим в этих формулах, что защитник общественных  интересов  выступает
против того, кто, поймав вора, не доставил его графу; кто вызвал  возмущение
или собрал толпу против графа; кто спас жизнь человека в то время, как  граф
по-пелел ему предать его смерт
   ной казни. Он выступал против церковного поверенного,  от  которого  граф
потребовал выдачи вора  и  который  не  исполнил  этого  требования,  против
человека, открывшего государеву тайну чужеземцам; против того, кто с оружием
в руках преследовал императорского п
   осланного; против того, кто пренебрег распоряжениями императора, -  такой
человек подвергался преследованию со стороны императорского поверенного  или
самого императора; против  того,  кто  отказался  принять  монету  государя.
Наконец, этот защитник обществен
   ных интересов требовал выдачи вещей, которые закон присуждал  казнеНо  мы
не встречаем  защитника  общественных  интересов  в  делах  о  преследовании
преступлений даже в таких случаях, когда дело идет о поединках,  о  пожарах,
об убийстве  судьи  на  суде,  о  состоянии  лиц,  о  свободе  и  крепостной
зависимости.
   Эти формулы составлены не  только  для  законов  лангобардов,  но  и  для
приложенных к  ним  капитуляриев;  поэтому  не  подлежит  сомнению,  что  по
рассматриваемому предмету они дают нам все делопроизводство за время  второй
династии.
   Ясно, что эти защитники  общественных  интересов  должны  были  исчезнуть
вместе со второй династией, подобно королевским посланным в  провинциях,  по
той причине, что не стало Ни общего закона, ни общей государственной  казны;
что не было больше графов в провин
   циях, не было их судебных заседаний, а следовательно,  не  было  и  этого
рода  чиновников,  главное  назначение  которых   состояло   в   поддержании
авторитета графа.
   Применение  п&едишка,  получившего  более  широкое  распространение   при
третьей династии, не допустило  учреждения  публичных  обвинителей.  Поэтому
Бутилье, говоря в своей "Йитта  гигаИй"  о  судебных  чиновниках,  упоминает
только о бальи, о людях феодального владел
   ьца и сержантах.  По  Установлениям  и  Бомануару  можно  ознакомиться  с
порядком судебного преследования в те времена.
   В  законах  Якова  II,  короля  Майорки,  я  нахожу   впервые   должность
королевского  прокурора  с  теми  функциями,  какие  она  выполняет  у  нас.
Очевидно, прокуроры эти появились здесь лишь после изменения судебных форм у
нас.

   ГЛАВА  XXXVII  Каким  образом  Установления  Людовика  Святого  вышли  из
упогребления
   Установлениям суждено  было  родиться,  состариться  и  умереть  в  очень
короткий период времени.
   Я позволю себе несколько размышлений по этому поводу. Кодекс, известный у
нас под названием Установлении Людовика Святого, никогда не предназначался к
тому, чтобы служить законом для всего королевства, хотя об этом и  говорится
в предисловии к нему. Компи
   ляция эта есть общий кодекс, заключающий в  себе  постановления  по  всем
гражданским делам, распоряжения о переходе имущества по завещанию и дарению,
о  приданом  и  преимуществах,  предоставляемых  женщинам,   о   выгодах   и
прерогативах феодов, о соблюдении благочи
   ния и т. д. Но давать общее уложение гражданских законов в  такое  время,
когда каждый город, каждое местечко или деревня имели свои  обычаи,  значило
стремиться к внезапному ниспровержению всех частных  законов,  которым  люди
следовали в различных областях ко
   ролевства. Создать из всех частных обычаев одно общее обычное право  было
бы большой неосмотрительностью даже в наше время, когда  государи  встречают
повсюду беспрекословное повиновение. Если верно пра-, вило, что  не  следует
менять существующего, когда про
   исходящие от этого неудобства равняются выгодам, то еще менее следует это
делать, когда выгоды ничтожны, а неудобства очень велики. Приняв во внимание
положение государства в то время, когда каждый был опьянен идеей собственной
неограниченной власти и со
   бственного  могущества,  мы  должны  будем  согласиться,  что   намерение
повсеместно изменить принятые законы и обычаи не могли даже прийти в  голову
правителям.
   Все мною сказанное доказывает  также,  что  кодекс  Установлении  не  был
утвержден в парламенте баронами и судьями государства, как  то  говорится  в
одной цитируемой Дюканжем рукописи, хранящейся в амьенской ратуше. Из других
рукописей видно, что кодекс этот бы
   л дан Людовиком Святым в 1270  году,  перед  отъездом  в  Тунис.  Но  это
неверно, так как Людовик Святой отпра