алические
законы и капитулярии
   Я уже говорил о том, почему салические и  римские  законы  и  капитулярии
утратили свою силу; прибавлю еще, что широкое распространение доказательства
посредством поединка было тому главною причиною.
   Салические  законы,  не  допускавшие  этого  обычая,  сделались  как   бы
бесполезными и исчезли; исчезли и римские законы, которые также не допускали
его. Все внимание устремилось на то, чтобы дать надлежащее развитие закону о
судебное поединке и установить юрид
   ические   нормы   для   его   практического   применения.   Постановления
капитуляриев  оказались  не  менеебесполезными.  Таким  образом,   множество
законов утратило свою силу, причем нельзя точно указать,  когда  именно  это
случилось; о них забыли, и мы не видим других, к
   оторые заняли бы их место.
   В этих условиях народ не нуждался в писаных законах, и эти писаные законы
легко приходили в забвение.
   Как  только  происходило  какое-нибудь   разногласие   между   сторонами,
постановлялось  решить  его  поединком.  Для  этого  не  требовалось  особых
талантов,
   Все гражданские и уголовные иски сводятся к фактам; по поводу этих фактов
стороны и вступали в поединок; поединком решалось не только  существо  дела,
но и его побочные обстоятельства и частные решения,  как  говорит  Бомануар,
подтверждающий это примерами.
   Я  прихожу  к  выводу,  что  в  начале  правления  третьей  династии  вся
юриспруденция сводилась к судебной процедуре и все  было  подчинено  понятию
чести. Если кто-либо не подчинялся судье, судья предъявлял  к  нему  иск  за
оскорбление. В Бурже если кто-либо не являл
   ся на вызов прево, то прево ему объявлял:  "Я  посылал  за  тобой,  и  ты
пренебрег моим зовом; ты ответишь за это презрение ко мне", - и они вступали
в поединок, Людовик Толстый отменил этот обычай.
   Судебный поединок применялся  в  Орлеане  ко  всем  долговым  взысканиям.
Людовик Младший постановил, что обычай этот  сохраняет  силу  лишь  в  таких
случаях, когда иск превышает 5 солидов. Но этот указ  имел  значение  только
местного закона, так как при Людовике Св
   ятом для применения этого обычая достаточно было, чтобы иск  превышал  12
динариев. Бомануар  слышал  от  одного  высокопоставленного  судьи,  что  во
Франции существовал некогда дурной обычай, допускавший наем на  определенное
время заместителя, который дрался на  поединке  во  всех  делах  нанимателя.
Очевидно, обычай судебного поединка имел в  это  время  чрезвычайно  широкое
распространение.
   ГЛАВА XX Происхождение понятия чести
   В законах  варваров  встречаются  загадочные  определения.  Закон  фризов
назначает лишь полсолида композиции в  пользу  побитого  палкой;  нет  такой
ничтожной раны, за которую он  не  назначал  бы  большего  штрафа.  Согласно
салическому закону свободнорожденный, нанес
   ший свободнорожденному три удара палкой, платит 3 солила; за пролитие при
этом крови он подвергается такому же наказанию,  как  и  за  нанесение  раны
железом, и платит 15 солидов; наказание соразмеряется с величиной нанесенных
ран. Закон лангобардов определя
   л различные штрафы за один, за два, за три или четыре удара. В  настоящее
время один удар стоит 100 тысяч.
   Постановление Карла Великого, включенное в  закон  лангобардов,  требует,
чтобы те, кому оно разрешает поединок, дрались на палках.  Может  быть.  это
была уступка духовенству;
   а, может быть, также, что, поскольку поединок вводился  в  более  широкое
употребление, его хотели сделать менее кровопролитным. Капитулярий  Людовика
Благочестивого  предоставляет  участникам  на  выбор   палку   или   оружие.
Впоследствии на палках дрались только од
   ни крепостные.
   Я вижу, как уже в то время возникают и начинают вырабатываться  отдельные
представления, входящие  в  наше  понятие  о  чести.  Обвинитель  начинал  с
объявления перед судьей, что такой-то совершил  такое-то  действие,  на  что
обвиняемый отвечал, что обвинитель солг
   ал; тогда судья назначал поединок. Установленное правило требовало, чтобы
обличение во лжи разрешалось поединком.
   Раз человек объявил, что будет  драться,  он  уже  не  мог  отступить;  в
противном случае суд приговаривал его к штрафу. Отсюда возникло правило, что
если человек дал слово, честь не позволяет взять его назад.
   Дворяне дрались на конях и  своим  оружием,  а  простолюдины  -  пешие  и
палками. Отсюда установилось понятие, что  палка  есть  орудие  оскорбления,
потому  что,  если  человека  побили  палкой,  с   ним   обошлись,   как   с
простолюдином.
   Только простолюдины дрались с открытым лицом; следовательно,  только  они
могли получать удары  по  лицу.  Пощечина  сделалась  оскорблением,  которое
необходимо было  смыть  кровью,  потому  что  с  человеком,  получившим  ее,
обошлись, как с простолюдином.
   Германские народы были не менее,  а  даже  более,  чем  мы,  щекотливы  в
вопросах чести. Так, самые отдаленные родственники принимали у них  живейшее
участие в делах по оскорблениям;  понятие  чести  лежит  в  основе  всех  их
кодексов. Закон лангобардов требует, чтоб
   ы человек, побивший в сопровождении своих людей другого, застигнутого  им
врасплох человека,  с  целью  его  опозорить  или  сделать  смешным,  платил
половину той композиции, которая следовала бы с него, если б  он  его  убил;
если по тем же побуждениям он его связ
   ал, то платил три четверти этой пени.
   Итак, мы можем сказать, что предки наши были чрезвычайно чувствительны  к
оскорблениям; но что оскорбления особого рода, состоящие из ударов известным
орудием по известной части тела, наносимых известным образом, не были им еще
известны. Все это соединяло
   сь в одном оскорблении быть побитым, и в этом случае степень  оскорбления
определялась степенью злоупотребления.

   ГЛАВА XXI Другие соображения относительно вопросов чести у германцев
   "У германцев, - говорит Тацит, - считалось большим позором оставить  свой
щит на поле сражения, и многие после такого несчастья  лишили  себя  жизни".
Поэтому древний сали-ческий закон определяет 15 солидов композиции в  пользу
человека, про которого ктонибудь скажет с целью оскорбить его, что он бросил
свой щит.
   Карл Великий, делая исправления в салическом законе, установил для такого
случая лишь 3 солида композиции. Нельзя, конечно, заподозрить этого государя
в желании ослабить военную дисциплину. Очевидно, что сделанное им  изменение
было вызвано изменением в с
   пособе вооружения;
   известно, что изменениями-вида оружия были порождены многие обычаи.
   ГЛАВА XXII О нравах в связи с обычаем поединка
   Наша связь с женщиной основана на наслаждении, доставляемом  чувственными
удовольствиями, на счастье  любить  и  быть  любимым,  а  также  на  желании
нравиться женщинам, так как они превосходные  судьи  в  некоторых  вопросах,
касающихся личных достоинств человека.
   Это желание  нравиться  вообще  и  бывает  причиной  того  ухаживаяия  за
женщиной, которое далеко еще не  является  любовью,  но  представляет  собой
тонкий, легкий и постоянный любовный обман.
   Смотря по обстоятельствам, различным для всякой нации и для всякого века,
любовь руководится одним из названных мотивов  преимущественно  перед  двумя
другими, и я полагаю, что во времена господства у нас поединков  должен  был
преобладать дух ухаживания.
   Я нахожу в законе лангобардов, что, в случае  если  один  из  противников
имел при  себе  волшебные  травы,  судья  их  отбирал  у  него  и  заставлял
присягать, что никаких трав у него больше пет. Закон этот не мог иметь иного
основания,  кроме  господствующего  мнения;  страх,  который,  как  говорят,
породил так много измышлений, нашел силой воображения и эти чары. Так как на
поединок противники являлись в полном вооружении, и тяжелое наступательное и
оборонительное оружие известного закала и силы давало громадные преиму
   щества, то мнение о заколдованном оружии  некоторых  борцов  должно  было
кружить головы очень многим.
   Отсюда возникла идея рыцарства, полная чудес, проникшая  во  все  умы.  В
романах появились рыцари, волшебники, феи, крылатые  или  одаренные  разумом
кони, неуязвимые люди; чародеи, интересующиеся рождением знатных  людей  или
их воспитанием; очарованные дворцы
   или  дворцы,  освобожденные  от  чар,  -   целый   новый   мир   в   мире
действительности;
   естественный порядок вещей остался уделом одной пошлой толпы.
   Рыцари,  всегда  вооруженные,  в  стране,  полной  замков,  крепостей   и
разбойников,  приобретали  славу  преследованием  несправедливых  и  защитой
слабых. Отсюда в наших романах опять-таки  ухаживание,  основанное  на  идее
любви, соединенной с идеей силы и покровитель
   ства.
   Так возникло ухаживание в эпоху, когда воображение создало необыкновенных
людей, которые, видя добродетель, соединенную с красотой и слабостью,  стали
обнаруживать стремление  подвергать  себя  ради  нее  опасностям  и  желание
нравиться ей в обычных житейских о
   тношениях.
   Наши рыцарские романы поощряли это желание нравиться и  развили  в  одной
части Европы тот дух ухаживания, который, можно  сказать,  был  мало  знаком
древним.
   Необычайная  роскошь  необъятного  города   Рима   направляла   мысль   к
представлениям о чувственных наслаждениях. Известное представление о  мирной
деревенской жизни у греков породило описания чувств любви.  Представление  о
рыцарях - защитниках женской добродете
   ли и красоты привело к идее ухаживания за женщиной.
   Этот дух еще более упрочился благодаря обычаю турниров, которые, соединив
права  .мужества  и  любви,  придали  ухаживанию  за  женщиной  еще  большее
значение.

   ГЛАВА XXIII О юридических правилах судебного поединка
   Быть может  небезинтересно  будет  взглянуть,  каким  образом  чудовищный
обычай судебного поединка был подведен под определенные  начала  и  подчинен
столь своеобразному уставу судопроизводства.  Человек  по  природе  обладает
рассудительностью, поэтому он подчиняет  правилам  даже  свои  предрассудки.
Ничто не могло быть более противно здравому смыслу, чем  судебный  поединок;
но раз он был принят, его применяли с соблюдением известного благоразумия.
   Чтобы вполне понять  юриспруденцию  тех  времен,  необходимо  внимательно
прочесть уставы Людовика Святого, который произвел столь большие изменения в
судопроизводстве. Дефонтен был современником этого государя; Бомануар  писал
после него; другие жили позднее. Следы древнего порядка надо, следовательно,
искать в тех исправлениях, которым он был подвергнут.

   ГЛАВА XXIV Правила судебного поединка
   Когда в одном и  том  же  деле  являлось  несколько  обвинителей,  то  по
взаимному их соглашению ведение дела предоставлялось одному из них. Если  же
они к такому соглашению не приходили, судья, которому надлежало  производить
разбор дела, назначал, кому из них в
   ести его.
   Если дворянин привлекал к суду простолюдина, он должен  был  являться  на
бой пешим, с палкой и щитом; если  же  он  являлся  верхом  и  в  дворянском
вооружении, у него отбирали лошадь и оружие, оставляли в одной рубахе,  и  в
этом виде сп должен был драться с прос
   толюдином,

   Перед поединком суд делал три громогласных объявления:
   одним предписывалось, чтобы удалились родственники сторон;
   вторым - чтобы окружающий народ не нарушал молчания;
   третьим воспрещалось оказание помощи одной из сторон под  страхом  тяжких
наказаний - даже смерти, если бы один из противников был побежден вследствие
такого вмешательства.
   Судебные служители охраняли огороженную площадь поединка, и если одна  из
сторон предлагала мир, тщательно замечали положение обоих противников в  эту
минуту, чтобы в том случае, если примирение не состоится, поставить их в  то
же положение, в котором они н
   аходились раньше.
   В тех случаях, когда поединок был следствием  обвинения  в  преступлении,
или неправом суде, мир не мог быть заключен без согласия  сеньора;  если  же
одна из сторон была побеждена, мир был возможен только с  разрешения  графа,
что соответствовало нашему помилов
   анию.
   Но  если  преступление  было  уголовное  и  сеньор,   будучи   подкуплен,
соглашался на мир, он платил штраф в 60 ливров  и  принадлежащее  ему  право
наказания преступника переходило к графу.
   Далеко не каждый мог сделать или принять вызов на поединок.  Таким  после
надлежащего   удостоверения   дозволялось   выставлять   за   себя    своего
представителя.  Чтобы   побудить   последнего   более   ревностно   защищать
представляемую им сторону, ему отрубали кисть руки,
   если он оставался побежденным.
   В прошлом столетии издавались законы о смертной казни за дуэль; было  бы,
быть может, совершенно достаточно лишать воина его занятия отсечением у него
кисти руки, так как обыкновенно  для  человека  нет  ничего  печальнее,  как
дожить до утраты своего звания.
   Когда  в  случаях  уголовного  преступления  поединок  совершался   через
заместителей, тяжущиеся ставились в таком месте, откуда  им  не  было  видно
бойцов. Каждый из них был опоясан веревкой, которая должна была служить  для
него Орудием казни, если его боец будет побежден.
   Побежденный в поединке не всегда еще  проигрывал  дело.  Если,  например,
поединком решалось какое-либо частное определение, побежденный терял  только
то, что было предметом этого частного определения.
   ГЛАВА XXV О пределах, в которых допускалось применение судебного поединка
   В случаях принятия вызова по какому-нибудь маловажному гражданскому  иску
сеньор заставлял противников отказаться от поединка.

   В случае общеизвестного факта, например, если был убит человек на  рынке,
на глазах толпы, не требовалось ни доказательства посредством свидетелей, ни
доказательства посредством поединка; судья  выносил  приговор  на  основании
общеизвестности факта.
   Если на суде сеньора часто  повторялись  тождественные  решения  и  таким
образом обычай делался хорошо известным, сеньор, чтобы не вводить  изменения
в обычаях в зависимости  от  исхода  поединка,  отказывал  сторонам  в  этом
последнем.
   Вызывать на поединок можно было только за себя, за члена своего рода  или
за своего сеньора.
   Если обвиняемый был оправдан по суду, другой родственник не мог требовать
поединка. В противном случае дело могло бы тянуться до бесконечности.
   Если человек, за смерть которого родственники хотели мстить, оказывался в
живых, о поединке не могло быть более речи, равно как и в том случае,  когда
вследствие установленного алиби обнаруживалась невозможность самого факта.
   Если убитый перед смертью объявлял невинным человека,  на  которого  пало
подозрение в убийстве, и при этом называл другого,  поединок  не  мог  иметь
места; но если он при этом никого не называл, его объявление принималось  за
свидетельство прощения своему убий
   це, и тогда преследование вступало в силу, а дворяне в таком случае могли
даже вступать между собой в войну.
   Если во время этой войны один из родственников делал или  принимал  вызов
на поединок, то право войны прекращалось: предполагалось, что стороны  имеют
намерение вести дело обыкновенным судебным порядком, и та  из  них,  которая
стала бы продолжать войну, была
   бы приговорена к возмещению убытков.
   Итак, применение судебного поединка представляло ту выгоду, что оно могло
общественную усобицу обратить в частную распрю, восстановить авторитет  суда
и вернуть в сферу гражданских отношений  людей,  которые  признавали  только
международное право.
   Если, с одной стороны,  бесчисленное  множество  разумных  вещей  ведется
самым  безрассудным  образом,  то,   с   другой   стороны,   встречаются   и
безрассудства, которые проводятся очень разумно.
   Когда обвиняемый в преступлении неопровержимо доказывал, что преступление
совершено самим обвинителем, то вызова на поединок  не  допускалось,  потому
что всякий преступник предпочтет сомнительный  исход  поединка  несомненному
наказанию,
   Поединок не применялся в делах, решаемых третейским судом или  церковными
судами, а равно и в спорах о вдовьей части.
   "Женщина, - говорит Бомануар, - не может вступать в  единоборство".  Если
женщина вызывала  кого-нибудь  на  поединок,  не  называя  при  этом  своего
заместителя,  вызов  не  принимался.  Для  этого  требовалось,  кроме  того,
полномочие со стороны ее барона, т. е. м
   ужа; но для привлечения ее к суду такого полномочия не требовалось.
   Если истец или ответчик были  моложе  15  лет,  поединок  не  разрешался;
впрочем, он  мог  назначаться  по  делам  мало-,  летних,  если  опекун  или
заведующий имуществом малолетнего принимал на себя риск, соединенный с  этой
формой судопроизводства.
   Вот, по-моему, те случаи.. когда поединок допускался для крепостного:  он
мог вступать в единоборство с другим  крепостным,  со  свободным  и  даже  с
дворянином, если его вызывали; но если он сам вызывал  дворянина,  последний
мог отказаться от поединка, даже се
   ньор крепостного имел право отозвать  его  из  суда.  Крепостной  мог  на
основании грамоты сеньора или на основании обычая  вступать  в  поединок  сэ
всяким свободным человеком, и церковь настаивала на  этом  праве  для  своих
крепостных, усматривая в нем знак особог
   о к себе почтения.

   ГЛАВА XXVI  О  судебном  поединке  между  одной  из  сторон  и  одним  из
свидетелей
   Бомануар говорит, что если тяжущийся  усматривал  опасность  в  показании
свидетеля,  то  мог  отвести  следующего  свидетеля,  объявив  судьям,   что
противная сторона поставила ложного свидетеля и клеветника;  если  свидетель
хотел продолжить спор, то делал вызов. Эт
   им устранялся вопрос о судебном расследовании, потому что если  свидетель
терпел поражение, это служило доказательством того,  что  сторона  поставила
ложного свидетеля, и она считалась проигравшей.
   Не следовало допускать второго свидетеля до присяги, потому что он дал бы
свое показание, и дело было бы решено показанием двух  свидетелей;  если  же
был остановлен второй свидетель, показание первого становилось бесполезным.
   После  того  как  второй  свидетель  отвергался,  сторона  не  могла  уже
представлять других с&идетелей и проигрывала;
   но если не было  вызова  на  поединок,  можно  было  представлять  других
свидетелей.
   Бомануар говорит, что свидетель, прежде чем дать показание,  мог  сказать
своей стороне: "Я не хочу ни драться из-за вашей ссоры,  ни  судиться  из-за
моей; но если вы согласны защищать меня, то я охотно  скажу  правду".  Тогда
тяжущийся должен был драться за св
   оего Свидетеля, и хотя ему не отсекали руку в случае  победы  противника,
свидетель его отвергался.
   Я полагаю, что порядок  этот  представлял  собой  видоизменение  древнего
обычая, и основываюсь на том, что обычай вызова на  поединок  свидетелей  мы
находим  в  баварском  и  бургундском   законодательствах   без   каких-либо
ограничений.
   Я уже говорил о  постановлении  Гундобада,  против  которого  так  сильно
восставали Агобард и св. Авит. "Если обвиняемый, - говорит этот государь,  -
представляет свидетелей, готовых показать под присягой, что он  не  совершил
преступления, обвинитель может
   вызвать на поединок одного из свидетелей; ибо справедливо, чтобы тот, кто
вызвался дать присягу и объявил, что знает правду, не  отказывался  постоять
за нее на поединке". Таким образом,  этот  король  не  допускал  со  стороны
свидетелей никаких отговорок, кото
   рые позволяли бы им уклониться от поединка.
   ГЛАВА XXVII О судебном поединке между одной из сторон и  одним  из  пэров
сеньора. Апелляция на неправое решение
   Так  как  решение  дела  поединком  было  по   природе   своей   решением
окончательным, несовместимым с новым приговором и  судебным  преследованием,
то   апелляция   в   смысле,   установленном    римским    и    каноническим
законодательствами, т. е. обращение к суду высшей инстанц
   ии за пересмотром постановления низшей, была во Франции неизвест