Светония,   Ювенала   и
Марциала. чтобы в этом убедиться.
   ГЛАВА XIV О законах против роскоши у римлян
   Мы  говорили  о  публичной  непристойности  потому,  что  она  связана  с
роскошью, всегда предшествует ей  и  за  нею  следует.  Дав  полную  свободу
порывам сердца, будете ли вы в силах противиться заблуждениям рассудка?
   В Риме независимо от учреждений общего характера  по  настоянию  цензоров
было издано несколько частных законов с целью  удержать  женщин  в  границах
умеренности. Эту цель преследовали законы  Фанния,  Лициния  и  Оппия.  Надо
видеть у Тита Ливия, в какое возбужден
   ие  пришел  сенат,  когда  от  него  потребовали  отмены  закона   Оппия.
Валерий-Максим считает начало роскоши у римлян со времени уничтожения  этого
закона.
   ГЛАВА XV
   О приданом и об имущественных отношениях, связанных  с  браком  в  разных
правлениях
   В монархиях приданое женщин должно  быть  значительным.  чтобы  мужья  их
могли поддерживать образ жизни, соответствующий их положению и  общепринятым
требованиям роскоши. Оно не должно быть велико в республиках, где роскошь не
должна царствовать. Оно должно п
   очти совсем  отсутствовать  в  деспотических  государствах,  где  женщины
находятся в более или менее рабском состоянии.
   Установленная французскими законами  общность  имущества  между  мужем  и
женой весьма уместна в монархическом государстве, так как она  пробуждает  в
женщинах интерес к хозяйству и как бы  невольно  привлекает  их  к  домашним
заботам. Она менее уместна в республик
   е,  где  женщины  более  добродетельны.  Она   была   бы   нелепостью   в
деспотических государствах, где женщины сами почти  всегда  являются  частью
имущества своего господина
   Так  как  женщины  по  самому  положению  своему  достаточно  склонны   к
замужеству,  то  нет  никакой  надобности  поощрять  их  к  этому  законами,
предоставляющими им долю в имуществе мужа. В республике такие законы были бы
даже очень вредны ввиду того, что обладание о
   тдельным имуществом  порождает  среди  женщин  роскошь.  В  деспотических
государствах  все  выгоды  брака  для  женщин  должны  заключаться  лишь   в
предоставлении им средств к существованию и ни в чем более.
   ГЛАВА XVI Прекрасный обычай самнитянс0
   У самнитян существовал обычай, который в небольшой республике и  особенно
при том положении, в каком она находилась.  должен  был  иметь  превосходные
последствия. Там собирали всех молодых людей  и  оценивали  их  достоинства.
Тот, кого объявляли самым лучшим, б
   рал  себе  в  жены  любую  девицу,  какую  хотел;  следующий  за  ним  по
достоинству делал такой же выбор и т. д. Великолепен был этот обычай  ценить
в молодых людях выше всего их личные достоинства и  заслуги,  оказанные  ими
отечеству. Кто был богаче всех достоинств
   ами такого рода, тот мог  выбрать  любую  девушку  во  всем  государстве,
Любовь, красота, целомудрие, добродетель, происхождение,  даже  богатство  -
все это, так сказать, шло в приданое к добродетели. Трудно было бы изобрести
награду более благородную, более
   великую,  менее  обременительную  для  небольшого  государства  и   более
способную влиять на лиц того и другого пола.
   Самнитяне  происходили  от  спартанцев,  и  Платон,  учреждения  которого
представляют собой не более как  усовершенствование  законов  Ликурга,  тоже
создал почти такой же закон.
   ГЛАВА XVII О правлении женщин
   Противно и разуму, и природе ставить женщин во главе дома, как это было у
египтян, но нет ничего  противоестественкого  в  том,  чтобы  они  управляли
государством. В первом случае  свойственная  им  слабость  не  позволяет  им
преобладать;
   во втором же случае эта самая слабость прядает -их управлению ту кротость
и умеренность, которые гораздо нужнее для хорошего управления, чем суровые и
жестокие нравственные качества.
   В Индии  люди  прекрасно  чувствуют  себя  под  управлением  женщин;  там
установлено, что если дети мужского пола на  происходят  от  матери  той  же
крови, то на престол вступают женщины, рожденные от  матери  царской  крови.
Чтобы облегчить им бремя правления, им даю
   т известное количество помощников. По  М.  Смиту,  африканцы  тоже  очень
довольны  женским  правлением.  Прибавив   к   этому   примеры   Московского
государства и Англии, мы увидим, что женщины с одинаковым успехом  управляют
в государствах умеренного образа правления
   и в деспотических государствах.
   КНИГА ВОСЬМАЯ О разложении принципов трех видов правления
   ГЛАВА I Общая идея этой книги
   Разложение  каждого  правления  почти  всегда  начинается  с   разложения
принципов.
   ГЛАВА II О разложении принципа демократии.
   Принцип демократии разлагается не только тогда,  когда  утрачивается  дух
равенства, но также и тогда, когда дух равенства доводится  до  крайности  и
каждый хочет быть равным тем, кого он  избрал  в  свои  правители.  В  таком
случае народ отказывается признать им
   же самим назначенные власти и хочет все  делать  сам:  совещаться  вместо
сената, управлять вместо чиновников и судить вместо судей.
   Тогда в республике уже нет места для добродетели. Народ  хочет  исполнять
обязанности правителей - значит правителей  уже  не  уважают.  Постановления
сената не имеют более веса -  значит  нет  более  почтения  к  сенаторам,  а
следовательно, и к старцам. Но если нет почтения к старцам, то его не  будет
и к отцам; мужьям не повинуются, господам не  подчиняются;  все  проникаются
духом своеволия; труд  управления  становится  таким  же  тягостным,  как  и
обязанность повиноваться. Дети, женщины, рабы забывают о покорности.
   Нет более нравственности, любви к порядку, нет более добродетели.
   В Пире Ксенофонта есть очень наивное изображение  республики,  где  народ
злоупотребляет равенством. Участники пира  высказывают  поочередно  причины,
почему каждый из них доволен собою. "Я доволен собою, -  говорит  Хармид,  -
ПОТОМУ что я беден. Когда я был б
   огат, я вынужден был  заискивать  у  клеветников,  зная,  что  они  могут
причинить мне гораздо больше зла, чем я им; республика  постоянно  требовала
от меня денег; я никуда не мог отлучиться. С тех пор как я обеднел,  я  стал
господином; никто мне не угрожает, я
   сам угрожаю другим; хочу - сижу дома, хочу - уйду. Богачи,  завидя  меня,
поднимаются и уступают мне место.  Я  царь,  а  был  рабом;  я  платил  дань
республике, а теперь она меня кормит; я уже не боюсь разориться,  а  надеюсь
приобретать".
   Это несчастье постигает народ, когда те, которым он доверился,  стараются
его развратить, желая этим скрыть спою собственную испорченность.  Чтобы  он
не заметил их властолюбия, они говорят  ему  о  его  величии;  чтобы  он  не
заметил их алчности, они постоянно п
   отакают его собственной алчности,
   Разврат  будет  усиливаться  среди  развратителей  и  тех,  которые   уже
развращены. Народ разграбит казну, и, подобно тому, как он сумел  совместить
свою лень с заведыванием общественными делами, ему захочется совместить свою
бедность  с  наслаждениями  роскоши.  Но  при  его  лени  и  жажде   роскоши
единственной целью его стремлений может быть только общественная казна.
   Не удивительно поэтому, что голоса начинают продаваться за деньги. Народу
много дают только для того, чтобы получить от  него  еще  больше.  Но  чтобы
получить это большее, необходимо произвести государственный  переворот.  Чем
значительнее будут казаться выгод
   ы, извлекаемые народом из своей свободы, тем ближе он  будет  к  моменту,
когда придется ее утратить.  Появляются  мелкие  тираны  со  всеми  пороками
крупных.  Вскоре  все,  что  осталось  от  свободы,  становится  невыносимым
бременем; тогда возвышается один тиран, и н
   арод теряет все, вплоть до выгод от своей испорченности.
   Итак, демократия  должна  избегать  двух  крайностей:  духа  неравенства,
который ведет ее к аристократии  или  правлению  одного,  и  доведенного  до
крайности  духа  равенства,  который  ведет  к  деспотизму  одного  так   же
неминуемо, как деспотизм одного заканчивается за
   воеванием.
   Правда, люди, развращавшие греческие республики,  не  всегда  становились
тиранами. Это объясняется тем, что они были более опытны в красноречии,  чем
в военном искусстве; кроме того, в сердце каждого  грека  жила  непримиримая
ненависть ко всем, кто ниспроверг
   ал республиканское правление. Вследствие всего этого анархия довела их до
гибели, вместо того чтобы преобразоваться в тиранию.
   Но Сиракузы, которые находились  в  центре  множества  мелких  олигархий,
превратившихся в тирании. Сиракузы,  где  был  сенат,  о  котором  почти  не
упоминают   историки,   подверглись   бедствиям,   превышающим   последствия
обыкновенной испорченности. Этот город, вечно пе
   реходивший от безначалия к рабству, одинаково страдавший и от  свободы  и
от порабощения, которые всегда налетали на него неожиданно, как буря; город,
в котором, несмотря на его внешнее могущество, при малейшей поддержке  извне
вспыхивали революции, - это
   т город вмещал в своих стенах громадное население, перед  которым  всегда
стояла жестокая альтернатива:  или  подчиниться  тирану,  или  самому  стать
тираном.
   ГЛАВА III О духе крайнего равенства
   Как небо от  земли,  дух  истинного  равенства  дал„к  от  духа  крайнего
равенства. Первый состоит не в том. чтобы повелевали все или не повелевал бы
никто, а в том, чтобы люди повиновались  равным  себе  и  управляли  равными
себе. Он стремится не к тому, чтобы над нами не было высших, но  чтобы  наши
высшие были нам равны.
   В природном состоянии люди рождаются равными, но они не  могут  сохранить
этого равенства; общество отнимает его у них, и они вновь становятся равными
лишь благодаря законам.
   Различие между демократией правильной и неправильной заключается  в  том,
что в первой люди равны только как граждане, между тем  как  во  второй  они
равны еще и как правители, как сенаторы, как судьи, как отцы,  как  мужья  и
как господа.
   Естественное место добродетели - рядом со свободой; но  рядом  с  крайней
свободой добродетель бывает только тогда, когда приближается к рабству.
   ГЛАВА IV Об одной особой причине испорченности народа
   Великие  успехи,  особенно  достигнутые  при  большом   участии   народа,
наполняют его такой гордостью,  что  руководить  им  становится  невозможно.
Завидуя должностным лицам и враждуя  с  правителями,  он  вскоре  становится
врагом всего государственного строя. Так побе
   да над персам-и при Сала" мине развратила Афинскую республику; так победа
сираку-зян над афинянами погубила Сиракузскую республику.
   Марсельская республика никогда не испытывала  этих  резких  переходов  от
унижения к величию, поэтому она всегда управлялась благоразумно и  сохранила
свои принципы.
   ГЛАВА V О разложении принципа аристократии
   Аристократия терпит ущерб, когда власть  знати  становится  произвольной:
при этом уже не может быть добродетели ни у тех,  которые  управляют,  ни  у
тех, которыми управляют.
   Когда правящие фамилии соблюдают законы, аристократия подобна монархии  с
несколькими государями; это очень хорошая по своей природе форма  правления.
Почти все эти государи ограничены в своей деятельности законами, но в случае
несоблюдения законов это - деспотическое государство со многими деспотами.
   В таком случае республика  существует  лишь  для  знати  и  среди  знати.
Республика - это правящие круги, между тем как  класс  управляемых  живет  в
деспотическом  государстве,  что   приводит   к   образованию   двух   самых
разъединенных классов в мире.
   Испорченность достигает высшей степени,  когда  власть  знати  становится
наследственной. Такие властители утрачивают всякую умеренность.  Чем  меньше
их число, тем больше их власть и тем меньше их безопасность; чем  больше  их
число, тем меньше у них власти и т
   ем больше у них  безопасности.  Так  власть  возрастает,  а  безопасность
уменьшается вплоть до самого деспота, в лице которого крайняя степень власти
соединяется с крайней степенью опасности.
   Поэтому когда аристократия имеет наследственный характер, то при  большом
количестве знатных правление будет менее насильственным; но так  как  в  нем
будет  мало  добродетели,  то   государством   овладеет   дух   легкомыслия.
небрежности и лени, и оно лишится и сил,
   и стимулов для деятельности.
   Аристократия может сохранить силу своего принципа, если законы  установят
такой порядок, что она будет более ощущать опасности  и  тяготы  управления,
чем  доставляемые  им  наслаждения;  если  государство  находится  в   таком
положении, что ему все время приходится быть настороже  против  какой-нибудь
угрожающей  ему  опасности;  если  эта  опасность  угрожает  ему  извне,   а
внутреннее положение является устойчивым.
   Чувство  известной  безопасности  необходимо  для  славы  и  безопасности
монархии; республика же,  наоборот,  должна  всегда  чего-нибудь  опасаться,
бтрах перед персами поддерживал соблюдение законов у греков. Карфаген и  Рим
взаимной угрозой укрепляли друг друга.
   Удивительная вещь! Чем более увеличивается безопасность этих  государств,
тем более они, как застоявшиеся воды, подвергаются порче.
   ГЛАВА VI О разложении принципа монархии
   Как  демократии  погибают,  когда  народ  лишает   правителей   и   судей
отправления  служебных  обязанностей,  так   монархии   разлагаются,   когда
мало-помалу отменяются прерогативы сословий и привилегии городов.  В  первом
случае идут к деспотизму всех; во втором - к д
   еспотизму одного.
   "Династии Тзин и Суй, - говорит китайский  писатель,  -  погибли  по  той
причине, что государи, вместо того чтобы ограничиться единственным достойным
самодержца делом - общим надзором за управлением,  захотели  всем  управлять
непосредственно сами"61. Китай
   ский писатель приводит нам здесь причину порчи почти всех монархий.
   Монархия  гибнет,  когда  государь  полагает,  что  он  покажет   большее
могущество, изменяя порядок вещей, чем соблюдая  его  неизменным,  когда  он
отнимает у одних принадлежащие им  по  праву  должности,  чтобы  произвольно
передать их другим, и когда он более влюблен в свои фантазии, чем в  решения
своей собственной воли.
   Монархия погибает, когда государь, все относя единственно к самому  себе,
сводит государство к своей столице, столицу - к своему двору,  а  двор  -  к
своей особе62.
   Наконец, она гибнет, когда государь не имеет правильного представления  о
силе своей власти, о своем положении, о любви своего народа и  когда  он  не
проникся  сознанием,  что  монарху  столь  же  свойственно  верить  в   свою
безопасность, как деспоту считать себя в постоянной опасности.
   ГЛАВА VII Продолжение той же темы
   Принцип  монархии  разлагается,  когда  высшие  должности  в  государстве
становятся последними ступенями рабства, когда  садовников  лишают  уважения
народа и обращают их в жалкое орудие произвола.
   Он разлагается  еще  более,  когда  утрачивается  связь  между  честью  и
почестями, так что человек  может  быть  в  одно  и  то  же  время  покрытым
бесчестием и украшенным почестями.
   Он разлагается, когда государь заменяет справедливость суровостью;  когда
он, подобно римским императорам, носит на  груди  голову  Медузы;  когда  он
усваивает себе тот грозный и устрашающий вид, который Коммод велел придавать
своим статуям.
   Принцип монархии разлагается, когда подлые души чванятся величием  своего
рабства и думают, что, будучи всем обязаны государю, они свободны от  всяких
обязанностей пред отечеством.
   Во все времена по мере того, как власть государя становилась  чрезмерной,
безопасность  его  особы  уменьшалась;  но  если  это   правда,   то   люди,
развращающие его власть до изменения ее природы, не совершают ли против него
преступления оскорбления величества?
   ГЛАВА VIII Опасное следствие разложения принципа монархического правления
   Опасность возникает не тогда,  когда  государство  от  одного  умеренного
правления переходит к другому, также умеренному, правлению,  как,  например,
от республики к монархии или от монархии к республике, а  тогда,  когда  оно
падает и устремляется от умеренного
   образа правления к деспотизму.
   Большая часть народов Европы еще управляется обычаями. Но если вследствие
долгого злоупотребления властью или крупной победы деспотизм утвердится  там
в каком-нибудь пункте, то никакие нравы и климаты  не  устоят  перед  ним  и
природа человека, по крайней мер
   е на некоторое время, будет претерпевать  такие  же  оскорбления  в  этой
прекрасной части света, как и .в трех прочих.
   ГЛАВА IX О стремлении дворянства к защите трона
   Английская знать похоронила себя вместе с Карлом I под обломками трона. И
до того, как во время Филиппа II  во  Франции  прозвучало  слово  "свобода",
корона всегда находила себе поддержку  со  стороны  знати,  которая  считает
делом чести повиноваться королю, но
   сочла бы высшим бесславием для себя разделить свою власть с народом.
   Известно, что дом австрийских государей непрестанно притеснял  венгерское
дворянство. Он  не  предвидел,  какие  драгоценные  услуги  окажет  ему  это
дворянство. Он искал у этого народа денег, которых у  него  не  было,  и  не
обратил внимания на людей, которые там б
   ыли. Иностранные государи делили  между  собою  его  государство,  и  все
составные части его  империи,  так  сказать,  распадались,  как  инертные  и
безжизненные массы. Жизнь была только в дворянстве;  движимое  негодованием,
оно забыло свои обиды и бросилось в бой,
   послушное голосу славы, призывавшей его прощать и умирать.
   ГЛАВА X О разложении принципа деспотического государства
   Принцип деспотического государства непрерывно разлагается, потому что  он
порочен  по  самой  своей  природе.  Другие  государства  гибнут  вследствие
особенных обстоятельств, нарушающих их принципы; это же погибает  вследствие
своего внутреннего порока, если толь
   ко какие-нибудь случайные причины не помешают его  принципу  разлагаться.
Поэтому оно может держаться лишь в том случае, если  по  особенным  условиям
климата, религии, положения или народного духа оно  оказывается  вынужденным
придерживаться какого-то порядка
   и подчиняться каким-то правилам. Все это противоречит его природе, но  не
изменяет ее; его свирепость остается прежней; она только на некоторое  время
укрощается.
   ГЛАВА XI Какие последствия вытекают в тех случаях, когда принципы  крепки
или же испорчены
   Если принципы  правления  разложились,  самые  лучшие  законы  становятся
дурными и обращаются против государства;
   когда же  принципы  здравы,  то  и  дурные  законы  производят  такие  же
последствия, как и хорошие; сила принципа все себе покоряет.
   Чтобы заставить своих правителей подчиняться законам,  критяне  придумали
весьма  своеобразное  средство,  а  именно  -   восстание.   Часть   граждан
восставала, возмущалась, обращала  в  бегство  правителей  и  заставляла  их
вернуться к частной жизни. Это считалось зак
   онным образом действия.  Кажется.  что  учреждение,  обращавшее  мятеж  в
средство противодействия злоупотреблениям власти, должно  было  бы  погубить
любую республику; но оно не разрушило республики Крита и вот почему.
   Когда древние желали назвать народ, отличающийся самой сильной любовью  к
отечеству, они обыкновенно указывали на критян.  Отечество  -  слово,  столь
дорогое критянам, говорит Платон. Они называли его словом, которое  выражало
любовь матери к своим детям. А л
   юбовь к отечеству исправляет все.
   Законы  Польши  тоже  допускали  восстание.  По  проистекавшие  от  этого
неудобства удостоверяют, что один только  народ  Крита  был  в  состоянии  с
успехом пользоваться таким средством.
   Установленные у  греков  гимнастические  упражнения  также  находились  в
зависимости от состояния принципа  правления.  "Лакедемоняне  и  критяне,  -
говорит Платон, - первые открыли эти