латунный шар. Шэнди  ухватился  за  этот  шар,  и
британский флаг накрыл его, как капюшоном.
   - Принести топор! - закричал офицер.
   Но команда явно запоздала. Шэнди начал раскачивать  шест  все  сильнее  и
сильнее; дерево не выдержало, раздался  громкий  треск,  верхушка  флагштока
обломилась, и Шэнди вместе с ней взлетел вверх, пронесся над двором и рухнул
на черепичную крышу.
   Наполовину оглушенный, Шэнди заскользил по скату крыши к  водостоку  вниз
головой, и лишь широко раскинув ноги и прижимаясь к  черепице,  ему  удалось
наконец остановиться. Обломок флагштока и несколько черепиц пронеслись  мимо
и упали вниз.
   Стоная от головокружения,  Шэнди  принялся  задом  карабкаться  вверх  по
крыше, и когда обломок шеста и черепица загремели, достигнув земли,  он  уже
оседлал  конек.  Шэнди  перелез  на  другую  сторону   и,   пригибаясь,   на
полусогнутых ногах пробежал по трещавшей  черепице  до  самого  края  крыши,
рядом с которым росло высокое  оливковое  дерево,  и  с  легкостью  опытного
моряка по веткам спустился на землю. По переулку, в  который  он  спустился,
как раз проезжал фургон с овощами. Шэнди перемахнул через борт и  зарылся  в
колючую кучу кокосовых орехов.  Он  выбрался  из  фургона,  лишь  когда  тот
остановился перед крытым рынком в центре Кингстона. Прохожие бросали на него
удивленные взгляды, но он лишь добродушно улыбнулся и  пошел  прочь.  Одежда
Харвуда была продрана во многих местах и запорошена красной пылью от черепиц
да к тому  же  усеяна  волокнами  кокосовых  орехов.  Поэтому,  стараясь  не
привлекать внимания, он на ходу оторвал подкладку  перевязи  и  выудил  пару
золотых эскудо, которые зашил туда. Их  должно  было  хватить  на  приличный
костюм и на оружие.
   Он остановился, когда ему в голову пришла  забавная  мысль.  Он  хмыкнул,
сделал еще несколько шагов и снова остановился. "А, черт, - сказал он  себе,
- почему бы и нет? В конце концов денег хватит. Да, пожалуй, куплю заодно  и
компас".

Глава 29

   То,  что  наступала  рождественская   ночь,   только   подчеркивало   всю
экзотичность этой  земли:  от  привычных  домашних  запахов  теплого  пунша,
жареной индейки и сливового пудинга гости лишь острее осознавали  странность
пряных ароматов, приносимых морским бризом из джунглей. Желтый свет  ламп  и
скрипичная музыка, струившиеся из окон, тут же поглощались тьмой и пальмами,
которые раскачивались, шурша и потрескивая под теплым тропическим  ветерком.
В пышных нарядах, сшитых по последней моде Старого Света, гости  чувствовали
себя здесь неловко и напряженно, и потому смех звучал натянуто, а  остроумие
казалось искусственным.
   Однако на званый вечер Джошуа Хикса народу прибыло много. До  всех  дошли
слухи, что сам Эдмунд Морсилла  будет  на  приеме,  и  большинство  денежных
мешков Ямайки лишь из-за этого соизволили принять приглашение.
   Хозяина дома прямо-таки переполняла радость, что вечер удался. Он мелькал
то в одном конце бального зала, то в другом, целуя  ручки  дамам,  следя  за
тем, чтобы бокалы не пустели, смеясь остротам. Хикс озабоченно  озирался  по
сторонам, поправлял одежду и нервно iaea?eaae ухоженную бородку.
   К восьми часам перед домом выстроилась целая очередь  экипажей  прибывших
гостей. Себастьян Шанданьяк оказался не в состоянии  приветствовать  каждого
гостя лично - хотя он и постарался лично встретить Эдмунда Морсиллу,  пожать
его огромную руку. Вот так и получилось, что один из гостей  проник  в  дом,
никем не замеченный. Он прошел к столу, где уже стояла огромная  хрустальная
пуншевая чаша. Его внешность не  привлекла  ничьего  внимания.  Ведь  откуда
приглашенным гостям было знать, что его парик, шпага и бархатный кафтан были
приобретены лишь сегодня в полдень на пиратское золото. Правда, он  ходил  с
морской раскачкой, чего едва ли можно  было  ожидать  от  элегантно  одетого
джентльмена, и может быть,  его  рука  в  лайковой  перчатке  слишком  часто
ложилась на эфес шпаги. Но здесь в конце концов был  Новый  Свет,  и  многим
вдали от дома приходилось приобретать странные привычки. Слуга,  разливавший
пунш, подал ему полный бокал, не проявив к нему интереса.
   Шэнди  взял  бокал  и   сделал   глоток,   неторопливо   оглядывая   зал.
Определенного плана у него пока не  было.  Он  собирался  выяснить,  кто  из
собравшихся является Джошуа Хиксом, отвести того куда-нибудь  в  сторонку  и
заставить сказать, где находится Бет Харвуд,  освободить  ее,  объяснить  ей
ситуацию, а затем уже попытаться выбраться с острова.
   Горячий пунш, кислый  от  лимона  и  пряный  от  корицы,  напомнил  Шэнди
рождественские вечера его юности, когда они с отцом торопились  с  покупками
по заснеженным улицам какого-либо города Европы, куда закидывала их  судьба,
в гостиничный номер, где отец  принимался  готовить  рождественский  ужин  и
выпивку у огня, отражавшегося многочисленными искорками в стеклянных  глазах
развешанных по стенам марионеток. Эти воспоминания не были особенно приятны,
поэтому Шэнди прогнал их и заставил себя сосредоточиться на происходящем.
   На убранство дома была затрачена уйма  денег.  Некоторым  образом  и  сам
имевший отношение к импорту и экспорту, Шэнди представлял, насколько  дорого
и  трудно  было  переправить  из  Европы  все  эти  гигантские   картины   в
позолоченных рамах, эти хрустальные канделябры, всю эту мебель.  В  зале  не
было ни одной вещи местного производства, и судя по запахам, просачивающимся
из кухни, даже  еда  была  чисто  английская.  Это  меню  не  было  особенно
привлекательно для Шэнди, который успел полюбить мясо зеленых черепах, корни
маниоки и салмагунди  <  Салмагунди  мясной  салат  с  анчоусами,  яйцами  и
луком.>.
   Один из слуг Хикса появился  в  дверях  и,  повысив  голос,  торжественно
объявил:
   - Уважаемые дамы и господа, прошу  в  столовую,  обед  будет  сию  минуту
подан.
   Гости начали допивать вино и продвигаться к дверям, ведущим  в  столовую.
Зал наполнился шарканьем и нестройным гулом  восклицаний.  Шэнди,  продолжая
улыбаться, позволил толпе увлечь  себя  к  столовой.  Однако  он  нервничал,
поскольку понимал, что стоит только всем рассесться по  местам,  как  станет
ясно, что он здесь лишний и никто его не приглашал. И куда же, черт  побери,
подевался этот Хикс? Шэнди огляделся, надеясь найти какого-нибудь  толстячка
посолиднее, которому он мог бы  украдкой  поставить  подножку  и  тем  самым
отвлечь общее внимание.
   И в тот самый  момент,  когда  он  уже  наметил  подходящую  кандидатуру:
старого  толстяка,  разодетого  в  красный  бархат  с  кружевными  оборками,
которого запросто можно было усадить в  чашу  с  пуншем,  всеобщее  внимание
привлекла толкотня в другом конце зала.
   В дверь вошли четверо.  Один  из  них,  человек  с  аккуратной  бородкой,
большую  часть  времени  находился  к  Шэнди  спиной:  похоже,  это  и   был
разыскиваемый  им  хозяин,  поскольку  он  энергично  размахивал  руками   и
протестовал по какомуто поводу. Подле  него  высился  грузный  гигант,  явно
забавлявшийся происходящим, попыхивая тонкой черной  сигарой.  Одет  он  был
элегантно, но парик не носил, что было тем более странно,  так  как  он  был
абсолютно лыс. А позади них  в  дверях  виднелись  два  офицера  британского
флота.
   - Ради вашей собственной безопасности  и  безопасности  ваших  гостей,  -
донеслось до Шэнди.
   И человек, которого Шэнди принял за Хикса, уступил. Он  пожал  плечами  и
пропустил военных. Стараясь держаться как можно естественнее, Шэнди отступил
назад, укрываясь за широкой спиной толстяка в  красном  бархате,  на  всякий
случай держась поближе к окну.
   Лысый великан посторонился, пропуская офицеров. По  его  лицу  скользнула
такая хитрая знающая улыбка, что Шэнди насторожился. Ему показалось, что  он
где-то уже видел этого человека, трепетал перед  ним,  хотя  моложавое  лицо
гостя ему было незнакомо.
   Но времени на раздумье у него не оставалось. Ближайший морской офицер уже
объявлял зычным голосом:
   - Я - лейтенант Маккинли. Мы не отнимем у вас много  времени.  Мы  только
хотим предупредить вас, что сегодня был схвачен и вскоре бежал из-под ареста
известный пират по имени Джек Шэнди. Где он скрывается, в  настоящий  момент
неизвестно.
   Это заявление вызвало всеобщий интерес. Даже сквозь пронизавший его испуг
Шэнди успел заметить, что лысый гигант  при  этих  словах  немедленно  вынул
сигару изо рта и принялся сосредоточенно  оглядывать  окружающих.  Выражение
благодушия на его лице сменилось настороженностью.
   - Причина, по которой мы сочли  необходимым  уведомить  вас  об  этом,  -
продолжал лейтенант Маккинли, - в том, что, купив новый костюм, Шэнди  навел
справки о том, где расположен этот дом. Те, кто видел его, описывают его как
прилично одетого джентльмена в белых лайковых перчатках с запекшейся на швах
кровью.
   Толстяк перед ним грузно развернулся и принялся тыкать пальцем в перчатки
Шэнди. От возбуждения он на мгновение потерял дар речи и лишь сипел, брызгая
слюной.
   Лейтенант Маккинли пока еще не заметил разыгравшейся сцены,  хотя  соседи
уже начали с любопытством оборачиваться, и продолжал:
   - Вероятно, Шэнди узнал об этом  вечере  и  явился  сюда,  замышляя  либо
грабеж, либо похищение. Сейчас сюда направляется отряд вооруженных  моряков,
а тем временем мы...
   Хикс повернулся наконец  в  сторону  неожиданного  шума.  В  этот  момент
толстяк в красном бархате неожиданно рухнул на колени,  и  взгляды  Шэнди  и
Хикса встретились.
   Оба невольно отшатнулись, словно увидев привидение.
   Когда первый шок миновал, Шэнди понял,  что  это  не  его  отец;  и  лицо
чересчур рыхло, и губы чересчур полны, но все остальное: и глаза, и  нос,  и
скулы - все было настолько отцовским, что он  только  подивился,  как  могло
возникнуть такое сходство. И тут до него наконец дошло,  кто  это  на  самом
деле и что собой представляло "самоубийство" Себастьяна Шанданьяка.
   - Боже помилуй! - вскрикнула поблизости женщина. - Так  это  он  здесь  и
стоит!
   Несколько гостей схватились за рукояти  своих  парадных  шпаг,  но  чтобы
вытащить их, почему-то оказалось необходимо отойти подальше от Шэнди.
   Лысый гигант внезапно расхохотался гулким смехом, подобным шуму прибоя  в
штормовую погоду, и Шэнди узнал его.
   Офицеры  выхватили  пистолеты   и   громко   потребовали,   чтобы   гости
посторонились. Несколько человек двинулись на Шэнди, размахивая шпагами, что
заказывают обычно у портных вместе  с  новой  одеждой.  Себастьян  Шанданьяк
визгливо требовал, чтобы офицеры застрелили пирата немедленно.
   Женщины пронзительно визжали, мужчины натыкались на стулья. Шэнди прыгнул
на стол и ринулся e дверям, выхватывая на бегу саблю. Он  мимоходом  сбросил
чашу с пуншем прямо под ноги нападавшим.  Оглушительно  грянул  выстрел,  но
пуля лишь свистнула над  головой  и  впилась  в  дверной  косяк.  Шэнди  уже
спрыгивал вниз. Напарник Маккинли целился ему прямо a грудь. Шэнди ничего не
оставалось, как броситься Не него.  Резкий  поворот  запястья,  конец  шпаги
вырвал  пистолет  и  отбросил  его  в  сторону  прежде,  чем  офицер   успел
выстрелить.
   Преследователи  позади  чертыхались,  скользя  на  залитом  вином   полу,
зазвенели одна или две выроненные шпаги. Шэнди отпрыгнул в сторону и вбок и,
повернувшись,  приставил  острие  клинка  к   груди   лейтенанта   Маккинли.
Присутствующие застыли как вкопанные. В наступившей тишине было слышно,  как
катится по полу выбитый Шэнди из руки офицера пистолет.
   - Пожалуй, я сдамся, - сказал Шэнди, обращаясь к залу, - но прежде чем  я
это сделаю, я хочу сказать, кто Джошуа Хикс на самом деле. Он...
   Себастьян Шанданьяк успел поднять упавший  пистолет  и  теперь,  сидя  на
полу, выстрелил в Шэнди. Пуля разнесла череп Маккинли вдребезги. Крики и шум
возобновились с новой силой. Себастьян Шанданьяк вскочил на  ноги,  выхватил
шпагу и бросился на Шэнди. Шэнди легко парировал выпад,  метнулся  вперед  и
схватил того свободной рукой за горло.
   - Бет Харвуд, девушка, которую ты держишь под замком. Где она?!
   Лысый великан Морсилла, шагнувший было вперед, собираясь  вмешаться,  при
этих словах остановился.
   - Наверху, - простонал Шанданьяк, закатывая глаза. - В запертой комнате.
   Женщины рыдали навзрыд. Несколько мужчин со шпагами  наголо  нерешительно
переминались с ноги на ногу. Лейтенант  вытащил  рапиру,  но  колебался,  не
желая рисковать жизнью заложника.
   Пальцы Шэнди сомкнулись на горле его дяди. Он знал, что  может  придушить
его с легкостью. Но его тошнило от бесконечных смертей, и он не  верил,  что
смерть дяди принесет ему удовлетворение. Он ухватил дядю за воротник.
   - Кто... кто вы? -  выдавил  из  себя  Себастьян  Шанданьяк.  Его  широко
распахнутые глаза были полны ужаса.
   Неожиданно до Шэнди дошло, что пережитое наложило свой отпечаток  на  его
лицо, и теперь Себастьян Шанданьяк видел перед собой воскресшую копию брата,
каким он его помнил в молодости. Откуда было ему знать, что в Карибское море
прибыл не его брат, а его племянник.
   И хоть он решил не убивать дядю, Шэнди все же не удержался  от  маленькой
мести.
   - Посмотри мне в глаза, - прошептал он зловещим голосом.
   Старик повиновался, дрожа и шмыгая носом.
   - Я твой брат, Себастьян, - прошипел Шэнди сквозь зубы. - Я Франсуа.
   Лицо дяди приобрело лиловый оттенок.
   - Я же слышал, ты умер. По-настоящему умер. Шэнди кровожадно улыбнулся:
   - Да, так. Но разве ты ничего не слышал о вуду? Я лишь сегодня прибыл  из
ада, чтобы забрать тебя, братец.
   Себастьян явно слышал о вуду и поверил сказанному. Его глаза  закатились,
и с коротким вздохом, словно его ударили в солнечное сплетение, он скорчился
и  обмяк  в  руке  Шэнди.  Удивленный,  но  нисколько  не  удрученный   этим
обстоятельством, он выпустил дядю из рук, и тот мешком рухнул на пол.
   Почти  бок  о  бок  Шэнди  и  лысый  гигант   устремились   к   лестнице.
Предположительно тот преследовал пирата, но могло статься  и  так,  что  ими
двигало стремление к одной цели. Несколько смельчаков заступили  им  дорогу,
потом  еще  быстрее  ретировались.  Мгновением  позже  Шэнди,  задыхаясь  от
подступившего изнеможения, уже несся вверх по лестнице,  перепрыгивая  через
три ступеньки сразу и молясь лишь об одном: чтобы силы  не  оставили  его  в
последнюю минуту.
   Наверху тянулся длинный коридор.  Он  остановился,  переводя  дыхание,  и
повернулся к следовавшему за ним человеку, называвшему  себя  Морсилла.  Тот
остановился двумя ступенями ниже, и их глаза оказались на одном уровне.
   - Чего... вы... хотите? -  выдохнул  Шэнди.  На  лоснящемся  лице  лысого
улыбка выглядела прямо-таки ангельской.
   - Молодую леди.
   Внизу раздались крики, послышался грохот,  и  Шэнди  нетерпеливо  покачал
головой:
   - Забудьте. Возвращайтесь назад.
   - Я заслужил ее. Следил за домом весь день,  готовый  вмешаться  в  любую
минуту при первых признаках, что обряд начат...
   - ...Но этого не случилось, потому  что  я  расстроил  планы  Харвуда,  -
прервал Шэнди. - Убирайтесь. Лысый поднял шпагу:
   - Я бы не хотел тебя убивать, Джек, но  сделаю  это,  чтобы  получить  ее
Шэнди обессиленно опустил плечи и придал лицу выражение покорности судьбе  и
отчаяния - и кинулся вперед, отбил  одной  рукой  шпагу  лысого  в  сторону,
другой вонзил саблю прямо тому в грудь. Только то обстоятельство, что  лысый
стоял  непоколебимо  как  скала,  уберегло  Шэнди  от  падения  с  лестницы.
Установив равновесие, Шэнди уперся сапогом тому в грудь, рядом с вонзившимся
лезвием, и столкнул великана вниз. Лысый кубарем  покатился  по  ступенькам.
Это было встречено внизу новыми возгласами.
   Шэнди оглядел коридор. Одна из дверных ручек была  деревянной,  и  Шэнди,
шатаясь, подошел к этой двери. Она была закрыта.  Тогда  он  повторил  удар,
нанесенный  лысому.   Деревянный   замок   не   выдержал,   треснул,   дверь
распахнулась, и Шэнди, не  удержавшись,  ввалился  в  комнату,  выронив  при
падении саблю.
   Стоя на четвереньках, он огляделся. В представшей  при  свете  лампы  кар
гипс было мало утешительного: пол засыпан отвратительно  пахнувшей  листвой,
на стенах развешаны мумифицированные собачьи головы, в дальнем  углу  грудой
лохмотьев  валялся  труп  явно  давно  мертвой  негритянки,  а  Бет  Харвуд,
скорчившись у окна, похоже, грызла деревянный подоконник.
   Она с тревогой оглянулась. Глаза ее были живыми и настороженными.
   - Джон! - хрипло выдохнула она, узнав, кто перед ней. - Бог  мой,  я  уже
почти перестала надеяться.  Возьмите  саблю  и  перерубите  этот  деревянный
засов. Мне он не по зубам.
   Он неуклюже поднялся и, нащупав саблю, двинулся к  окну,  поскользнувшись
на листьях. Щурясь, он пригляделся к окну и примерился саблей.
   - Я удивлен, что вы меня узнали, - сказал он.
   - Конечно, узнала, хотя вы и  выглядите  измученным.  Когда  вы  спали  в
последний раз?
   - Не помню. - Шэнди обрушил саблю на болт. Дерево треснуло. Бет  доломала
куски руками и распахнула окно. Прохладный вечерний воздух тут  же  разогнал
спертую и  душную  атмосферу  комнаты  и  донес  крики  тропических  птиц  в
подступавших к городу джунглях.
   - Там внизу крыша, - сообщила Бет. - А дальше  совсем  близко  подступает
склон холма, можно спрыгнуть. Нам лучше поторопиться.
   - Нам? - тупо повторил Шэпди. - Нет, Бет. Вы теперь в  безопасности.  Мой
дядя Джошуа Хикс мертв. Вам....
   -  Не  говорите  глупостей,  конечно,  я  отправлюсь  с  вами  вместе  Но
послушайте меня, пожалуйста. Эта негритянка  там,  в  углу,  умерла,  умерла
опять, я хочу сказать, прошлой ночью, так что мне не  пришлось  больше  есть
эту проклятую траву. Но я слаба и временами на меня находит... не знаю,  как
назвать, помрачение, что ли. Я словно засыпаю на ходу. Если такое  случится,
не обращайте внимания, просто ведите меня. Я быстро прихожу в себя.
   - Что ж... Хорошо. - Шэнди выбрался через окно на крышу  и  повернулся  к
Бет. - Вы уверены, что хотите последовать за мной?
   - Да. - Бет вылезла в окно, пошатнулась и ухватилась за  плечо  Шэнди.  -
Да.
   - Тогда пошли.
   Через открытое окно Шэнди слышал, как преследователи нерешительно и шумно
поднимаются по лестнице. Он крепко взял Бет за локоть и со  всей  быстротой,
на которую мог отважиться, повел ее к северному скату крыши.

ЭПИЛОГ

   Он стал бледнеть при пеньи петуха.
   Поверье есть, что каждый год, зимою,
   Пред праздником Христова Рождества,
   Ночь напролет поет дневная птица.
   Тогда, по слухам, духи не шалят,
   Все тихо ночью, не вредят планеты
   И пропадают чары ведьм и фей,
   Так благодатно и священно время.
   Вильям Шекспир. "Гамлет

   Они шли несколько  часов,  избегая  оживленных  дорог,  поскольку  отряды
солдат с факелами прочесывали, казалось, весь Спаниш-Таун и его окрестности.
Шэнди вел Бет по задворкам; они пробирались по узким тропинкам между  рядами
сахарного тростника. Дважды на них начинали лаять собаки, но оба раза  Шэнди
удалось, насвистев определенную  мелодию,  заставить  ветер  дуть  в  другую
сторону и унести их запах. Он не смог, однако, столь же легко разделаться  с
москитами; им с Бет пришлось  обмазаться  грязью,  чтобы  насекомые  не  так
докучали. Шэнди определял направление и время по звездам, когда они выходили
из-под ветвей деревьев. Однако он не выбросил компас, который купил вместе с
одеждой, хотя его вес оттягивал карман.
   Несколько раз Бет впадала в транс и шла, как сомнамбула; если бы Шэнди не
вел ее за руку, она натыкалась бы на деревья и  кусты.  Однажды  она  просто
уснула на ходу, и Шэнди пришлось нести девушку, завидуя ее краткому  отдыху.
Все же большую часть времени Бет была бодра, и на протяжении долгих миль они
с Шэнди шепотом беседовали. Бет рассказала  Шэнди  о  годах,  проведенных  в
монастыре, а Шэнди описал их с отцом путешествия по всей  Европе  с  театром
марионеток. Бет спросила Шэнди про  Энн  Бонни  таким  нарочито