спокойство толпы
явно пошло на убыль, и чуть позднее Дойль смог, собрав все силы,  попытаться
выбраться из толпы, не обращая внимания на удивленные  взгляды.  Он  сбросил
пальто, содрал остатки рубашки  и  туго  обвязал  голову,  чтобы  остановить
кровь, которая капала на тротуар и покрывала липким  слоем  руки.  Он  опять
натянул пальто и, чувствуя головокружение  от  потрясения  и  потери  крови,
шатаясь, побрел  прочь  в  поисках  винной  лавки.  Конечно,  он  еще  плохо
соображал, но испытывал явное удовольствие  от  осознания  того,  что  после
покупки пистолета, останки которого все еще болтались у него на шее, у  него
все-таки  осталось  некоторое  количество  денег,  вполне  достаточное   для
приобретения двух порций бренди. Одной - смочить повязку на голове и  другой
- для приема внутрь.

***

   Через два дня он опять услышал мотив песенки "Битлз".
   К Казиаку Дойль пришел в воскресенье днем. Он пинком  распахнул  парадную
дверь почтенного заведения и, шатаясь, ввалился в зал. Услышав  шум,  старый
хозяин гостиницы с тревогой оторвал взгляд от  конторских  книг.  Он  увидел
Дойля, и  тревога  мгновенно  сменилась  еле  сдерживаемой  яростью.  Старик
оборвал бессвязные  объяснения  Дойля  коротким  приказом  отправить  его  в
постель в запасной комнате  и  присматривать  за  ним,  "пока  его  душа  не
расстанется с телом или пока его проклятые ноги не  смогут  его  донести  до
задней двери". Согнутым пальцем он поддел Дойля за  подбородок  и  приподнял
его бледное лицо.
   - Меня не интересует, каким образом, Дойль, но ты покинешь это место  так
быстро, как это только возможно. Ты понял меня?
   Дойль гордо выпрямился и с  чувством  собственного  достоинства  произнес
ответную речь, из которой он, впрочем, не  мог  впоследствии  припомнить  ни
единого слова. После чего глаза его  внезапно  закатились,  он  стал  падать
назад и с грохотом рухнул, как срубленный дуб.  Пол  загудел,  как  барабан,
когда он  потряс  его  всей  длиной  своего  тела,  и  ногти  стукнули,  как
кастаньеты, царапнув по полированным доскам.
   С видимым облегчением Казиак объявил Дойля мертвым и приказал вынести его
за порог и там подождать вызванного констебля. Но  когда  двое  мальчиков  с
кухни потащили его к двери черного хода, он сел,  огляделся  по  сторонам  и
настойчиво сказал: "Рейс 801 на Лондон - у вас должен быть для  меня  билет.
Он оплачен Дерроу из ДИРЕ. В чем дело?" Произнеся столь внушительную тираду,
он с чувством исполненного долга соскользнул на пол и затих.
   Казиак устало и безнадежно проклял Дойля и  отсутствующего  Джеки.  Затем
велел  мальчикам  взять  бредящего  незваного  гостя  и  поместить  в  самую
маленькую, какая только найдется, свободную комнату и время  от  времени  за
ним приглядывать, в  ожидании  того  часа,  когда  он  соблаговолит  наконец
переселиться в лучший мир.
   И два дня томился Дойль на узкой кровати в каморке без окна  под  главной
лестницей,  питаемый  рыбной   похлебкой   Казиака,   славившейся   отменным
качеством, а также темным пивом. Большую часть времени Дойль спал. И вот  во
вторник он восстал  с  одра  болезни  и  вышел  в  зал.  Казиак,  повязанный
фартуком, как только  увидел  Дойля,  так  сразу  и  сообщил,  что  если  он
достаточно здоров, чтобы покинуть комнату, то он  достаточно  здоров  и  для
того, чтобы совсем покинуть его гостиницу.
   Дойль надел пальто  и  преодолел  несколько  шатких  ступеней  от  дверей
гостиницы до тротуара. И уже оказавшись на улице,  он  услышал  позади  себя
грохот. Дойль обернулся и увидел сломанный пистолет, который Казиак  швырнул
ему  вслед.  Дойль  наклонился,  поднял  с  земли  искореженные  обломки   и
критически осмотрел -  может,  удастся  получить  несколько  пенни  в  лавке
старьевщика? Пожалуй, стоит попробовать, выкинуть пистолет он всегда  успеет
-  при  его  нынешнем  бедственном  финансовом  положении  даже  три   пенса
увеличивали его состояние вдвое.
   Да, конечно, пистолет сломан, размышлял Дойль, продолжая  вертеть  его  в
руках, - курок отсутствует,  ружейная  ложа  раскололась.  Он  увидел  пулю,
глубоко  засевшую  в  дереве,  и  невольно  содрогнулся  -  ведь  эта   пуля
предназначалась ему и наверняка продырявила бы насквозь, не  окажись  на  ее
пути пистолет.
   Что-то его насторожило, и он более внимательно рассмотрел засевшую  пулю.
Странно - гильза с плоским основанием. Да, но оно же  должно  быть  круглым.
Даже его скудных познаний в этой области хватило,  чтобы  понять,  что  пули
такой формы, как эта, не применялись до 1850-х.
   Итак, теперь он видел вещественное подтверждение своих  догадок.  Значит,
это правда. Другие люди из двадцатого века -  здесь  и  сейчас.  И  они  мои
враги. Прекрасно, все становится на свои места. Одно непонятно -  что  я  им
такого сделал? Какого черта они хотят меня прикончить?
   Нет, а интересно все-таки - кто они такие?
   Дойль погрузился в тревожные  размышления  и  шел,  куда  ноги  приведут.
Немного времени спустя ноги привели его на Боро-Хай-стрит. Дойль остановился
и недоуменно  огляделся  по  сторонам,  не  вполне  еще  выйдя  из  глубокой
задумчивости. Место вроде знакомое - мрачное здание  больницы  святого  Фомы
справа. Слева в сумеречном свете прорисовывался  силуэт  Лондонского  моста.
Величественные громады арок вздымались над темной  гладью  Темзы,  мерцающей
отсветами первых вечерних огней.
   Пожалуй, лучше  будет  переправиться  на  ту  сторону,  подумал  Дойль  и
повернул налево.
   Но зачем они, в который раз Дойль задавал себе  один  и  тот  же  вопрос,
шатаются по Лондону в этом проклятом 1810 году? "Бог мой, ну почему,  почему
они хотят меня убить? Я ничего не понимаю - почему бы  им  просто  не  взять
меня обратно, в наше время? Они что, и впрямь решили, что я хочу здесь...  и
сейчас?! Ну, знаете ли, это полная чушь... Хотя..."
   Эта мысль потрясла его. Но, может быть, дело  не  только  в  этом?  Может
быть, они охотятся за мной, говорил он  себе,  потому  что  я  ищу  Эшблеса?
Вполне правдоподобно, что он должен  был  появиться  в  "Джамайке",  но  они
похитили его. Ну а поскольку я сам из будущего, то, естественно, заметил его
отсутствие. Не исключено, что они просто хотят помешать мне  проболтаться  и
решили для надежности убрать неудобного свидетеля.
   Дойль остановился в самой высокой точке плавно изгибающейся дуги моста  и
прислонился к каменным перилам, все еще хранящим дневное тепло. Он  стоял  и
смотрел  на  реку,  повернувшись  лицом  к  заходящему   солнцу.   На   фоне
предзакатного неба отчетливо рисовались силуэты  пяти  арок  Блекфрайерского
моста в полумиле вверх по течению.
   Думаю, мне стоит сделать еще одну попытку потолковать с Ромени. Возможно,
это и пропащее дело, но я должен, должен попытаться  сделать  все,  от  меня
зависящее, чтобы вернуться в 1983-й. Дойль вздохнул и  позволил  на  минутку
поддаться приступу жалости к себе. Если бы только дело было в  бронхите  или
пневмонии, или как оно там называется! Возможно,  я  и  мог  бы  остаться  и
попытаться справиться с болезнью,  и  начать  строить  свою  жизнь  здесь  и
сейчас.  Но  совершенно  очевидно,  что  если  против  тебя  сражаются   две
могущественные группировки, причем одна намерена убить тебя, в то время  как
другая всего лишь  хочет  подвергнуть  пыткам,  -  согласитесь,  что  крайне
затруднительно при такой ситуации удержаться на работе.
   Он оторвался от парапета и начал  спускаться  по  северной  части  моста.
"Разумеется, я могу просто-напросто покинуть этот город, -  уговаривал  себя
Дойль. - Что мне может помешать  прямо  сейчас  подойти  к  берегу,  украсть
первую попавшуюся лодку, оттолкнуться и предаться на волю волн? И пусть река
принесет меня в Грейвсенд или куда-нибудь еще, лишь  бы  оказаться  подальше
отсюда". Он окинул взглядом залитую огнями улицу и вспомнил тот день - две с
половиной недели назад, - когда он позволил поддельному слепому нищему вести
себя прямо в логово Хорребина, но тогда его спас Бенжамин Ролик.
   В этот вечер вторника улицы были странно  пустынны.  Редкие  прохожие  не
спеша  прогуливались,  иногда  останавливаясь  у  ярко   освещенных   витрин
трактиров и таверн, в которых не было недостатка  на  Грейсчерч-стрит.  Тихо
кругом, лишь изредка прогрохочут по булыжной мостовой  колеса  экипажа  -  и
снова тишина.  И  вдруг  Дойль  услышал,  как  где-то  вдалеке  насвистывают
печально знакомый мотивчик. Опять "Yesterday".
   Eогда первый приступ паники прошел, Дойль мрачно усмехнулся. У  меня  уже
стойкий условный рефлекс на песенку "Битлз",  подумал  он.  Только  заслышав
знакомые звуки, Дойль молниеносно прыгнул в ближайшую подворотню, прижался к
стене, выхватил из кармана раскуроченный пистолет и угрожающе поднял его над
головой,  как  дубинку.  Но  очень  скоро  он  понял,  что  непосредственной
опасности нет - исполнитель песенки еще достаточно далеко, по крайней мере в
квартале от него. Он опустил оружие и сделал глубокий вдох, но не смог сразу
справиться с сердцебиением.  Дойль  осторожно  выглянул  из  подворотни,  не
рискуя пока покидать столь удачно найденное  убежище,  -  а  вдруг  заметят?
Спустя несколько мгновений свистящий обогнул угол Истчип-стрит и двинулся по
направлению к Дойлю, только по другой стороне улицы.
   Теперь Дойль  мог  его  рассмотреть:  высокий,  широкополая  шляпа  низко
надвинута на лоб - он шатался из стороны в  сторону  и  пару  раз  попытался
исполнить неуклюжую пародию на чечетку, аккомпанируя  залихватским  свистом.
Человек уже почти прошел мимо того  места,  где  прятался  Дойль,  но  вдруг
заметил справа убогий, плохо освещенный трактир  под  названием  "Бдительный
страж". Он остановился перед узкой  дверью  трактира  и,  выразив  одобрение
энергичными взмахами рук, перестал свистать и похлопал по  карману.  Видимо,
успокоенный звоном монет, он решительно толкнул дверь и исчез внутри.
   Дойль поспешил убраться отсюда подальше и уже направился было  к  реке  и
дальше - в  Грейвсенд,  но,  сделав  лишь  несколько  шагов,  остановился  и
оглянулся на трактир.
   "Ты действительно можешь просто сбежать? - спросил он себя. - Этот парень
определенно один и в данный момент слишком пьян, чтобы быть опасным. Не будь
идиотом, Дойль, - возражала та часть  мозга,  которая  испытывала  страх,  -
убирайся отсюда ко всем чертям, да побыстрее!"
   Дойль все еще сомневался, но крадучись пересек улицу и  шагнул  к  дверям
"Бдительного стража". Старая жестяная вывеска скрипела  и  раскачивалась  на
ржавых цепях над головой Дойля. Он попытался справиться с волнением и взялся
за дверную ручку.
   В этот  момент  по  воле  случая  Дойль  был  избавлен  от  необходимости
принимать решение - дверь толкнули изнутри, она со скрипом  распахнулась,  и
на пороге появился высокий плотный человек. Он  шагнул  на  тротуар,  словно
толкаемый в спину порывом теплого  воздуха,  пропитанного  запахами  жареной
говядины, пива и свечного сала,  вырвавшимися  из  недр  трактира  и  теперь
витавшими над тротуаром.
   - Эй, старина! Возникли затруднения? - радостно заорал он. - Что, нет  ни
пенни на пиво? На вот, возьми. Когда Монингстар пьет - пусть каждый пьет.  -
Он высыпал пригоршню медяков в карман Дойля. - Ну же, входи.
   Монингстар опустил огромную ручищу на спину Дойля и втолкнул его внутрь.
   Он уселся за столик напротив Беннера. Причем, когда садился, он намеренно
стукнул дулом замаскированного пистолета о край стола.
   - Здесь пистолет, - сказал он. - И он нацелен, как ты  можешь  без  труда
заметить, прямо тебе в сердце. Теперь мне хотелось  бы  получить  ответы  на
некоторые вопросы.
   Беннер в ужасе уставился на него и, дико путаясь и спотыкаясь, забормотал
нечто не слишком вразумительное:
   - О Господи! О, Брендан... Не надо, не мучай меня... Ты... ты  настоящий?
Я хочу сказать... тогда... там... Боже правый, ты не призрак? Скажи же,  ну,
скажи хоть что-нибудь, черт побери!
   Дойль устало покачал головой:
   - Ага. Скажу.  Я  было  подумывал  стать  призраком  -  специально  чтобы
доставить тебе удовольствие. Да, это неплохая шутка - стать  призраком.  Ну,
хватит. Возьми себя в руки. Я вполне реален. Разве привидения пьют  пиво?  -
Дойль продемонстрировал этот трюк, не отводя взгляда от Беннера. - Очевидно,
ты знал, что я был застрелен в воскресенье. Скажи  мне,  кто  это  сделал  и
почему, и кто еще шатается по окрестностям, насвистывая "Yesterday"?
   - Они все, Брендан. Все мальчики Дерроу перенеслись обратно вместе с ним.
Мотив  -  это  пароль.  Это  как  те  три  ноты,  которые   насвистывали   в
"Вестсайдской истории".
   - Дерроу?.. Он опять здесь? Я думал, обратный прыжок сработал.
   - Это тот, в котором ты участвовал? Конечно, сработал. Все,  кроме  тебя,
превосходно вернулись назад. Нет, мне никогда не понять, почему  ты  захотел
остаться здесь, Брендан.
   - Я и не хотел. Меня похитил  чокнутый  цыган.  Но  погоди,  что  это  ты
говоришь? Если обратный прыжок сработал, то как Дерроу мог оказаться  здесь?
Еще один прыжок? Нет, невозможно... Разве он нашел новые дыры?
   - Нет. Зачем они ему нужны? Все очень  просто.  Вся  эта  затея  с  речью
Кольриджа... не более чем счастливая возможность  финансировать  тот  проект
Дерроу, ради которого все и делалось.  А  Дерроу  намеревался  переместиться
сюда - в этот тысяча восемьсот (черт бы его побрал!) десятый год - навсегда.
Он нанял телохранителей, сообразительных парней без комплексов, - как раз на
эту-то работу меня и взяли, и как раз  об  этом  я  тебе  тогда  не  сказал,
вспоминаешь? А затем он заметил, что старина Кольридж толкает речь в Лондоне
как раз тогда, когда действует дыра.  У  него  как  раз  возникли  некоторые
затруднения с финансированием  своего  любимого  проекта.  И  вот  он  нашел
решение - получить  миллион  с  головы  от  десяти  чудаков,  помешанных  на
искусстве, и отправить их послушать Кольриджа. А еще он решил, что ему нужен
специалист по Кольриджу для этой затеи, и именно поэтому он тебя и нанял. Но
все это время главная э-э... цель была вернуться назад -  только  он  и  его
обслуживающий персонал - и поселиться здесь. Поэтому, когда группа Кольриджа
вернулась в 1983-й,  он  быстренько  затолкал  их  всех  в  машины  и  затем
установил параметры для еще одного прыжка обратно в тот же самый сентябрь, в
первую дыру, и мы прыгнули опять. Но на этот раз мы прибыли в середине  дыры
- примерно через  час  после  того,  как  вы...  мы  поехали  посмотреть  на
Кольриджа. Потом мы убрали все следы  нашего  прибытия  и  ждали,  пока  два
экипажа приедут обратно - минус эксперт по Кольриджу. Потом подождали,  пока
дыра захлопнется. - Беннер ухмыльнулся. - А  занятно  бы  было  заявиться  в
"Корону и якорь" и посмотреть на самих  себя.  Два  Беннера  и  два  Дерроу!
Дерроу даже подумывал так и сделать, а заодно посмотреть, как  тебе  удалось
удрать в самоволку, но он решил, что изменить даже самую  маленькую  частицу
истории слишком рискованно.
   - Итак, почему же все-таки Дерроу хотел, чтобы меня убили? -  нетерпеливо
потребовал  Дойль.  -   И   если   Дерроу   настолько   уж   беспокоится   о
неприкосновенности истории, то почему он похитил Вильяма Эшблеса?
   - Эшблеса? Это тот ничтожный поэт, о котором ты писал? Мы не имеем с  ним
ничего общего. А почему ты спрашиваешь, разве он не где-то поблизости?
   Похоже, что Беннер говорит искренне.
   - Нет, - сказал Дойль. - Теперь  совсем  простой  вопрос.  Почему  Дерроу
хочет видеть меня мертвым?
   - Я думаю, в конечном счете  он  хочет,  чтобы  мы  все  были  мертвы,  -
пробормотал Беннер, уткнувшись в пиво. -  Он  обещал,  что  персоналу  будет
позволено вернуться в 1983-й через дыру в 1814-м, но я  почти  уверен  -  он
намерен убить всех  нас,  одного  за  другим,  когда  он  перестанет  в  нас
нуждаться. Он держит у себя все наши мобильные крючки, и он уже убил Бейна и
Кегса - тех двоих, которые, как предполагалось, должны были  убить  тебя,  -
неделю назад. А сегодня утром я подслушал, что  он  приказал  им  застрелить
меня, как только увидят. Мне удалось схватить немного наличности и скрыться,
но теперь я опасаюсь  столкнуться  с  кем-нибудь  из  его  людей.  -  Беннер
горестно вздохнул. - Видишь ли, Брендан, он не хочет, чтобы здесь  находился
кто-либо  еще,  кто  знает  все  эти  штуки  из  двадцатого  века  -  радио,
пенициллин, фотографию и все такое.  Он  беспокоится,  что  ты  запатентуешь
принцип действия самолета, или опубликуешь "Пляжи Дувра" под  своим  именем,
или что-нибудь в этом роде. Он испытал огромное облегчение, когда я...
   Возникла неловкая пауза. Дойль напряженно улыбнулся и сказал:
   - Когда ты сообщил, что застрелил меня прямо в сердце.
   - О Боже, - прошептал Беннер,  закрывая  глаза,  -  не  стреляй  в  меня,
Брендан. Я не мог иначе, это была самозащита: он бы убил  меня,  если  бы  я
отказался. Во всяком случае, это тебя не убило. - Он открыл глаза. - Куда  я
попал? Я ведь не промахнулся.
   - Нет. Это был хороший выстрел, ты целился  прямо  в  сердце.  Но  я  нес
кое-что под курткой, и это остановило твою пулю.
   - А-а... Ну ладно, я рад, что так вышло. - Беннер приветливо улыбнулся  и
откинулся назад. - Так ты говоришь, что действительно не собирался удрать  в
самоволку из кольриджевского турне? Тогда ты и я можем потрясающе друг другу
помочь.
   - Как? - скептически спросил Дойль.
   - Ты хочешь назад, в 1983-й?
   - Ну, допустим... да.
   - Прекрасно. Я тоже. Знаешь, чего  мне  не  хватает  больше  всего?  Моей
стереосистемы. Я хочу  вернуться  домой  -  я  смогу  проиграть  все  девять
симфоний Бетховена в один день, если захочу, и Чайковского на  следующий.  И
Вагнера! И Гершвина! О черт, это бывает забавно - поехать послушать музыку в
концертном исполнении, но  паршиво,  если  это  единственно  доступный  тебе
способ слушать музыку.
   - Ну и что ты предлагаешь, Беннер?
   - Хм... да. Возьми сигару, Брендан, и... - Он покачался  на  табурете.  -
Давай я закажу нам еще по одной и потом скажу.
   Дойль взял длинную  сигару,  без  пояска  или  целлофановой  обертки,  и,
продолжая смотреть на Беннера, поднял свечу  и  поднес  к  сигаре.  Неплохой
вкус, подумал он.
   - Итак, - сказал Беннер, тоже закурив сигару от свечи, - чтобы  начать...
ну, старик со странностями... Да что  там  темнить  -  он  просто  чокнутый!
Ловкий, конечно, очень хитрый, жестокий...  но  у  него  точно  винтиков  не
хватает. Знаешь, что он заставлял нас делать все это время? Ну, с тех  самых
пор, как мы все здесь очутились? Вместо того чтобы, ну я не знаю... хотя  бы
покупать  билет  на  Клондайк?  Он   приобрел   этот   чертов   магазин   на
Лиден-холл-стрит и полностью его переоборудовал, и  представляешь  -  открыл
салон для удаления волос! Представляешь? Как раз то  самое  место,  куда  ты
пойдешь, чтобы избавиться от нежелательных волос... И  держит  двоих,  чтобы
обслуживали этот чертов салон в любое  время  -  с  девяти  утра  до  девяти
тридцати вечера! Дойль задумчиво нахмурился:
   - А он не говорил, зачем это все?
   - Ну разумеется, говорил. - Пиво прибыло,  и  Беннер  отхлебнул  изрядный
глоток. - Он сказал, что мы должны во все  глаза  искать  человека,  который
отбрасывает пятичасовую тень и который попросит позаботиться обо всем  теле.
Дерроу приказать стрелять в него из пистолета с ампулой снотворного, связать
его и тащить наверх, и не причинять ему вреда, ну, кроме пули со снотворным,
конечно, и хорошо бы эта пуля не попала ему в лицо или в  горло.  Понимаешь,
Брендан? Я спросил его: шеф, как этот парень выглядит? Я имею в виду - кроме
того, что он сплошь оброс бакенбардами. Так знаешь, что Дерроу  мне  сказал?
Он сказал: я не знаю. А если бы даже и знал, описание все равно сгодилось бы
только на неделю или около того. Ну как? Это что, я спрашиваю! Это  слова  и
поступки нормального человека?
   - Может быть,  да,  а  может  быть,  и  нет,  -  медленно  сказал  Дойль,
раз