езные. Одним
словом, здесь можно полагаться только на свои силы. Как  Тэтч  сказал:  умей
постоять за себя. Ну конечно, после того, как мы  доберемся  до  магического
места, родника или как там его... и если  Харвуд  сдержит  свое  обещание  и
сумеет показать, как им воспользоваться и не стать  одержимым  бесами  вроде
Тэтча, который случайно набрел на это место, тогда и беспокоиться не о  чем.
Да мы сможем тогда просто улететь оттуда, как птицы.
   Шэнди обеспокоенно нахмурился:
   - Черт побери, не пойму, зачем Тэтчу вообще понадобилось сюда забираться.
Понятно, он слышал, наверное, что в этих джунглях есть  волшебный  источник,
но зачем ему надо было туда идти: преодолевать все эти трудности, да к  тому
же и не владея достаточно магией, чтобы защитить себя от неприятностей?
   Дэвис открыл было рот, а потом хмыкнул и покачал головой:
   - Сколько времени ты в Новом Свете, Джек?
   - Ты прекрасно знаешь.
   - Да, верно. Будем считать, что месяц, так? Я впервые увидел эти острова,
когда мне было шестнадцать, через год после  того,  как  вербовщики  сцапали
меня в Бристоле и забрили во флот Его Величества короля  Англии.  Нет,  нет,
дай мне договорить, потом скажешь. В  общем,  я  стал  матросом  на  фрегате
"Лебедь", и в мае 1692 года - мне тогда как раз исполнилось  восемнадцать  -
"Лебедь" стал на рейд в Порт-Ройяле, в те  дни  единственном  крупном  порту
Ямайки. Мы чистили днище в ста ярдах к западу от  форта  Карлайль.  -  Дэвис
вздохнул. - Лет за десять до того Порт-Ройял был настоящим адом, базой Генри
Моргана, но  когда  я  туда  попал,  это  был  просто  уютный  и  оживленный
городишко. Одним словом, на второй день июня, когда мои товарищи  вкалывали,
сдирая ракушки с бортов, меня послали на склад доложить о возникшей путанице
в поставках провианта. Закончив, я заглянул в таверну Литтлтона. И вот скажу
тебе, Джек, только я вышел из  таверны,  под  завязку  накачавшись  пивом  и
отведав отменного рагу из говядины и  черепахи,  как  мостовая  у  меня  под
ногами содрогнулась и из глубин острова донесся то ли  гром,  то  ли  грохот
пушечной канонады. Я обернулся: фасад таверны  мгновенно  рассекли  трещины,
словно резали пирог, и стена обвалилась. Мостовая  под  ногами  расползалась
прямо на глазах - поперечные трещины, щели... - и рушилась в море, а  следом
за ней и весь город.
   Шэнди жадно ловил каждое слово, на время даже позабыв о теме разговора.
   - Думаю, я пробыл под  водой  минуты  три,  -  продолжил  Дэвис.  -  Море
бурлило, кипело, оно швыряло меня из стороны в сторону и буквально раздирало
на части. Камни, бревна, мы все словно варились в  одном  гигантском  котле.
Потом наконец я вынырнул  на  поверхность  и  уцепился  за  какую-то  балку,
которую, словно спички, швыряли  бешеные  волны.  Позже  меня  подобрал  мой
"Лебедь", один из немногих уцелевших кораблей. Может быть,  его  не  разбило
как раз потому, что он лежал на боку в момент землетрясения. Судно бороздило
новый залив, который еще до  полудня  был  Порт-Ройялем,  и  мы  вылавливали
выживших. И знаешь, море было белым, бурлило и кипело. Я позже  слышал,  что
тогда погибло две тысячи человек.
   - Боже, - отозвался Шэнди потрясенно и, спохватившись, добавил: - Но  как
это связано с...
   - Ах да, извини, слишком увлекся  воспоминаниями.  В  трех  кварталах  от
гавани, на Брод-стрит, в тот же самый ужасный день старый колдун из Англии -
вроде Харвуда - пытался воскресить человека. Не думаю, чтоб он  был  большой
знаток в таком деле, но в тот день с  ним  был  шестнадцатилетний  парнишка,
который вырос среди беглых чернокожих рабов в горах Ямайки. Парнишка, хотя и
белый, приобрел основательные познания в обрядах вуду и как раз  за  год  до
этого был посвящен самому страшному из всех лоа, Повелителю Кладбищ,  Барону
Субботе, чьим тайным символом является  тлеющий  огонь.  Они  упражнялись  в
магии воскрешения, пытаясь научиться вселять старые души в новые тела. А для
этого требуется свежая человеческая кровь,  вот  они  и  схватили  какого-то
беднягу. Старый англичанин уже пытался делать это и раньше, не знаю,  может,
ему и удавалось в особо удачные дни оживить парочку тараканов, но вот в  тот
день в паре с ним работал этот шестнадцатилетний парень, ясно?
   - Что ясно? - эхом отозвался Шэнди.
   - В общем, как оказалось - а никто из них в то время того не знал,  хотя,
может, старым бокорам  и  уж  точно  карибским  индейцам  до  них  это  было
известно, - такое трудное колдовство, как воскрешение, должно совершаться на
море. Это имеет какое-то отношение к родству между кровью и  соленой  водой,
как я  понимаю.  Так  вот,  этот  белый  мальчишка  оказался  самым  сильным
прирожденным магом среди белых... и вот он в Порт-Ройяле - на суше! - взялся
за воскрешение.
   Шэнди выждал немного и прервал затянувшуюся паузу:
   - Да, и что?
   - И вот город Порт-Ройял нырнул под воду, Джек.
   -  А.  -   Шэнди   оглянулся   на   черный   океан.   -   Этот...   этого
шестнадцатилетнего парня...
   - ...звали Эд Тэтч. И с тех самых пор он все пытается освоить этот трюк с
воскрешением. Именно это и привело его сюда, на эти берега, два года  назад.
Ты об этом спрашивал, помнишь?
   - Да. - Шэнди не почувствовал особого удовлетворения. - Ну ладно,  а  что
же это за магическое место или родник, который мы должны найти в джунглях?
   Дэвис моргнул.
   - Я думал, ты знаешь, Джек. Это дыра в стене между жизнью  и  смертью.  И
любому, кто там окажется, может перепасть с той или другой стороны. Ты  что,
ничего не слышал об этой истории? Именно ее безуспешно искал Хуан  Понсе  де
Леон, только он называл это Фонтаном юности.

Глава 11

   Когда окончательно стемнело, Тэтч, Дэвис и все остальные,  допив  остатки
рома, направились на север  к  берегу  реки,  где  их  поджидали  шлюпки,  и
Бенджамен Харвуд заставил себя подняться и последовать за остальными.
   Грезы наяву, за последние два  года  становившиеся  все  более  ясными  и
настойчивыми, теперь приобрели такую яркость,  что  их  можно  было  назвать
галлюцинациями. И лишь постоянным  усилием  воли  Харвуд  удерживал  себя  в
рамках реальности, заставляя  себя  не  обращать  внимания  на  те  видения,
которые, как он знал, существуют лишь в его воображении.
   "Сейчас 1718 год, - повторял он себе, - я на западном побережье Флориды с
пиратом Эдвардом Тэтчем и... моей дочерью... как же ее зовут,  черт  возьми?
Только не Маргарет... Элизабет! Точно, именно так. Несмотря  на  то,  что  я
вижу сейчас, на самом деле я не в церкви города Челси... мне  не  сорок  три
года, и сейчас не 1694 год, и  вижу  я  не  свою  невесту,  мою  ненаглядную
Маргарет, мою жизнь, мое прибежище... нет, это наша дочь, сосуд... сосуд для
духа..."
   Харвуд, жмурясь от ярких солнечных лучей, падающих  сквозь  широкое  окно
ризницы, вернул фляжку своему шаферу.
   - Спасибо, Питер, - улыбнулся он. Он заглянул в щель между  двух  створок
боковой  двери  церкви,  но  движение  меж  скамей  не  прекращалось,   люди
рассаживались, да и священник еще не появился, лишь один напуганный  мальчик
из хора возился возле алтаря...
   - Еще есть время, - сказал он  другу.  -  Ну-ка  погляжусь  еще  разок  в
зеркало.
   Харвуд пересек притвор и бросил взгляд в зеркало, которое он установил на
маленькой полочке. Питер улыбнулся ему вслед:
   - Грех тщеславия, Бен.
   - Капля тщеславия сегодня простительна,  -  ответил  Харвуд,  приглаживая
длинные каштановые локоны. Хоть Харвуд и был  книжным  червем,  он  гордился
своими пышными кудрями и, вразрез с господствующей модой, никогда  не  носил
парика. Он всегда появлялся в обществе в  "своих  собственных  волосах",  и,
несмотря на возраст, седины у него еще не было.
   - Что-то Маргарет я  не  вижу,  -  заметил  Питер,  приоткрывая  дверь  и
заглядывая в щелочку. - Готов держать пари, она передумала.
   Даже от такого невинного замечания у Харвуда холодок пробежал по спине.
   - Бог мой, Питер, не шути ты так. Да я просто сойду с ума. Я...
   - Шучу, шучу, ну что ты, - успокоил его Питер,  хотя  за  его  веселостью
крылась  легкая  обеспокоенность.  -  Не  волнуйся  так,  она,  конечно  же,
появится. Вот, хлебни еще бренди, а то ты самый бледный жених, какого видела
эта церковь.
   Харвуд взял протянутую флягу и сделал большой глоток.
   - Спасибо, однако хватит. Не годится быть пьяным во время церемонии.
   - Мне сажать ее в шлюпку? - спросил Питер, задергивая портьеру  на  окне,
отчего они оказались в темноте, которую разгоняла только  лампа,  раньше  не
замеченная Харвудом. Воздух внезапно посвежел, но пах морем  и  болотами.  У
Харвуда мелькнула мысль, что священнику надо бы чаще проветривать церковь  -
за  столетия  запахи  ладана,  изъеденных  молью  занавесей,  сухой   бумаги
молитвенников стали невыносимы.
   - Пожалуй, ты все же перепил, Питер, - возмутился Харвуд, который не  мог
разглядеть себя в зеркале. - Отдерни же наконец портьеру.
   -  Сейчас  не  время  для  видений,  мистер  Харвуд,  -  сказал   кто-то,
предположительно Питер. - Пора садиться в шлюпки.
   Харвуд обернулся и с ужасом обнаружил, что  лампа  вдруг  превратилась  в
костер, и даже не в один, пылающий в боковом притворе.
   - Питер, - выкрикнул он, - церковь горит! Он повернулся к своему  шаферу,
но вместо худощавой, элегантной фигуры Питера увидел до безобразия  толстого
молодого человека в нелепом одеянии.
   - Вы кто? - спросил Харвуд с испугом, ибо теперь он  был  уверен,  что  с
невестой что-то приключилось. - С Маргарет все в порядке?
   - Она мертва, мистер Харвуд, - раздраженно бросил  толстомордый  юнец.  -
Вот почему мы здесь, вспомнили?
   - Мертва! - Тогда, должно быть, он пришел в церковь на похороны, а не  на
свадьбу. Но почему же тогда гроб такой  маленький  -  квадратная  деревянная
коробка со стороной всего полтора фута? И отчего  же  он  так  отвратительно
пахнет тленом?
   Харвуд  наконец  вырвался  из  цепких  объятий  иллюзий,  и  воспоминания
последней четверти столетия обвалились на него разом,  как  лавина,  оставив
его слабым седым стариком.
   - Да, мертва, - повторил Лео Френд и добавил  отчаянно:  -  И  вы  будете
вести себя разумно эти последние пару пару часов, даже если  для  этого  мне
придется взять вас под контроль!
   - Успокойтесь, Лео, - сказал Харвуд, стараясь придать голосу веселость. -
Да, конечно, усадите...Элизабет в шлюпку.
   Харвуд уверенно спустился по склону на берег реки, где их ждали шлюпки  и
где теперь вскрывали деревянный ящик, доставленный с корабля Тэтча,  но  все
же  шаги  его  были  неровными  -  Харвуд  все  время  сбивался  на   мерный
торжественный ритм, каким пристало идти по  проходу  в  церкви  под  руку  с
невестой.
   Вдоль берега ярдов на сто корни мангровых деревьев были вырублены все,  и
пираты,  стоя  по  колено  в  черной,  играющей  отблесками  факелов   воде,
передавали друг другу упакованные в клеенку тюки, укладывая их в шлюпки.  На
корме каждой был установлен смоляной факел, и в  колеблющемся  свете  Харвуд
увидел, что Дэвис и кок уже сидят в одной  из  шлюпок  и  удерживают  ее  на
месте, держась за обрубок мангрового дерева.
   - ...В здравии  и  болезни,  пока  смерть  не  разлучит  вас?  -  спросил
священник, улыбаясь паре,  преклонившей  перед  ним  колени.  Уголком  глаза
Харвуд заметил, что мальчик из хора все еще  здесь  и  по-прежнему  выглядит
перепуганным... нет, скорее растерянным, чем перепуганным.
   - Обещаю, - сказал Харвуд.
   - Что-что, босс? - переспросил пират, только что вытащивший последний тюк
из ящика и кинувший его через борт шлюпки.
   - Он говорит, что обещает, - хихикнул его сосед. Первый  пират  подмигнул
своему компаньону:
   - Да, он такой, наобещать может.
   - Ха-ха!
   Харвуд недоумевающе огляделся, потом улыбнулся:
   - Очень забавно. Обещаю вам, джентльмены, что  обязательно  прихвачу  для
вас пару сувениров в память о Фонтане юности.
   Ухмылки как ветром сдуло с лиц пиратов. - Мы вовсе не хотим обидеть  вас,
сэр, - угрюмо произнес один из них.
   - И все же я не забуду.
   Он глянул через плечо на приближающегося Лео Френда.
   - Мы сядем в эту лодку, - сказал он перетрусившим  пиратам,  указывая  на
одну из шлюпок. - Подведите ее ближе и держите крепче,  мой  спутник  весьма
грузен.
   Пираты молча повиновались и из страха перед Харвудом подтащили шлюпку так
близко к берегу, что тот шагнул  в  нее,  даже  не  замочив  ног.  Несколько
человек осыпали его рисом, несмотря на то,  что  Харвуд  был  против  такого
обычая. Но это нисколько не испортило ему настроения, и он улыбался,  садясь
в карету со своей молодой женой. Он был слишком взволнован и счастлив, чтобы
обращать внимание на подобные досадные мелочи.
   Харвуд широко улыбнулся.
   - Благодарю вас, - крикнул он  опешившим  пиратам  и  Лео  Френду.  -  Мы
приглашаем вас всех на обед после возвращения из Европы.

***

   Шэнди перегнулся через борт шлюпки, чтобы лучше видеть Харвуда. А  старик
все улыбался и махал рукой, прощаясь с теми,  кто  оставался  на  берегу,  к
изумлению пиратов,  Френда  и  Бет,  которая  в  сопровождении  похожего  на
лунатика Стида Боннета направлялась к  шлюпке  отца.  Пожалуй,  она  все  же
права, подумал Шэнди, отец ее явно помешался.
   Луна все чаще и  чаще  скрывалась  за  рваными  тучами,  и  вскоре  начал
накрапывать теплый дождь. Снаряжение погрузили, пассажиры разместились: Тэтч
со своим странным гребцом в первой шлюпке, Харвуд, Френд, Элизабет и  Боннет
- в следующей, и Шэнди с Дэвисом - в третьей. Шэнди  с  удивлением  отметил,
что Печальный Толстяк с ними так и не отправился. Может, толстый бокор  знал
о чем-то, что не было известно людям в лодках?
   Шлюпки отвалили от берега, противно  заскрипели  весла  в  уключинах.  От
факелов поднимался пар, и все путешественники, за  исключением  Бет  Харвуд,
принялись тихо напевать мотив без  слов,  долженствующий  привлечь  внимание
Барона Субботы и Мэтра Каррефура, но через несколько минут  умолкли,  словно
ощутив неуместность этого.
   Грести вверх против медленного течения было легко, и вскоре  зарево  трех
костров на берегу затерялось далеко позади. Шэнди  примостился  на  носу  и,
всматриваясь  в  непроглядную  тьму  вокруг,  откуда  то  и  дело  выплывали
колышущиеся  силуэты  узловатых  кипарисов,  похожих  на  гигантских  черных
монахов в высоких клобуках  или  камни,  но  только  никак  не  на  деревья,
вполголоса сообщал направление Дэвису, настоявшему  на  том,  чтобы  грести,
несмотря на лишь недавно зажившее плечо.
   Во тьме с окружавших болот доносилось хлюпанье, плеск и бульканье, однако
Шэнди не видел  ничего  движущегося,  за  исключением  перламутрово-радужных
пятен на воде, которые иногда преображались в протянутые руки  и  искаженные
лица, чьи разинутые рты выкрикивали неслышные слова.  Киль  шлюпки  разрезал
их, и пятна распадались, исчезая без следа.
   Шлюпка Тэтча шла впереди, и среди ночных звуков застывшего леса до  Шэнди
иногда доносилось странное громкое шипение, которое издавал гребец. К  этому
временами примешивался голос Френда, дававшего указания  Боннету,  сидевшему
на веслах, и изредка тихий, бессмысленный смешок Харвуда.  Бет,  съежившись,
сидела подле отца.
   Неожиданно Шэнди осознал, что вот уже несколько минут  слышит  неумолчный
странный шелест, до сих пор сливавшийся с плеском весел и  скрипом  уключин.
Шелест напоминал тревожный тихий говор огромной толпы. В  окружающий  мир  к
тому же вторгся  новый  запах,  вытеснивший  собой  ставшие  уже  привычными
ароматы смолистых кипарисов, гниющей  растительности  и  стоячей  воды.  Как
только Шэнди почувствовал его,  он  сразу  понял,  что  подсознательно  ждал
чего-то подобного. Он резко выдохнул воздух, прочистил горло  и  сплюнул  за
борт.
   - Ага, - буркнул Дэвис, который и сам  не  испытывал  особой  радости,  -
похоже на вонь от пушек, которым не дают остыть.
   Харвуд тоже, похоже, заметил его, потому что перестал наконец хихикать  и
повелительно скомандовал:
   - Добавьте ту траву в факелы!
   Шэнди развязал клеенчатый тючок, лежавший  на  дне  шлюпки,  и  осторожно
начал кидать сухую траву в огонь факела. Трава разом вспыхнула, дым  повалил
густыми клубами, и Шэнди отпрянул  назад,  отплевываясь  и  откашливаясь  от
едкого запаха. "Можно не беспокоиться, разгонит  ли  эта  гадость  духов,  -
подумал Шэнди. - От нее сбегут даже деревянные фигуры с бушпритов".
   Особого страха Шэнди не испытывал, но в  то  же  время  ощущал,  что  его
нынешнее  состояние  схоже  с  его  хладнокровием  на  борту  "Кармайкла"  и
основывается оно на незнании опасности. "Но ведь Тэтч  здесь  уже  был  один
раз, - сказал себе Шэнди, - и не так уж при этом пострадал... К тому  же  он
наткнулся  на  это  место  случайно,  притягиваемый   магическими   флюидами
источника или чего там еще... Как бабочка, летящая на пламя. А с нами теперь
есть проводник, который знает, как управляться с подобными силами..."
   Но его уверенность несколько поувяла, когда он вспомнил, что Харвуд  явно
безумен. И почему это Тэтч, интересно, запретил им брать с собой пистолеты?
   Река сузилась  или,  точнее,  разбилась  на  множество  заросших  проток,
нормально грести стало невозможно,  и  веслами  пришлось  пользоваться,  как
шестами. Шлюпка Тэтча по-прежнему  шла  впереди,  а  шлюпка  Шэнди  замыкала
процессию. Влажные лианы и ветви деревьев все теснее и теснее смыкались  над
головами, и у Шэнди закрадывалось подозрение, не преследует ли их по болотам
нечто  гигантское,  невидимое,  беззвучное.  Он  попытался  заставить   свое
воображение убавить прыть, хотя неумолчный шелест становился все  сильнее  и
доносился теперь со всех сторон.
   Одним коленом опираясь на банку, Шэнди то отталкивался веслом от  топкого
дна реки, то поднимал глаза и, щурясь в едком дыму,  пытался  разглядеть,  в
какие протоки свернули лодки впереди. Искры от  факела  на  носу  все  время
летели на него, и Шэнди рассеянно смахивал их, пока не  почувствовал  жжение
на талии. Он глянул туда, но упавших искр не  увидел.  Он  провел  рукой  по
рубашке и обнаружил, что железная пряжка пояса, да  и  нож  в  чехле  сильно
нагрелись. Теперь он обратил внимание и на  подозрительное  тепло  там,  где
были пряжки его сапог. - Э? - начал он, оборачиваясь к Дэвису, но  не  успел
даже сообразить, о чем спросить, как раздался крик Харвуда.
   - Железо! - выкрикнул тот. - Без сомнения, древние суеверия,  связывавшие
железо с магией, справедливы. Пожалуй, будет разумно избавиться от  железных
предметов, насколько возможно...
   - Оружие оставить! - пробасил Тэтч. - Я уже был  здесь,  оно  не  слишком
раскаляется. Терпеть можно. И не выбрасывайте пояса с пряжками, иначе  штаны
свалятся.
   Вопль, раздавшийся в ответ из тьмы, заставил  Шэнди  подпрыгнуть.  Однако
Дэвис, наваливаясь на свое весло, тихо рассмеялся и сказал:
   - Это не привидение, это просто птица, такая коричневая с белым, она  ест
улиток.
   - Ох... верно.
   Шэнди вытащил свое весло, положил его вдоль  борта  и  осторожно,  словно
открывая еще горячий панцирь омара, расстегнул пряжку. Затем он вытащил  нож
- даже сквозь чехол чувствовался  жар,  -  разложил  ремень  на  планшире  и
аккуратно отрезал пряжку. Она, булькнув, упала в  воду,  плещущуюся  на  дне
шлюпки. Он сунул горячий нож обратно в ножны и снова взялся за весло.
   Дэвис, который все так же  ритмично  продолжал  отталкиваться  веслом  от
илистого дна, насмешливо усмехнулся:
   - Смотри, чтоб штаны с тебя не свалились.
   Всем телом наваливаясь на весло, Шэнди подумал: то ли они все еще  плывут
по воде, то ли уже просто тащатся по грязи.
   - Следи лучше... чтобы твои штаны... не загорелись, - пропыхтел он.
   Три шлюпки ползли и ползли сквозь  сырые  джунгли,  окутанные  дымкой  от
факелов. Дым разъедал глаза, и чтобы дать им немного отдохнуть да к тому  же
опасаясь, как бы  какой-нибудь  болотный  монстр  не  подкрался  к  ним  под
покрово