была
переполнена шлюпами, шхунами и бригантинами, и среди них можно было  увидеть
даже пару трехмачтовых кораблей. Костры  по-прежнему  чадили  перед  пестрым
лагерем из хижин и палаток, а проститутки и скупщики  добычи  шлялись  между
матросами и высматривали  прибывающие  корабли.  Прошел  слух,  будто  Вудса
Роджерса король Георг назначил губернатором острова, и теперь тот должен был
прибыть со дня на день в сопровождении  королевского  флота,  везя  с  собой
помилование тем, кто намеревался навеки отказаться от  пиратства,  и  приказ
обрушить кары, предписанные законом, на всех остальных.
   Наиболее распространенное мнение среди обитателей Нью-Провиденс по  этому
поводу в первые недели жаркого  лета  можно  было  свести  к  единой  фразе:
"Поживем - увидим". Некоторые -  такие,  как  Филип  Дэвис,  -  намеревались
убраться подальше к тому моменту, как Роджерс со своей военной свитой ступит
на берег острова, а другие - главным образом Чарли Вейн со своей командой  -
собирались остаться и дать решительный отпор любым поползновениям непрошеных
гостей  из-за  Атлантики.  И  все  же  большинство  было  настроено  принять
предложение  об  амнистии  и  навечно  изгнать  из  своих  кошмаров  призрак
церемониального серебряного весла, которое нес палач, сопровождая осужденных
пиратов на виселицу, священника, толпы  и  последнего  узла,  который  моряк
увидит в своей жизни. В конце концов, уж если жизнь под новым управлением им
не понравится, всегда можно украсть  лодку  и  отправиться  к  какому-нибудь
другому острову. Две сотни лет назад испанцы предусмотрительно  позаботились
о том, чтобы завезти на эти острова свиней и прочую живность. И потому  жить
на острове, питаясь копченым мясом и фруктами, право, не самая горькая доля.
Однако райская жизнь браконьеров закончилась лет сто  назад,  когда  Испания
решила изгнать этих безобидных обитателей со своих земель. Деваться им  было
некуда, разве что в море. И вскоре Испания  пожалела  о  своем  необдуманном
шаге, поскольку изгнанники превратились в морских разбойников  -  а  острова
стали их охотничьими  угодьями,  Зелень  джунглей  была  расцвечена  спелыми
апельсинами, как зеленый шелк золотыми монетками, и даже  люди,  выросшие  в
Англии, следуя примеру местных обитателей, разнообразили свою пищу, добавляя
к ней плоды тамаринда, манго и папайи. Плоды авокадо,  мясистые  и  тяжелые,
время от времени гулко шлепались на песок,  от  чего  испуганно  вздрагивали
пираты, не привыкшие видеть эти плоды спелыми.
   Приготовление пищи занимало теперь основную часть дня  на  Нью-Провиденс.
Во-первых, потому, что неминуемое прибытие Вудса Роджерса  по  крайней  мере
значительно отодвигало  пиратские  набеги,  предоставляя  людям  возможность
больше времени уделять своим желудкам. А во-вторых, новый кок с  "Кармайкла"
оказался не просто компетентным,  но  даже  согласился  готовить  сразу  для
нескольких команд в  обмен  на  помощь  в  доставке  и  обработке  припасов.
Например, за три недели с тех пор,  как  "Кармайкл"  прибыл  в  бухту,  было
предпринято семь "буйабессных предприятий", когда все  население  острова  -
пираты, проститутки, торговцы, детвора - выходили при  отливе  в  гавань  и,
вооруженные сетями и ведрами,  ловили  самую  разную  морскую  живность,  из
которой потом Шэнди варил бесподобное  блюдо.  И  когда  все  это  кипело  и
булькало в котлах сразу на нескольких кострах вдоль берега, ароматы шафрана,
корицы и перца разносились так далеко, что пираты клялись  -  команды  судов
учуят их задолго до того, как увидят остров. Месяц близился к концу,  и  дни
становились все  длиннее,  и  все  больше  народу  собиралось  вокруг  шлюпа
"Дженни" и  "Кармайкла",  потому  что  они  должны  были  отчалить  двадцать
третьего числа, в субботу, увозя с собой замечательного кока.
   В пятницу днем Шэнди плыл на лодке из бухты,  где  "Кармайкл"  стоял  уже
почищенный, на киле, готовый к спуску на глубокие воды. Смуглые  мускулистые
руки Джека Шэнди орудовали  веслами,  и  корабль  проплывал  мимо  под  стук
топоров, освобожденных от лесов. К концу месяца, сказал  он  себе,  я  смогу
добраться до Кингстона, получить кредит, после чего наведаться с  визитом  в
Порт-о-Пренс, в... фамильное поместье.
   Теперь, когда он увидел яркие цвета западных небес, морей и островов,  он
уже не чувствовал того недоумения, как тогда, когда впервые увидел рисунок в
письме, которое отыскал его поверенный: широкие веранды и окна большого дома
Шанданьяков в Порт-о-Пренсе, с раскачивающимися по ветру пальмами, зарослями
гигантских папоротников  на  заднем  плане,  пролетающей  над  крышей  стаей
попугаев; все это теперь  казалось  гораздо  более  достижимым,  реальным  и
осязаемым, ничуть не похожим  на  изображения  фантастических  поселений  на
Луне.
   После смерти старого  Франсуа  Шанданьяка,  его  отца,  поверенный  Джона
отыскал до сих пор неизвестного Джону кузена в городе Байонна, и этот  кузен
передал ему пачки писем от тетушки с Гаити, где -  как  Джон  всегда  смутно
помнил - жили его  дед  и  дядюшка.  Эти  письма,  а  затем  и  изыскания  в
лабиринтах актов, записей смертей и браков, отказов от права наследования  и
заверенных судом завещаний в конце концов пролили свет на ситуацию,  которая
заставила Шанданьяка расторгнуть помолвку с дочерью преуспевающего  торговца
углем, оставить свой пост в фирме текстиля и  купить  билет  на  "Кармайкл",
чтобы отправиться в другое полушарие: Джон узнал, что, оказывается,  дедушка
на Гаити, умерший в 1703 году, завещал своему старшему  сыну  Франсуа,  отцу
Джона, дом, плантации сахарного тростника и весьма приличную  сумму,  и  что
сводный брат Франсуа,  Себастьян,  тоже  проживавший  на  Гаити,  представил
поддельные документы, свидетельствующие о смерти старшего брата.
   В результате  своего  мошенничества  Себастьян  унаследовал  поместье,  а
Франсуа  Шанданьяк,  даже  не  имея  представления  о  свалившемся  на  него
наследстве, продолжал из года в год давать представления, постепенно  нищая,
пока не умер в полном одиночестве, без гроша в кармане. По сути, его дядя не
только ограбил своего брата, но и убил его.
   Джек налег на весла, словно  это  могло  приблизить  его  к  ненавистному
дядюшке. Ему вспомнился разговор с хозяйкой убогой гостиницы, где  умер  его
отец. Джон Шанданьяк отправился туда, как только получил известие  о  смерти
отца, и щедро поил старуху тягучим  голландским  джином,  пытаясь  заставить
сосредоточиться на бродячем кукольнике,  чье  тело  снесли  по  лестнице  ее
гостиницы  четырьмя  днями  раньше.  Она  наконец  вспомнила  это  маленькое
происшествие.
   - Ah, oui, - сказала она, улыбаясь и кивая. - Oui. C'etait impossible  de
savoir ci c'etait le froid ou la faim < Ах, да. Трудно сказать, умер  он  от
голода или холода (фр.).>.
   Aго отец либо насмерть замерз, либо умер с голоду, отметил про себя  Джон
тогда, и никто в этой грязной лачуге даже не знает, от чего именно.
   У Джека Шэнди не было ни планов,  ни  идей  -  как  поступить,  когда  он
доберется до Порт-о-Пренса. Хотя он и  прихватил  с  собой  свидетельство  о
смерти отца для французских властей на Гаити, однако поверенный  предупредил
его, что предъявить обвинение жителю другой  страны,  находящейся  в  другом
полушарии, практически невозможно. Поэтому Шанданьяк и решил сам отправиться
туда, где жил его дядя Себастьян.  Он  мог  только  догадываться,  с  какими
проблемами  ему  придется  столкнуться:  ведь  ему,  иностранцу,  предстояло
предъявить уголовное обвинение, нанять местного адвоката и выяснить, какие -
если вообще они существуют - местные законы были при этом  нарушены...  Нет,
он просто знал, что должен оказаться лицом к лицу с дядей: пусть тот  знает,
что преступление раскрыто, что он виновник смерти обворованного брата...
   Шэнди налег на весла и, глядя на играющие на своих руках мускулы,  мрачно
улыбнулся Работа шла вовсю. Вдобавок к новым орудиям, запасам пороха и ядрам
на борт "Кармайкла" были  погружены  магические  предметы,  необходимые  для
обрядов  вуду.  Какое-то  магическое  действие  требовало  наличия  большого
зеркала; в числе прочей добычи другой пиратский  экипаж  захватил  несколько
зеркал, и одно из них было продано  Грустному  Толстяку  -  главному  бокору
Дэвиса; Шэнди поручили доставить его на борт. Занимаясь этим, Джон глянул на
свое отражение и в первую секунду даже не узнал себя: ему показалось,  будто
он видит кого-то из пиратов. После нескольких недель изнурительного труда на
"Кармайкле" его плечи и грудь стали шире, а талия тоньше, на руках появились
новые шрамы, а щетина на щеках превратилась в бороду. Борода, как и отросшие
волосы, которые  теперь  для  удобства  он  завязывал  на  затылке  шнурком,
выгорела. Но даже не это делало его похожим на  заправского  пирата,  а  тот
темный  загар,  который  он  приобрел  за  недели  работы  без  рубашки   на
тропическом солнце.
   Да уж, подумал он, остается  только  прокрасться  в  ворованное  поместье
дядюшки Себастьяна и, когда тот будет гонять браконьеров по кустам - чем там
еще занимаются аристократы, - выскочить прямо на него и припугнуть саблей.
   Но тут  его  злорадная  ухмылка  стала  добродушной:  он  припомнил  свой
последний разговор с Бет Харвуд. Девушке удалось сбежать от  Лео  Фрейда,  и
они с Шэнди отправились на южный берег острова  в  тот  послеобеденный  час,
когда дует прохладный бриз и попугаи с  криками  летают  над  головой.  Джон
рассказал ей о своем отражении в  зеркале:  как  он  подумал,  будто  увидел
одного из пиратов Дэвиса.
   - Я хочу сказать - одного из остальных пиратов, - добавил он  с  оттенком
мальчишеской гордости в голосе.
   Бет снисходительно рассмеялась и взяла его за руку.
   - Вы вовсе не член их команды, - возразила  она.  -  Разве  вы  могли  бы
стрелять в матросов или убить такого человека, как капитан Чаворт?
   Снова став серьезным и надеясь, что загар скроет краску,  которая  залила
лицо, Шанданьяк буркнул:
   - Нет.
   Какое-то время они шли молча, и только когда впереди показался "Кармайкл"
и настало время возвращаться, она отняла руку.
   Налегая на левое весло, чтобы развернуть лодку  к  берегу,  Шэнди  бросил
взгляд через плечо и увидел Скэнка и прочих,  поджидающих  его  возле  груды
плит каррарского мрамора, которая с утра заметно  уменьшилась.  Белый  песок
ослепительно  сверкал  под  лучами  полуденного  солнца,  по  нему,   словно
заплатки, были рассыпаны выцветшие палатки, а дальше начинались джунгли.  По
гребню дюны шла женщина в рваном лиловом платье.
   Веннер вошел в воду, когда лодка приблизилась к берегу. Шэнди  выпрыгнул,
вместе они, ухватившись за планшир, вытянули лодку на песок.
   - Если ты устал, Джек, я  могу  и  сам  перевезти  весь  этот  мрамор,  -
дружелюбно предложил Веннер с улыбкой, которая,  как  и  загар,  никогда  не
сходила с его лица. За его спиной маячил  мистер  Берд  -  тот  самый  негр,
которому все казалось, будто его обзывают собакой.
   - Да нет, не надо, Веннер, - откликнулся Шэнди, наклоняясь и хватаясь  за
край мраморной плиты. Он поднял ее и  на  несгибающихся  ногах  поковылял  к
лодке. Там он погрузил камень сначала за заднюю банку, а затем на дно. -  На
"Кармайкле" они уж сами вытягивают их на канатах, мое дело - перевязывать их
веревками. - Он двинулся за новой плитой, разминувшись со  Скэнком,  который
тоже нес такой же груз.
   - Хорошо, - заметил Веннер, берясь за край глыбы. - Не высовываться и  не
рвать пупок - вот мой девиз.
   Они вместе подхватили большую плиту и  потащили  ее,  и  Шэнди  задумчиво
посмотрел на Веннера. Тот всегда норовил уклониться от  тяжелой  работы,  но
именно он не дал убить Шэнди в тот день, когда Дэвис захватил "Кармайкл",  а
его философия ненадрывания пупка  искушала  Шэнди  поделиться  с  ним  своим
планом бегства. Веннер должен был расценить предстоящий  вояж  как  ненужную
тяготу, и уж коли Шэнди собирался прятаться  на  берегу  до  тех  пор,  пока
"Дженни" и "Кармайкл" не  выйдут  в  море,  а  затем  выйти  из  джунглей  и
дождаться прибытия нового губернатора, то товарищ, который  бы  знал  остров
как свои пять пальцев, был просто необходим.
   Мистер Берд тоже подхватил одну  из  глыб  и,  неуклюже  переваливаясь  и
подозрительно оглядываясь, потащил ее к лодке. Шэнди уже собирался  спросить
у Веннера, где бы они могли уединиться после  работы  и  обсудить  некоторые
практические аспекты высказанных им убеждений, но позади зашуршал  песок,  и
Шэнди обернулся посмотреть, кто к ним приближается.
   Это оказалась женщина в лиловом платье, и  когда  они  опустили  глыбу  в
лодку, Шэнди, прикрыв ладонью глаза от солнца, пригляделся к ней.
   - Здорово, Джек, - окликнула она его, и Шэнди с опозданием сообразил, что
это не кто иной, как жена Джима Бонни.
   - Привет, Энн, - отозвался он, раздосадованный тем, что, как  всегда  при
ее появлении, ощутил озноб, а сердце начало  колотиться  быстрее,  хотя  это
была всего лишь коренастая девушка с торчащими вкривь и вкось  зубами.  Если
рядом с Бет он немного стыдился  своей  бороды,  отросших  волос  и  темного
загара, то, когда к нему подходила жена Бонни, Шэнди втайне гордился этим.
   - Все еще грузите балласт? - спросила  она,  кивая  на  "Кармайкл".  Этот
непривычный термин она выучила в  один  из  дней,  когда  наблюдала  за  его
работой.
   - Угу, - откликнулся он, выбираясь из воды и стараясь не коситься  на  ее
полные груди, видные под небрежно  застегнутым  платьем.  Он  заставил  себя
сосредоточиться на том деле, которым занимался. - Кончаем грузить  подвижный
балласт. Прежде "Кармайкл" сильно кренился, особенно при сильном ветре. Чуть
не сбросил нас всех  с  палубы,  когда  разворачивался  к  "Дженни".  -  Ему
вспомнился опрокинутый стол и летящие за борт салфетки,  когда  они  с  Бет,
ухватившись за леер и друг за друга, пытались удержаться на ногах.
   Он вдруг сообразил, что его взгляд снова  прикован  к  груди  Энн.  Шэнди
отвернулся и суетливо подхватил очередную глыбу мрамора.
   - Да это же целая прорва работы! - заметила Энн. -  И  зачем  вы  столько
вкалываете? Шанданьяк пожал плечами:
   - Моря и стихии нам не подвластны - мы либо принимаем  их  правила,  либо
идем ко дну.
   Он поднял глыбу, повернулся к ней спиной и побрел  к  лодке,  где  мистер
Берд и Скэнк опускали на дно предыдущую.  Веннер  же  уже  сидел  на  песке,
демонстративно, с деловитой озабоченностью рассматривая пятку.
   От напряжения сердце тяжело ухало в груди, в  ушах  шумело,  он  даже  не
слышал, как Энн вслед за ним вошла в воду. Скэнк и мистер Берд уже вышли  на
берег, когда Шэнди опустил свою ношу, распрямился и повернулся: в тот же миг
Энн его поцеловала.
   Руки Энн обвились вокруг его шеи, рот слегка приоткрылся, и голой  грудью
сквозь материю платья он почувствовал твердые соски ее грудей. Как и от всех
обитателей острова, от нее исходил запах пота и спиртного, но вместе с тем и
какой-то особый, женственный аромат, и он так подействовал  на  Шэнди,  что,
позабыв о своих решениях, о Бет и ее отце, о своем дядюшке и всем остальном,
он обнял ее и прижал к себе. Эта девушка, солнечные  лучи,  опалявшие  голую
спину,  теплая  вода,  плескавшаяся  вокруг  ног,  казалось,  на   мгновение
приковали его к острову, словно корни - дерево, им двигали лишь неосознанные
инстинкты.
   Однако, опомнившись, Шэнди опустил  руки,  и  девушка  тут  же  отступила
назад, весело улыбаясь.
   -  Зачем?..  -  внезапно  охрипшим  голосом  произнес  Шэнди   и   затем,
прокашлявшись, повторил вопрос уже нормальным тоном: - Зачем ты это сделала?
   Она расхохоталась:
   - Зачем? На счастье, парень.
   - Эй, Джек, не зевай, - негромко окликнул его Скэнк.
   Увязая в песке, Джим Бонни сбегал вниз по дюне. Его голова была  повязана
темным платком, а лицо побагровело от прилива крови.
   - Шэнди! Сукин ты сын! - взвизгнул он. - Ах ты гад ползучий!
   Шэнди, хоть и ожидал неприятностей, спокойно повернулся к нему:
   - Чего тебе, Джим?
   Тот подбежал к самой кромке прибоя, остановился напротив своей жены, и на
мгновение показалось, что он ударит ее. Но Бонни заколебался,  отвел  взгляд
и, снова нахмурившись, взглянул на Шэнди. Он вытащил из кармана складной нож
- Шэнди отступил, хватаясь за свой собственный,  -  но  Бонни  раскрыл  нож,
надрезал указательный палец левой руки и стряхнул капельки крови с лезвия  в
сторону Шэнди, что-то бормоча  на  невероятной  смеси  языков.  Шэнди  вдруг
заметил, что солнце нестерпимо палит спину, но тут Скэнк  прыгнул  на  спину
Бонни, заставив его упасть на колени в воде, затем ловко  спрыгнул  и  босой
ногой двинул Бонни промеж лопаток, окунув его лицом в воду.
   Бонни заколотил руками по воде, отплевываясь  и  ругаясь,  но  неожиданно
жар, охвативший Шэнди, прошел. Скэнк пнул Бонни в бок.
   - Не забыл ли ты о кое-каких правилах, а, Джим? - поинтересовался  Скэнк.
- Никаких штучек вуду, если это не дуэль. Разве не так?
   Бонни попытался выбраться из воды, опершись руками о дно, но Скэнк  снова
пнул его, и тот опять нырнул лицом в соленую воду.
   Шэнди глянул на Энн и заметил  на  ее  лице  озабоченность.  Мистер  Берд
наблюдал за разыгравшейся сценой с явным неодобрением.
   - Ведь ты даже не бокор, - продолжил  Скэнк,  -  и  на  острове  найдется
достаточно сопляков, которые заставят твою голову пылать, как факел, да  еще
и от души похохочут над всеми  твоими  талисманами.  А  Шэнди  в  этом  деле
новичок и ни черта не смыслит ни  в  чем  таком.  Или  ты  считаешь,  Дэвиса
порадует твоя выходка, когда я ему расскажу?
   Бонни выполз на берег и поднялся на ноги:
   - Но... но ведь он... он же целовал мою...
   Скэнк с угрожающим видом двинулся к нему.
   - Думаешь, он порадуется? - гнул он свое.
   Бонни поспешно попятился, вздымая брызги.
   - Не говори ему.
   - Убирайся отсюда, - велел Скэнк, - да и ты, Энн, тоже.
   Не поднимая на Шэнди  взгляда,  Энн  последовала  за  мужем,  с  которого
ручьями стекала вода. Шэнди обернулся к Скэнку:
   - Ничего не понимаю, но спасибо, Скэнк.
   - А, потом разберешься. - Скэнк оглядел лодку. - Она сидит  уже  довольно
глубоко, еще один блок, и хватит.
   Шэнди подошел к грубо сколоченным саням, на которые были  навалены  куски
мрамора, и только сейчас заметил Веннера, который даже  не  встал  во  время
стычки.  Он  все  так  же  добродушно  улыбался,   однако   внезапно   Шэнди
почувствовал, что желание делиться с ним своими планами исчезло.

Глава 4

   Поскольку на следующее утро "Кармайкл" должен был отплыть,  то  разговоры
вокруг  костров  этой  ночью   представляли   собой   фантастическую   смесь
предложений, предостережений и откровенных небылиц, Джек Шэнди  не  разделял
тревог остального экипажа, поскольку собирался сбежать до отплытия, однако и
ему было интересно послушать рассказы о кораблях с матросами-зомби,  которые
видели только обреченные люди, да и то лишь в глухую  полночь,  о  различных
магических предостережениях, которые понадобятся во Флориде,  столь  далекой
от  защиты  духов-покровителей,  об  испанцах,  частенько  встречавшихся   в
Мексиканском заливе, и о том, какую тактику лучше всего применять в подобных
стычках. Пересказывались старые легенды, и таким образом Шэнди узнал историю
пирата Пьера Ле Гранда, который  с  маленькой  шхуной  и  с  горсткой  людей
захватил галеон из испанского флота, перевозившего золото в Старый Свет  лет
пятьдесят тому назад,  и  выслушал  вдохновенный  рассказ  о  четырехчасовом
морском сражении  между  английским  судном  "Шарлотта  Бейли"  и  испанским
"Nuestra Senora de Lagrimas" < Ах, да. Трудно сказать, умер он от голода или
холода (фр.).>, закончившимся тем, что потонули оба корабля. Пираты пытались
перещеголять друг друга рассказами  о  вампирах  -  демонах  женского  пола,
благодаря которым последние часы  тех,  кто  был  выброшен  на  безжизненный
остров, оказывались окрашены кошмарными сексуальным