бль находился еще слишком далеко. Хикс нехотя
опустил подзорную трубу.
   Это, должно быть, Сегундо. Ну какой еще другой корабль будет на  рассвете
в канун Рождества проплывать мимо Портленд-Пойнт? Он оглянулся  на  коляску.
Кучер  сидел  насупившись,  завидуя  хозяину,  лошадь  нетерпеливо   ударила
копытом, выдохнув струйку пара в прохладный утренний  воздух.  Но  Шанданьяк
продолжал сидеть, не вставая. Сегундо дал ясные распоряжения, что сам  лично
выйдет на палубу.
   - Корабль может быть и моим, - сказал Сегундо с улыбкой, которая обнажала
слишком много зубов. - Но меня на нем может и не быть,  я  могу  задержаться
или быть убит, в таком  случае  я  вернусь  уже  после  Рождества.  А  магия
изгнания  должна  быть  проделана  именно  в   день   Рождества.   Так   что
приготовьтесь проделать обряд, если не убедитесь, что я  стою  на  палубе  и
подаю знак рукой.
   "Будь же на борту, - чуть не молился Шанданьяк, - дай  знак.  Не  хочу  я
быть замешанным во все это грязное дело". Только сейчас ему пришло в голову,
что  ему  куда  приятнее  находиться  здесь,  на  обдуваемом  всеми  ветрами
скалистом берегу, а не в уютной постели дома, ибо со вчерашнего  вечера  эта
ужасающая негритянка взялась за подготовку всего необходимого: жгла жуков  и
змей в очаге, не страшась их укусов,  а  затем  аккуратно  собрала  пепел  и
посыпала им  корни  и  листья,  предназначенные  на  обед  пленной  девушке;
опробовала и настроила примерно с дюжину оловянных свистков, чтото шептала в
старые грязные бутылки,  а  потом  торопливо  затыкала  их,  словно  пытаясь
закрыть в них свои слова. И что самое невыносимое, от чего нервы  Шанданьяка
не выдержали и он поспешил на  этот  берег  гораздо  раньше,  чем  это  было
необходимо, - она на его глазах вскрыла себе вену над чашкой, собрав  в  нее
не кровь, да и вообще не жидкость, а мельчайший черный порошок...
   Вспоминая это, он теперь содрогнулся. "Улисс Сегундо, пожалуйста, будь на
борту. Ты уж сам твори свое проклятое колдовство, не вмешивай меня больше, и
тогда я смогу спокойно заняться подготовкой к вечеру. Уж  ты  сдержи  слово,
что уберешь из моего дома все магические принадлежности до трех часов, когда
начнут прибывать слуги для подготовки вечернего торжества".
   Он снова приложил к  глазам  подзорную  трубу.  Это,  без  сомнения,  был
"Восходящий Орфей", правда, немного потрепанный.
   "Вот и отлично, - подумал он, боясь радоваться раньше  времени,  -  через
полчаса я покачу к себе обратно в Спаниш-Таун, позавтракаю в клубе и  вообще
буду  держаться  подальше  от  дома,  пока  Улисс  не  закончит   со   своим
отвратительным делом. Потом завью парик,  проверю,  чтобы  моя  одежда  была
тщательно вычищена, может, даже вздремну чуток, это же очень важно -  суметь
выкинуть из головы всю мерзость, чтобы  произвести  должное  впечатление  на
Эдмунда Морсиллу".
   Даже до живущего уединенно Шанданьяка дошли слухи о Морсилле  -  толстом,
лысом моложавом богаче, который в конце ноября объявился в Кингстоне и с тех
пор постоянно вкладывал большие деньги не только в сахар и  землю,  но  и  в
торговлю  рабами.  И  на  прошлой  неделе  от  Морсиллы  пришло   письмо   с
предложением партнерства в каком-то земельном предприятии. Шанданьяк  охотно
откликнулся  на  это  предложение,  поскольку  видел   в   нем   возможность
освободиться от опеки Сегундо. Морсилла  прислал  ему  длинное,  дружелюбное
письмо,  где  вскользь  упомянул  о  желании  жениться  на   привлекательной
энергичной молодой леди, предпочтительно шатенке.  Шанданьяку  так  хотелось
понравиться Морсилле, что он даже упомянул в  письме  о  молодой  девушке  с
легкой мозговой лихорадкой, которая гостила у него. В том же самом письме он
пригласил Морсиллу на свой званый вечер и был так  доволен,  когда  Морсилла
ответил согласием, что даже и  не  волновался  по  поводу  постскриптума,  в
котором богач выразил интерес к указанной молодой леди.
   Луч солнца, ударив в глаза, вырвал его из этих размышлений,  и  Шанданьяк
снова поднял подзорную трубу. На  этот  раз  он  не  опускал  ее,  поскольку
корабль проплывал мимо  берега,  развернувшись  левым  бортом.  Похоже,  его
немного потрепало во время шторма:  отсутствовало  несколько  рей,  оснастка
была повреждена и починена на скорую руку,  нижние  паруса  на  бизань-мачте
были порваны и путались в такелаже, но  Шанданьяк  ясно  различал  людей  на
палубе.  Оперев  подзорную  трубу  о  маленькое   чахлое   деревце,   росшее
неподалеку, он принялся внимательно осматривать матросов на палубе  и  через
несколько секунд различил Сегундо.
   Тот стоял у бизань-мачты, спиной к нему, но  Шанданьяк  легко  узнал  его
фигуру, одежду  и  седые  волосы.  Потом  Сегундо  повернулся,  и  Шанданьяк
облегченно рассмеялся, потому что он повсюду узнал бы это морщинистое лицо и
пронизывающий властный взгляд. Пока Шанданьяк смотрел, Сегундо поставил ногу
на разбитый транец, и хотя правая его рука  оставалась  в  кармане  камзола,
левой он размашисто помахал, одновременно кивая головой.
   Шанданьяк в ответ тоже помахал рукой, зажав в ней подзорную трубу, хотя и
знал, что его жест не увидят на корабле, и даже не слишком огорчился,  когда
металлический тубус трубы выскочил из закоченевших пальцев, полетел  вниз  и
разбился о камни у подножия скалы. Весело насвистывая, Шанданьяк  повернулся
спиной к морю и направился к коляске.

***

   И Шэнди,  под  прикрытием  перепутанных  парусов  и  оборванных  канатов,
привязанный к мачте, в  изнеможении  опустил  руки.  Теперь  можно  было  не
отгонять радужные переливы перед глазами и позволить сознанию покинуть себя.
Его руки выпустили скользкое от крови коромысло. Мгновение оно балансировало
на  рее,  а  потом  повисло.  И  марионетка  на  палубе   внезапно   приняла
поразительную  позу:  труп  Харвуда,  более  или  менее   поддерживаемый   в
вертикальном положении веревками,  откинулся  назад,  задрав  левую  ногу  и
вскинув  голову;  невидящие  глаза  уставились  в  небо,   губы   продолжали
улыбаться, он напоминал танцора, застывшего посередине особенно  энергичного
движения.
   Несколько секунд пираты с удивлением смотрели на  это  странное  зрелище,
потом один из них перекрестился и саблей перерубил  веревки,  которыми  были
прошиты рука, голова и ноги Харвуда.  Раздался  громкий  стук  -  это  упало
коромысло. Секундой позже с глухим звуком мертвое тело  рухнуло  на  палубу,
конец одной из освободившихся веревок перелетел через рею и  хлестнул  Шэнди
по щеке. Тело Харвуда  распласталось  на  палубе,  словно  сломанная  кукла.
Трупное окоченение уже началось, и Шэнди немало пришлось  поработать  пилой,
прежде чем пришивать веревки.
   Удар заставил Шэнди очнуться. Щурясь, он стал оглядываться по сторонам  и
сделал попытку освободиться из веревок, которые были пропущены под мышками.
   - Вышвырните его за борт, - распорядился Скэнк, кивнув на труп Харвуда.
   - Нет! - закричал Шэнди и едва снова не потерял сознание от усилия.
   Пираты на палубе удивленно уставились на своего капитана.
   - Только...  не  его  тело,  -  хрипло  выдохнул  Шэнди,  пытаясь  как-то
распутать веревки, чтобы спуститься. - Ни одна капля... черт бы  побрал  эти
веревки!... его крови... не должна  попасть  в  море.  -  Наконец  он  сумел
выпутаться из веревок и, уцепившись за  мачту,  дал  себе  передышку,  глядя
сверху вниз на палубу. - Вы поняли? Труп надо будет обязательно сжечь, когда
вы высадите меня на берег. - На берег, - тупо повторил один из пиратов. - Ты
собираешься высадиться на берег. - Ну конечно, я сойду на берег, - проворчал
Шэнди. Он подергал узлы, стараясь  их  развязать.  В  глазах  от  напряжения
потемнело, порезанные руки невыносимо болели.
   - Эй, кто-нибудь, заберитесь сюда и помогите мне выпутаться! Я хочу...  -
Он почувствовал, как обморок  снова  накатывает  на  него,  и  усилием  воли
постарался его прогнать. - Я еще хочу успеть на торжественный обед.

***

   "Кармайклу"  понадобилось  несколько  часов,  чтобы  добраться  до  южной
оконечности гавани Кингстона. Ветер  дул  прямо  с  берега,  и  неспособному
маневрировать кораблю приходилось часто менять галсы, чтобы поймать попутный
ветер. Вместо того, чтобы преодолеть  двадцать  пять  миль  по  прямой,  они
сделали все шестьдесят. Шэнди как раз хватило времени  сбрить  слипшуюся  от
морской воды бороду, в  которой  пробивалась  седина,  подыскать  подходящую
одежду из гардероба Харвуда и натянуть на израненные руки лайковые перчатки.
   Солнце поднялось уже довольно высоко, когда перед ним предстал лес мачт в
гавани, а за красными крышами в лиловой дымке  открылись  вершины  гор.  Ему
пришло в голову, что он наконец добрался  до  Кингстона,  и  даже  на  борту
"Кармайкла", правда, с опозданием на шесть месяцев. Он припомнил, как они  с
Бет преждевременно праздновали прибытие, кидая морские сухари чайке,  и  как
он собирался вечером отобедать вместе с капитаном Чавортом.
   Он дал команду рулевому не приближаться к берегу и повернулся к Скэнку.
   - Прежде чем спустить шлюпку, заверните Харвуда в полотнище и положите на
дно, - распорядился он. - Спускайте шлюпки очень  осторожно.  Мне  необходим
гребец, а ты отведи "Кармайкл" на юг за рифы и  жди  нас  там.  Если  мы  не
вернемся на корабль завтра утром, то поднимай якорь. Это будет означать, что
нас арестовали, и каждый час промедления может стоить  вам  всем  жизни.  Ты
останешься за капитана, Скэнк. Поделите добычу по  справедливости  и  живите
себе припеваючи. Я, право, не знаю, можно ли  считать  наш  рейд  нарушением
условий амнистии. На всякий случай скройтесь куда-нибудь, где о нас и слыхом
не слыхали. Нагуляй жирок, валяйся на солнышке и пей каждый день,  поскольку
будешь пить и за меня тоже.
   Вероятно,  Скэнк  не  был  способен  плакать,   но   его   узкие   глазки
подозрительно блестели, когда он с чувством потряс правую руку Шэнди.
   - К черту, Джек, ты справишься. Ты же выходил невредимым и  не  из  таких
переделок. Шэнди криво ухмыльнулся:
   - Ты прав, переделки были. Ну что ж, ладно, грузите Харвуда...
   - Оставьте труп пока на борту, - послышался откуда-то  снизу,  из  трюма,
громкий голос.
   Шэнди и Скэнк оба  узнали  голос  и  пораженно  смотрели,  как  Печальный
Толстяк взбирается на  трап.  Он  обмотался  обрывком  паруса,  задрапировав
парусиной торчавший из груди обломок реи, и  двигался  более  медленно,  чем
обычно,  но  во  всем  остальном  казался  прежним:   сильным,   суровым   и
бесстрастным.
   - Сожжете тело Харвуда позже. Я перевезу тебя на  берег,  Шэнди.  Я  хочу
умереть на земле Ямайки.
   Шэнди и Скэнк обменялись растерянными взглядами. Шэнди  пожал  плечами  и
кивнул.
   - Ну, похоже, мне не понадобится гребец, Скэнк.
   - Наоборот, Джек, понадобится, - возразил Скэнк. - Похоже,  бокор  Дэвиса
останется на берегу, а сам ты обратно как доберешься, у  тебя  же  все  руки
порезаны.
   - Ну это будет завтра, что-нибудь придумаю. -  Повернувшись  к  бокору  и
помня, что тот глух, Шэнди махнул рукой в  сторону  шлюпки,  болтавшейся  на
талях над самой водой.

Глава 28

   "Кармайкл"  описал  крутую  дугу,  ветер  наполнил  паруса,  и  не  успел
Печальный Толстяк сделать и пятидесяти гребков, как корабль скрылся за южным
мысом. Шэнди поудобнее устроился на корме и, стараясь не смотреть на странно
умиротворенное лицо  бокора,  наслаждался  солнцем,  пейзажем  и  ароматами,
которые доносил бриз. Теперь, когда пиратский корабль скрылся из  виду,  они
превратились в обычных людей, плывущих на лодке, хотя, конечно, стоило  лишь
кому-нибудь заглянуть под тогу Печального Толстяка,  и  любого  могла  взять
оторопь. Шэнди имел все основания предполагать, что им  удастся  высадиться,
не вызвав ничьих подозрений.
   И  даже  когда  из-за  леса  мачт  и  корпусов  показался  военный  шлюп,
сверкавший  свежей  краской  и  белоснежными  в  полуденном  солнце   новыми
парусами, идущий им наперерез, Шэнди лишь вскользь подумал, что тот, видимо,
направляется куда-то по своим  делам.  Только  когда  шлюп  убрал  паруса  и
закачался на волнах, преграждая путь, Шэнди заволновался. Он  поймал  взгляд
Печального  Толстяка  и  сумел  дать  тому  понять,  что  впереди   возникло
неожиданное препятствие.
   Печальный Толстяк оглянулся, кивнул и вынул весла  из  воды.  Несколькими
секундами позже шлюпка мягко ткнулась в борт шлюпа.
   В окружении  полудюжины  моряков  с  пистолетами  через  леер  перегнулся
молоденький офицер.
   - Не вы ли Джон Шанданьяк, также известный  под  именем  Джека  Шэнди?  И
знахарь по прозвищу Печальный Толстяк? - явно нервничая, осведомился он.
   - Мы плывем на Ямайку, - перебил его бокор на середине фразы.
   - С ним бесполезно разговаривать, - начал было Шэнди.
   - Отвечайте на вопрос, - потребовал офицер.
   - Да нет, черт побери! - выкрикнул Шэнди с отчаянием. - Я - Томас  Хоббс,
а это мой слуга - Лавиофан. Мы только...
   - Горе тебе, воин Вавилона, - прогудел внезапно Печальный Толстяк,  тыкая
пальцем в офицера и выкатывая белки  глаз.  -  Лев  Иудеи  втопчет  в  грязь
смоковницу твою, плоды приносящую...
   - Вы арестованы! - взвизгнул офицер, выхватывая пистолет. И бросил  своим
морякам: - Спуститься и проверить, нет ли оружия, и пленников на борт.
   Моряк уставился на офицера:
   - Есть. Только, простите, за что?
   - За что? Ты же слышал, как он оскорбил меня! Он обозвал меня плутом!
   - Все вовсе не так...  -  начал  было  Шэнди,  но  замолк,  когда  офицер
направил дуло пистолета ему в лицо, и поднял руки и широко улыбнулся,  краем
рта прошептав глухому бокору: - Отлично придумано.
   Моряки спустили  веревочную  лестницу,  и  Шэнди  с  Печальным  Толстяком
взобрались на палубу. Матросы продели веревку в причальное кольцо  шлюпки  и
взяли ее на буксир. И когда двум пленникам связали руки, молоденький  офицер
провел их в крошечную каюту на нижней палубе. Печальному  Толстяку  пришлось
согнуться чуть ли не вдвое, чтобы  войти.  Шэнди  с  беспокойством  вспомнил
другую каюту на военном корабле - корвете, захватившем "Дженни".
   - Пленники, вас  видели  спускавшимися  с  пиратского  судна  "Восходящий
Орфей". Мы получили донесение из  колонии  Нью-Провиденс  о  том,  что  Джон
Шанданьяк и Печальный Толстяк покинули остров тринадцатого  декабря,  отплыв
на Ямайку, с намерением встретиться с пиратом Улиссом Сегундо. Станете ли вы
отрицать, что вы и есть вышепоименованные лица?
   - Да, мы отрицаем это, - рявкнул Шэнди. - Я же сказал вам, кто мы  такие.
Что вы хотите с нами сделать?
   - Доставим в тюрьму города, где вы будете ждать суда.
   И словно чтобы подчеркнуть значение его слов, корабль вздрогнул, и шлюп с
поднятыми парусами понесся к берегу.
   - Обвинения, выдвинутые против вас, весьма  серьезны,  -  добавил  офицер
укоризненно. - Я буду сильно удивлен, если вас не повесят.
   Печальный  Толстяк  наклонился  вперед,  его  голова  маячила  под  самым
потолком.
   - Куда вы нас доставите, - произнес он с нажимом, -  так  это  в  Морское
управление.
   На мгновение Шэнди ощутил запах каленого железа, и струйка  сизого  дымка
взвилась за спиной бокора.
   Как будто не слыша слов Печального  Толстяка,  молоденький  офицер  важно
сообщил:
   - Мы вас доставим в Морское  управление.  -  И  словно  бы  оправдываясь,
добавил: - В конце концов именно они предъявили вам обвинение.
   Печальный Толстяк откинулся на  стуле,  явно  удовлетворенный  сказанным.
Шэнди почувствовал, как  по  каюте  распространился  запах  жженого  дерева.
Спинка стула  начала  тлеть  в  том  месте,  где  окованный  наконечник  реи
прикоснулся к дереву. Шэнди надеялся, что умирающий  бокор  что-то  задумал.
Шэнди  прекрасно  знал,  что  Морское  управление  было  конторой,   которая
занималась исключительно делопроизводством, а вовсе не местом,  куда  обычно
доставляли преступников. Офицер вышел, заперев  их  в  каюте,  однако  через
тонкую переборку до Шэнди донеслись удивленные возгласы озадаченных моряков.
Морское  управление  оказалось  самым  южным   из   полудюжины   официальных
учреждений в западной  части  гавани.  Перед  ним  располагался  собственный
причал, к которому и подошел шлюп.  Как  и  другие  прибрежные  здания,  оно
представляло  собой  каменное  побеленное  строение  с  черепичной   крышей,
опирающейся на  балки  из  пальмового  дерева.  В  сопровождении  офицера  и
нескольких вооруженных моряков они прошли по бревенчатому настилу к входу, и
Шэнди  заметил,  как  у  одного  из  высоких  окон  столпились   клерки,   с
нескрываемым любопытством разглядывая  диковинных  посетителей.  Руки  Шэнди
оставались связанными, и он внимательно смотрел вокруг,  выискивая,  чем,  в
случае чего, перерезать веревки.
   Один из моряков забежал вперед и  распахнул  перед  ними  дверь.  Офицер,
который начинал уже проявлять признаки неуверенности, вошел  первым,  однако
переполох внутри вызвал Печальный Толстяк в своей тоге из парусины. При виде
него клерки повскакивали со своих мест, побросав перья. На голову выше  всех
и по крайней мере раза в три толще  каждого  присутствующего,  бокор  окинул
комнату хмурым взглядом. Шэнди решил, что доски  пола  вместо  земли  Ямайки
того явно не устраивают.
   Один из клерков,  понукаемый  старым  седым  начальником,  приблизился  к
вошедшим.
   - Что в-вам здесь н-нужно?  -  дрожащим  голосом  спросил  он,  с  ужасом
таращась на Печального Толстяка. - Чего в-вы хотите?
   Офицер открыл было рот,  но  громовой  голос  Печального  Толстяка  легко
заглушил его.
   - Я глухой, ничего не слышу, - объявил бокор. Клерк побледнел и  умоляюще
оглянулся на свое начальство:
   - Господи помилуй, сэр, он говорит, что собирается испражняться!
   Клерки и счетоводы  бросились  врассыпную,  стремясь  поскорее  выбраться
наружу; несколько человек  просто  выпрыгнули  из  окон.  Но  тут  Печальный
Толстяк увидел сквозь створки двойных дверей маленький внутренний  дворик  с
флагштоком, фонтаном... и травой. Он грузно зашагал в этом направлении.
   - Эй, стой, стой! - окликнул его офицер.
   Печальный Толстяк продолжал идти, не обращая  на  него  внимания.  Офицер
выхватил пистолет. Заметив, что на время про него все позабыли, Шэнди бочком
стал пробираться вдоль стены.
   Ба-бах!
   Грохнул выстрел,  кровавые  брызги  полетели  во  все  стороны  из  спины
Печального Толстяка, но пуля даже не пошатнула бокора. Он распахнул двери  и
вступил на дорожку. Шэнди был совсем рядом.
   Офицер  отбросил  разряженный  пистолет,  подбежал  и  вцепился  сзади  в
гиганта, пытаясь втащить его обратно, но сумел  только  сорвать  парусину  с
плеч гиганта. Когда взору потрясенных зрителей предстал  торчащий  из  спины
окровавленный обломок реи,  кто-то  завизжал  от  ужаса.  Печальный  Толстяк
сделал еще шаг и ступил на землю Ямайки.
   Шэнди следовал за ним по пятам, и когда бокор стал внезапно  валиться  на
спину, он инстинктивно подставил связанные руки, пытаясь поддержать падающее
тело.
   Зазубренный край железной оковки резанул по  веревке,  обмотанной  вокруг
запястий, а в  следующий  миг  Печальный  Толстяк  уже  покоился  на  земле,
запрокинув в небо улыбающееся лицо и раскинув  в  траве  босые  ноги.  Шэнди
рванул ослабевшие путы на руках, они поддались, и он наконец освободился.
   Шэнди  проскользнул  во  двор.  На  выстрел  из  окон  и   дверей   домов
повысовывались люди, многие с пистолетами и саблями наготове.  Шэнди  понял,
что его  сейчас  неминуемо  снова  захватят,  и  тут  ему  пришла  в  голову
спасительная идея.
   Неторопливо, словно выполняя  свою  обычную  обязанность,  он  подошел  к
флагштоку, нарочито зевнул и принялся взбираться на деревянный  шест,  время
от времени хватаясь за веревку флага, и уже взобрался  до  середины  столба,
когда во двор выбежал офицер.
   - Сейчас же спустись! - заорал он.
   - И не подумаю! - бросил Шэнди через плечо. Он  добрался  уже  до  самого
верха, на котором крепился