чки на реке, стремясь единственно  вытеснить
их на земную твердь... ибо нет смысла в Связи над замерзшей  водой...  и
все  же  им  удалось  завязать   схватку".   Другой   фрагмент   гласил:
"...уничтожены все до последнего, и предводитель их пал, сраженный пулей
в лицо..." Дойль перевернул  листки  и  прочитал  первую  страницу:  "Но
стоило нам собраться за столом, дабы вкусить сосисок и отменной говяжьей
вырезки, как - увы! - ворвались они внутрь, ставши  причиною  того,  что
нам пришлось покинуть сей гостеприимный кров и то, что заслуженно  могло
бы стать прекраснейшей трапезой".
   Так что же, черт возьми, там  произошло,  думал  Дойль.  "Диавольская
свита" звучало зловеще... и как, скажите на милость, понять упоминание о
некоей "Связи"? Да еще с большой буквы? Он беспомощно  перерыл  страницы
до самого конца тетради, и взгляд  его  привлекла  короткая  надпись  на
внутренней стороне обложки.
   Дойль вчитался в нее, и в первый раз с начала всех его приключений  и
невзгод он действительно усомнился в здравости своего рассудка.
   Запись гласила: "Ихей, энданбрей, анкей  уйяй  игит-дай?"  -  и  была
написана его собственным почерком, хотя чернила выцвели, как и  на  всех
других записях в этой тетради.
   Голова его вдруг закружилась, и он  без  сил  плюхнулся  на  соседнюю
стопку тетрадей, которая под его  весом  рассыпалась  в  прах,  и  он  с
размаху врезался  в  следующую  стопку,  обрушившуюся  на  него  лавиной
отсыревшей бумажной и кожаной трухи вперемешку с пауками и мокрицами.
   Потрясенный Мосс в ужасе бежал, когда из груды трухи  подобно  Пятому
Всаднику  Апокалипсиса,  олицетворяющему  Тлен,   восстал   рыжебородый,
безумно кричащий великан, украшенный в довершение всего клочками  бумаги
и паутиной.
   Человек, в данный момент уже не знавший, кто он - Дойль,  Эшблес  или
давно уже почивший член  Братства  Антея,  -  вскочил,  на  ноги  и,  не
прекращая кричать и на  ходу  выбирая  из  бороды  пауков,  выскочил  из
архива, пронесся через гостиную и оказался в прихожей. На  стене  висели
часы с кукушкой, и, повинуясь неожиданному импульсу, он подскочил к ним,
ухватился за цепь, сорвал с нее гирю  в  форме  еловой  шишки  и  рывком
вытащил из часового механизма, потом скатился по лестнице, оставив  часы
навеки неподвижными.

***

   Жар от  горящего  помоста  все  усиливался,  и  когда  доктор  Ромени
отвернулся и отошел от костра на несколько шагов,  ночной  воздух  обжег
холодом  его  вспотевшее  лицо.  Он  сжал  кулак  и  снова  разжал  его,
поморщившись от скользкой  крови,  продолжавшей  струиться  из  вскрытой
вены. Он глубоко вздохнул и подавил желание сесть на траву. В эту минуту
ему казалось, что свобода сесть на траву - самая ценная из  всех  вещей,
от которых он отказался ради магии.
   Так и не поворачиваясь к огню, глядя в круг темноты, соединявшийся  с
ним его длинной тенью, он достал из кармана испачканный кровью ланцет  и
липкую чашу, чтобы попытаться еще раз.
   Прежде чем он успел еще раз вскрыть истерзанную вену, голос,  похожий
на пение скрипки, пропел у него за спиной:
   - Я вижу башмаки! - Нечеловеческий голос казался веселым, но диким.
   - Я тоже, - отозвался другой такой  же.  Ромени  вздохнул,  благодаря
давно уже мертвых богов, собрался с духом - вид ягов  всегда  действовал
на него удручающе - и обернулся.
   Столбы огня приобрели некоторую схожесть  с  человеческими  фигурами,
так что на первый взгляд их можно было принять  за  огненных  великанов,
размахивающих руками.
   - Башмаки повернулись к нам, - зазвенел третий голос, заглушая  треск
пламени. - Мне кажется, они принадлежат нашему невидимому чародею.
   Ромени облизнул пересохшие губы; его всегда раздражало то,  что  духи
не могут его видеть.
   - Эти башмаки и впрямь принадлежат вашему чародею, -  холодно  сказал
он.
   - Я слышу собачий лай, - заявил один из  огненных  великанов.  -  Ах,
так, значит, собака? - рассердился Ромени. - Ну что ж,  отлично.  Собака
не сможет показать вам ту замечательную  игрушку,  что  скрыта  за  моей
спиной, верно?
   - У тебя есть игрушка? А что она делает?
   - Какой смысл спрашивать собаку? - огрызнулся Ромени.
   Несколько секунд огненные фигуры молча размахивали руками, потом одна
из них произнесла:
   - Мы просим прощения, господин чародей. Покажи нам игрушку.
   - Я покажу ее вам, - сказал Ромени, поворачиваясь на своих пружинах к
прикрытой покрывалом игрушке, - но не включу ее до тех пор, пока  вы  не
пообещаете выполнить мою просьбу. - Он сдернул покрывало и  перевел  дух
при виде свечей, горевших, как и положено, за окнами миниатюрных  домов.
- Как видите, - продолжал он, надеясь, что  механизм  сработает,  а  яги
выполнят данное ими слово, - перед вами баварская деревня. Когда игрушка
работает, все эти человечки ходят, а эти сани  едут,  запряженные  этими
лошадьми, - обратите внимание: их ноги действительно  сгибаются!  А  эти
девушки танцуют под... гм... бодрящие звуки аккордеона.
   Огненные столбы склонились над ним, словно  от  порыва  ветра,  и  их
силуэты утратили схожесть с людскими -  верный  признак  того,  что  они
возбуждены.
   - В-включи-и-и ее! - заикаюсь, взмолился один из них.
   Доктор Ромени осторожно дотронулся до выключателя.
   - Я дам вам посмотреть всего одну секунду, - объявил он. -  Потом  мы
обсудим то, что мне нужно от вас. - Он повернул рычажок.
   Машина как бы вздохнула, потом заиграла веселая музыка,  и  крошечные
фигурки задвигались - зашагали, закружились в танце. Он  выключил  ее  и
беспокойно оглянулся на ягов. Теперь это  были  просто  столбы  бешеного
огня, языки которого то и дело вырывались во все стороны.
   - Иааах! - ревели они. - Иааах! Иаааааах!
   - Она выключена! - крикнул  Ромени.  -  Видите,  она  выключена,  она
остановилась! Хотите, чтобы я включил ее снова?
   Огненные языки несколько  угомонились  и  снова  обрели  человеческие
очертания.
   - Включи ее снова! - попросил один.
   - Включу, - ответил доктор Ромени,  вытирая  лоб  рукавом,  -  но  не
раньше, чем вы выполните то, о чем я вас попрошу.
   - Чего ты хочешь?
   - Я хочу, чтобы вы появились завтра ночью в Лондоне - костры с бренди
и кровью будут вам маяками, - и тогда я хочу,  чтобы  вы  вспомнили  эту
игрушку  и  представили  себе,  каково  это  будет,  когда  вы   сможете
любоваться на нее столько, сколько пожелаете.
   - Лондон? Ты уже просил нас об этом.
   - Тогда, в 1666-м? Да, - кивнул Ромени. - Но это не  я  тогда  просил
вас об этой услуге. Это был Аменофис Фике...
   - Это была пара башмаков. Какая нам разница?
   - Я думаю, это не так важно, - пробормотал  доктор  Ромени,  чувствуя
смертельную усталость. - Но это должно  произойти  завтра  ночью,  ясно?
Если вы спутаете время или место, вы не получите этой игрушки,  вы  даже
не увидите ее больше никогда.
   Огни беспокойно заколыхались - как правило, яги не отличались  особой
пунктуальностью.
   -  Н-никогда  б-больше?  -  переспросил   один   голосом   наполовину
просительным, наполовину угрожающим.
   - Никогда, - заверил Ромени.
   - Мы хотим, чтобы игрушку включили.
   - Отлично. Тогда следите за сигнальными кострами, ступайте и  оживите
их. Я хочу, чтобы вы постарались.
   - Мы уж постараемся на славу, - самодовольно откликнулся  яг.  Ромени
повел  плечами,  снимая  напряжение,  -  самое  тяжелое  позади.  Теперь
оставалось ждать только, пока яги уйдут и огонь  превратится  в  обычный
костер.  Кругом  все  тихо  -  и  только  треск  огня,   редкие   хлопки
взрывающихся головешек, да изредка, когда  ветер  задувал  с  севера,  -
далекое бормотание древесных лягушек.
   И вдруг откуда-то из темноты крик:
   - Где ты прячешься, Ромени, или как тебя там? Выходи, сукин сын, если
только твое чародейство не превратило тебя в трусливого евнуха!
   - Иа-а-ах! -  взвыл  один  из  ягов,  мгновенно  вспыхнув  и  утратив
человеческий облик. - Башмаки - трусливый евнух! - Из столба вырвался  с
ревом, похожим на хохот, длинный язык пламени.
   - Хо-хо! - завопил другой,  -  Молодой  и  кудрявый  хочет  укокошить
нашего господина! Слышите, как он зол?
   -  Может,  он  включит  нам  игрушку?  -  предположил  третий  и   от
возбуждения превратился в бесформенный клубок.
   Доктор Ромени в панике пытался срочно что-то придумать,  иначе  из-за
этого  буяна  яги  вот-вот  выйдут  из-под  контроля  -  окончательно  и
бесповоротно.
   - Ричард! - крикнул он. - Уилбур! Черт бы вас побрал, поймайте этого,
кто там орет на южном конце лагеря - и заткните ему пасть!
   - Аво, руа, - вяло отозвался из темноты старый цыган.
   - Если вы все сейчас успокоитесь, - заорал Ромени ягам, протягивавшим
во все стороны огненные псевдоподии, -  я  включу  игрушку  еще  раз!  -
Ромени был здорово напуган, но еще больше зол - зол не столько  на  само
наглое вторжение, сколько на то, что яги  почему-то  видели  смутьяна  и
даже отчасти читали его мысли.
   - Подождите-ка, - крикнул один огненный столб другим. - Башмаки хочет
снова  включить  игрушку!  -  Огненные  сгустки  медленно   и   неохотно
восстановили человеческие очертания.
   С края лагеря больше не доносились крики, и Ромени чуть перевел  дух;
голова его  -  как  всегда,  когда  опасность  уже  позади,  -  казалась
легкой-легкой.  Поворачиваясь  к  "Village  Bavarois",  он   уже   почти
полностью овладел собой.
   Ричард  подоспел  в  тот  самый  момент,   когда   Ромени   собирался
поворачивать выключатель. Старый цыган в страхе скалил зубы на  пляшущих
ягов, но подошел к доктору Ромени и зашептал ему на ухо:
   - Этот ч-человек, что кричать, руа, - это есть твой джорджо лорд,  он
рано вернуться домой.
   Ромени вздрогнул, и его уверенность исчезла, как непросохшие  чернила
с листа под струей воды.
   - Байрон? - прошептал он, не в силах поверить в поражение.
   - Аво, Байрон, - торопливо прошептал Ричард. - Теперь на  нем  другой
одежда, и чемоданчик с два пистолеты, Он хотеть стреляться с тобой, руа,
но мы его связать. - Цыган поклонился и поспешно ретировался в темноту.
   "Вот и все, -  подумал  Ромени,  машинально  схватившись  за  рычажок
выключателя. - Должно быть, он  встретил  кого-то,  хорошо  знакомого  с
подлинным Байроном, и - кто бы это ни был - это  пробудило  его,  вывело
из-под моего контроля".
   Он повернул  рычажок,  подержал  его  несколько  секунд,  пока  куклы
двигались,  а  музыка  играла,  разносясь  над  ночными  полями,  а  яги
колыхались и ревели, потом выключил.
   - Я передумал! - крикнул он. -  Я  решил,  что  вы  получите  игрушку
сегодня, - забудьте  про  Лондон.  -  Мастер,  вспомнил  он  с  досадой,
говорил, что поджог Лондона, взятый отдельно - без  крушения  британской
денежной системы и скандального убийства монарха, - все равно ничего  не
даст, это только пустая трата сил и средств, глупая  провокация.  -  Вам
только придется немного подождать, пока мои люди погрузят ее на телегу и
отвезут на опушку, где  вы  сможете  без  помех  любоваться  ею  сколько
влезет.
   Голос Ромени звучал ровно и бесцветно от огорчения, зато  яги  сияли,
как фейерверк.
   - А теперь потише, - предупредил он. - Подождите, пока не окажетесь в
лесу - вот там и повеселитесь всласть. Да слушайте же, черт подрал,  или
не получите игрушки!
   Ну что же, все-таки еще остаются эти путешествия во  времени,  сказал
он себе. По крайней мере можно не докладывать о полном провале.

***

   - Они уже укладываются на ночь, - в третий  раз  повторил  кебмен.  -
Точно вам говорю. А то подумайте, я вас живо свезу к одной моей знакомой
леди, та по руке читает.
   - Нет, спасибо, - ответил Дойль, отворяя узкую дверцу. Он вытащил  из
кеба свое долговязое тело и  осторожно  ступил  на  землю  -  полупьяный
кебмен не укрепил тормоз. Воздух был, пожалуй, чересчур свеж, и горевшие
вдали огни делали цыганские шатры почти привлекательными .
   - Я подожду, что ли, сэр? - предложил кебмен. -  До  Флит-стрит  путь
неблизкий, а другого  кеба  вам  здесь  век  не  поймать.  -  Как  бы  в
подтверждение этих слов лошадь шумно вздохнула и переступила с  ноги  на
ногу.
   - Нет, поезжайте, я пройдусь пешком.
   - Ну, раз так... покойной ночи.  -  Кебмен  щелкнул  кнутом,  и  кеб,
раскачиваясь, загромыхал прочь по булыжнику Хэкни-роуд в сторону слабого
свечения на юго-западе, там, где был город.
   Со стороны лагеря Ромени слышались далекие голоса. Байрон,  наверное,
уже здесь, подумал он. Галантерейщик сказал, что тот ушел из  его  лавки
за полчаса до появления там Дойля и что, получив новую одежду  и  обувь,
тот задержался ровно настолько, чтобы спросить, где находится  ближайшая
оружейная лавка; ко времени же, когда  Дойль  нашел  оружейника,  Байрон
ушел и оттуда, успев на золотые соверены, которыми  в  изобилии  снабдил
его  Ромени,  приобрести  набор  дуэльных  пистолетов.  И  потом,  Дойлю
пришлось несколько раз  останавливаться,  чтобы  спросить  у  полисменов
дорогу к цыганскому  табору  доктора  Ромени,  в  то  время  как  Байрон
наверняка знал ее сам.
   "Чертов идиот, - подумал Дойль, - говорил же я ему, что от пистолетов
толку мало, когда имеешь дело с такими, как Ромени".
   Дойль сделал два шага к черным силуэтам шатров, видневшихся  на  фоне
большого костра, и остановился. "Ну и  что  я  собираюсь  здесь  делать?
Спасти Байрона, если тот еще жив? На то есть полиция.  Заключить  что-то
вроде сделки с доктором  Ромени?  Ах,  да,  конечно:  хорошо  бы  узнать
координаты окна в 1814 году, через которое Дерроу и его люди  собираются
вернуться  в  1983  год,  чтобы  я  мог  дождаться  их  там  и  схватить
кого-нибудь за руку в последний момент перед тем, как окно  закроется...
впрочем, если Ромени считает, что у меня есть все необходимые знания, он
просто схватит меня, обойдясь без торгов".
   Дойль расправил плечи и хрустнул сложенными на груди руками, ощупывая
сквозь  ткань  сорочки  мощные  бицепсы.  Ну-ну,  подумал  он   не   без
самодовольства, на  этот  раз  меня  не  так-то  просто  будет  одолеть.
Интересно, как поживает в моем теле Джо - Песья Морда? Впрочем, вряд  ли
он будет сокрушаться по поводу моей  лысины,  Дойль  опять  почувствовал
головокружение, резко тряхнул головой,  несколько  раз  глубоко  вдохнул
свежий ночной воздух и зашагал  вперед.  "Я  только  разведаю,  что  там
творится, -  сказал  он  себе.  -  Разнюхаю.  Мне  даже  не  обязательно
подходить к шатрам".
   Вдруг ему пришла на ум неожиданная мысль, и он замер.  Потом,  как-то
странно улыбнувшись, пошел дальше и снова остановился.  А  почему  бы  и
нет? Уже не раз подтверждались и куда более безумные предположения,  так
что почему бы не попробовать?
   Он сел на траву, снял правый башмак и ножом Джо - Песьей  Морды  -  а
может, Беннера - надрезал задний шов. Потом закатал  носок,  вытащил  из
кармана цепь от часов, завязал один конец вокруг лодыжки и надел башмак.
Остальное было проще: концом лезвия он подцепил цепь и вытащил ее  через
отверстие так, чтобы она фута на полтора волочилась по земле. Покончив с
этим, он встал и пошел дальше к шатрам.

***

   Яги вспыхнули ярче и изогнулись в южную сторону, к шатрам.
   - Гляньте-ка на этого несмышленыша! - пропел  один  из  них.  -  Идет
сюда, даже не зная, чего он хочет.
   - Даже того, кто он, - добавил другой с явной заинтересованностью.
   Доктор Ромени покосился в ту сторону,  но  увидел  только  Уилбура  и
Ричарда, запрягавших телегу. Нет, яги говорят  не  о  них,  подумал  он.
Должно  быть,  это  они  про   ка   Байрона,   голова   которого   полна
противоречивых воспоминаний и приказов. Если его эмоции и  дальше  будут
возбуждать ягов до такой степени, придется  заставить  Уилбура  оглушить
его - или лучше убить; все равно от него уже никакого проку.

***

   Дойль почувствовал, как  в  мозгу  что-то  вспыхивает  ярким  светом,
пробуя его сознание, -  словно  малолетние  проказники,  обнаружив,  что
дверь в  библиотеку  не  заперта,  с  хихиканьем  проскальзывают  внутрь
пощупать переплеты и поглазеть на пыльные обложки.
   Он снова тряхнул головой. "Что я делаю? Ах, да... иду на  разведку  в
лагерь, чтобы узнать,  где  здесь  красивая  игрушка...  нет!  Байрон  и
Ромени. Почему,  -  в  смятении  думал  он,  -  я  подумал  об  игрушке?
Замечательной игрушке с маленькими человечками и лошадками, спешащими по
узеньким дорожкам..." Его сердце готово  было  выпрыгнуть  из  груди  от
возбуждения, и ему хотелось разбрасывать во все стороны огненные шары...
   - Иа-а-ах!  -  раздался  впереди  дикий  вопль,  и  огни  за  шатрами
вспыхнули ярче.
   Он прислушался и услышал более нормальный голос:
   - Ричард! Поворачивайся быстрее!
   Что бы там ни происходило,  решил  Дойль,  оно  наверняка  привлекает
всеобщее внимание. Он поспешил вперед и спустя несколько  мгновений  уже
прятался за ближайшим шатром, радуясь, что не успел запыхаться.
   Его сознания снова коснулось что-то трепещущее и нечеловеческое, и он
услышал, как дикий, ревущий голос произнес:
   - Его новое тело действует лучше! "Боже, - подумал Дойль,  неожиданно
вспотев, - что-то читает мои мысли!"
   - Ну его к черту!  -  заорал  голос,  в  котором,  как  понял  Дойль,
присутствовало все-таки больше человеческого, чем в предыдущем  реве.  -
Он связан! Да угомонитесь вы наконец, а то не видать вам игрушки!
   - Башмаки совсем скучны! - пропел другой нечеловеческий голос.
   Надо убираться отсюда, подумал Дойль, распрямляясь и делая шаг назад,
к дороге.
   - Ричард! - позвал голос, принадлежавший, как  понял  Дойль,  доктору
Ромени. - Скажи Уилбуру, чтобы оставался с Байроном и  был  готов  убить
его по моему приказу!
   Дойль остановился. "Я не должен ему ровным счетом ничего,  -  подумал
он. - Ну, заплатил он за мой ленч и  дал  пару  своих  соверенов...  Но,
черт, если уж на то пошло, это деньги Ромени... его ведь никто не просил
помогать мне... и говорил же я ему,  чтобы  он  не  возвращался  сюда...
черт, ведь с ним все в порядке - он не умрет  до  1824  года...  но  это
согласно истории, а согласно истории, Байрона не было в Лондоне  в  1810
году... ну ладно, пожалуй, я могу хотя бы посмотреть, как он там".
   В нескольких ярдах справа  от  него  рос  старый  конский  каштан,  к
которому тянулись  растяжки  от  нескольких  шатров.  Дойль  обошел  его
кругом. Посмотрев, он увидел ветку, которая, как ему  показалось,  могла
выдержать его вес. Он подпрыгнул, схватился за ветку и подтянулся.
   Цепь, волочившаяся за его правой ногой, повисла в воздухе, не касаясь
земли.

***

   - Он исчез! - воскликнул яг, даже охрипнув от изумления.
   - Уилбур! - крикнул Ромени. - Что Байрон, на месте? В сознании?
   - Аво, руа!
   Тогда о ком, удивился Ромени, говорят яги?  Может,  просто  случайный
бродяга шатается вокруг? Если так, похоже, он убрался.
   Ричард, сжавшись от страха, подогнал  телегу  к  "Village  Bavarois",
слез с козел и подобрался к игрушке.
   - Можешь погрузить ее один? - не оборачиваясь, спросил Ромени.
   - В-вряд ли, руа, - заикаясь, ответил Ричард, стараясь не глядеть  на
огненных великанов. - Нам надо убрать  их  наконец  из  лагеря.  Уилбур!
Кончай Байрона и иди сюда!
   Ричард вздрогнул. За свою долгую жизнь ему приходилось убивать людей,
но раньше он убивал в отчаянном и более или менее равном поединке, и  от
одной мысли о том, что  его  самого  могли  бы  убить,  уступи  он  хоть
немного, ему становилось дурно. Но даже  представить,  что  он  способен
хладнокровно  убить  безоружного  и  связанного  человека...  Нет,   это
невозможно. Более того, он с ужасом  понял,  что  не  в  состоянии  даже
стоять и смотреть на такое.
   -  Погоди,  Уилбур!  -  крикнул  он,  и,  когда  разгневанный  Ромени
повернулся  к  нему,  он  протянул  руку,  включил  "Village  Bavarois",
повернув рычажок - и отломал его.

***

   Услышав, как доктор Ромени приказывает Уилбуру убить  Байрона,  Дойль
пополз по почти горизонтальной ветке в надежде увидеть этого  Уилбура  и
сбр