рпендикулярно  кости,  потом  немного  подай
назад и воткни под  ключицу  -  там  есть  большая  артерия,  в  которую  ты
обязательно  попадешь.  Через  несколько  секунд  он  уже  будет  мертв.   -
Договорились. А теперь пора. Пошли. Он бросил сигару на тротуар, и  они  оба
отошли от ограды и последовали за Дойлем.

***

   Красные глаза вперились  с  размалеванной  рожи  -  Хорребин  сделал  два
стучащих шага вперед.
   - Они следили за ним, и сейчас они следуют за ним, - сказал он  свистящим
шепотом. - Вы уверены, они не из наших?
   - Я их никогда раньше в глаза не видел, ваша  честь,  -  сказал  один  из
людей, стоящих на мостовой.
   - Нечего ждать, надо действовать,  пока  эта  толпа  внутри,  -  прошипел
клоун. - Сейчас же добудьте мне Немого Тома.
   Когда эти трое бросились за Дойлем и его двумя преследователями, Хорребин
приставил большой палец в белой перчатке к кирпичной стене и прошептал:
   - Черт тебя побери, Красавчик! И почему только ты не вспомнил это вчера?

***

   "Я должен попасть назад, в 1983-й, до того как этот кашель меня доконает,
- подумал безнадежно Дойль. - Небольшая доза пенициллина или  чего-нибудь  в
этом роде поставит меня на ноги за пару дней. Но если я пойду к врачу здесь,
этот ублюдок наверняка пропишет мне дюжину пиявок!" Он чувствовал першение в
горле, опять начинался кашель, но он решительно сопротивлялся  начинающемуся
приступу. Интересно, развилось ли это уже в  настоящую  пневмонию?  О  черт,
этот кашель уже начинает  мешать  делу,  никто  не  хочет  подавать  нищему,
который выглядит так, что ему осталось жить не больше десяти минут...  Может
быть, Капитан мог бы...
   Некто поставил ногу на его пути, и до того как  он  сообразил,  что  надо
делать, его толкнули, и он растянулся на булыжной мостовой, обдирая в  кровь
ладони. Личность, которая подставила ему  ногу  и  из-за  которой  он  упал,
убежала, но кто-то другой склонился над ним.
   - Вы в порядке? - спросил этот  другой.  Ошеломленный  Дойль  начал  было
делать свой излюбленный глухонемой жест, но в это  мгновение  человек  одной
рукой зажал рот Дойля, а другой вонзил  лезвие  ему  в  плечо.  Дойль  успел
поймать промелькнувший перед глазами отблеск  ножа  и  дернулся  в  сторону,
поэтому нож пропорол пальто и кожу, но, наткнувшись на ключицу, соскользнул.
Он попробовал кричать, но смог только сдавленно мычать с зажатым  ртом.  Его
противник придавил коленом свободную руку Дойля и занес нож  для  следующего
удара.
   Внезапно что-то его толкнуло сзади, и  он  кувырнулся  вперед  -  нож  со
звоном отлетел на камни мостовой. Три человека сейчас стояли перед Дойлем, и
двое из них взяли его под руки и помогли встать.
   - Твоя жизнь спасена, Томми, - проговорил один. -  Сейчас  ты  пойдешь  с
нами.
   Дойль позволил себя увести назад той же самой дорогой, по которой он сюда
и пришел. И он сделал вывод,  что  его  спасители  -  нищие  Копенгагенского
Джека. Затем он увидел высокую фигуру на ходулях впереди в переулке и понял,
что доктор Ромени нашел его.
   Ему удалось высвободить одну руку и двинуть локтем в живот тому конвоиру,
который слева. И пока тот тяжело оседал на мостовую, вмазал кулаком  по  шее
тому, что справа. И этот стал оседать.  Не  дожидаясь  дальнейшего  развития
событий, Дойль бросился наутек, держа направление на юг. Он драпал  в  дикой
панике и с неожиданной для него скоростью, потому  что  он  вспомнил  сигару
доктора  Ромени,  и  вспомнил  настолько  хорошо,  что   даже   почувствовал
обжигающий жар на левом веке.
   За спиной он услышал топот  третьего,  совсем  близко.  Дойль  свернул  с
главной улицы в переулок. Топот ног бегущих гулким эхом отдавался  в  тишине
переулка. Такая гонка явно долго  не  продлится  -  преследователь  ужасающе
близко, вот-вот догонит. И тут  Дойль  заметил  у  стены  штабель  ящиков  с
овощами. Ящики стояли не вплотную к стене, и он, протиснувшись между  стеной
и ящиками, уперся в стену, резко нажал -  ящики  рухнули  на  дорогу,  Дойль
успел отскочить, но не удержал равновесие и упал, ударившись раненым плечом.
Но зато груда ящиков угодила как раз под ноги преследователю - тот не  успел
притормозить, ноги запутались, он попытался вырваться и с размаху  грохнулся
животом на круглые камни тротуара да так  и  остался  лежать  лицом  вниз  в
нокауте. Дойль поднялся на ноги, хныча и постанывая,  и  прихрамывая  -  так
быстро, насколько мог, - побежал по переулку.
   Он пересек две узкие улочки и следовал  по  тому  же  переулку  еще  один
квартал, а затем оказался на ярко  освещенном  тротуаре  Стрэнда,  только  в
нескольких кварталах восточное "Короны и якоря". От  всей  этой  беготни  на
него  опять  напал  кашель,  и  он  получил  шиллинг  и  четырехпенсовик  от
устрашенного этой сценой прохожего. Когда он  наконец  смог  опять  свободно
вздохнуть, он направился на запад от Стрэнда, так как ему внезапно пришло  в
голову, что как раз в этот-то субботний вечер Кольридж и должен был говорить
речь по расписанию и что хотя Кольридж сейчас вряд ли в том состоянии, чтобы
субсидировать кого бы то ни было, может быть, он по крайней мере сможет  ему
помочь незаметно вернуться в дом Капитана Джека. Черт возьми,  думал  Дойль,
вполне возможно, что он меня вспомнит, ведь прошла всего неделя!
   Дойль рассеянно скользил взглядом  по  яркому  изобилию  витрин  и  окнам
ресторанов - сейчас все это его явно не интересовало. Надо спешить, а он уже
едва ли мог  передвигаться  нормально  -  пришлось  идти  согнувшись,  чтобы
утихомирить боль в боку,  к  тому  же  он  прихрамывал  и  дышал  с  резкими
астматическими хрипами. Он заметил,  как  какая-то  женщина  шарахнулась  от
него. И только сейчас он понял, насколько гротескно он выглядит:  мало  того
что в лохмотьях, да еще и этот его тараканий аллюр. Вдруг ему стало неловко,
он выпрямился и пошел медленнее.
   Толпа поспешно расступалась перед ним, вдруг все вокруг показалось  Дойлю
каким-то бутафорским, и как раз тут-то из переулка вышла  высокая  фигура  и
встала на его пути - белый овал лица и белый колпак на макушке,  совсем  как
украшенное  пасхальное  яйцо...  У  Дойля  перехватило  дыхание.  Он   резко
крутанулся и побежал в другую сторону, слыша неотступно  следующий  за  ним,
размеренный стук ходулей по тротуару.
   Хорребин с легкостью перемещался на ходулях,  перепрыгивая  десять  футов
одним махом, и при этом он издавал последовательный ряд свистов:  высокий  -
низкий - высокий - низкий. Для пораженного ужасом  Дойля  это  звучало,  как
сирены нацистского гестапо в старых фильмах о второй мировой войне.
   Свист служил сигналом сбора для  вполне  определенных  нищих.  Они  стали
выползать из дверей и переулков - молчаливые крутые парни,  и  двое  из  них
тяжелой поступью направились к Дойлю,  а  остальные  тем  временем  пытались
преградить ему путь.
   Посмотрев через плечо, Дойль поймал леденящий взгляд Хорребина всего лишь
в одном гигантском шаге  от  него  -  кошмарное  размалеванное  лицо  клоуна
привычно ухмылялось.
   Дойль, напрягая последние силы, внезапно скакнул на мостовую и  покатился
кубарем, только чудом избежав тяжелых подков лошади,  везущей  кеб,  тут  же
поднялся  на  ноги  и  вскарабкался  на   подножку   проезжающего   экипажа,
подтянулся, удерживаясь одной рукой за подоконник, а другой за выступ крыши.
В экипаже было только двое пассажиров - старик и молоденькая девушка.
   - Пожалуйста, прибавьте скорость, - задыхаясь, сказал Дойль,  -  за  мной
погоня...
   Старик сердито поднял на изготовку свой стек  и  со  всей  силой  первого
удара в пуле толкнул Дойля в грудь  тупым  концом  стека.  Дойль  слетел  со
своего насеста, как будто его подстрелили, и хотя он ухитрился  приземлиться
на ноги, тотчас же упал на руки и колени и пару раз перекувырнулся.

***

   Обезображенное одноглазое дряхлое создание в дверном  проеме  хихикало  и
беззвучно аплодировало руками из папье-маше: "А,  да,  да!  Теперь  в  реку,
Дойль, - там есть что-то, что я хотел показать тебе - на другом  берегу",  -
отозвался Удача суррейсайдских нищих.

***

   - Господи помилуй!  Его  застрелили!  -  закричал  Хорребин.  -  Быстрее,
забирайте его, пока  в  нем  еще  теплится  жизнь!  Я  кому  говорю,  а  ну,
пошевеливайтесь, вы, жуки навозные.
   Дойль был уже на ногах, но боль в груди стала нестерпимой -  каждый  вдох
просто разрывал легкие, и он подумал, что если  начнет  кашлять  сейчас,  то
непременно умрет. Один из преследователей был всего лишь в нескольких  шагах
от него и неотвратимо приближался, гнусно ухмыляясь. Дойль нащупал в кармане
тяжеленный браслет и, размахнувшись, запустил бандиту  в  морду,  затем,  не
останавливаясь,  чтобы  посмотреть  на   произведенный   эффект,   торопливо
заковылял на другую сторону улицы, пересек тротуар и исчез в переулке.
   - Завтра к ночной трапезе вы, ни на что не годные  ублюдки,  вы  мне  его
притащите! - пронзительно завизжал Хорребин.  На  его  ярких  красных  губах
появилась пена, и он неистово выплясывал на тротуаре, топоча ходулями, танец
бессильной ярости.
   Один из его нищих ринулся было вслед за Дойлем через улицу,  но,  видимо,
он  составил   неверное   представление   о   скорости   движения   экипажей
"Чаплин-компани", упал под копыта лошадей, и переднее колесо экипажа  успело
его переехать,  до  того  как  кучеру  удалось  удержать  лошадей  и  экипаж
остановился. Теперь все движение застопорилось на этом  участке  Стрэнда,  и
извозчики орали друг на друга, бранились и  размахивали  кнутами,  а  иногда
дело доходило до драки.
   Хорребин сошел с тротуара  и  тронулся  сквозь  всеобщую  неразбериху  на
другую сторону улицы.

***

   Дойль оказался между двух зданий и загрохотал вниз по древним  деревянным
ступеням к дощатому настилу, который тянулся  по  кромке  берега  сверкающей
реки. Он поспешил вниз к  концу  ближнего  пирса  и  спрятался  за  высокими
деревянными ящиками, его дыхание постепенно замедлилось, и он  смог  наконец
закрыть рот. С реки тянуло холодом, и Дойль порадовался, что  Копенгагенский
Джек не настаивал, чтобы его нищие бродили полураздетыми в холодную погоду -
хотя это и эффектный прием. Он оттянул куртку и рубашку от  ключицы  -  там,
где нож прорезал кожу, рана была не глубокая,  но  все  еще  кровоточила,  и
довольно сильно.
   Интересно, подумал он, а что это все-таки было? Это не мог быть  один  из
людей доктора  Ромени  или  Хорре-бина  -  ведь  Джеки  утверждал,  что  они
определенно хотят изловить меня живьем. Может,  это  конкурирующая  фирма...
или  даже  просто  одиночка  -  ну,  например,  маньяк-убийца,  нечто  вроде
Джека-Потрошителя. Дойль осторожно коснулся  длинного  пореза.  Благодарение
Богу, подумал он, что люди Хорребина подоспели вовремя.
   Он растер грудь и в порядке эксперимента попробовал набрать полные легкие
воздуха. Хотя грудина сильно заныла, тем не менее  боль  все-таки  не  такая
резкая и пронзающая, как при переломе, - чертова палка того старика, похоже,
ничего не сломала. Он выдохнул и устало прислонился к ящику, свесив  ноги  с
причала.
   Желтые точки фонарей на проплывающих лодках и их отражения  прорисовывали
пунктиром темноту реки, как на  картинах  Моне,  и  огни  Лэмбет  были  ярко
светящейся цепочкой на близком  горизонте.  Тонкий  серпик  луны,  казалось,
балансировал на перилах Блекфрайерского моста в полумиле к востоку. За ним и
над  ним  сияли   огни   Адельфи-террас   -   будто   некий   фантастический
увеселительный корабль на  воде;  легкие  дуновения  бриза  иногда  доносили
оттуда тихие звуки музыки.
   Он почувствовал, что сейчас начнется очередной приступ, но  страх  придал
ему силы подавить подступающий к горлу кашель - он услышал медленные тяжелые
шаги, повторяющие его путь по пристани.

***

   Джеки была рада, что течение в подземном канале довольно быстрое и  можно
обойтись без руля, если плывешь вниз  по  течению,  а  то  ее  вполне  могли
ударить рулем по голове, и если бы люди в лодке использовали  более  сложное
управление, а не просто отталкивались шестами от стен, когда  поток  слишком
близко прибивал лодку к стене, то они бы почувствовали  присутствие  тайного
пассажира. Вода становилась холоднее - видимо, река уже близко, и  все,  что
она могла в данный момент сделать, это постараться не  клацать  зубами.  Она
старалась держать голову над водой, так как у нее  был  маленький  кремневый
пистолет, замотанный в чалму. Огонь факелов на носу и корме  лодки  трепетал
от порывов ветра с запахом серы,  он  то  еле  теплился,  отбрасывая  слабые
красные отсветы,  то  ярко  вспыхивал,  выхватывая  из  тьмы  каждый  камень
полукруглого свода, низко нависающего над головой.
   Еще пять минут назад  она  не  была  мокрой  и  замерзшей,  она  спокойно
готовила полную кастрюлю сосисок на очаге в кухне Крысиного Замка  Хорребина
на Мейнард-стрит. Она была в своей  экипировке  Ахмеда  Нищего  Индуса  -  в
чалме, сандалиях и балахоне, сделанном из ситцевого покрывала. Лицо  и  руки
выкрашены соком грецкого ореха, в дополнение к  уже  привычным  усам  еще  и
накладная борода. Этот маскарад необходим, потому что она видела  изгнанного
Красавчика в Крысином Замке и не хотела, чтобы  ее  разоблачили  как  агента
Копенгагенского Джека. Доктор Ромени приехал получасом ранее,  взгромоздился
на  подвесное  сиденье,  сбросил  свои  странные  башмаки  и   углубился   в
выслушивание отчетов об отправке груза.
   Затем в комнату ворвался, запыхавшись от бега, один из нищих Хорребина  -
крепкий краснолицый старик и, не успев отдышаться, прямо с порога выпалил:
   - Доктор Ромени... быстрее... Стрэнд... движется к югу, к реке... в  него
стреляли...
   - Кто? В кого стрелял? - Ромени спрыгнул вниз, забыв надеть свои  башмаки
на пружинах, и его лицо исказилось от сильной боли, он тут же  взобрался  на
сиденье и натянул башмаки.
   - Кто, черт тебя возьми! - продребезжал он.
   - Я не знаю... Симмонс видел и... и  послал  меня  к  вам,  сообщить.  Он
сказал, это тот человек... тот, за кого вы предложили награду.
   Ромени уже зашнуровал башмаки, опять спрыгнул вниз и стоял,  раскачиваясь
на пружинах.
   - Который? Но это должен быть Джо  -  Песья  Морда.  Они  бы  никогда  не
осмелились стрелять в Американца. Ну ладно. Где он? Ты сказал, Стрэнд?
   - Да, сэр. И двигается на юг, к Адельфи. Быстрее всего будет, ваша честь,
если взять лодку и по подземному каналу прямо к  Адельфи-арчес.  Сейчас  все
подземные потоки полноводны, после дождей...
   - Показывай дорогу - и поторапливайся. Я знаю старину Джо долгие годы,  и
если они его не до конца прикончили, он уйдет от них.
   Когда эти двое поспешили в подвал вниз по  ступеням,  Ахмед  Нищий  Индус
отставал от них всего на несколько шагов, - сосиски были забыты. Похоже, это
то, что мне надо, подумала Джеки. Ее сердце громко стучало, и она  с  трудом
заставляла себя держаться от них на значительном расстоянии, так,  чтобы  не
выдать своего присутствия. "Боже, пусть он будет все еще жив, и прошу  тебя,
сделай так, чтобы именно я смогла прострелить ему голову.  А  если  я  смогу
как-нибудь улучить подходящий момент и успею  шепнуть  ему  сначала,  кто  я
такая и почему собираюсь убить его... А потом наконец-то я  смогу  вернуться
домой..."
   Подойдя к старой каменной пристани, двое нищих отвязали  лодку  и  зажгли
факелы. И когда доктор Ромени нетерпеливо стал  спускаться  вниз,  в  темный
тоннель, Джеки удалось быстро проскочить к причалу и бесшумно соскользнуть в
холодную черную воду. Лодка, которую двое нищих тянули вдоль пристани, чтобы
доктор Ромени смог в нее сесть, была обвязана  вдоль  планшира  просмоленной
парусиной. Джеки незаметно просунула два пальца в веревочную петлю -  теперь
ее потащат на буксире, когда лодка выйдет в мощный поток.

***

   - Ха, ха! - пронзительно, по-птичьи подал голос клоун. -  Где  здесь  мой
старый приятель Немой Том?
   Раздался неторопливый стук дерева по дереву,  когда  Хорребин  расхаживал
туда-сюда по пирсу. Из других звуков - только шелест ветерка, заплутавшего в
оснастке рыбачьих лодок, пришвартованных неподалеку, да  еще  плеск  воды  о
сваи пирса.
   Дойль, затаившись за ящиком  в  конце  пирса,  старался  не  дышать.  Ему
казалось, что он уже не может  дольше  это  терпеть,  его  так  и  подмывало
вскочить и закричать:
   "Прекрати! Ты прекрасно знаешь, что я здесь!" Слишком уж  было  очевидно,
что Хорребин его просто дразнит этой игрой в прятки.
   Он слышал более медленные шаги, когда клоун расхаживал неподалеку.  "Боже
мой, - думал Дойль, - если этот... если эти тяжелые шаги будут приближаться,
я не выдержу, я брошусь в воду и поплыву к Лэмбет,  я  не  дам  ему  подойти
ближе чем на три шага". Затем Дойль представил, как клоун преследует  его  в
черной воде, представил, как  он  оборачивается  и  видит  эту  ухмыляющуюся
размалеванную рожу, которая перемещается за ним с неимоверной  скоростью,  и
вот она все ближе, ближе... а он делает отчаянные попытки  плыть  с  больным
плечом... Сердце так бухало, что казалось, вот-вот разорвет  его  на  части,
как чугунное ядро ветхую постройку.
   - Хорребин! - закричали справа от Дойля. - Где он?
   Дойль с ужасом осознал, что это голос доктора  Ромени.  Клоун  захихикал,
как будто застрекотала разом сотня сверчков, а затем отозвался:
   - Здесь, правее.
   Перестук ходулей уже ближе, на этом пирсе. С диким, пронзительным криком,
который ужаснул даже его самого, Дойль спрыгнул с пирса, едва успев  набрать
воздуха, и плюхнулся в холодную воду. Вынырнув на поверхность, он  в  панике
поплыл.
   - Что  это  было?  -  Он  ясно  и  четко  услышал  голос  Ромени.  -  Что
происходит?
   - Он в воде. Я сейчас покажу где.
   Хорребин засвистел более резко, и свист был более сложный, чем тогда,  на
Стрэнде, когда он созывал  нищих.  Хорребин  замолчал  и  подождал  немного,
осматривая берег.

***

   Как только лодка выбралась из тоннеля и даже раньше, чем она проследовала
через Адельфи-арчес и наружу - в реку, Джеки отцепила  от  лодки  занемевшие
пальцы, и лодка поплыла дальше. Как раз вовремя, сказала она себе,  секундой
позже один из нищих шагнул назад и схватил румпель,  а  другой  поднял  пару
весел со дна лодки и начал  устанавливать  их  в  уключинах.  Доктор  Ромени
прокричал вопрос, и она услышала неотчетливый ответ, но она плыла наполовину
под водой и не смогла разобрать слова.
   Затем раздался крик. Кричали так громко, что его могли слышать все.  Крик
оборвался, и она неотчетливо услышала голос Хорребина: "Он в реке. Я  покажу
где". Дальше она услышала, как весла скрипнули в уключинах, и первый всплеск
весел о воду - за это время она уже добралась до берега и с трудом выбралась
из воды.
   Дойль - теперь он уже был в сорока футах от пирса - немного успокоился  и
молча  поплыл  по-собачьи,  изо  всех  сил  шлепая  руками  по  воде.  "Если
что-нибудь, - думал Дойль, - какая-нибудь лодка или пловец окажется рядом со
мной - я поднырну и буду плыть  под  водой,  а  затем  постараюсь  незаметно
высунуть голову и быстро глотнуть воздуха. Черт,  если  мне  хоть  чуть-чуть
повезет, я смогу ускользнуть от них... А если мне повезет немного больше, то
не исключено, что мне все-таки удастся выбраться на берег, до того как  силы
оставят меня". Течением его относило влево, прочь от доктора Ромени. Тут  он
услышал новый звук - ритмичный скрип уключин справа за ним.
   Хорребин улыбнулся - под вторым пирсом слева от него появились призрачные
огоньки, они  приближались,  и  уже  можно  было  различить  мерцающий  узор
крошечных светлячков - они  словно  исполняли  какой-то  сложный  танец  над
темной гладью воды. Клоун указал то место, где  Дойль  спрыгнул  в  воду,  и
скопление огоньков спорхнуло в реку и стремительно понеслось  по  реке,  как
гонимые дуновением ветерка лепестки светящихся цветов. - Следите за  огнями,
доктор Ромени! - весело крикнул Хорребин.
   "Что это еще за огни?" - нед