у,
Эшблес никогда больше не напивался настолько, чтобы  досказать  сию  повесть
мадам де Сталь, ибо она-то уж несомненно  бы  записала  для  потомков  столь
сенсационную информацию и уж постаралась бы повыгоднее сбыть в  какой-нибудь
журнал - если бы он досказал. И разумеется, в написанной Бейли биографии нет
вовсе никаких упоминаний этого дела.
   И каковы точные  обстоятельства  его  смерти?  Бог  знает,  думал  Дойль,
человек приобретает много врагов на жизненном пути, но кто именно покончил с
ним предположительно 12 апреля 1846 года? Тело нашли в болотах, в  мае,  уже
разложившееся, но безусловно - его. Эшблес был заколот ударом меча в живот.
   "О черт, - удрученно размышлял Дойль, - о жизни Шекспира известно больше.
И подумать только - ведь Эшблес был  современником  таких  людей,  как  лорд
Байрон, чьи хроники жизни столь удручающе тщательно и  подробно  составлены!
Допустим, я не отрицаю, что он второстепенный поэт, чье  трудное  и  скудное
творчество было бы совершенно забыто, если бы  не  несколько  уничижительных
заметок Хезлита и Вордсворта, И подумать только, какая  несправедливость!  И
это вместо того, чтобы переиздаваться, не часто, но  регулярно,  в  солидных
академических антологиях поэтов-романтиков первой половины XIX века! Все  же
человеческая жизнь должна оставлять больше следов".
   В иллюминатор он увидел,  как  приближаются  мерцающие  огни  Лондона,  -
лайнер пошел на посадку. Дойль решил, что стюардесса уже не принесет  виски.
Он удрученно вздохнул, огляделся, оценивая обстановку, тайком вытащил фляжку
из кармана пиджака, отвинтил крышку и плеснул немного виски в  пластмассовую
чашку, оставшуюся от последней выпивки. Фляжка была  завинчена  и  аккуратно
убрана обратно в карман. Дойль  позволил  себе  расслабиться  и  теперь  мог
мечтать только об одном - о том, как  было  бы  здорово  закурить  упманскую
сигару, ждущую своей очереди в другом кармане.
   Он отхлебнул глоток теплого  виски  и  блаженно  улыбнулся  -  виски  был
отменного качества. В этот момент все его размышления сводились к тому,  что
на Канарах упманские сигары сворачивали куда  как  лучше,  чем  сейчас  -  в
Доминиканской Республике.
   И ни одна из молодых особ, с которыми он имел дела со времени Ребекки, не
представляла никакого интереса.
   Он раскрыл старую книгу  и  стал  внимательно  рассматривать  гравюру  на
фронтисписе, выполненную с бюста работы Торвальдсена.  С  портрета  на  него
взирал неправдоподобно бородатый поэт  -  его  характерные  запавшие  глаза,
массивность торса, ширина плеч были мастерски  переданы  резцом  скульптора.
"Интересно, а как все это было в твое время,  Вильям?  -  подумал  Дойль.  -
Лучше тогда были сигары, виски и девушки?"
   Губы портрета искривила легкая усмешка, явно обращенная к нему... У  него
закружилась голова, да так сильно, что он вцепился обеими руками в кресло  -
портрет действительно смотрел на него через полтора столетия с  нескрываемым
ехидством.
   Он резко дернул головой и захлопнул книгу.  Ты  же  знаешь  -  ты  просто
устал, сказал он себе. Да, конечно, ведь это просто  усталость,  когда  тебе
подмигивает с гравюры человек, умерший лет сто назад. Вот  Кольридж  никогда
бы себе не позволил подобной выходки!
   Почти успокоившись, он поскорее засунул книгу в портфель рядом  с  другой
книгой, которую он взял с собой, так как она  служила  ему  рекомендацией  -
"Незваный Гость", биография Самюэла Тейлора Кольриджа, автор Брендан  Дойль.
Он хотел продолжить ее исследованием поэтов "Озерной школы", но рецензии  на
"Гостя" и то, как он  раскупался,  заставили  его  издателя  из  Деврисского
университета дать ему совет выбрать для дальнейших исследований если  уж  не
"белые пятна  на  карте,  то  хотя  бы  менее  исхоженные  вдоль  и  поперек
территории". Издатель выразил свое  неудовольствие  достаточно  изысканно  и
цветисто, после чего заметил: "Вам следует продолжить ту  тему,  которую  вы
затронули в двух статьях о Вильяме Эшблесе, и попытаться придать некий смысл
его загадочной и  мрачной  поэзии.  Вполне  возможно,  что  биография  этого
полузабытого поэта потрясет критиков - и  университетских  библиотекарей!  -
как произведение, прокладывающее новые пути и вспахивающее неосвоенные земли
в литературоведении."
   "Ну хорошо, все это, допустим, и так, - думал Дойль, закрывая портфель, -
но если мне не удастся  прибавить  в  Англии  ничего  к  своим  выпискам  по
биографии Эшблеса, это будет чертовски маленький клочок "неосвоенной земли".
   Самолет пошел на посадку. Дойль устало зевнул,  уши  заложило.  А  сейчас
забудь Эшблеса. Чем бы ни оказалось то, за  что  Дерроу  собрался  заплатить
тебе двадцать тысяч долларов, это связано с Кольриджем.
   Он отхлебнул еще  глоточек  виски.  Надо  сказать,  что  Дойль  испытывал
некоторые опасения относительно сути предстоящей работы,  и  каждый  выпитый
глоток виски подкреплял в нем слабеющую надежду, что,  может  быть,  это  не
связано ни с планшетками, ни со столоверчением, ни с вызыванием  духов.  Ему
уже однажды пришлось видеть книгу поэм,  продиктованных  призраком  Шелли  -
через медиума, разумеется. И сейчас он подозревал, что предложение Дерроу  -
нечто в этом роде.
   Дойль  размышлял,  отхлебнув  очередной  глоток  виски,  во  сколько   он
оценивает свою профессиональную честь и достоинство ученого: двадцать  тысяч
долларов - это достаточно или все-таки его честь  стоит  дороже?  Предаваясь
подобным приятным размышлениям, он незаметно осушил чашку.
   По случайному стечению обстоятельств Дойль  как  раз  в  последнее  время
очень много слышал о ДИРЕ. Не далее как месяц назад эта компания  предложила
работу его самому блестящему выпускнику по  курсу  английской  литературы  -
Стирфорту Беннеру.  Сейчас  Дойль  вспомнил  свое  легкое  удивление,  когда
услышал от Беннера, что ДИРЕ все еще существует. Конечно, Дойль знал о  ДИРЕ
-  с  незначительных  начинаний  в  1930-х  она  превратилась   под   мудрым
руководством такой яркой и неординарной личности,  как  Дерроу,  в  мирового
лидера  в  области  научной  индустрии  и  успешно  соперничала   с   такими
компаниями, как Ай-би-эм  и  "Ханивэлл".  Именно  ДИРЕ  занимала  лидирующее
положение в  разработке  и  проведении  космических  программ  и  в  области
подводных исследований. Дойль вспомнил также, что в 60-е  ДИРЕ  всегда  была
спонсором шекспировских постановок на телевидении  без  рекламных  пауз.  Но
компания исчезла из поля зрения общественности в 70-х, и Дойль читал где-то,
что у Дерроу обнаружили рак и он, исчерпав все возможности науки  в  поисках
лекарства,  бросил  все  финансовые  и  научные  ресурсы  ДИРЕ   в   область
эзотерических изысканий. Очевидно, он надеялся найти спасительное средство в
сомнительных анналах магии. В "Ньюсуик" появилась заметка, что ДИРЕ  уволила
большую часть персонала и закрыла производственные центры.  Дойль  припомнил
также  статью  в  "Форбс"  под  заголовком  что-то  вроде   "Затруднительные
обстоятельства фирмы ДИРЕ".
   И после всех этих туманных  слухов  они  вдруг  обратились  к  Беннеру  и
предложили  очень  высокооплачиваемую,  хотя  и  неопределенную   должность.
Однажды ночью после пинты  пива  Беннер  рассказал  Дойлю,  какие  тесты  он
проходил при приеме на работу: тест  на  скорость  реакции,  внимательность,
физическую выносливость, быстроту решения запутанных логических задач... Все
это вполне обычно, но далее последовало несколько тестов  такого  рода,  что
Дойль не знал, что и думать,  -  крайне  неприятные  тесты,  целью  которых,
казалось, было определить способность Беннера к жестокости. Беннер прошел их
все и получил работу, это Дойль знал. Но все расспросы о работе как  таковой
ничего не дали - Беннер добродушно уходил от ответа.
   Шасси наконец коснулись земли, и самолет  побежал  по  взлетно-посадочной
полосе. "Может быть, как раз сейчас я очень близок к тому, - думал Дойль,  -
чтобы узнать, что же скрывал Беннер".

***

   Охранник открыл ворота и взял у шофера чемодан Дойля. Тот вежливо  кивнул
и поспешил назад к урчащему Б MB. Дойль  сделал  глубокий  вдох,  как  перед
прыжком в слишком холодную воду, и вошел. Охранник запер за ним ворота.
   - Хорошо, что вы с нами, сэр, -  продекламировал  охранник,  он  возвысил
голос, чтобы быть услышанным сквозь рев дизельных двигателей. -  Прошу  вас,
следуйте за мной.
   Участок был более обширным, чем казался с улицы.  Следуя  за  охранником,
Дойль увидел скаковой круг с устрашающими барьерами  в  стороне  от  дороги.
Большие желтые бульдозеры деловито перемещались с места на  место,  разбивая
камни своими дробилками. Стоял дьявольский шум. Бульдозеры сгребали валуны в
большие кучи и толкали их куда-то  в  темноту.  Дойль  заметил,  что  камень
свежий - по разлому все  еще  белый,  с  острым  едким  запахом  известняка.
Куда-то спешили очень занятые люди и тянули за собой  электрические  кабели.
Они деловито вглядывались в показания геодезических приборов  и  выкрикивали
номера по уоки-токи. Каждый предмет из-за освещения  прожекторов  отбрасывал
добрую полудюжину теней.
   Охранник был шести футов роста и делал слишком большие шаги, и Дойль,  со
своим весьма средним ростом и  отсутствием  навыков  быстрой  ходьбы,  скоро
запыхался и стал отставать. Что за проклятая спешка, подумал  он  сердито  и
дал клятвенное обещание, что обязательно будет каждое утро делать зарядку.
   Потрепанный алюминиевый трейлер стоял в  центре  освещенного  круга,  как
старый корабль, пришвартованный к  пирсу  кабелями  и  телефонными  линиями.
Охранник поднялся на три ступеньки и  постучал  в  дверь.  Изнутри  раздался
голос: "Войдите". Охранник сошел вниз со  ступенек  и  кивком  указал  Дойлю
следовать вперед: "Мистер Дерроу будет говорить с вами там".
   Дойль поднялся по ступенькам,  открыл  дверь  и  вошел.  Внутри  валялись
стопки книг и карты. Он обратил внимание, что здесь  есть  книги  достаточно
старые, чтобы послужить украшением приличному музею, впрочем, он  заметил  и
несколько новых. По состоянию книжек и карт можно было сразу понять, что ими
постоянно пользуются - карты были испещрены карандашными пометками, а книги,
даже наиболее древние  и  ветхие,  валялись  как  попало  и  были  испещрены
чернильными пометками.
   Очень старый человек стоял между двух высоких книжных стопок. Дойль сразу
же узнал его и поразился: на него смотрело то же лицо, что он видел все  эти
годы на сотнях фотографий в газетах и журналах - Уильям Кокран Дерроу. Думая
об этой встрече, Дойль был  готов  увидеть  больного  и,  конечно,  дряхлого
старика, но  все  подобные  мысли  мгновенно  исчезли  под  пронзительным  и
насмешливо-холодным взглядом этого человека.
   Хотя волосы и поредели, а щеки ввалились, Дойлю было  нетрудно  поверить,
что перед ним тот  самый  человек,  который  стал  первооткрывателем  многих
областей научных исследований. Дойлю было трудно  припомнить  даже  названия
этих областей. Безусловно, это был тот самый человек, который прошел путь от
листопрокатного  заводика  в  маленьком  городке  до  создания   .финансовой
империи, по сравнению с финансовой мощью которой Дж. Пьерпонт Морган был  не
более чем преуспевающим бизнесменом.
   - Вы - Дойль, я надеюсь? - спросил он совсем не изменившимся голосом.
   - Да, сэр.
   - Хорошо, -  сказал  Дерроу,  зевая  и  потягиваясь,  -  извините,  время
позднее. Садитесь, если найдете куда. Бренди?
   - Звучит заманчиво.
   Дойль уселся на пол около небольшой стопки книг. Дерроу тут  же  поставил
на эту стопку два бумажных стаканчика и бутылку  грушевидной  формы.  Дерроу
сел, скрестив ноги, по другую сторону стопки книг, и Дойль сделал  вид,  что
не заметил невольного болезненного стона,  с  которым  тот  уселся  на  пол.
Каждое утро зарядка, подтягивания и приседания, поклялся себе Дойль.
   - Полагаю, вы размышляли о том,  какого  рода  работа  вам  предстоит,  -
сказал Дерроу, разливая коньяк, - и я бы очень хотел, чтобы  вы  забыли  все
выводы, к которым могли прийти. Эта работа не имеет ничего общего с любым из
ваших умозаключений. Так-то вот. - Он протянул Дойлю чашку. -  Надеюсь,  имя
"Кольридж" вам знакомо?
   - Да... - неуверенно протянул Дойль.
   - И вы знаете его время? Что происходило в Лондоне, в Англии, в мире?
   - Более или менее сносно, как мне кажется.
   - Я хотел пояснить слово "знать". Видишь ли, сынок, я не имел в виду, что
у тебя есть дома книги обо всем этом или ты знаешь, в  какой  библиотеке  их
можно взять. Под словом "знать" я подразумеваю - держать в голове. Это более
портативный способ хранения. Ты не находишь? Ну так что,  ответ  по-прежнему
"да"?
   Дойль кивнул.
   - Ну-с, расскажите-ка мне о Мэри Уоллстонкрафт. О матери,  а  не  о  той,
которая написала "Франкенштейна".
   - Ну, что тут можно сказать... Она была  ранней  феминисткой  и  написала
книгу под названием что-то вроде "Защита прав женщин"... Да, вроде так. И...
   - За кого она вышла замуж?
   - За Годвина, отчима Шелли. Она умерла при родах...
   - Кольридж действительно занимался плагиатом Шлегеля?
   Дойль прищурился:
   - Хм, да, пожалуй. Но, с другой стороны, я  думаю,  что  Вальтер  Джексон
Бейт прав, порицая его более за...
   - Когда он начал употреблять опиум?
   - Пожалуй, это произошло, когда он был в Кембридже - ранние 1790-е.
   - Кем был... - начал Дерроу, но его прервал телефонный звонок.
   Старик выругался, нехотя встал и подошел к телефону.  Чтобы  занять  себя
чем-нибудь, пока  Дерроу  говорит  по  телефону,  Дойль  изобразил  вежливый
интерес к стопке книг рядом с ним, но при ближайшем знакомстве с  первой  же
попавшейся книгой его интерес стал неподдельным.  Он  очень  бережно  поднял
верхний том.
   Все еще боясь поверить, но надеясь, что  предположение  подтвердится,  он
раскрыл книгу - да, это действительно был дневник  лорда  Робба.  Дойль  уже
год, как тщетно выпрашивал ксерокопию в  Британском  музее.  Но  как  Дерроу
удалось заполучить оригинал? Непостижимо. Дойль никогда не видел  этот  том,
но читал его подробное описание и был уверен, что это - та самая книга. Лорд
Робб был сыщик-любитель, и его дневник  -  единственный  источник  некоторых
наиболее колоритных и невероятных криминальных историй 1810 - 1820 годов.  В
этом   документе   встречаются   потрясающие   истории   о    дрессированных
крысах-убийцах; мстителях, выходящих из  могилы;  тайном  братстве  воров  и
грабителей. В дневнике содержалось  также  единственное  подробное  описание
поимки и казни полулегендарного лондонского убийцы,  известного  как  Джо  -
Песья Морда. В народе он считался оборотнем. Поговаривали, что  он  способен
обмениваться телами с тем, с кем  захочет,  но  бедняге  так  и  не  удалось
избавиться от проклятия ликантропии. В свое время Дойль хотел как-то связать
эту историю с "Танцем обезьяньего безумия". По крайней мере  он  хотел  дать
это как примечание к своей работе, посвященной Эшблесу. Тут  Дерроу  повесил
трубку, и Дойлю пришлось закрыть книгу и нехотя положить ее на место, но  он
решил обязательно при случае попросить старика сделать для него копию.
   Дерроу опять уселся на пол и продолжил беседу с  того  самого  места,  на
котором их прервал телефонный звонок.  И  следующие  двадцать  минут  старик
обстреливал Дойля вопросами, внезапно перескакивая с предмета на  предмет  и
редко давая ему время распространяться, хотя  изредка  и  требовал  привести
подробности.  Дойль  более  или  менее  неплохо  разбирался  в  причинах   и
следствиях  Великой  Французской  революции   и   в   любовных   похождениях
британского принца-регента. С деталями архитектуры  и  костюма,  а  также  с
различиями  местных  диалектов  он  был  знаком  несколько  более  детально.
Благодаря хорошей памяти и тому, что последнее время он занимался  Эшблесом,
Дойль ухитрился ответить почти на все вопросы.
   Наконец Дерроу откинулся назад и привычным жестом выудил из кармана пачку
сигарет без фильтра.
   - Ну-с, теперь...  -  неторопливо  начал  Дерроу.  Он  зажег  сигарету  и
глубокомысленно воззрился на нее. - Я бы хотел, чтобы вы сфабриковали ответ.
   - Сфабриковал?
   - Да, именно так. Ну, допустим, мы находимся в комнате. И в этой  комнате
много людей. И некоторые, возможно, разбираются в литературе получше вашего.
Но вас представили как главного эксперта, и  поэтому  всем  должно  хотя  бы
казаться,  что  вы  знаете  о  литературе  все.  Итак,  представьте,   некто
спрашивает вас... ну, допустим: "Мистер Дойль, в какой  степени,  по  вашему
мнению,  повлияла  на  Вордсворта  философия,   выраженная   в   поэтических
творениях..." - ну, я не знаю, к примеру, - "сэра Абрикадабри"? Ну, быстро.
   Дойль недоуменно поднял брови.
   - Н-да, я полагаю, что подобный подход к бессмертным  произведениям  сэра
Абрикадабри является непростительно поверхностным.  Скорее  наоборот.  Целая
плеяда блестящих философов черпала свои глубокие идеи в  его  произведениях.
Все эти всемирно известные философы стали его последователями  и  учениками.
Можно сказать, что только очень поздние  и  незначительные  достижения  сэра
Абрикадабри,  возможно,  и  могли  заинтересовать  Вордсворта...  С   другой
стороны, как показывают в "Concordium" Флетчер  и  Канингем,  не  существует
заслуживающих доверия свидетельств того, что Вордсворт когда-либо читал сэра
Абрикадабри. Я полагаю,  что  прежде,  чем  пытаться  определить  философов,
которые   действительно   повлияли   на   Вордсворта,   разумнее   было   бы
рассмотреть... Дойль остановился и неуверенно улыбнулся Дерроу.
   - Далее я могу, перескакивая с  пятого  на  десятое  и  как  можно  более
неопределенно, говорить о том, как сильно повлияли на  Вордсворта  "Билль  о
правах человека" и прочие великие достижения Французской революции.
   Дерроу кивнул, глядя сквозь клубы дыма.
   - Не слишком плохо, - нехотя признал он, - сегодня днем  здесь  был  один
парень, Ностранд из Оксфорда, он редактирует новое издание писем  Кольриджа.
Так он был оскорблен до глубины души при одной только  мысли,  что  возможно
сфабриковать ответ.
   - Очевидно, Ностранд более этичен. Может, у него другая мораль, -  сказал
Дойль слегка натянуто.
   - Очевидно. Как по-вашему, вы циничны?
   - Нет. - Дойля все это уже начинало здорово раздражать.  -  Ну,  посудите
сами, сначала вы спрашиваете меня, смогу ли я блефовать при  ответе  на  ваш
вопрос. И именно поэтому я попробовал сделать это.  Видите  ли,  я  не  имею
обыкновения так поступать. Никогда. В печати или в аудитории я всегда...
   Дерроу радостно засмеялся и махнул рукой.
   - Не бери в голову, сынок, я вовсе не это  имел  в  виду.  А  Ностранд  -
напыщенный дурак. Мне понравился твой блеф. Я хотел спросить именно то,  что
спросил, - ты циник? То есть имеешь ли ты обыкновение отвергать новые идеи в
том случае, если они похожи на те, в  отношении  которых  у  тебя  сложилось
твердое представление, что это - полная чушь?
   Ну вот, опять планшетки, безнадежно подумал Дойль.
   - Я так не считаю, - медленно произнес он.
   -   Допустим,   некто   утверждает,   что   располагает   неопровержимыми
доказательствами того, что астрологические труды - истинная правда, или  что
существует потерянный мир внутри Земли, или  еще  что-нибудь  в  этом  роде,
словом, то, что с точки зрения здравомыслящего человека совершеннейшая чушь.
Так вот, некто  утверждает,  что  такое  возможно  и  вполне  реально...  Ты
слушаешь?
   Дойль нахмурился, на лице его появилось неопределенное выражение - он  не
знал, как на это реагировать.
   - Пожалуй, это зависит  от  того,  кто  это  утверждает.  Возможно,  нет,
хотя... но...
   "Ладно, - подумал он, - ну и пусть. А у  меня  все  равно  остались  пять
тысяч и обратный билет".
   Дерроу важно кивнул, казалось, удовлетворенный ответом.
   - Вы сказали то, что думали. Это хорошо. Один старый мошенник, с  которым
я говорил вчера вечером, был близок к тому, чтобы  считать  Луну