шары и подожгли зал в одном или  двух  местах,
свечи вновь горели обычным светом, а едкий дым почти рассеялся.
   - Он где-то  в  доме,  -  прохрипел  Бургхард.  -  На  кухню,  только
держаться всем вместе! - И шагнул вперед.
   - Стой! - послышался хор  безжизненных  голосов,  и  прилепившиеся  к
головам Боуза и  дюжины  его  незадачливых  посетителей  белые  пуповины
подняли их с пола. Некоторые держали в руках мечи или кинжалы, остальные
- включая  компанию  дородных  леди  -  подобрали  с  пола  по  тяжелому
деревянному обломку.
   Дойль посмотрел вверх, туда, где сходились белые жгуты, и увидел, что
выросший на потолке белый пузырь превратился в огромное лицо без глаз, а
жгуты тянутся вниз из его открытого рта.
   - Дойль, - неправдоподобно в  унисон  произнесли  все  нападавшие,  -
забирай остатки своих людей и попробуй бежать отсюда так, чтобы мой гнев
не смог найти тебя.
   - Верно, Бургхард, - произнес Дойль, стараясь  не  выдать  паники,  -
чародей скорее всего на кухне, где есть и огонь, и горячая вода,  и  что
еще может понадобиться ему для его черных дел.
   Дойль, Бургхард,  Лонгвелл  и  еще  один  член  Братства,  невысокий,
коренастый парень, рванулись к  двери  на  кухню,  но  были  остановлены
трактирщиком и остальными.
   Дородная леди замахнулась на Дойля,  и  тот  с  трудом  увернулся  от
прямого левой, выбив концом меча из ее правой руки увесистый  деревянный
обломок, и почти мгновенно парировал выпад меча, нацеленный ему в грудь.
Его тело  рефлекторно  качнулось  вперед  в  ответном  выпаде;  в  самый
последний момент он опомнился и ударил в живот нападавшего не острием, а
эфесом.
   Леди преклонных лет выплясывала вокруг него,  и  в  конце  концов  ей
удалось вполне ощутимо заехать ему кулаком по почкам. Дойль  взревел  от
боли и сделал ей подсечку, - воительница с грохотом рухнула на  пол.  Он
взмахнул мечом и перерубил белую змею, тянувшуюся от ее головы, -  жгуты
разлетелись в  разные  стороны,  и  один,  шлепнув  по  потолку,  словно
втянутая  макаронина,  исчез  во  рту  белого  лица.  Поверженная   леди
захрипела.
   Хотя бой требовал изрядного мастерства и внимания, бывшие  посетители
бормотали, словно сомнамбулы. Один из них  серией  коротких,  но  точных
атак мечом  -  парируя  которые  Дойль  изрядно  порадовался  тому,  что
Стирфорт Беннер в свое время занимался фехтованием, - загнал-таки  Дойля
в угол, продолжая бормотать нечто невразумительное,  -  может  быть,  он
продолжал начатую за столом беседу:
   - ...Могла бы  хоть  спросить,  прежде  чем  выбрасывать,  и  на  том
спасибо, а теперь уж и погорячиться нельзя...
   Видите ли, погорячиться ему  нельзя,  рассерженно  подумал  Дойль,  с
отчаянным  усилием  выбивая  меч  из  руки  погруженного  в  свои  мысли
противника.
   - ...Да и кто бы не горячился, дорогуша, - невозмутимо продолжал этот
мыслитель, отвешивая Дойлю сокрушительный удар, от которого тот с трудом
увернулся, - ведь это как-никак мой любимый камзол...
   На него надвигались еще двое бормочущих людей, оба с мечами, так  что
Дойль, не имея ни малейшего желания отбиваться от них, когда  за  спиной
противник, наотмашь ударил по жгуту человека, считавшего, что  он  имеет
полное право погорячиться. Удар вышел слабый, и меч отскочил  от  белого
жгута, но человек взвизгнул, дернулся, как подраненный кролик, и упал на
пол. Дойль развернулся как раз вовремя, чтобы встретить двоих атакующих.
   Дойль уклонился вправо, отбив удар ближнего  к  нему  неприятеля,  и,
пригнувшись и опершись  на  пол  растопыренными  пальцами  правой  руки,
позволил мечу  откинуться  назад  от  удара,  однако  стоило  ему  вновь
нацелить его вперед, как на  острие  напоролся  второй  нападавший,  меч
которого рассек пустой воздух там, где секунду назад находился Дойль.
   Первый нападавший тем временем отступил на шаг и  вновь  поднял  меч,
целя Дойлю в лицо.
   - ...И пусть эта чертова  кошка  решит,  нравится  ли  ей  дома...  -
спокойно произнес он; Дойль увернулся от его меча, и удар пришелся точно
в умирающего, - ...или на улице, -  договорил  первый,  погружая  меч  в
спину своего товарища.
   Будь ты проклят, Ромени, в ярости подумал  Дойль,  ты  заставил  меня
убить одного из них. Он выдернул свой меч и плашмя ударил им  по  голове
нападавшего, и стоило тому упасть, как Дойль схватил  погасший,  но  еще
целый фонарь и зафутболил им через начинавший гореть зал в сторону кухни
- тот  разбился  о  дверь,  и  дверь  распахнулась.  Дойль  подскочил  к
ближайшему очагу огня, поднимавшегося по стене и уже лизавшего  потолок,
схватил длинную, горевшую с одного конца палку, и, как копье с  огненным
наконечником, метнул ее в проем.
   Он услышал, как палка стукнула о каменный пол...  и  решил  уже,  что
попытка не удалась, когда из кухни  послышался  громкий  хлопок,  что-то
полыхнуло оранжевым пламенем, и  люди-марионетки  взвизгнули  в  унисон,
словно дюжина настроенных на одну волну  радиоприемников,  уронили  свое
оружие,  переглянулись  с  выражением  ужаса  на  лицах,  и  все,  кроме
Боуза-трактирщика, ринулись к двери.
   Жгуты-щупальца, отпустив их, безжизненно повисли,  и  в  тот  же  миг
белое лицо с громким  чмоканьем  оторвалось  от  потолка  и  с  грохотом
обрушилось на пол. Дойль перепрыгнул через него  и  бросился  на  кухню,
Бургхард и задыхающийся Лонгвелл - за ним.  Боуз  подбежал  к  полке  со
стаканами, со  звоном  смел  их  на  пол,  схватил  лежавший  в  глубине
промасленный сверток и,  на  ходу  развязывая  его  дрожащими  пальцами,
устремился следом.
   Дойль ворвался на кухню, описывая перед  собой  мечом  восьмерку,  но
доктор Ромени исчез. Дойль застыл на грязном полу,  озираясь  -  сначала
испуганно, потом удивленно: вся кухня была  залита  чадящим  маслом,  но
самое поразительное - все полки, скамьи, столы и  даже  каменная  плита,
исковерканные до неузнаваемости, сгрудились в центре  помещения,  словно
стиснутые гигантской пятерней.
   Сзади в Дойля врезался Бургхард,  а  в  того  -  Лонгвелл,  последним
прибежал  разъяренный  трактирщик,  размахивая  древним   пистолетом   с
раструбом на стволе, что он достал из свертка. Боуз уронил  пистолет,  и
тот полетел стволом вниз прямо в грязь.
   - Герлей убит, - выдохнул Бургхард. - Ох, попадись  мне  этот  доктор
Ромени!
   Трактирщик тем временем подобрал свой пистолет и тыкал забитым грязью
стволом  во  все  стороны,  громогласно  вопрошая,  заплатит  ли  герцог
Иоркский за разгром в его гостинице.
   - Да, черт возьми, - оборвал его Бургхард. - Он купит тебе новую там,
где ты пожелаешь. И отдай мне это, пока ты никого не убил, - добавил он,
отбирая у него пистолет. - Куда ведет эта дверь?
   - В холл, - буркнул Боуз. - Направо - в комнаты, налево - во  двор  с
конюшнями.
   - Отлично, проверим...
   Огни вдруг вспыхнули ярче; собственно, огней как  таковых  больше  не
было,  скорее   какое-то   странное   свечение,   менявшее   окраску   с
ярко-оранжевого  на  белый.  Второй  раз  за  этот  вечер  Дойль   начал
задыхаться в раскаленном, лишенном кислорода воздухе.
   - Он делает это с улицы! - прохрипел Бургхард. - Бежим!
   Бургхард с Лонгвеллом  ринулись  в  холл.  Дойль  собирался  за  ними
следом, но вспомнил про  беспомощного  Стоуэлла  и  бросился  обратно  в
обеденный зал, полыхавший уже вовсю.
   Стоуэлл сидел на полу, подслеповато щурясь на  яркие  языки  пламени.
Дойль подскочил к нему, рывком поднял на  ноги  и  потащил  за  собой  к
распахнутой двери на улицу. Стоуэлл оступился, Дойль потянул его за руку
- ив это мгновение деревянная балка над входом треснула, рассыпая  белые
искры, и рухнула на порог, а за ней не меньше полутонны кирпича и досок.
   - Вот черт! - выругался Дойль.  -  Назад,  на  кухню!  -  Он  схватил
Стоуэлла  за  плечо  и  потащил  обратно.  -  Осторожно,  там  пекло,  -
предупредил  он  и  распахнул  дверь.  Они  бегом,   вслепую   пересекли
помещение; поднятые их шагами искры летели им на одежду и бороду  Дойля,
начинавшие уже заниматься, когда они оказались наконец  в  относительной
прохладе холла. - Там должен быть еще выход, -  прохрипел  Дойль  и  тут
заметил, что вся левая сторона холла, прогорев, обвалилась. - Иисусе!  -
в отчаянии прошептал он.
   - Тссс!
   Дойль повернулся на звук и даже почти не удивился,  увидев  взиравшую
на него с пола голову трактирщика.
   Только потом он сообразил, что тот по шею стоит в какой-то яме.
   - Сюда, болваны! - прошипел Боуз. - В погреб! Из  него  ведет  ход  в
сток на соседней улице... хотя кой черт мне сдалось спасать ублюдков  из
Богом проклятого Братства Антея?..
   Дойль стряхнул оцепенение и, толкая все  еще  не  пришедшего  в  себя
Стоуэлла перед собой, поспешил  к  люку.  Боуз  торопливо  спустился  по
стремянке, помогая Стоуэллу ставить ноги на перекладины. Дойль спустился
последним, закрыв люк за собой. И вот они уже стоят  на  каменном  полу,
оглядывая едва видные в слабом свечении цепей на ногах штабеля ящиков  и
бочек.
   - Эх, такое вино  французское...  -  вздохнул  трактирщик,  кивнув  в
сторону ящиков. - Ладно, нам сюда, где лук... - Они двинулись вперед  по
узкому каменному коридору.
   - Зачем вам такой потайной ход? - спросил Дойль, инстинктивно понизив
голос.
   - Не ваше дело... тьфу, черт, какая теперь  разница...  Там,  дальше,
подземный сток расширяется так, что в него могут лодки из реки заходить.
Порой не стоит  беспокоить  джентльменов  с  таможни  насчет  кой-какого
товару... а порой, бывает, кому из господ надобно  уйти,  да  только  не
через видную всем дверь.
   "Вот опять я ухожу в невидимую дверь", -  подумал  Дойль,  Стоило  им
пройти по туннелю шагов сорок, как цепи потускнели и погасли совсем.
   - Мы вышли за пределы действия магии, - пробормотал Стоуэлл.
   - Уж не ваши ли это цепи подожгли мне дом? -  буркнул  Боуз.  -  Ага,
пришли, вон луна светит сквозь решетку.
   Пол туннеля делался выше под решеткой, и Дойль, слегка присев, уперся
плечами в чугунную решетку.
   - Будем надеяться, - ухмыльнулся он Боузу, - что вышибать  решетки  у
меня получается лучше, чем корежить пивные кружки.  -  Потом  он  напряг
силы, и ухмылка сошла с его лица.

***

   "Самое забавное в том, - думал герцог Монмут - он дрожал от холода  и
подошел поближе к горящему трактиру, - что на самом деле я  вполне  могу
обойтись и без этих чародеев... и без их  чертова  поддельного  брачного
свидетельства. Говорил  же  я  Фике,  что  у  меня  есть  все  основания
полагать, что  моя  мать  действительно  сочеталась  законным  браком  с
королем Карлом и повенчал их епископ Линкольнский, в  Льеже.  Почему  бы
ему не поискать настоящее свидетельство?"
   Герцог от досады закусил губу - впрочем,  губа  и  так  была  изрядно
искусана, - ибо он знал ответ, и ответ этот был ему не  по  вкусу.  Было
совершенно очевидно, что Фике не считает  Монмута  законным  наследником
трона, - следовательно, его усилия продиктованы никак уж  не  заботой  о
благе отечества. "Когда я наконец взойду на престол, этот чертов чародей
наверняка будет ждать от меня ответных услуг, - подумал он. - И судя  по
всему, главной среди них будет та, о которой он  бубнит  уже  не  первый
год: отказ от всех британских интересов  в  Танжере.  Вот  интересно,  -
удивился Монмут, - с чего это Фике так  стремится  не  дать  европейским
властителям закрепиться в Африке?"
   Он покосился на неестественно высокого Фике -  тот  стоял  поодаль  и
держал в руках черную шкатулку с фальшивкой.
   - Чего ты ждешь, чародей?
   - Ты можешь заткнуться? - огрызнулся в ответ Фике, не отрывая взгляда
от горящего здания. Внезапно он встрепенулся. - Ага! Вон!
   Из-за угла дома показался пылающий человек -  он  несся  невероятными
прыжками по три ярда каждый. По пятам за  ним  неслись  еще  двое,  тоже
частично горящие; по крайней мере с их башмаков сыпались искры.
   Фике сделал шаг вперед, и в это же мгновение один из  двоих  бросился
вперед и сбил пылающего человека с ног, опрокинув его в сугроб.
   Грамотно спасает,  подумал  было  Монмут,  но  тут  третий,  толстяк,
подскочил к застывшему и все еще горевшему  телу  и,  к  ужасу  Монмута,
выхватил кинжал и направил его в грудь лежащему - но  лезвие  отскочило,
как от камня,  и  двое  барахтавшихся  в  снегу  сцепились  в  отчаянной
схватке.

***

   "Еще несколько шагов, и я с ними разделаюсь, - думал на бегу Фике.  -
Это не помешает, ибо этот  волшебник,  должно  быть,  испытывает  адскую
боль, лежа на голой земле. Впрочем, эти смертные  все  равно  не  смогут
убить его ни огнем, ни холодной сталью... ни свинцом", - добавил он  про
себя, увидев, что соперник чародея выхватывает из-под плаща  пистолет  с
широким стволом.

***

   Бургхард знал, что выстрелом из пистолета  чародея  не  убить  -  тем
более в пределах действия магической сферы - и толку от этого  будет  не
более, чем от дурацкой попытки Лонгвелла с кинжалом, но  он  видел,  что
доктор Ромени, вытянув руку, схватился  за  цепь  Лонгвелла  -  рука  на
глазах потемнела, и чародей взвыл от боли - и резким рывком оторвал  ее.
Теперь ничто уже не мешало доктору  Ромени  расправиться  с  беззащитным
Лонгвеллом,  и  Бургхард  в  отчаянии  вскинул   пистолет,   сунув   его
практически  в  лицо  чародею,  и,  когда  тот  уже  раскрыл   рот   для
сокрушительного заклинания, спустил курок.
   Лицо доктора Ромени разлетелось, словно замок  из  песка  под  ударом
ноги, и он рухнул на залитый кровью снег. Бургхард и Аменофис  Фике  оба
застыли, уставившись на распростертое, неподвижное тело,  и  тут  герцог
Монмут, явно не желая оказаться замешанным в убийстве, в  то  время  как
его  отец-король  запретил  ему  ступать  ногой  на  британскую   землю,
развернулся и бросился прочь.
   Бургхард медленно повернулся и выбил из рук Фике черную шкатулку.

***

   Дойль отвел себе на попытки ровно тридцать секунд; когда он  досчитал
до двадцати восьми, чугунная решетка, больно впивавшаяся  в  его  плечи,
неожиданно подалась. Он отшвырнул ее в  сторону,  выбрался  из  сточного
отверстия и помог вылезти на мостовую трактирщику и Стоуэллу.
   - Ты слышал шум? - спросил  он  у  Стоуэлла.  -  Или  мне  от  натуги
померещилось?
   - Слышал, - кивнул Стоуэлл, потирая плечо. - Выстрел и крик.
   - Тогда возвращаемся.
   Они бегом вернулись туда, откуда пришли -  правда,  на  этот  раз  по
мостовой. Не успел Дойль сделать несколько шагов, как  цепь  у  него  на
ноге снова начала нагреваться, и он устало потянул меч из ножен.
   Однако когда они свернули за угол, все уже  закончилось.  Бургхард  и
Лонгвелл  сидели  на  мостовой,  созерцая  пожар.  Бургхард   машинально
подбрасывал в воздух и ловил маленькую черную шкатулку, но она упала  на
мостовую,  а  сам  он  вскочил  при  виде  приближающихся  к  ним   трех
закопченных фигур.
   - Боже, как вам удалось выбраться?  -  вскричал  он.  -  Ваш  чародей
обвалил дверь сразу же, как мы выскочили.
   - Вышли подземным ходом, -  прохрипел  Дойль  шатаясь:  усталость  от
приключений этого вечера наконец навалилась на него. - Где Ромени?
   - Мне каким-то образом удалось  убить  его,  -  ответил  Бургхард.  -
Похоже, здесь его ждал кто-то из  его  союзников,  но  они  разбежались,
когда я его застрелил. Мы отволокли его подальше от места, где его магия
сильна...
   - Вы его  обыскали?  -  перебил  Дойль.  Черт,  сколько  еще  времени
останется открытым это окно? Если только оно уже не закрылось.
   - У него была с собой только эта бумажка...  Дойль  выхватил  из  рук
Бургхарда  измятую  бумажку,  всю  в  темных  бурых  пятнах,   торопливо
посмотрел на нее, потом снова поднял глаза.
   - Куда вы оттащили тело?
   - Прямо за вами, вон... - Бургхард ткнул пальцем, и тут же глаза  его
в ужасе расширились. - Боже праведный, он исчез! Но я же  ему  все  лицо
разнес!
   - Должно быть, он только притворялся,  -  безразлично  пожал  плечами
Дойль. - Вряд ли его можно убить из пистолета.
   - Я сам тоже считал так, - возразил  Бургхард,  -  и  все  же  своими
глазами видел, как лицо его разлетелось на куски, когда  я  выстрелил  в
него из пистолета Боуза! Черт, я ведь не имею привычки присваивать чужие
убийства! Лонгвелл, ты же сам видел...
   - Погодите-ка, - сказал Дойль. - Из того пистолета,  который  упал  в
грязь?
   - Вот именно. Мне повезло еще, что он не разорвался у меня  в  руках,
так он был забит землей.
   Дойль кивнул. Полный ствол земли, подумал  он,  -  это  действительно
может здорово ранить Ромени, и пуля здесь ни при чем. Это все связано  с
их боязнью прикасаться к земле.
   Он открыл рот, чтобы объяснить это Бургхарду, но в это мгновение огни
погасли, и Дойль упал, как  ему  показалось,  прямо  сквозь  землю  и  в
черную, лишенную звезд пустоту с другой стороны.

***

   Когда эхо громкого хлопка стихло, Бургхард несколько секунд продолжал
смотреть на место, где только что стоял Дойль, и на кучку оставшихся  от
него пустых одежд. Потом он оглянулся.
   К нему, осторожно сгибая шею, подошел Лонгвелл.
   - Ты слышал взрыв... он, кажется, не связан с пожаром? - спросил  он.
- И куда делся наш загадочный провожатый?
   - Очевидно, туда, откуда он пришел, - ответил Бургхард. - И  надеюсь,
там теплее, чем здесь. - Он покосился на  Лонгвелла.  -  Ты,  часом,  не
узнал человека, что поджидал здесь Ромени?
   - Если на то пошло, Оуэн, он смахивал на цыганского вожака Фике.
   - Гм?.. Нет, Фике-то, само собой, был здесь - я имею в виду второго.
   - Нет, на того я не посмотрел. А что?
   - Право, он слишком похож на... нет,  тому  положено  быть  сейчас  в
Голландии. - Он улыбнулся Лонгвеллу  усталой,  безрадостной  улыбкой.  -
Увы, мы никогда так и не узнаем в точности, что же произошло здесь  этой
ночью.
   Он сделал шаг и  подобрал  с  мостовой  черную  деревянную  шкатулку.
Скрипя башмаками по снегу, к ним подошел Стоуэлл.
   - Я не должен был бросать тебя  там,  Брайан,  -  произнес  Бургхард,
опустив глаза. - Прости. Я рад, что бородач вернулся за тобой.
   - Я не виню тебя, - ответил Стоуэлл. - Я и сам  думал,  что  спасения
нет. - Он потер глаза. - Ну  и  вечерок.  Кстати,  что  у  тебя  в  этой
шкатулке?
   Бургхард снова подбросил и поймал ее.
   - Колдовские штучки, я полагаю. Он повернулся и кинул ее через пустую
глазницу окна в догоравший дом.

***

   Ковыляя по улице, пытаясь  углядеть  дорогу  единственным  оставшимся
глазом, доктор Ромени плакал от досады и ярости. Он не помнил,  кто  его
ранил и как, однако он знал, что попал в ловушку. Он не сможет вернуться
в свое время. И то, что  он  должен  передать  кому-то  -  что-то  очень
важное, - это, похоже, тоже вылетело у него из головы вместе  с  кровью,
что  он  потерял  прежде,  чем  сумел  нацарапать  на  снегу   несколько
заклинаний. Сохрани он способность говорить, и он сумел бы  восстановить
свое лицо, однако он остался почти  без  нижней  челюсти,  а  письменные
заклинания помогали ему разве что остаться живым и передвигаться.
   При всем этом оставалось одно, что он знал наверняка и что грело  ему
сердце: этот Дойль наконец мертв. Ромени запер его в горящем трактире, и
когда сам отползал с места, где они  бросили  его  -  как  им  казалось,
мертвого, - он оглянулся и увидел, что  дом  полыхает  так,  что  ничего
живого остаться там просто не могло.
   Его чувство равновесия делось куда-то, и он с трудом ковылял в  своих
японских сандалиях. "Ну что ж, - думал он, - для  ка  я  уже  стар.  Еще
несколько десятков лет, и я сделаюсь таким легким, что земное притяжение
почти перестанет удерживать меня и я смогу обходиться без этих проклятых
штук. Письменные заклинания поддержат меня на то время, пока я не  смогу
говорить снова. И если повезет, я смогу дожить до 1810 года.
   И, - подумал он, - в 1810 году я как  следует  пригляжу  за  мистером
Бренданом Дойлем. Кстати, ничто не мешает мне  прикупить  за  это  время
участок, на котором стояла сгоревшая гостиница, и в 1810 год