ал  ее  оттуда.  Бледные  безмолвные
монахини в рясах и капюшонах, голые каменные  стены,  неизменная  овсянка  с
кусочками жухлых овощей и ни одной книги во всем монастыре, даже Библии.  По
правде говоря, она так никогда и не узнала, ни к какому ордену  принадлежали
монахини, ни даже какой веры они придерживались.  В  монастыре  не  было  ни
картин, ни статуй, ни распятий; его обитатели могли  оказаться  кем  угодно,
хоть магометанами. Но по крайней мере они оставляли ее в покое  и  ничем  не
стесняли, и она была  вольна  прогуливаться  по  саду,  кормить  птиц,  либо
взбираться на окружающую монастырь стену и наблюдать за  дорогой,  петлявшей
по вересковым пустошам,  в  надежде  увидеть  хоть  кого-нибудь.  Иногда  ей
удавалось заметить фермера на телеге, охотника с собаками, но странное дело,
когда она махала им, они всегда  торопились  прочь,  будто  опасались  этого
места. И тем не менее  она  чувствовала  себя  куда  более  близкой  к  этим
далеким, торопящимся прочь фигуркам, чем к ушедшим в себя монахиням. В конце
концов в ее жизни все были чужими и далекими.
   Ее мать умерла, когда Бет исполнилось тринадцать, и в это же  время  отец
тоже отдалился. Он оставил свой преподавательский  пост  в  Оксфорде,  отдал
дочь на попечение родственников и  надолго  исчез  из  ее  жизни  -  занятый
"независимыми изысканиями", как он это называл. И ей было пятнадцать,  когда
он повстречался с Лео Фрейдом...
   Хруст песка под сапогами заставил ее посмотреть вниз. Она  с  облегчением
увидела, что приближался по крайней мере не Френд, а кто-то  другой.  Щурясь
против закатного солнца, она не сразу узнала гостя, пока он не  поднялся  по
ступеням и не вошел в хижину, наклонив голову в низкой  двери.  И  тогда  ее
губы тронула легкая улыбка, ибо это был всего лишь старина Стид  Боннет.  Он
прибыл вчера на своем  корабле  "Возмездие",  и  несмотря  на  то,  что  был
пиратским капитаном и  партнером  Тэтча  Черной  Бороды,  он  был  человеком
благовоспитанным  и  в  нем   отсутствовали   издевательская   сардоническая
насмешливость Фила Дэвиса и варварская  одержимость  ее  отца.  Бет  не  раз
гадала, что же все-таки заставило его стать пиратом.
   - О, простите, - пробормотал он, поспешно стаскивая с головы шляпу, -  я,
право, не думал...
   - Ничего, ничего, мистер Боннет, - она махнула рукой  в  сторону  бревна,
служившего лавкой, - прошу вас, присаживайтесь.
   - Благодарю вас, - сказал он, садясь. В этот момент из зарослей  взлетела
какая-то птица с длинной шеей,  резко  закричала  и  пронеслась  над  самыми
головами людей. Боннет от неожиданности подскочил и подозрительно  покосился
в сторону болот.
   - Вы сегодня, похоже, чем-то  расстроены,  мистер  Боннет,  -  попыталась
завязать разговор Бет.
   Он взглянул на  нее  и,  казалось,  только  сейчас  по-настоящему  увидел
девушку. Боннет облизнул губы и рассеянно улыбнулся, но уже через  мгновение
снова нахмурился и отвел глаза.
   - Озабочен? Хм, я  постоянно  лезу  на  рожон  после  этого  спектакля  в
Чарлстоне... перед тем как Тэтч потребовал выкуп, они всерьез поверили,  что
мы намерены штурмовать город... Я видел - в подзорную трубу,  знаете  ли,  -
женщины, дети рыдали, метались по улицам города...  Боже  мой,  и  все  ради
чего?! Ящика черного медицинского табака, чтобы он мог спокойно заглянуть  в
бухту Окракок. Вдобавок иногда я говорю  совсем  не  то,  что  хотел  бы,  и
поступаю совсем не свойственным мне образом. Странно, гм! Даже сны...  и  те
мне больше не принадлежат.
   Бриз с  моря  слегка  изменил  направление,  кинул  в  лицо  Бет  длинную
каштановую прядь волос, и она с  опозданием  ощутила  исходящий  от  Боннета
густой аромат бренди. У нее вдруг возникла мысль, но,  боясь  разочарования,
она тут же подавила радостную надежду.
   Бет прикусила нижнюю губу. Следует соблюдать осторожность...
   - Откуда вы родом? - спросила она. Он долго  молчал,  и  Бет  усомнилась,
слышал ли Боннет ее вопрос и собирается ли  отвечать.  "Мне  надо  выбраться
отсюда, - думала она, - выбраться любым  способом.  Я  хочу  убедиться,  что
где-то там, вдали от Фрейда и отца, мой  рассудок  перестанет  казаться  мне
чем-то хрупким и зыбким".
   - Барбадос, - наконец прошептал он  хрипло.  -  Я...  владел  плантациями
сахарного тростника.
   - А-а, так вы разорились?
   - Ничего подобного, все шло как нельзя лучше, - буркнул он угрюмо. - Я  -
армейский  майор  в  отставке...  рабы,  конюшни,  все  такое...   плантации
процветали... Я был джентльменом, да.
   Бет подавила желание задать вопрос, который так и вертелся на языке: если
это все правда, то почему же он тогда стал пиратом. Но вместо этого спросила
совсем другое:
   - Вы хотели бы вернуться?
   Снова Боннет внимательно посмотрел на нее:
   - Да. Но я не могу. Меня повесят.
   - А если воспользоваться королевской амнистией?
   - Я... - Боннет нервно принялся грызть заусеницу на пальце.  -  Тэтч  мне
этого никогда не позволит.
   Сердце Бет бешено колотилось в груди.
   - Мы могли бы тайком ускользнуть  сегодня  ночью:  я  и  вы.  Сейчас  все
озабочены только тем, что собираются делать там, вверх по реке. -  И  глянув
направо, она  уже  в  который  раз  подивилась,  почему  эта  болотная  топь
называется рекой.
   Боннет нервно улыбнулся, облизнув сухие губы и снова  обдав  Бет  запахом
бренди.
   - Вы и я, - сказал он, протягивая пухлую руку.
   - Да, - ответила она, делая шаг назад. - Бежать. Сегодня же в ночь. Когда
хунзи канцо будет занят на реке.
   Упоминание Тэтча мигом протрезвило Боннета. Он скорчил  гримасу  и  опять
принялся грызть заусеницу.
   Не желая, чтобы он заметил в ее  глазах  отчаянную  надежду,  Бет  Харвуд
отвернулась к болотам. Возможно, подумала она, их потому и  называют  рекой,
что вода в этих маленьких болотцах медленно перетекает из одного  в  другое.
Вся вода здесь текла на запад, но так медленно, что это напоминало  пропитку
бисквита ромом, вечерние туманы тоже двигались в этом направлении;  попав  в
них, можно было вымокнуть, как в настоящей реке. Она закрыла глаза. Называть
эту трясину рекой - как это типично для всего ненавистного Нового Света: все
здесь сырое, несформировавшееся, лишь  отдаленно  напоминает  упорядоченное,
цивилизованное восточное полушарие.
   Она  услышала,  как  за  спиной  зашевелился  Боннет,  и  перед  тем  как
повернуться к нему, Бет успела подумать: быть может,  именно  первозданность
здешней природы - причина стремления сюда ее отца, причина, заставившая  его
взять ее с собой.
   Боннет наклонился к ней,  и  в  ранних  сумерках  она  различила  твердую
решимость на его пухлом старческом лице.
   - Я так и сделаю, - сказал он полушепотом. - Думаю, я должен. Думаю, если
я отправлюсь вверх по реке, меня ждет конец... Хотя, без сомнения, мое  тело
еще будет дышать, ходить, и говорить, и выполнять приказы Тэтча.
   - На борту вашего  корабля  хватит  матросов,  чтобы  поднять  паруса?  -
спросила Бет, так порывисто поднимаясь на ноги,  что  хижина  зашаталась  на
своих опорах.
   Боннет прищурился:
   -  "Возмездие"?  Нет,  нет,  воспользоваться  им  мы  не  можем.  Уж   не
воображаете ли вы, мисс, что никто ничего не увидит и не услышит,  когда  мы
поднимем якорь, поставим паруса  и  покинем  стоянку?!  Нет,  мы  раздобудем
шлюпку, что-нибудь, из чего можно будет соорудить  мачту  и  парус,  обернем
уключины тряпками и на веслах пойдем вдоль берега, а там положимся на судьбу
в открытом море. Господь более милостив, чем Тэтч. -  Он  внезапно  ахнул  и
схватил ее за запястье. - Черт меня подери! Это ловушка? Тэтч подослал  вас,
чтобы проверить меня?.. Я же совсем забыл, ваш отец его компаньон...
   - Нет, - резко ответила Бет. -  Это  не  ловушка,  я  действительно  хочу
бежать отсюда. Давайте же немедленно займемся этой шлюпкой!
   Боннет отпустил руку Бет, хотя, казалось, ее  слова  не  слишком  убедили
его.
   - Но ведь, как я слышал, вы с ними уже месяц. Почему же вы до сих пор  не
бежали? Мне кажется, что это куда легче было сделать на Нью-Провиденс.
   Бет вздохнула.
   - Это ни при каких обстоятельствах не было бы легко, но...
   Еще одна птица захлопала крыльями рядом, и они оба нервно вздрогнули.
   - И к тому же, пока мы не прибыли сюда, я не думала, что  отец  замышляет
зло против меня, но теперь... в общем, он не замышляет ничего плохого, но...
вот позавчера хотя бы, когда мы высаживались на  берег,  я  порезалась.  Мой
отец был прямо вне себя от волнения, что моя рана может загноиться и вызвать
лихорадку. Он сказал Лео  Френду,  что  защитная  магия  карибов,  -  она  с
отвращением произнесла эти слова, - здесь не очень действенна, и им надо  не
спускать с меня глаз ни на минуту и оберегать... Только его  обеспокоенность
была какой-то отстраненной, обезличенной, это было не  беспокойство  отца  о
здоровье  дочери,  а  скорее...  ну  не  знаю,  как  выразить,   ну   может,
беспокойство капитана за судно, от которого зависит его жизнь.
   Боннет не слишком  внимательно  вслушивался  в  сбивчивую  речь  Бет.  Он
поправил букли парика, вновь облизнул губы, затем поднялся и  приблизился  к
ней. На его пухлом лице появилась робкая улыбка, которой он пытался  придать
игривость. Голос его стал хриплым:
   - Скажите мне, у вас есть кто-нибудь?..
   Бет, стараясь не смотреть ему в лицо, с печальной улыбкой ответила:
   - Да. Глупость, конечно, но... Я сама ничего  не  понимала  до  вторника,
когда он погиб... он был на борту того шлюпа, "Дженни", и Френд говорит, что
никто не мог там выжить после бортового залпа в упор... Я, право, не  хотела
бежать без... в общем, вы никогда не встречали его. Это человек, который был
пассажиром на "Кармайкле"...
   Боннет вытянул губы дудочкой и сделал шаг назад, снова расслабив  толстый
живот.
   - Знаете ли, у меня нет никакой необходимости брать вас, - отрезал он.
   Бет моргнула удивленно и обернулась:
   - Что? Конечно, я вам нужна. Если вы меня не возьмете, то я  могу  просто
поднять тревогу. - Она  вдруг  вспомнила,  что,  несмотря  на  обходительные
манеры, перед ней все же пират, и поспешно добавила: - В любом  случае  ваше
дело в глазах официальных лиц только выиграет, если вы не просто раскаетесь,
но и сможете представить вдобавок освобожденную вами пленницу Черной Бороды.
   - Да, в этом что-то есть, согласен, - буркнул Боннет. - Ну что  ж,  тогда
слушайте: прямо сейчас мы порознь спустимся на берег. Там на песке  одна  из
шлюпок "Возмездия". Вы меня увидите подле  нее...  Вы  заберетесь  в  нее  и
спрячетесь, там есть старая парусина... Прилив  уже  начался,  так  что  мне
будет не трудно столкнуть шлюпку в воду. Затем я подгребу к своему  кораблю,
загружу как можно больше провизии и  всего  необходимого  -  сколько  смогу,
конечно, не вызывая подозрений своего ненадежного экипажа, а  затем  погребу
на юг вдоль берега. Кстати, вы умеете править по звездам?
   - Нет, - сказала Бет. - Но вы ведь умеете?
   - Да, конечно, - поспешно согласился Боннет. -  Я  просто...  э-э-э...  я
думал о тех моментах, когда я  буду  спать.  Но  в  любом  случае,  если  мы
отправимся на юг, то довольно скоро окажемся на торговых путях, и  тогда,  -
добавил он, поворачиваясь к выходу, - если я успею убраться подальше, прежде
чем он узнает, что я сбежал, может, ему и не удастся вернуть меня назад.
   Это не успокоило страхов Бет, но она все же спустилась следом за  ним  по
лестнице и двинулась в противоположную сторону. Она собиралась обогнуть  все
три костра,  а  затем  спуститься  к  берегу,  скрывшись  таким  образом  от
всевидящего ока Лео Френда.

***

   Медленно, о чем-то глубоко задумавшись, Стад  Боннет  двигался  навстречу
кострам,  грузно  ступая  по   рыхлому   песку.   Выражение   грусти   почти
облагораживало его дряблое лицо. Редкие пучки травы, попадавшиеся под  ноги,
хрустели и шуршали под толстыми подошвами сапог. Говорить о побеге с дочерью
Харвуда... даже позволить себе увлечься ею,  глупо  и  наивно  надеяться  на
взаимность - все это с пугающей  ясностью  вернуло  к  воспоминаниям  о  той
жизни, которую он вел еще три месяца назад. Конечно, даже если он  и  сумеет
вырваться из цепкой хватки Тэтча и получит помилование, то  едва  ли  сможет
вернуться на Барбадос к жене. И в этом было хоть какие-то утешение.
   Быть может, где-нибудь в другой стране,  под  другим  именем,  он  сможет
начать все заново. В конце концов ему  исполнилось  лишь  пятьдесят  восемь.
Если следить за собой, то еще лет десять можно не беспокоиться о  примирении
с Богом, и найдется немало молодых женщин, достойных его внимания.
   На  мгновение  улыбка  тронула  его  лицо,  руки  невольно  шевельнулись,
оглаживая воображаемые округлости, и он ощутил прилив  былой  уверенности  в
себе. Женщина, на которой он женился четыре года назад, лишила  его  веры  в
собственные  силы,  превратила  прежде  сурового,  непреклонного  офицера  в
никчемного, жалкого человечка. И лишь после встреч с девицами из "Рамоны"  к
нему все вернулось опять. Но эта мысль вызвала воспоминание о том,  в  каком
ужасном состоянии он оставил последнюю из этих  девиц,  и  это  воспоминание
вернуло его в реальность, в тот кошмар, в котором он жил все  эти  последние
три месяца. Морщинистые руки старика бессильно упали.
   На  залитой  багрянцем  заката  глади  океана,   словно   черный   скелет
доисторического чудовища, стояло на якоре судно  Тэтча  "Возмездие  королевы
Анны". Боннет отвел глаза, опасаясь, что Тэтч способен  прочесть  его  мысли
даже по одномуединственному взгляду.
   Побег должен непременно удаться, размышлял Боннет, ступая  по  болотистой
почве.  Слава  Богу,  что  король  обещал  полную  амнистию.  Ни  в  чем  из
происшедшего не было моей вины, но ведь ни один суд не  поверит  в  это.  Ну
какой законник способен понять, как хунзи канцо способен  использовать  твою
кровь, чтобы отделить разум от тела? Я не снаряжал "Возмездие",  я  даже  не
уверен, что это именно я убил ту девицу из "Рамоны",  хотя  готов  признать,
что именно моя рука нанесла удар ножкой табурета...  и  снова,  и  снова,  и
снова... так что, хотя я не помню этого, мое плечо ныло  несколько  дней,  и
даже если это сделал я, то я был опоен... И кто, вы полагаете, выбрал именно
эту  девицу  для  меня,  именно  с  такими  чертами  лица,  кто  подбил   ее
воспользоваться таким тоном и сказать именно те слова?..
   Ужасная мысль точно громом поразила его. Он остановился как вкопанный, но
грузное тело по инерции подалось вперед,  и  он  чуть  не  упал.  А  почему,
собственно, он полагает, что Тэтч впервые заметил его у "Рамоны"?  И  только
тогда решил,  что  денежный  плантатор,  бывший  военный  окажется  полезным
партнером? Что, если - несмотря на то, что сейчас ему  следовало  бы  больше
беспокоиться об угрожающих ему опасностях,  лицо  Боннета  залилось  краской
унижения, - что, если он был на примете у Тэтча  задолго  до  этого?  И  все
происшедшее с ним было заранее подстроено? Что, если та первая  девица  лишь
притворялась, будто подвернула ногу, а на самом деле просто была выбрана  за
свою худобу, чтобы он смог поднять ее и отнести в дом, на кровать. Она, да и
другие девицы отказывались принимать плату  от  него  во  время  последующих
визитов, уверяя, что его уникальные мужские дарования  были  им  достаточной
наградой,  лучшим  средством  от  всякого  рода  недомоганий,  обмороков   и
мигреней... Но что, если  Тэтч  платил  им  за  услуги?!  И  платил  дорого,
поскольку к их обычным обязанностям добавлялась необходимость играть роль.
   Он вновь бросил взгляд на темное судно Тэтча, взгляд, полный ненависти.
   "Так все, должно быть, и было,  -  подумал  он.  -  Тэтч  хотел  накрепко
привязать меня к себе, он наблюдал за мной, чтобы найти самый легкий,  самый
верный способ вырвать меня из привычного окружения. Если бы я не  был  женат
на этой стерве, он нашел бы другой рычаг... Интересно,  какой  именно?..  Он
мог бы подстроить запрещенную законом дуэль, от  которой  по  законам  чести
было бы невозможно уклониться. А может, сыграл бы на моей честности?  Загнал
бы  в  такую  ситуацию,  когда  пришлось  бы  разориться,   заплатив   долги
собственной жены...
   Ну конечно, я облегчил ему задачу. Единственное, что от него требовалось,
так это оплатить услуги девиц из  "Рамоны",  которые  вернули  мне  то,  что
отняла у меня моя жена. А потом в  конце  концов  опоить  меня  и  подослать
девицу,  которая  была  абсолютной  копией  моей  жены:  и   внешностью,   и
ненавистными манерами...
   И когда потом мой организм избавился  от  наркотика,  когда  я  с  ужасом
смотрел на эту мертвую девицу, которая больше ни на кого не была похожа... И
вот тогда этот ужасный великан вдруг появляется в комнате с улыбкой на лице,
холодном как гранитная скала, и предлагает мне выбор.
   Так называемый выбор..."

Глава 10

   Справа от  Бет  Харвуд  тянулось  обширное  болото,  которое,  по  словам
пиратов, уходило далеко в глубь страны - место, где вода и  земля  сливались
друг с другом, становились практически неразличимыми; где в озерцах  плавали
змеи, а вдоль берегов по скользкой илистой  траве  ползали  рыбы;  где  сами
контуры этого дьявольского лабиринта  постоянно  менялись,  делая  карты  не
более надежным ориентиром, чем  облака  в  небе.  Неподвижный  воздух  здесь
напоминал стоячую воду болот, да и вся атмосфера, наполненная миазмами, была
такой густой и тягучей, что даже крупные насекомые, в других местах вовсе не
способные оторваться от земли, здесь летали  и  кружили  над  головами.  Бет
бросила взгляд в сторону болот, и там, далеко, в глубине проток,  неожиданно
всплыл мерцающий огонек из тех, которые пираты называли блуждающими  духами.
Фосфоресцирующий  шар  поднялся  над  прядями  ночного  тумана,   неуверенно
поколебался меж кипарисов и свисающего космами испанского мха, а  потом  так
же медленно, как и появился,  погрузился  в  разлив  ночного  тумана.  Яркое
сияние его стало призрачным, а потом и совсем погасло.
   Она посмотрела на море, чья поверхность теперь, в ночи, отливала  сталью.
Полчаса назад солнце зашло, оставив после  себя  такое  багровое  полыхающее
зарево, что высокие облачка далеко в небе до сих  пор  отливали  розовым.  И
благодаря тому, что она находилась  выше  по  склону  и  глаза  ее  не  были
ослеплены отблеском костра, Бет Харвуд разглядела появившийся  на  горизонте
парус мгновением раньше, чем пираты.
   Вначале с одного из кораблей по воде донесся слабый неразборчивый крик, а
потом один из пиратов у костра вскочил и заорал:
   - Парус!
   Весь берег наполнился бегущими  фигурами  -  пираты  спешно  грузились  в
шлюпки, инстинктивно предпочитая находиться на  воде,  если  вдруг  нагрянет
опасность. Бет застыла в нерешительности. Если парус  -  такой  крохотный  и
одинокий - принадлежал кораблю королевского флота, то она уж точно не хотела
быть на борту любого судна, которое попытается скрыться.  Однако,  если  она
спрячется, останется на  берегу,  станет  ли  капитан  королевского  корабля
высаживать на берег матросов, чтобы поймать скрывающихся пиратов?
   И в этот момент  рядом  раздался  чей-то  смешок.  Бет  от  неожиданности
подпрыгнула, с трудом удержавшись от крика.
   Из-за купы скрюченных кленовых деревьев появился Лео Френд.
   - Ночной променад, моя д-д... Элизабет?
   Бет обратила внимание на то, что глаза его выкачены,  а  улыбка  на  лице
появляется и исчезает, как тень под порывами ветра.
   - Э-э... да, -  выдавила  она,  лихорадочно  соображая,  как  бы  получше
избавиться от него. - Что там за парус, как вы думаете?
   - Не имеет значения, - сказал Френд голосом более визгливым, чем  обычно.
-  Королевский  флот,  пираты-конкуренты  -  теперь  уже  поздно,   нас   не
остановишь. - Улыбка появилась на его толстых губах и  снова  исчезла.  -  И
з-завтра м-мы...  ззавтра  отплываем  отс-с...  проклятие!..  отсюда.  -  Он
вытянул из рукава кружевной платочек и пр