лазами,  спросил князь  и  чуть
усмехнулся в пегие усы.
     -  Ваша  светлость,  там  не  Китай,  и  мы  не  завоеватели,-  ответил
Невельской.-  Нам не придется стрелять, а  китайцы  будут лишь  рады. Гиляки
дружественны нам. Они сами предлагали строить  Компании  редут  на их земле.
Пушки и ружья мы должны иметь там лишь как средство для устрашения дерзких и
отважных  китобоев, а не  против Китая. Наша  сила  будет в нашем влиянии на
окружающее  население,- увлекаясь, заговорил он,- мы поднимем русский флаг и
будем исследовать страну. Нужны паровые суда и корвет для охраны побережья и
для  производства  описей и промеров, продовольствие  для людей и товары для
продажи гилякам. Вот,  ваше сиятельство, те способы,  которые  я осмеливаюсь
представить на ваше рассмотрение,  с тем чтобы вернуть тот край  России... А
силой  в  семьдесят  человек  мы  сможем  предотвратить  там  любое  дерзкое
покушение.
     - А ну, дай вот эту карту... Что это?
     Невельской  объяснил. Речь дошла до полуострова на реке,  и  Невельской
сказал, что там надо строить батарею и что полуостров назван именем великого
князя.
     Меншиков удовлетворенно кивнул головой.
     -  На усаье Амура  ты  хочешь устроить  Кронштадт,  Кроншлот и  Красную
Горку?
     312
     -- Да, это было бы отлично, ваша светлость!
     Но  сравнению  с  былыми  годами,  в  Невельском  заметна перемена;  он
держался  свободнее,  говорил  смелее и  увереннее,  судил  основательнее  и
трезвее.  И выглядел  возмужавшим,  крепким. Кажется,  становится  настоящим
капитаном.
     Выслушав  ответы,  Меншиков окончательно  повеселел. Он увидел,  что  в
борьбе со старыми  противниками  им  была  занята  верная  позиция, что  все
представления Муравьева документально обоснованы и подтверждаются.
     - Ты  отлично сделал,  что  назвал  полуостров именем  великого князя,-
заметил  он  и  добавил: - Лично я согласен, что  устье Амура надо занять  в
следующую навигацию,  а также дать  суда и  людей, раз открылось, что вход в
реку доступен.
     Однако были  еще разные тайные  дола...  Князь  помолчал, потом  поднял
брови и многозначительно про дол жал:
     -  Император  тебя  простил, по повелел решить вопрос в особом комитете
министров. Председатель комитета - Нессельроде. Вот там и  будет разбираться
все,  о  чем  вы  с  Муравьевым  просите.  Ждали карты  и  тебя  для  личных
объяснений.  Так  смотри,  наберись  духу!  Будет  сильное  противодействие!
Нессельроде  уже  представил  императору  доклад,  в  котором сомневается  в
истинности твоих  открытий, разгорелся сыр-бор,  загремели стулья,  ты задел
авторитеты, наши педанты заскрипели. Основываясь на  доводах наших  ученых и
Компании,  канцлер,-  продолжал князь саркастически,- выставил против  твоих
донесений  кучу своих бумаг. Азиатский департамент недоволен в свою очередь.
А Чернышев рассердился, что ты делал опись, не имея инструкции... В Компании
все  взбеленились...  Все  ученые   против  тебя  и  считают  твое  открытие
невозможным...
     Невельской, уставившись на князя, заморгал часто,  словно сильный  свет
забил  ему  в  глаза.  Теперь уж  он,  кажется,  позабыл,  что  находится  в
Петербурге, что обстоятельства  требуют от него держаться совсем не так, как
на корабле или в Иркутске.
     - Ваша светлость! - воскликнул он, волнуясь и показывая двумя руками на
разложенные по столу карты.- Какие же могут быть доказательства против всего
этого?  И  что  значит мнение  служащих  Компании и каких-то  ученых,  когда
деятели науки - гордость России - благословили меня...
     - Кто же это?
     - Да его превосходительство граф Федор Петрович Литке...
     313
     Он всю жизнь говорил о Тихом океане. Тем более  теперь, когда он научно
доказал, на  основании четырех своих экспедиций к Новой Земле, что  плаванье
северным     путем     вдоль    берегов     Сибири     невозможно...     Его
высокопревосходительство Беллинсгаузен  вполне был согласен... Анжу...  Ваша
светлость! Компанией же приказано было доставить для меня байдарку и алеутов
в Петропавловск, Фердинанд Петрович Врангель сам написал и дал мне письмо...
     Князь даже вздрогнул от неожиданности.
     - Врангель? - Светлые  глаза его, обычно спокойно-насмешливые, выразили
подозрение, которое князь тотчас же погасил, видимо одумавшись, что  быть не
могло того, что мелькнуло у него в голове...
     -  Да,  ваша  светлость...  Его  превосходительство  Фердинанд Петрович
Врангель вполне сочувствовал нам... Я был у него перед уходом...
     Невельской рассказал о встрече со старым адмиралом.
     -  Ну,  ты  не  особенно доверяй  его сочувствию,- сказал  князь,- тут,
кстати, дело  далеко не в одних  служащих  Компании, как  тебе кажется! Ведь
Врангель нынче  не  у  дел,  стал  эстляндским  бароном... Занялся  сельским
хозяйством...
     Князь усмехнулся в усы.
     "Что он говорит? - подумал Невельской.- Он, кажется, доволен. Да  перед
Фердинандом Петровичем преклоняется вся Россия, весь флот!"
     -  Ты только наберись терпения и не волнуйся  прежде  времени,- заметил
князь.- Я  вижу,  что  ты  вспыхнул.  Дело  серьезное,  и  надо  действовать
спокойно.
     Он мог бы сказать, что его самого винят в том, что он покровительствует
ослушникам в своем ведомстве.
     -  Значит,  пока  ты  был  в  плаванье, наша  русско-немец...  то  бишь
Русско-Американская компания  переменила  свой взгляд...  Как видно,  у тебя
завелись там недруги...
     Снова обратились к картам. Невельской стал развивать свою теорию о том,
что надо  занять  Сахалин и гавани южнее устья, но Меншиков ответил, что  об
этом рано заикаться, а то можно провалить все дело...
     -  А  знаешь  ли  ты,  что Бутаков  нынче описал Аральское море и устье
Аму-Дарьи?
     - Да, ваше сиятельство, я ехал через Оренбург и слышал. - И  его и твое
открытие - все в пику Нессельроде. Граф
     ведь твердит, что мы европейцы и в Азии нам делать нечего...
     311
     Словом, через несколько дней ты предстанешь перед комитетом министров и
сможешь выложить все самому графу.  Но  помни, что  делу встретится огромное
противодействие. В  комитете только мы с  Перовским  будем отстаивать  тебя,
поэтому  будь смел и  тверд. Чернышев и слышать не хочет  об Амуре.  Берг  и
Сенявин - члены комитета... Да поменьше надейся на Врангеля...
     Невельской  стоял  и  слушал подробные наставления князя,  чуть склонив
голову, с выражением упрямства, глаза его  горели. Уж чего-чего, а недоверия
ученых он  не ожидал. Он  думал, не открыть ли князю  все, не рассказать ли,
что  Врангель сам показал секретные карты  Гаврилова, чем  очень помог... Он
ведь от души пожелал успеха. Тут какая-то  ложь! Но  он не  желал  подводить
Врангеля...
     - Ты будешь у его высочества?
     - Непременно, ваша светлость! Почту за величайшее счастье.
     -  Его высочество  желает тебя видеть, но сегодня уезжает в Кронштадт и
вернется  завтра   вечером.   А  сейчас   поезжайте   к   Льву   Алексеевичу
Перовскому,-сказал князь, переходя на "вы".- Повторите  ему все,  что вы тут
мне говорили, и скажите, что все карты у меня и я их рассмотрел и согласен с
ними.  Лев Алексеевич следил  за вашим плаваньем и будет рад вас видеть. Ему
многое бывает  известно,- значительно сказал Меншиков.- Он будет  руководить
вами. Да прошу  вас  сегодня ко мне отобедать,- добавил князь по-французски,
делая  вид,  что хочет встать  на своих  больных  ногах,  и  протягивая руку
капитану.- Так поезжайте к нему прямо домой, и немедля!
     "Смелым бог владеет! -  подумал капитан, сильно  приободренный князем и
его любезным приглашением.-  К Перовскому! Но  слава богу, значит, для  меня
пока все благополучно, если министр внутренних дел стал моим покровителем!"
     Выйдя из  дворца  на набережную,  он вспомнил  совет  губернатора,  как
говорить с Перовским, на какой струне играть.
     Вот так,  возвратившись  из  Сибири,  почувствовал он,  что  тут кругом
партии, личности, борьба, у каждого свои цели  и интересы и  что от него еще
будут  требовать неприязни к  тому,  кто  до сих пор был приятен и дорог,  и
приязни к тому, кого он терпеть не мог, что мало  открыть устье Амура там на
Востоке, куда труднее открыть его здесь, что тут действительно,  может быть,
как-то нелепо говорить о южных гаванях... Интересы морские здесь непонятны!
     315
     Но счастье, что Константин здесь. Он помнит и покровительствует!
     "А  Врангель ушел!  У  нас не  берегут  моряков.  Вечное  пренебрежение
морским  ведомством! Всегда  мы на  положении  пасынков!  Позор!  Нет  у нас
интереса к морю! Черт знает что, губим то, что есть... Судим о России, как о
сухопутной  стране... Моря  боимся, когда  без моря  мы ничто...  Я не  смею
сказать морскому министру о  гаванях, без которых Россия  жить  не сможет. В
Петербурге, хотя город этот  потому и построен  тут, чтобы быть приморским и
служить морю, меньше всего интересуются морем! Увольняют славных  адмиралов!
На  берегу моря устроили себе сухопутную вотчину и во  главе флота поставили
сухопутного барина... Какое-то береговое, черт знает какое, понятие о флоте,
море... Сидеть у  замерзшего окна. Скоро ли наконец флотом станет  управлять
Константин?
     ...Но  если тут  какая-то  подлая интрига - я  не стану ждать... Я  сам
поеду к  Федору  Петровичу,  поеду к Врангелю... Пусть судят сами, мое  дело
открытое".
     Он хотел  бы знать,  тут ли Баласогло, прощен ли  0  отпущен  ли,-тогда
очень  кстати  встретиться  и  поговорить  с ним,  помимо  того,  что просто
соскучился.
     Невельской предполагал, какой толчок даст он размышлениям своих друзей,
когда расскажет им про Амур, что там на  самом деле, как это все выглядит...
Это  воодушевит  Александра необычайно. Конечно,  если  он  цел... И  надо к
братцу,  потом к Мише, еще  к  дяде... И  к  князю  обедать.  Честь  велика,
отлично!
     ...А Меншиков, оставшись один, еще раз пересмотрел карты.
     - Ясно  как божий день! Компания напутала,  а  теперь хотят обвинить  в
подлоге  моего офицера.  А Чернышев...  Вот я теперь  покажу ему,  что такое
брамсель!

Глава 37 У МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ ДЕЛ

     Жаль, жаль, что Николай Николаевич заболел. Мы ждали его.
     Министр  внутренних дел, моложавый  мужчина лет  пятидесяти,  с густыми
черными, слегка завитыми волосами, как-то странно взглянул на офицера своими
красивыми глазами.
     316
     Лев  Алексеевич  спросил, любят ли Муравьева в  Иркутске,  как  находят
сибиряки  его деятельность,  как он вообще там живет  и  как  чувствует себя
Екатерина Николаевна.
     Потом разговор  пошел  о  погоде, словно для министра было очень важно,
какая сейчас погода в Сибири, и снова вернулся к болезни Муравьева.
     - А есть ли в Иркутске хорошие доктора?  Невельской  старался  казаться
посмелей и попроще и выказать, что ничего не боится.
     -  Есть превосходные доктора: Персии и  Штубендорф! Заметно  было,  что
болезнь   Муравьева  как-то   особенно  заботит  министра,  что  он  огорчен
неприездом Николая Николаевича.
     Перовский задал много вопросов о кругосветном,  о здоровье  и поведении
экипажа, о том, как пропал матрос  в  Портсмуте, об офицерах, кто отличился,
чем, кто и как вел себя, потом вообще о путешествии.
     Невельской,  памятуя советы губернатора, с неподдельным жаром рассказал
о Бразилии,  о приеме у  императора,  о параде бразильских  войск,  потом  о
Гаваях,  перешел  к  китобоям, к  разбоям  иностранцев,  очень  обстоятельно
рассказал о подходе иностранного судна к южному входу в реку Амур и тут же -
про  Гиля,  который  намерен написать книгу о  Сибири и  о  богатствах наших
морей. Потом - про необычайное оживление деятельности англичан и американцев
в Китае, на островах  Тихого океана, о том, что шкипера их и офицеры военных
судов клянутся, что расшибут всю Японию вдребезги, если она не откроет порты
для торговли, что американцы уже собираются снаряжать экспедицию.
     Перовский присматривался к Невельскому так, словно при прошлых встречах
не разглядел  его  как следует. Он  был озабочен  и строг, но,  кажется,  не
разбоями иностранцев у наших побережий, а чем-то другим.
     Невельской говорил  горячо,  видно, намолчался  за дорогу; речь  его  о
событиях, важных и интересных, так и лилась. Перовский невольно увлекся.
     В  этом  кабинете  со множеством чучел  животных и птиц и с коллекциями
редких минералов  офицер,  примчавшийся  на  перекладных  с  берегов  Тихого
океана, был редкостью.
     Сами  эти  слова: "Сахалин", "Амур",  "гиляки"  -  необычайно редкие  и
непривычные, Невельской произносил как-то легко, уверенно.
     Во власти графа Льва Алексеевича была обширнейшая и
     317
     прекрасная страна,  но сам  он давно никуда не ездил дальше  Петергофа.
Тем  охотнее он  совершал сейчас мысленно  путешествие  вместе  с капитаном,
побывал в  бухте, из  которой катил к  океану свои таинственные воды великий
Амур,  видел  стада китов,  морские  острова, где  на  скалах, по  выражению
капитана, как  запорожцы, отдыхали  громадные  сивучи, а тучи птиц покрывали
вокруг море на десятки миль, так что не видно воды, встречал гиляков в юбках
из нерпичьих шкур и  даже слышал, как они произносили русские слова, которым
учили их алеуты и матросы, спутники капитана.
     -  Да  вы артист!  -  смеясь  и  слегка  откидываясь в кресле, вымолвил
Перовский.
     Из его глаз стало исчезать выражение профессиональной пристальности.
     Лицо графа, с тех  пор как  капитан видел его в  последний  раз,  стало
несколько  бледнее.  Бледность  шла  лицу министра.  Оттенялись  начерненные
бакенбарды и завитые волосы, которые Лев  Алексеевич время от времени трогал
над висками белой пухлой рукой.
     У графа гордо посаженная голова и мягкие движения любезного и властного
барина.  У  него  одно  из  тех моложавых и миловидных лиц, которые бывают у
людей, до  старости  любующихся собой. Нынче  Перовский  в  зените  славы, в
особенной милости у государя, осыпан наградами и почестями.
     Все, о чем Лев Алексеевич  сейчас слышал, было далеко-далеко, там,  где
Восточный океан, где люди в плоских шляпах, бамбуковые рощи... Моряк говорил
вдохновенно  и совсем  не испытывал  смущения, которое по нынешним  временам
заметно даже и у тех, кто не виноват...
     А Невельской уже пошел про бивень мамонта...
     - Да, да, расскажите мне,  пожалуйста, что это за клык, о котором пишет
мне Николай Николаевич! - заметно оживившись, сказал министр.
     Невельской знал, что Перовский страстный коллекционер. Он, как и многие
вельможи того  времени,  увлекался минералогией,  археологией; нумизматикой,
коллекционированием  картин  и других произведений  искусства.  Он  гордился
уникумами,  которые  удавалось приобрести в  Европе или вывезти  из  глубины
России. Ни  у кого не было таких богатейших и редчайших коллекций, внушавших
зависть  всем стареющим и подагрическим любителям редкостей,  как у министра
внутренних дел графа Льва Алексеевича.
     318
     Вместе с внутренними  делами огромной Российской империи  в его ведении
находились и всевозможные источники добывания редкостей для своих коллекций,
а также множество людей, посредством которых  можно  было, кажется,  достать
все,  что захочешь, из-под  земли и  из-под воды,  готовых  приложить  любые
старания, чтобы угодить всесильному министру.
     Все  губернаторы России  знали  о страстях графа Льва Алексеевича, а уж
губернатор, как известно, у себя в губернии мог сделать все.
     Невельской рассказал,  что бивень выпал в низовьях Лены из  слоя вечной
мерзлоты, на нем было мясо мамонта...
     - Ах, так разве нельзя было с мясом прислать? Ведь нынче мороз!
     - Клык был найден летом, но там  холодно. Кажется, морозили  во льду...
Во  всяком  случае,  Николай  Николаевич  принял все  возможные меры,  чтобы
доставить хоть кусок мяса.
     О  деле больше  не поминали.  Напрасно Меншиков уверял,  что  граф  Лев
Алексеевич, как человек,  которому многое известно, будет  руководить и даст
линию, как держаться на комитете.
     Говорили про бивень мамонта,  но Невельской отлично понимал, что теперь
ему  будет  оказана  поддержка  гораздо  большая,  чем   если   бы  разговор
продолжался о самом деле. Порукой тому было удовольствие, написанное на лице
графа.
     Невельской знал, что Перовский  очень хитер и на ветер слов не бросает,
не делает необдуманных поступков, что он зря не выкажет радушия.
     Отпуская капитана,  Перовский, как бы  между  прочим, помянул,  что шум
поднят  большой.   Он  сказал,  зачем  же   посылали  экспедицию   академика
Миддендорфа?  Ведь на него,  помимо научных целей, возложено было  поручение
выяснить пограничный вопрос.  Теперь все его  выводы идут насмарку. Он также
сказал, что теперь  очевидно,  что исследование лимана  в сорок шестом  году
было произведено поверхностно и небрежно.
     - Графу Путятину из-за всех этих сведений отказано было в осуществлении
проекта идти к устью Амура и в Японию...
     Лев Алексеевич просил Невельского завтра вечером к себе. Он намеревался
показать его знакомым...
     Невельской поехал домой, потом к брату.
     Обедал он у Меншикова. Тот сказал, что военный министр беспокоится: нет
войск  для  охраны устьев  Амура,  а  Вронченко вопит,  что  нет  средств  в
Министерстве финансов.
     319
     После обеда, когда Невельской откланялся, князь спросил его:
     - Куда же ты?
     -  На Васильевский остров. Мне  непременно надо увидеть сегодня Михаила
Семеновича Корсакова...
     - Того, что прибыл курьером?
     - Да, ваше сиятельство.
     - Так погоди...
     Князь позвонил и приказал подать к заднему крыльцу Громобоя.
     - Это тот жеребец, которого ты мельком видел. Поедешь и посмотри каков,
потом скажешь свое мнение. Заметил ты Громобоя?
     - Как же, ваша светлость... Прекрасный...
     Могучий жеребец  процокал копытами под каменным сводом,  мимо  знакомой
конюшни и сада  около огромной стены, отделявшей усадьбу князя  от улицы,  в
высокие ворота, и Невельской очутился на Шпалерной...
     Если  Меншиков из-за открытия  устьев Амура претерпел  неприятности, то
могущественный  министр  внутренних  дел  натерпелся  из-за этого  же  сущих
страхов. Одно время казалось, что и над головой его грянул гром,,.
     Покровительствуя Муравьеву,  он добился у государя инструкции на опись.
Николай подписал ее.
     Но вот  сыщики Перовского, опередив тайных агентов  Третьего отделения,
обнаружили,  что  на  квартире  у  чиновника  Министерства  иностранных  дел
Буташевича-Петрашевского  собираются  молодые  люди,  сочувствующие  идеалам
французского социализма и коммунизма.
     Время  было  грозное,  на  Западе бушевали события.  Император  повелел
действовать  беспощадно. В кружок Петрашевского  были,  посланы  агенты. Они
присутствовали на собраниях, слушали своими ушами чтение письма Белинского к
Гоголю, рассуждения о системе Фурье, крамольные речи...
     В  одну  ночь  все  участники кружка  были  арестованы.  Их  обвинили в
заговоре и в подготовке бунта.
     Выяснились подробности, неприятные для самого Перовского.
     Один из  посетителей Петрашевского, сибиряк Черносвитов,  имевший пай в
золотопромышленной компании в Восточной
     320
     Сибири, в бытность  свою  в  Петербурге объявил участникам  кружка, что
народ Сибири ненавидит петербургское правительство,  что там ждут  призыва к
революционному восстанию; мятежи там бывали не раз, народ знает, как взяться
за дело, нужно только начать.
     Черносвитов звал всех ехать в Сибирь, уверял, что это прекрасная страна
с огромным будущим.  Он говорил,  что для успеха  восстания непременно  надо
занять  Амур. Мысль его многим понравилась, хотя  Черносвитову не  доверяли,
так как он прежде был исправником.
     И вдруг один из арестованных показал на допросе, что Черносвитов уверял
его,  будто бы генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев хорошо знает его
взгляды, сочувствует им и гото