анимали.
     Всего  подъем  составлял  около  полумили,  но сейчас казался  длиннее.
Облегчение наступило, когда впереди  наконец замаячила верхотура. Напрягаясь
в заключительном порыве, он услышал сзади голос Крайски:
     -- Когда выберешься наверх, не рассиживай. Расслабляться нельзя.
     Глазам открылся  карниз, примерно  пятьдесят на  сто,  весь в  странной
прозрачной  растительности, напоминающей  вареные  ростки бобовых. Далее шел
более  пологий склон,  курчавящийся деревцами, больше  похожими  на  молодые
саженцы, если б не лиловые стволы.
     Если  б  не   предупреждение  Крайски,  Карлсен  рухнул  бы  сейчас  на
прозрачный ковер, а так остановился и дождался, пока поднимется товарищ. При
этом  он обратил  внимание, что  на краю карниза  сложен штабелек увесистых,
гладко  оструганных палок, как бы  специально путникам  в  помощь. Он поднял
одну  из них  и  невольно  вздрогнул, когда  по  штабельку  скатилось что-то
красненькое: не то скорпион, не то рачок.
     --  Берегись этих вот, -- кивком указал Крайски,  сам  вооружаясь парой
палок. -- они опасны. И шевелись  давай.  Хотелось отдохнуть,  но,  судя  по
голосу  Крайски,  медлить  было  действительно  опасно.   Едва   ступили  на
прозрачную поросль,  как  стало ясно, почему. Она льдисто-холодными  червями
зашевелилась  под  ногами,  источая гнилостный  запах.  В  считанные секунды
руки-ноги застыли так, будто кто впрыснул парализующего яда. А тем временем,
густо  кишащие  красные рачки хлопотливо близились, воздев  клешни. Крайски,
издав  спертый  вопль,  начал свирепо  их  шлепать.  Карлсен  последовал его
примеру. Рачки  оказались неожиданно увесистыми - одного из них  он, поддев,
метнул   за  обрыв   как  крикетный   шар.  Вскрики,  оказывается,  помогали
концентрировать волю, побивая созданий на манер той же палки.
     Вначале было боязно: создания клешнями цапали концы палок, иной раз так
и отщепляя. Но вскоре стало видно, что ума у них не густо: палки они считали
за конечности и вместо того, чтобы  набрасываться на неуютно уязвимые ступни
и голени, атаковали палки.
     Пока  достигли склона с лиловыми саженцами, палки  оказались наполовину
сгрызены, а руки-ноги окончательно онемели. Карлсен, лавируя меж дере- вьев,
ринулся  вверх  по склону  (благо,  мышцы пока что слушаются). Уже с  высоты
двадцати  футов  он с облегчением  убедился, что рачки всем  своим  сонмищем
остановились у линии саженцев, посверкивая глазками-бусинками.
     -- Ну  вот, можно и отдохнуть. -- Крайски с истомным вздохом  сел, ноги
оперев о ствол деревца. Карлсен сделал то  же самое. Приятно, что,  несмотря
на утомление, ощущение ровной силы не покидало.
     -- Это что еще за черти?
     -- Не знаю, -- Крайски слегка запыхался. - Но то, что хищники, сомнений
нет.
     Карлсен,  растирая   заледеневшие   ноги,   с   удивлением   обнаружил:
температура-то, оказывается,  нормальная.  Расслабиться  оказалось не так-то
просто:  прислонив было  спину к  деревцу,  он  резко  ее отдернул, заслышав
протестующее шипение. Длинные темные листья вверху шевелись словно пальчики.
     -- Эта злючка что, тоже живая?
     -- Ловит только насекомых, для животных  абсолютно безвредна. Их потому
и насадили на этом склоне.
     За десять минут передышки  деревца успели проявить себя  несколько раз.
Басовитое   гудение   тех   самых   золотисто-зеленых   стрекоз   обрывалось
пронзительным вжиканьем. Один раз рядом  в листву  угодила муха и  забилась,
отчаянно жужжа:  листья-пальчики  сдавили  ей  туловище, пока  на  землю  не
закапала желтая жижка.
     -- Ну что, пора трогаться, -- сказал, поднимаясь, Крайски. -- Идти  еще
порядком.
     -- Куда именно?
     -- Смотреть, как тешатся восьмикурсники.
     И  снова вверх.  Почва  под ногами была  сухая и мягкая,  так  что нога
вживлялась   прочно.   Случалось,  что   деревца   на   близком   расстоянии
притрагивались  к телу листьями,  как бы пробуя  на съедобность --  мягкие и
влажноватые как язычки. При этом от них исходил легкий электризующий трепет,
от  которого  кожа  приятно  почесывалась.  Добыча,  видимо,  шла  на  некую
эротическую вибрацию, вроде радиосигнала.
     Прошло  с полчаса,  а  они по-прежнему  карабкались.  Через  просветы в
деревьях дымчато  синело  ущелье Кундар. На  этой высоте  было прохладнее, а
воздух  прозрачен настолько, что  на испещренной солнечными бликами  равнине
все еще просматривалась  Гавунда. Где-то слева вверху начал  доноситься  шум
воды, и Крайски, судя по всему, двинулся в этом направлении. Хорошо, если бы
ручей: окунуть разгоряченные, набухшие ноги.
     Деревья  кончились  и  взгляду  открылся  водопад,  серебристой  гривой
величаво опадающий с горной стены, уходящей на милю вверх. А непосредственно
впереди о каменную платформу туго бил сверху узкий каскад, так что в воздухе
стояла радужная взвесь. Карлсен с  удивлением заметил в ее клубах нескольких
гуманоидов  (сперва  подумалось,  что  каджеки: голова  такая  же округлая),
которые, блаженно замерев, наслаждались влажной прохладой. Но, приглядевшись
внимательней, понял:  не каджеки и не гребиры.  Бочковатые  телеса лоснились
мокрым  блеском. Временами они  обменивались пронзительными взвизгами  --  в
целом походило на осмысленный диалог.
     Карлсен  и  Крайски   оставались  незамеченными,   пока  расстояние  не
сократилось до двадцати ярдов - тут одно  из созданий  тревожно вякнуло. Все
резко обернулись,  уставясь на чужаков  глазами-плошками.  Карлсен  дружески
помахал и  осекся,  изумленно глядя,  как  создания одно  за  другим  начали
взмывать в воздух будто  воздушные шары. Полминуты,  и  они  уже скрылись из
вида. Все  кроме одного, который, выпятив  круглое  брюхо,  млел с закрытыми
глазами по ту  сторону  шумной  струи. Открыв глаза  и увидев,  что собратья
улетучились,  а навстречу приближаются чужаки, оно в ужасе расшеперило рот и
стрелой метнулось в воздух. Но по недосмотру ударилось о нависающий камень и
отрикошетило о  склон.  Отскочив будто резиновый мяч,  создание  ткнулось  в
дерево,  и  только тут, похоже,  очнувшись, стало по-  нормальному  набирать
высоту.  Но  не  успело  подняться на  полсотни футов,  как  с  неба  камнем
метнулась  огромная  птица  и  схватила  его  в  свои  когти.  Слух  резанул
заполошный визг. Времени хватило  заметить  у  этой  птицы  сходство  с теми
крылатыми тварями, что они  видели  при высадке на Дреде, только  эта больше
напоминала рептилию: массивные квадратные челюсти,  демонический взгляд. Оно
плавно  спланировало вниз, к  озеру, унося  в  когтях все еще  повизгивающую
жертву.
     --  Слигги, -- указал, посмотрев вслед, Крайски. -- Во всем Джиреше нет
олухов  тупее.  --  Наряду   с  речью  он  использовал  телепатию,  так  что
слышимость, несмотря на шум воды, была превосходная.
     -- Они действительно такие легкие?
     -- Нет, что ты. Просто владеют тайной антигравитации.
     -- А почему так всполошились?
     -- Приняли нас за гребиров.
     Приблизившись за  разговором,  они вступили в  клубы  водяной  взвеси -
Карлсен  невольно закашлялся. Однако от взвеси веяло такой бодростью, что он
зашел за струи  водопада. Зашел, и  тут же, ойкнув, отскочил:  шарахнуло как
током. Да еще и, запнувшись, сел нараскоряку - Крайски согнулся со смеху.
     -- Что еще за ...? -- возмутился Карлсен.
     -- Извини, извини, забыл предупредить. Вода несет  разновидность ксилл-
энергии. Привыкать надо постепенно.
     --  Да  ну  ее!  --  сердито  отмахнулся Карлсен,  все  еще  не в силах
очухаться.
     -- Нет, надо. Мы затем сюда и шли.
     Несмотря на  начальный  шок, энергия внутри уже  так и бурлила.  Теперь
понятно  было  и  то, что  произошло. Водопад содержал ту же  энергию, что и
фискрид в Дантигерне, однако от падения с высоты стегал не хуже тока.
     -- Надо медленнее, -- пояснил Крайски, осторожно входя в клубы взвеси.
     -- А зачем?
     -- Увидишь. Ух-х! -- выдохнул он сквозь сжатые зубы.
     Осторожно  тронувшись  следом,  Карлсен  понял,  почему. Взвесь,  и  та
подобна  была  снопу прожигающих  тело  искр  (так  вот  оно,  наверное,  на
электрическом стуле).  Но Крайски, похоже, думал эту пытку выдержать, потому
Карлсен подавил в себе желание отступить. Несколько минут, и ощущение такое,
будто тебя свежуют заживо, стекольной пылью присыпая  сыреющее  мясо. Похоже
чем-то на стояние в ледяной  воде, только там промозглость в костях, а здесь
в тканях.
     Еще  через  пять  минут  боль  невообразимо  переплавилась  в  чудесное
упоение,  и он с готовностью шагнул  за  Крайски под хлещущие сверху  струи.
Снова  зажгло, да так, что  с  трудом выстоял. Но уже через несколько  минут
тело буквально лучилось жизненностью. И восторг такой, что  Карлсен, вскинув
лицо, расставил руки, подставляя воде плечи  и грудь.  Было бы  брюхо, как у
слигга, так и сунул бы его под шумные струи, чтоб звенело как о барабан!
     Крайски  похлопал его  по  плечу: дескать,  пора.  Выйдя  из  искристой
взвеси, Карлсен  ощутил странную  легкость  --  из-за  того,  наверное,  что
перестал бить  напор  воды. Так  ведь  нет: где-то  в  солнечном  сплетении,
взбухая, тело  повлек  вверх поток  энергии. То же  самое, что  при  прыжке,
только задействованы не мускулы ног, а порыв воли.
     --  Смотри-ка,  парю!  --  воскликнул  Карлсен,  хохоча  от  удивления.
Опустился на землю. В  последний раз он летал настолько  давно, что ощущение
почти  уже  забылось.  Понятно  теперь,  почему  слигги стояли под  струями.
Карлсен  снова  сплотил  волю и,  взмыв  на десяток футов вверх,  об-  ратно
возвратился плавно, как воздушный пузырь.
     -- К вершине мы полетим? -- спросил он у Крайски.
     --  Нет. Начать с  того, это  небезопасно, -- он  указал наверх,  где в
пронзительной  выси парили те  самые химеры. --  Во-вторых, потеря  энергии.
Лучше пешком.
     -- Что ж,  ладно, -- Карлсен  разочарованно  пожал  плечами.  Лучше бы,
конечно, опробовать силы в полете.
     Снова двинулись вверх  по склону, при  этом энергия полонила настолько,
что в гору хоть бегом беги. Однако Крайски взбирался с твердой методичностью
робота.  Через  четверть часа рощица осталась  позади, а  взгляду  открылась
пустыня  черного  вулканического  камня,  словно застывшего  при сбегании по
склону. И  все настолько покореженное  и ребристое,  что идти  приходилось с
большой  осторожностью,  иначе  изрежешь  ноги. Бьющая  через  край  энергия
придавала вниманию Карлсена такую филигранность, что ноги, будто сами собой,
ступали там, где безопасно.
     Черная лава продолжалась милю с лишним. Временами удавалось отдыхать --
в  наносах крупного  как галька  песка, сухо скрипящего под ногами. Поглядев
вверх в очередной раз, Карлсен увидел, что склоны там горят пронзи- тельными
оттенками, в основном желтыми, хотя  есть и алый,  и зеленый, и  лиловый.  С
приближением  становилось  ясно,  что  это  растительность:  не  деревья,  а
огромные ползучие, вроде спутанных удавов, стебли. Видимо,  какая-то дальняя
ботаническая родня прозрачным побегам, что встречались над озером.
     Чуя неладное, Карлсен остановился на границе лавы. Уже сам вид зарослей
вызывал смятение:  побеги-лианы перепутались так, что и не  видно, где можно
пробраться. А  волнистое  движение желтого  усика, вытянутого  в их сторону,
давало понять, что побеги, как и те  прозрачные их  собратья, подкарауливают
добычу.
     -- Наблюдай  за  мной, -- сказал  Крайски и  шагнул  сначала к  желтому
усику,  затем дальше. Не успел  он  продвинуться и на  нескольких футов, как
усик, отпрянув как готовая к броску змея, молниеносно обвился Крайски вокруг
голени.
     -- Смотри-ка теперь,  -- произнес тот на удивление хладнокровно. Что-то
сухо  щелкнуло и запахло дохлыми  гусеницами,  заморенными где-нибудь в бан-
ке. Через секунду-другую струной натянутый побег обмяк, а там соскользнул и,
опав на землю, постепенно приобрел буроватый оттенок и завял.
     -- Что ты такое сделал? -- удивился Карлсен.
     -- Использовал ксилл, чтобы его лупануть.  Вот зачем мы останавливались
- зарядиться.  Мы  теперь как  электрические скаты.  Попробуй сам. Только не
забудь сначала сделать глубокий вдох.
     Карлсен  шагнул в заросли.  Вначале  ничего не произошло, но  буквально
следом секунды грудь уже обхватила тугая удавка побега  -- пестро-красная  и
толще,  чем желтый усик. Стиснуло неожиданно  сильно, Карлсен  невольно  по-
морщился. Теперь ясно, почему Крайски посоветовал глубоко вдохнуть: чтоб  от
обхвата не лишиться дыхания.
     Выход  нашелся инстинктивно.  Первым делом надо  было  сдержать панику:
Карлсен оставался пассивным, словно ожидал, что его вот-вот освободят. И тут
дал своей энергии коротко полыхнуть гневом. Аж  кожу зажгло - ощущение такое
же, как под водопадом, только откуда-то изнутри. Хотя произошло как раз  то,
на  что  он  рассчитывал.  Сила  сжатия  не  позволяла  побегу  разжаться  и
ускользнуть -  от пыхнувшего тока запахло паленым. Через секунду стало ясно:
перестарался. Растение  погибло,  но  обугленное кольцо  держало  с  прежней
силой. Крайски, саркастично хохотнув, помог его размотать. При этом еще один
побег, -- зеленый, -- воровато коснулся ему шеи и тут же отдернулся, извивая
почерневшим  концом.  С помощью  Крайски  Карлсен полностью  освободился  от
объятий кольца, пахнущего сейчас пригоревшей капустой.
     --  Все,  идем. -- Крайски решительно пустился  в гущу  растительности.
Побеги  тревожно  отстранились,  обнажив, как  оказалось,  вполне достаточно
места  для  прохода.  Карлсен поторопился следом.  Растения, очевидно, обла-
дали телепатией, спешно рассылая предостережение: не нападать. Правда, самые
толстенные с недобрым интересом норовили иной раз  прикоснуться, но  тут  же
отдергивались, получая  за  чрезмерное любопытство. Карлсен ре-  агировал со
спортивным азартом: все  равно, что шлепать мух остриями молний.  Если заряд
удавалось  выпустить вовремя, то чувствовалось, как удар, обжигая, разрушает
растительные  клетки,  если  запаздывал,  растение  со  змеиным  проворством
ускользало.
     Пробираясь через  эти извивающиеся заросли, Карлсен  глухо подумал, что
ведь их двоих, в сущности,  легко  одолеть, стоит  этим растениям накинуться
скопом.  Ведь  могут  обвить  таким бревном, что никакой энергии  не  хватит
отбиться. Однако главным их  оружием  был  страх: он  волной  катил  вперед,
облекая их спасительным  коконом. И  видя, как  растения  по  ходу  опасливо
утягиваются,  освобождая  проход,  Карлсен   проникся   по-хищному  азартной
радостью, убеждаясь: пассивность восприятия -- иллюзия.
     После мили с  лишним подъема  впереди  забрезжило что-то ярко-желтое  -
сначала  подумалось,  что сера. Теперь  различалось, что для  вулканического
конуса  поверхность  чересчур  уж  плоская и  однотонная  - наверное, какая-
нибудь растительность. На подходе к краю зарослей  впереди открылась та алая
кайма,  что  заметна была с  озера.  Через  несколько  минут  они  вышли  из
зарослей, которые  тотчас сомкнулись непролазной чащобой, и взору  предстала
глинистая почва с гладкими синими камнями вроде речных голышей.
     Воздух  наводнился  вдруг  странным  звуком,  напоминающим   отдаленный
перезвон сотен колокольцев. Звук, почему-то, навеивал мысль о холодной воде,
плещущей в серебристом ручье - от невнятного восторга пронизывала дрожь.
     От  влажноватой  глины  под  ногами веяло чем-то  с  детства  знакомым.
Вспомнилось: так пахло возле незапамятно старого амбара, чудом  уцелевшего с
прежних времен за домом, где жила Билли Джейн.
     Карлсен, подняв, поднес к уху один из  камней: он как раз и  позванивал
-- тоненько, по-волшебному.
     -- Я вижу, ты урок так и не усвоил, -- с укоризной заметил Крайски.
     -- Ты о чем?
     -- Об осторожности.
     Карлсен недоуменно оглядел камень, округло-нежный, как птичье яйцо.
     --  Ты  об  этом?  --  он  замахнулся было бросить, но  рука как-то  не
поднялась. -- И что в нем такого?
     --  Это  все тот  же зоолит. Звук  привлекательный, и  ты, конечно  же,
сунешь его за пазуху. А проснешься утром, и он уже наполовину под кожей, как
пиявка, и отсасывает энергию.
     Карлсен поспешно отбросил камень. Звон мгновенно оборвался.
     -- Смотри, -- произнес Крайски в наступившей тишине. Он поднял один  из
камней, и  перезвон тотчас возобновился. Крайски  швырнул  камень в заросли.
Секунда-другая, и тот вылетел обратно. Перезвон смолк. Так кошка, мурлыча  в
надежде на съестное, умолкает, смекнув, что подачки не жди.
     -- Видишь,  они его  к  себе  на  дух  не  подпускают. Карлсен тоскливо
посмотрел в сторону вершины.
     -- Странное место. И сколько ж еще нас ждет напастей?
     -- С головой на плечах избежим любую, -- успокоил со смехом Крайски.
     Пояс  красной глины был  примерно в  четверть мили  шириной. Карлсен  с
восторженной  жадностью,  полной  грудью  вдыхал ее запах.  На такой  высоте
воздух  словно  продувал легкие. Желтая растительность, когда  приблизились,
оказалась чем-то вроде сухой желтой травы: жесткая и глянцевитая, она словно
прилизана была к красной почве.
     -- А на глине почему трава не растет? -- поинтересовался Карлсен.
     Крайски лишь  улыбнулся, ничего  не сказав.  С глины  ступили на траву.
Гладкая, приятная на ощупь, как и ожидалось, и почему-то  прохладная. Но  не
пройдя и десятка ярдов, Карлсен  уловил: что-то происходит. Влажные  подошвы
стало покалывать от ксилл-энергии, проникающей теперь снизу через  все тело.
А когда дошло до лица (щеки так и горели от избытка вентиляции), кожу на нем
будто зажгло, и закружилась голова.
     -- Ничего, если я присяду? -- неуверенно спросил Карлсен.
     -- Я бы не стал. Только хуже будет.
     -- А что происходит?
     -- Шагай себе, и все будет нормально, -- только и ответил Крайски.
     Становилось  все  неприятнее: сердце  ухало по-пьяному тяжело.  Энергия
накачивала будто шар, нагнетая нервное напряжение. Внутренности свело как от
волнения перед выходом  на  сцену.  Будь в желудке еда,  непременно  бы  вы-
рвало. Карлсен глазами поискал, где можно сесть -- ни камня, ни пенька, лишь
желтая трава вокруг, как песок в пустыне.
     Видя, что на помощь Крайски рассчитывать не  приходится, Карлсен прибег
к концентрации, стремясь максимально контролировать растущее напряжение. При
этом  он  зашелся кашлем: казалось,  секунда,  и  набрякшая  голова  лопнет.
Попробовал фокусировать внимание без концентрации -- полегчало, но ненадолго
- тошнота постепенно возвратилась вместе с притекающей из травы энергией.
     Следующие  полчаса прошли  в  вязкой  пелене  дурноты. Карлсен  плелся,
сбивчиво переставляя  ноги,  и  волны тошноты сдерживал тем, что  напрягал и
перенапрягал внимание.
     -- Почти уже дошли, -- послышался голос Крайски.
     Карлсен, открыв глаза, мутно посмотрел вперед. На облегчение, впереди в
сотне  ярдов расплывчато маячила вершина  горы.  Он убыстрил шаг,  но быстро
убедился, что зря: кашель нашел такой, что пришлось остановиться.
     -- Что, проблемы?
     Сквозь  дымку навернувшихся  слез  он  разглядел улыбающегося  молодого
человека -- судя по виду, гребира. Выговорить ничего не удавалось, и Карлсен
ограничился кивком.
     -- Не беспокойся, сейчас все будет о'кей.
     "О'кей" -- американизм дал понять, что к  нему обращаются на английском
("Дожидаются, видно", -- вяло отложилось в мозгу).
     Правой рукой  юноша  приобнял Карлсена  и остаток  пути  они  проделали
сообща. Почувствовав у  себя  на  поясе его  руку, Карлсен почувствовал, что
тошнота вроде бы схлынула, хотя голову по-прежнему кружило и било гро- мовым
пульсом изнутри.
     Вершина  Горша  представляла собой  обширную  площадку, поросшую желтой
травой, среди  которой белело несколько  странноватого вида палаток. Посреди
находилось круглое озерцо,  такое же синее, как  озеро, где,  невзи-  рая на
прохладный ветер, плескались  несколько нагих юношей -- бронзовых от загара,
мускулистых.