зив так,  что  вздыбилась  винтом,  едва успела
остановиться  у самой стены. В кабине сидели двое гребиров. Казалось, сейчас
выскочат, и  такое начнется... Ничего  подобного: капсула,  набрав скорость,
умчалась, а образина, лишь люто зыркнув вслед, затопало дальше.
     - Это ульфид,  - указал гребис. -  При среднем  размере, тем  не менее,
самое сильное на Дреде создание.
     - Все равно же рискует, так вот проходя где попало.
     -  Нет.  Ударь  сейчас машина ульфида,  она  бы  разлетелась  на части.
Ульфиды так взаимодейстуют  с гравитационным полем, что могут утяжелять себя
в сотни раз. А рассвирепеют, так вес доходит до тонн, причем нешуточных. Все
равно, что въехать в скалу.
     -  Ульфиды...  -  заинтригованно  повторил  Карлсен. -  А  что  это  за
существа?
     -  Первоначальные обитатели этой планеты. Дикие, злобные,  не раздавить
фактически никак.
     - Даже вам?
     - Даже мне не так просто. Видите  ли,  у них невероятно развит контроль
над  молекулярной структурой  тела - каждеки, и те  над этим теряются. -  Он
хитровато улыбнулся. - Или зубы нам заговаривают.
     - Но теперь-то они с вами на дружеской ноге?
     - Более-менее,  если  слово "дружба" вообще  применимо к  ульфидам.  Их
покорил  мой предок  Леркид,  и  то, когда  обе враждующие стороны  были  на
издыхании. Но и после замирения самые оголтелые из них, сколотившись в стаю,
улучили-таки момент добраться до Леркида и убить его.
     - Да-а, опасные создания.
     - Самые, пожалуй, опасные на этой планете. Кроме, разве что, керта.  Мы
тут  часто меж  собой  загадываем, а  что бы  случилось,  схватись ульфид  с
кертом? Что безусловно исключено: керты обитают только под водой.
     - А в Гавунде ульфиды что делают?
     - Обучают.
     - Обучают?!
     - Да, наших детей, - Клубин по-странному  улыбнулся. - Вот она, как раз
перед нами, главная школа. Думаю, вам небезынтересно будет посмотреть.
     В  вестибюле,  стены которого полыхали абстрактным  узором,  они  чудом
разминулись с бегущей на  проворных лапах  башней подносов с чем-то вкусным.
Нес  ее,  как  оказалось,  тот  самый  крапчатый  головоног.  Сонмище  глаз,
окаймляющее  плоскую  цилиндрическую  голову,  перемежалось  цветами  словно
дюжина светофоров. Карлсен принял это за приветствие и кивнул. Глаза в ответ
мигнули с каким-то  женским кокетством, и существо с изумительной  сноровкой
сигануло вниз по лестнице.
     -  Это  ведашки.  На них все питание в городе.  Абстрактным мышлением в
нашем понятии они не обладают, весь их разум сосредоточен на пище. Еда у них
- произведение искусства.
     - Странно. На вид вроде не жирные.
     - Нет,  сами  они  пищи  употребляют  крайне  мало.  Но  почему-то  все
эволюционное развитие у них ушло на интерес к съедобному.
     - А эти, грибовидные?
     -  Струбециты. Довольно  интересные  создания.  У них,  как  вы видели,
напрочь отсутствует самосохранение. Это потому, что этот вид такой древний и
так  выродился,  что  они  лишились элементарной  воли к  выживанию.  Будете
кромсать их, отъедать куски,  они  и  тогда не спохватятся.  Плоть  же у них
действует удивительно  успокаивающе. А в Гавунде  это  полезно.  Кое- кто из
молодых впадает у  нас иногда  в  состояние  эго-лок  -  в такую ярость, что
становится  угрозой себе и окружающим. При  этом ему надо лишь съесть  кусок
струбецита, и самоконтроль восстанавливается моментально.
     Они  шли длинным и  до  унылости  пустым коридором, похожим  чем-то  на
монастырь-дзонг в Гималаях, где Карлсену довелось пробыть когда-то несколько
дней. Сходство усилилось, когда он через окно заглянул во внутренний дворик.
Там, молитвенно склонив  головы,  стояли на коленях дети, - числом с дюжину,
все как один в белом. По возрасту им было  не старше пяти. Перед ними стояли
трое ребятишек в белых туниках, из  которых один, не размыкая  губ, заунывно
гудел.  Когда  гудение  начинало  подрагивать,  норовя оборваться,  эстафету
подхватывал другой.
     - Медитируют?
     Клубин покачал головой:
     - Концентрируют волю, готовятся к следующему уроку.  Как  бы готовят из
себя самураев.
     - А что за следующий урок?
     -  Что-то  вроде этого, -  он  приостановился  перед  открытым  дверным
проемом.  Через  него  видны  были  спины  бритоголовых  учеников, неотрывно
смотрящих   на   большой   белый   круг,   который  занимал  большую   часть
противоположной стены. Круг  походил на циферблат  с единственной  стрелкой,
часовой.  Интриговало  то, что у каждого  из учеников на левом плече  сидело
крупное насекомое, что-то вроде мохнатого  серого скорпиона с  крылышками  и
угрожающе заведенной для удара закорючкой хвоста.
     - Еще один урок концентрации, - шепотом пояснил Клубин.  - Указатель на
круге  движется со скоростью часовой стрелки.  Надо жестко  сосредоточиться,
чтобы видеть ее движение. Если ученик  теряет концентрацию, его кусает декс.
Вас один уже кусал, так что знаете, насколько это больно.
     Вглядевшись  в   кончик  стрелки,  приобщился   к  занятию  и  Карлсен.
Потребовалось  жесткое  усиление  внимания. Он  простоял минут  пять,  цепко
следя,  как стрелка медленно, но уловимо ползет  по циферблату, и в душе при
этом разлилось ощущение радостной силы.
     - А как декс узнает, что ученик отвлекся?
     - А-а, так он же чувствителен к мозговым ритмам.
     Внутри чутко смекнула  Фарра Крайски: "Вот видишь,  укус он все  же мог
наслать". Карлсен ее проигнорировал.
     Пошли дальше. Впечатляла сама тишина. Школа явно полна была учеников, а
между тем ощущение такое, что в здании пусто.
     Еще удивительней было, когда зашли в помещение, напоминающее спортивный
зал с гимнастическими снарядами. Здесь полузастыв  стояли лицом друг к другу
с десяток юношей. У каждого в руках была длинная палка, которой он  орудовал
как бы в замедленном темпе. Перед группой стоял дюжий уббо-саттла,  следя за
происходящим    с    безраздельным   вниманием.   Ученики    с   напряженной
сосредоточенностью  скрещивали палки, разводили их и выполняли замысловатые,
медлительно-грациозные  движения.  Время  от  времени  наставник вмешивался:
ступая  вперед, разводил какую-нибудь  пару, одному  из единоборцев при этом
легонько поддавая коротким прутом. Выбывающий  пристыженно  склонял голову и
дожидался,  пока его не  вернут  в  замедленный поединок вслед за  очередным
проштрафившимся.
     Ясно  было, что  юноши  налегают  с  недюжинной  силой,  причем  цель -
направить ее так, чтобы соперник потерял контроль. Чем-то походило на борьбу
сумо,  с той разницей, что невозможно было различить, где  конкретно один из
бойцов добивается перевеса, а другой теряет.
     Впечатляло то, что хотя  они с гребисом стояли на виду, ни учитель,  ни
ученики на них даже не повернулись, будто их и нет.
     Спустя минуту Клубин тронул Карлсена за локоть, и они пошли дальше.
     - Теперь  вы, думаю, понимаете, когда я говорю, что суть  эволюции  - в
контроле?
     - Да, понимаю, - кивнул Карлсен.
     - А  ведь  это  всего-навсего  второклассники,  достигшие  лишь  первой
степени сфокусированного внимания.
     - Просто невероятно. Стыдновато даже быть землянином.
     Гребис, впрочем, не спешил воспользоваться превосходством,  не допустив
и улыбки.
     В конце коридора была  лестница. Спускаясь, Карлсен  лишний раз обратил
внимание,  что  подобно  зданиям  в  Гавунде,  ступени, и  те были  в  ребре
округлены.  А их  несколько больший в сравнении с  земным размер,  заставлял
ступать с некоторой осторожностью.
     - Почему у вас в Гавунде нет четко прямых углов?
     -  Мы  их  находим  эстетически  неприглядными.  От них  веет  какой-то
леностью. Кривые требуют от строителя большего тщания.
     - Да ведь нос на такой лестнице расквасить можно!
     - В том-то и дело, - кивнул Клубин со смешком.
     На Земле эволюция ползет кое-как, потому что вы недопустимо обленились.
Человек тогда лишь и проявляет себя, когда приходится одолевать трудности. А
как только они позади, так подсознание снова впадает  в спячку. Еще с тысячу
лет, и  из-за  дутого своего преуспеяния вы деградируте как  струбециты. А у
нас даже вон лестницы такие, чтобы внимание не ослабевало.
     Карлсен  подождал,  как  отреагирует  да  это  Фарра  Крайски:  молчок.
Неудивительно. Логика неоспоримая: он даже сам что-то похожее написал у себя
в "Рефлективности", ближе к концу.
     Они оказались в коридоре, налитом зеленоватой мутью рассеянного света и
оттого похожим на подводное царство.
     -  Свет здесь пригашен, - вполголоса сказал Клубин, - напомнить  лишний
раз об осторожности. Почему, скоро увидите.
     Он  завел  Карлсена  в комнатку  с  наглухо задраенной перегородкой  из
стекла  и  мощной звукоизоляцией: толстая  обивка  на  стенах,  на полу.  За
стеклом  находилась  еще  одна  комната,  большая  и без  мебели,  такая  же
полутемная как коридор. Спиной к стеклу стояли шестеро учеников в белом,  на
вид  лет четырнадцати. У противоположной стены, лицом к ним,  еще шестеро. А
между  ними,  прямо по центру  --  ульфид:  стоит,  свесив  лапищи  до пола,
лоснисто-черная кожа и белые глазищи отражают свет.
     Даже в  гробовой  тишине их кабинки чувствовалось громадное напряжение,
распирающее стеклянные  стены  комнаты.  Все взгляды неподвижно упирались  в
ульфида, который не мигая  таращился встречно. Горилье тело словно  монолит.
Карлсен тихо присел на скамейку лицом к толстому, с дюйм, стеклу.
     - Что это там?
     - Они пытаются  совместной силой сдвинуть ульфида. Однако  чем  сильнее
концентрируются,  тем  он становится  тяжелей. Сейчас он уже  весит десять с
лишним тони. А это еще лишь половина его порога.
     Понятно, почему это состязание  происходило  в подвальном  этаже. Молча
наблюдая, Карлсен зачарованно  сознавал, что хотя никто из состязающихся  не
дрогнет  и мускулом, борение воль здесь  так же  до осязаемости натужно, как
перетягивание каната. Интуитивно угадывалось и то, как ульфид сопротивляется
совокупному усилию. Он  неким образом  использовал  гравитацию  планеты, как
моллюск-блюдечко -  давление  воздуха,  присасываясь к  камню.  Будто  трос,
натягиваемый силой воли, якорем крепил его к центру планеты.
     Ученики  пытались  пошатнуть  ульфида,  смыкая  волевую силу  так,  как
сцепляют руки, или как смыкали щиты воины македонской фаланги. Понятно и то,
почему подвал  предусмотрительно заизолирован. Отвлекись,  ослабь на секунду
внимание  хотя бы один ученик,  и энергия  прорвется, калеча,  кромсая,  как
лопнувший трос.
     Полностью уйдя в происходящее, Карлсен забыл обо всем.  В конфликт воль
он вник так,  что  время будто  застыло. Но, несмотря на  поглощенность,  он
подмечал и  то, что время  и  воля  связаны напрямую.  Когда воля слаба,  ум
впадает  в  подчиненность  времени,  если  же  наоборот,  ум  начинает перед
временем упорствовать.
     Медленно, едва  уловимо, ульфид начал чугунной тумбой тяжело подаваться
вбок.  И тут с ошеломляющей внезапностью он, утратив неподвижность, свирепым
носорогом грузно  ринулся  на  стоящих у  стены  учеников. Карлсен  невольно
отпрянул, но скамья вделана была в пол, и он спиной упруго  уперся в обивку.
У ульфида за стеклом получилось дотянуться до крайнего из  учеников и задеть
его руку. Подхваченный спустя мгновение водоворотом совокупной силы, ульфид,
запрокинувшись, покатился по полу. Карлсен краем глаза заметил руку ученика:
сплошная кровоточащая  рана.  А  тот  между тем  и не шелохнулся,  сообща  с
товарищами концентрируя волю,  чтобы отогнать  ульфида,  хотя кровь - черная
под мутно-зеленым  светом, - запятнав белизну туники, обильно капала на пол.
То, что ранен, он, скорее всего не замечал.
     Сила  натиска смещала ульфида к ученикам у противоположной стены. Когда
расстояние между ними сократилось до  нескольких  футов, ульфид  развернулся
(каким-то  образом,  видимо,  используя  гравитацию)  и  потянулся  хватнуть
крайнего.  Почти  уже дотянувшись, он  был  сшиблен  совокупной силой  воли.
Ульфида  волчком  кинуло  вбок,  отчего  он  грохнулся  о стену так,  что та
задрожала. Отрикошетив от нее, он  устремился уже к  другому  ряду.  И опять
его,  запрокинув, понесло  в противоположную  сторону.  Ульфид задыхался  от
тяжелой злобы:  ясно было, что  он прибьет любого, кого сумеет заграбастать.
Хорошо,  что комната  отделена  стеклом  толщиной  в дюйм.  Хотя как  знать,
выдержит ли оно удар эдакой лапищи.
     Происходящее напоминало детскую игру в  пихалки.  Ульфид  находился меж
двумя   батареями  волевой   силы,  каждая   из  которых  оттесняла  его   в
противоположном  направлении. Дотянись  он  до  любого  из  рядов,  ученикам
пришлось бы несладко. Но  ни тот,  ни другой  ряд подпускать  его к  себе не
намеревался.  Их  задачей было  раскачивать  ульфида, пока тот  не рухнет  в
изнеможении.
     Ульфид, очевидно, играл в эту игру  не первый раз. Он чуял, что команда
у стеклянной стены более уязвима, - у ног крайнего  из учеников образовалась
уже  черная лужа, - и  векторы  нагнетаемой  силы  пытался  использовать как
катапульту. Однако обе  команды прекрасно  сознавали,  что,  пишась  хотя бы
одного товарища, в опасности окажутся все: объединенного  волевого усилия им
не  хватит, чтобы  его  отогнать.  Был момент, когда  ульфид  подобрался так
близко, что в  глазищах  мелькнуло злое торжество: еще чуть-чуть, и тогда уж
он  разделается  хотя бы с  одним  из мучителей.  Но крючковатым  пальцам не
хватило буквально  дюйма, когда встречный натиск лишил  его равновесия и он,
юлой закрутившись вбок, шарахнулся о бронированную дверь. Толкнувшись от нее
как  от батута,  к  противположному ряду  защитников ульфид метнулся с такой
прытью, что те едва успели его отразить.
     Мало-помалу  обе команды начинали уставать, хотя и ульфид  тоже.  После
очередного сотрясающего удара о стену движения у него  стали более вялыми, а
дыхание  тяжелей. Предвкушая  скорую  победу,  обе  команды  сосредоточились
теперь на  том, чтобы закружить  ульфида волчком. Гулко  въехав в стену  еще
раз,  ульфид  грянулся так, что пол  задрожал. Вслед за  тем безмолвно  упал
истекающий кровью ученик.
     -  Неплохо, - неторопливо  заключил  Клубин. -  Хотя и не сказать  чтоб
хорошо.
     Толкнув перед собой дверь, он вышел в коридор. Карлсен чувствовал такую
разбитость, словно поучаствовал в одной из команд.
     - Наверное, бывает такое, что некоторые калечатся?
     - В порядке вещей.  За один только  прошлый  год погибли трое. Но это в
классе постарше, где игра идет с двумя ульфидами сразу.
     - С  двумя?! Вот  уж да-а... - Карлсена  невольно передернуло. - Какое,
кстати, наказание несут ульфиды за убийство?
     -  Никакого. Наоборот, награждаются  специальными  наложницами, которых
ценят больше всего на свете.
     Парадокс на парадоксе.
     Подняться на  этаж, под свет,  было все равно, что выйти из подземелья.
Карлсен  поймал себя  на том,  что  позевывает (сказывался,  видно, стресс).
Прохладный ветерок во внутреннем дворике отрадно бодрил.
     - А там что за здание, сразу за двориком?
     - Школа для девочек.
     - Девочек?? - Карлсен не поверил ушам.
     - Совершенно верно.
     - Вы шутите?
     - Нет, - без тени улыбки ответил Клубин.
     - Настоящих девочек?
     - Ученики так считают.
     - А-а, так все же роботиц.
     -  Тс-с!  - Клубин поднес  палец  к губам. - В  Гавунде  это секрет  из
секретов - вам я это так, по дружбе. Поэтому не очень-то об этом.
     - Как можно! - Карлсену стыдно стало за оплошность.
     Они  приостановились у прохода, ведущего в  сад,  за  которым виднелось
окно классной  комнаты. Там  сидели  за столами  девочки  лет  двенадцати  и
слушали учителя.
     - Но я никак не пойму...
     -  Что тут непонятного?  Городу вроде  нашего  женщины  необходимы  для
создания романтических идеалов. Как только эта школа по соседству открылась,
наши недоросли стали вдвое быстрее достигать пятой ступени концентрации!
     - Как раз это мне понятно. Не пойму я того, как вам удается им внушать,
что это именно женщины, а не роботицы.
     - Каджеков заслуга.  Они  создали робота,  практически неотличимого  от
настоящей  женщины.  Вот вы распознали для  себя,  -  спросил  он с пытливой
улыбкой, - что Дори - роботица?
     - Вы меня разыгрываете?
     - Нисколько.
     - Н-но...  вы  же сказали,  что она  -  женщина? - Было необходимо  для
эксперимента.  Когда она вас целовала,  надо было, чтобы  вы принимали ее за
подлинник.
     - Дори - робот? (Просто невероятно. Тут и Фарра  Крайски не нашлась что
сказать).
     - Что вас так удивляет?
     - Я... я просто предположил...
     -  Вот-вот,  предположили.   А,  предположив,   робота  в  ней  уже  не
распознали.
     Припомнив, Карлсен  понял,  что он  прав:  от возбуждения  тогда все  в
глазах мутилось - просто вылитый гребир.
     Сидящая у окна девочка почувствовала на  себе чужой взгляд  и посмотрев
через сад,  украдкой пихнула локтем соседку по парте - обе коротко меж собой
перешепнулись. Так похоже на  обыкновенных заскучавших  школьниц -  просто в
голову не идет, что это роботы. Он покачал головой.
     - И все-таки, занявшись с Дори любовью, я бы все понял.
     - Вы уверены? - лукаво улыбнулся Клубин.
     -  Уверен.  Речь идет об обмене жизненной  силой,  а  это совсем другое
дело. - Клубин улыбался с вежливым скептицизмом. - Или, по вашему, не так?
     Серьезность во взгляде гребиса мешалась с шутливостью.
     -  Представьте  себе   как  землянин,  что  происходит,  когда  мужчина
совокупляется с женщиной. В том, что она жива, сомнения у него нет: убеждает
уже тепло  ее  плоти. А сам контакт вызывает такое возбуждение,  что мужчину
переполняет  сексуальная  энергия.  Эта  энергия  концентрируется  на   двух
основных точках: губах и  гениталиях. То же самое  происходит и  с женщиной.
При  этом  возникает  убеждение,  что  энергия  начинает циркулировать через
обоих. Но это, уверяю вас, иллюзия.
     От нахлынувшего отчаяния у Карлсена словню опора ушла из-под ног.
     - Тогда почему груодов тянет поглощать людей?
     - А почему вас тянет  совокупляться с  женщинами? Это инстинкт.  Вы  же
занимались сексуальными преступниками, кому, как не вам об этом знать.
     - То есть, если один из ваших старшеклассников сойдется с одной из этих
школьниц, роботицу в ней ему не распознать?
     -  В  точку.  Позвольте  изложить  конкретнее.  Ученикам  ухаживать  за
девушками   запрещено.  Если   такое  происходит  и   девушка  жалуется,  он
автоматически исключается  из школы  на год  -  для  юноши,  учитывая  общую
амбициозность  нашей молодежи,  худшее из наказаний.  Но  есть альтернатива.
Высокоразвитая    воля    подразумевает    высокоразвитые   силы    гипноза.
Загипнотизировать жертву  без ее на то ведома  - задача далеко не из легких.
Но, тем  не менее,  посильная.  Хорошему гипнотизеру удается напрочь стирать
память о происшедшем. И наши молодые люди пытаются воздействовать на девушек
из  самой глубины  подсознания.  Цель  здесь - вызвать  состояние  транса, в
котором девушка сама  пришла  бы к  тебе  в  комнату. Но и  здесь приходится
беспокоиться, чтобы  о  происшедшем  не осталось ни намека.  И когда девушка
уходит, он  должен ей  внушить, что время, проведенное с  ним,  она  провела
где-то  в другом месте. Легко догадаться, насколько  юношей интригует  такая
игра и как быстро  исчезла бы мотивация, знай они, что девушки на самом деле
- просто роботы, реагирующие на мозговые ритмы.
     - И говорите, - Карлсен, спохватившись, нервно оглянулся  (не подслушал
бы кто) и понизил голос, - до них не доходит, что она робот, даже когда дело
доходит до полового акта?
     -  Никогда.  Начать  с  того,  до  соития  обычно  не доходит,  девушка
сохраняет девственность. Уже сама недозволенность, - раздевать  ее, трогать,
- юношу удовлетворяет задолго до того, как дойти до полового акта. А так как
они считают, что жертва находится в глубок