уровал?  -   полюбопытствовал  Фаллада.  -  Боялся
привидений?
     - Думаю,  не привидений; хотя, вобщем-то, я не был с ним знаком. Прежде
чем я сюда въехал, дом полвека стоял пустой.
     Гейерстам  повернул  ключ  в скважине  массивной двери. Карлсен  ожидал
услышать скрип заржавленных петель; дверь однако отворилась бесшумно. Воздух
внутри  был  затхлый и  промозглый.  Карлсен обмотал  шею  шарфом  и  поднял
воротник  куртки. Дверь слева,  ведущая в  дом, была  прихвачена к притолоке
железными болтами.
     - Это крыло построено в то же время, что и дом?
     - Да. А что?
     - Я вижу, ступени совсем не истерты.
     - Я сам частенько над  этим  задумывался. Может,  просто  не было нужды
сюда захаживать.
     Как и в  доме,  стены были обшиты  сосной. Гейерстам  двинулся вверх по
лестнице, останавливаясь  по  пути на  каждой из  трех площадок  -  показать
картины на стенах.
     - Эти выполнены Гонсалесом Кокесом,  испанским живописцем.  В молодости
граф  Магнус  служил  посланником  в  Антверпене,  где  Кокес   состоял  при
губернаторе   Нидерландов.  По  заказу   он  написал  эти  портреты  великих
алхимиков.  Вот  Альберт  Магнус.  А  это  Корнелий Агриппа. А  вот  Василий
Валентин,  алхимик  и  монах-бенедиктинец.  Вы  ничего  не замечаете в  этих
портретах?
     Карлсен пристально вгляделся, но в конце концов покачал головой.
     - Внешность у всех такая благообразная...
     - Да, - кивнул Фаллада. - Вид, как у святых.
     -  Когда  все  это  писалось,  Магнусу  было  двадцать с небольшим. Мне
кажется, по полотнам можно судить, что им двигали высокие идеалы. И надо же,
через  каких-нибудь десять лет  он  уже в  капусту  рубил  вестерготландских
крестьян и готов был заложить душу дьяволу.
     - Почему?
     Граф пожал плечами.
     - Мне кажется,  я знаю, почему, но на объяснение ушло бы много времени.
- Он поднялся на пролет выше.  Через матовое стекло в нише угадывался лунный
свет над озером.
     Дверь на верхней  площадке была  окована толстыми железными лентами, по
всему   периметру   проглядывали   металлические  заклепки.  Правая  сторона
показывала, что в дверь ломились: дерево было расщеплено, виднелись глубокие
зазубрины от топоров.
     -  Мне представляется, -  сказал граф, - эта комната после смерти графа
была заперта, а  ключ, вероятно, выброшен. Взломал  ее кто-то из потомков. -
Он толчком распахнул дверь.
     Комната внутри, вопреки ожиданию, оказалась довольно большой. Запах был
резкий и какой-то противоестественный -  Карлсен уловил в  нем ладан. Было и
еще что-то,  трудноуловимое,  но до  тошноты неприятное.  И  тут вдруг стало
понятно: душок прозекторской, где вскрывают трупы.
     Гейерстам щелкнул выключателем, но ничего не произошло.
     -  Странно. В  этой  комнате  электрические  лампы никогда  подолгу  не
держатся.
     - Может, просто граф их недолюбливает? - пошутил Карлсен.
     - Или что-то неладно с проводкой.
     Гейерстам  чиркнул  спичкой  и  зажег  два  керосиновых светильника  на
скамье. Теперь  было  видно, что  основную  обстановку в комнате  составляют
кирпичная  печь  и  какое-то  похожее  на   палатку  сооружение.  Коснувшись
последнего, Карлсен почувствовал, что это шелк, причем такой тяжелый, какого
он и не встречал.
     -  Своего  рода  камера-обскура,  -  пояснил  Гейерстам.  -  В  алхимии
определенные операции надо выполнять в полной темноте.
     На полках теснились тяжелые стеклянные бутыли и емкости  различных форм
и  размеров.  Стояло чучело небольшого  аллигатора  и  какого-то создания  с
птичьей  головой, туловищем кошки и хвостом ящерицы, так ладно.  пригнанных,
что  и  не  различишь, где сшито.  В  углу  примостился высокий,  неказистый
металлический  агрегат со множеством  выходящих из  него  трубок и  глиняной
крышкой.
     Гейерстам снял с полки толстый  кожаный фолиант  с истертыми застежками
и, положив его на скамью, раскрыл.
     -  Это  алхимический  дневник  графа.  У  него,  похоже,  были  задатки
подлинного ученого.  Это все ранние  эксперименты - попытки создать жидкость
под  названием  "алкахест",  вроде  как  низводящую   всякую  материю  в  ее
первородное состояние. Для алхимика  это  был  первый  шаг. Когда  бы  такая
первородная  материя была  получена, следующим шагом надо было запаять ее  в
сосуд и поместить  в атанор,  ту печь в  углу. У Магнуса почти год  прошел в
попытках  создать  алкахест  из   человечьей   крови  и  мочи.  -  Гейерстам
переворачивал  страницы.  Почерк  был  угловатый,  острый  и торопливый,  но
рисунки в  тексте - химический агрегат  и различные  растения - выполнены  с
удивительной  тщательностью  и  точностью.   Гейерстам  захлопнул  книгу.  -
Десятого января 1683 года он пришел к убеждению, что наконец создал алкахест
из детской мочи и кремортартара.  Этот следующий том начинается  спустя  два
месяца, потому что для первородной материи ему нужна была весенняя роса. Еще
он потратил две сотни золотых флоринов на яд кобры из Египта.
     - Неудивительно, что он свихнулся, с отвращением сказал Фаллада.
     -  Ничего  подобного.  Он  никогда  не  излагал  более  осмысленно.  Он
утверждает, что спас жену судебного пристава  при родах и вылечил от подагры
пастуха,  смешав  алкахест  с   разведенной  серой.   Вот  он  пишет:  "Дабы
продемонстрировать улучшение, мой пастух влез на дерево близ рыбного пруда".
А теперь взгляните  на  это... - граф перелистнул несколько страниц с  конца
второго фолианта. - Что-нибудь замечаете?
     - Ничего, - задумчиво покачал головой Карлсен,  - разве что почерк стал
хуже.
     - Совершенно верно. Он в отчаянии. Один графолог мне как-то сказал, что
это  почерк  человека на грани самоубийства.  Видите: "OR N'EST NI FLEUR, NI
HOMME, NI  FEMME, NI  BEAUTE,  QUE LA MORT  A  SA  FIN NE  CHASSE" - "Нет ни
цветка, ни мужчины, ни женщины, ни красоты, коих в конце концов не настигает
смерть". Он одержим мыслью о смерти.
     - Почему он пишет на французском? - поинтересовался Фаллада.
     - Он и был французом. При шведском дворе  в семнадцатом веке полно было
французов.  Но  вот  взгляните  теперь...  -  он  снял  еще   один  фолиант,
переплетенный  в  черную  кожу.  -  Дату он  проставляет  тайнописью,  но  я
расшифровал: май  тысяча  шестьсот  девяносто  первого -  через месяц  после
изгнания с королевского двора. "Тот, кто желает испить крови ворогов своих и
обрести слуг  преданных,  должен идти в  Хорацин-город  и  поклониться Князю
Тьмы". Следующая  запись появляется  лишь в ноябре тысяча шестьсот девяносто
первого, через полгода. В почерке - изменение...
     -  Ну,  это уж,  разумеется, писал кто-то  другой,  не  он, -  рассудил
Карлсен.  Почерк  теперь смотрелся совершенно  по-иному: аккуратный, мелкий,
более целенаправленный.
     - В  том-то и дело, что  нет. Существуют другие  документы, подписанные
им, и тем же почерком: "Магнус  Сканский" - по названию  городка, откуда  он
родом. Но почерк снова меняется. - Гейерстам перевернул несколько страниц, и
снова  стали видны  угловатые, острые  каракули, как в  прежних фолиантах. -
Графолог сказал, что налицо ярко  выраженный случай  "раздвоенной" личность.
Магнус  по-прежнему проводит эксперименты по  алхимии, но многие ингредиенты
теперь шифрует. И вот, что еще я вам хотел показать...
     Гейерстам  опять  принялся  листать  фолиант  с  конца,  Посреди пустой
страницы  имелось  изображение  осьминога.  Карлсен   с  Фалладой  нагнулись
рассмотреть. У этого рисунка не  было той дотошной,  анатомической точности,
что у более ранних набросков растений. Линии были не совсем четкие.
     - Рисунок неточный, - отметил Фаллада. - Смотрите, он  показывает  лишь
один  ряд присосок,  вот здесь. И лицо какое-то прорисовывает,  прямо как  у
человека.  - Он  поднял  глаза на  Карлсена. - Есть какое-нибудь сходство  с
теми, на "Страннике"?
     Карлсен покачал головой.
     - Что ты,  у тех лиц и в  помине  не было. Гейерстам захлопнул книгу  и
поставил обратно на полку.
     - Идемте. Есть еще кое-что...
     Он задул керосиновые лампы и вывел гостей обратно на площадку. Выйдя из
комнаты,   Карлсен  почувствовал   значительное  облегчение.  От  запаха   в
лаборатории его уже  начинало подташнивать. Выходя  наружу, он полной грудью
вдохнул холодного ночного воздуха.
     Гейерстам свернул  налево  и двинулся впереди  всех по дорожке, а затем
через  газон к  рыбному  пруду. От  лунного  света  трава  отливала  тусклым
серебром.
     - Куда мы?
     - К склепу.
     Мохнатые  лапы деревьев погрузили все во  мрак, но возле дверей часовни
неожиданно вырисовалась дорога - бревенчатый настил. Вблизи дорога оказалась
шире, чем представлялась с воздуха.
     Гейерстам  повернул тяжелое  металлическое  кольцо, и  дверь отворилась
наружу.  Он включил свет. Интерьер оказался  неожиданно  привлекательным.  С
потолка,  расписанного ангелами и  херувимами,  свисали три  медных  люстры.
Небольшой  орган  с  посеребренными трубами был окрашен в пурпурные, синие и
желтые  тона.  Кафедра  под  разноцветным  балдахином с четырьмя статуэтками
святых по углам напоминала пряничный домик из сказки.
     Гейерстам повел  Карлсена и Фалладу мимо  кафедры  к северному крылу со
стрельчатым  навершием.  Врата  были не заперты,  и помещение  за ними пахло
холодным камнем.
     Граф открыл сундук,  достал лампочку-переноску. Вилку воткнул в розетку
за дверью.
     - В склепе света нет. Когда в  часовню провели электричество - в начале
века - рабочие стали отказываться туда заходить.
     Лампочка  осветила восьмиугольный  придел со сводчатым  потолком. Вдоль
стен располагались каменные надгробия и урны.  В центре помещения находились
три медных урны. У двух на крышках изображалось распятие; третий украшен был
барельефом человека в военном облачении.
     -  Это  могила графа Магнуса,  -  Гейерстам  показал на  лицо воина.  -
Изображение, видимо, сделано с посмертной маски -  обратите внимание на шрам
во весь  лоб. Но взгляните, вот что интересно. - Он поднес лампочку так, что
стали видны сцены, выгравированные  на боковой  стенке гробницы. Две из  них
были батальные,  третья изображала  город  с  церковными  шпилями. А вот  на
могильной плите,  в ногах, виднелся черный спрут с человеческой физиономией,
волочащий  в каменный грот человека. Лица человека в  рыцарских доспехах  не
было видно.
     - Этой сцены не мог понять никто, - сказал Гейерстам. - Об осьминогах в
тогдашней Европе слышали мало.
     Они  стояли  молча,  разглядывая  барельеф.   В  склепе  было,  как   и
полагается,  сыро и холодно.  Карлсен зарылся носом в воротник,  сунул  руки
глубоко в карманы. Это был не  тот бодрящий  морозец, что  снаружи,  а холод
тяжелый, какой-то удушливый.
     -  Очень  странно, - произнес  Фаллада бесцветным голосом.  -  Не  могу
сказать, что мне здесь нравится...
     - А что?
     - Воздуха как будто не хватает.
     Гейерстам с любопытством взглянул на Карлсена.
     - А вам? Как, в целом?
     "Прекрасно", - хотел по привычке брякнуть Карлсен, но почувствовал, что
вопрос задан неспроста.
     - Что-то подташнивает.
     - Извините, можно подробнее?
     - Как подташнивает?
     - Да, прошу вас.
     - Н-ну...  Будто бы  чуть покалывает  в кончиках пальцев,  и  лицо ваше
кажется расплывчатым. Да и в глазах рябит.
     Гейерстам улыбнулся и повернулся к Фалладе.
     - А у вас, часом?..
     Фаллада был явно задет.
     -  У меня все в  полном порядке. Карлсен,  возможно,  выпил  лишнего за
обедом.
     - Нет. Причина в  ином. Я чувствую то же, что и  он.  Со мной это здесь
случается всегда, особенно в полнолуние.
     -  Опять  привидения  с  лешими?  -  спросил  Фаллада с  чуть  заметным
сарказмом.
     - Нет, - покачал головой Гейерстам. - Дух графа, думается мне, почивает
спокойно.
     - Тогда что?
     - Давайте выйдем наружу. Меня это начинает угнетать.
     Граф вытер пот со лба. Карлсен с радостью шагнул следом. Едва ступил за
порог, как тошноты словно не бывало. В свете электрических ламп цвета органа
казались веселыми и яркими. В глазах больше не рябило.
     Гейерстам опустился на переднюю скамью со спинкой.
     - То, что там сейчас с нами произошло, с привидениями, похоже, никак не
связано.   Эффект   сугубо  физический,   все   равно,   что   почувствовать
головокружение от хлороформа. Только здесь не химия, а электричество.
     - Электричество? - переспросил с удивлением Фаллада.
     - Нет-нет, я ни в коем случае не хочу сказать, что его  можно  измерить
лямбдометром, хотя,  может, и  недооцениваю  такую возможность. Единственно,
мне кажется - что налицо некоего рода запись, вроде магнитофонной.
     - И что за запись?
     -  Поле,  сродни  магнитному.  Это  из-за  окружающей  нас  воды. -  Он
повернулся к Фалладе. - Даже вы его в какой-то степени ощутили, хотя вы и не
так  чувствительны,  как  капитан  Карлсен.  То  же  самое  чувствуется и  в
лаборатории Магнуса. Правда, там оно меньше, потому что выше уровня озера.
     - У  вас  есть  какое-либо  тому  доказательство?  - осторожно  спросил
Фаллада.
     -  Научного  нет.  Но  больше  половины  из  тех,  кто  входит  туда  в
полнолуние,  испытывают подобные ощущения. Некоторые даже падали в  обморок.
Вы  заметили,  -  обратился он к  Карлсену,  - что  дискомфорт  вдруг  резко
улетучился,  стоило  переступить порог?  Сфера  действия  этого  поля строго
ограничена.  Я даже засек, где  граница: точно  в семнадцати  сантиметрах от
двери.
     -  Если  это  действительно  электрическое поле  - должен быть какой-то
способ его измерить, - сказал Фаллада.
     - Не сомневаюсь, но я психолог, а не  физик. - Гейерстам поднялся. - Ну
что, двинемся к дому?
     - Но  одного я  так и не пойму, - признался  Карлсен. -  Почему  именно
неприятная атмосфера? В чем тут дело?
     Граф выключил свет и тщательно запер дверь.
     - Коснусь  лишь событий,  происходивших в  стенах  лаборатории. Там все
сказано, в записях. Магнус  практиковал черную магию. И кое-что из того, что
он творил, настолько ужасно, что лучше не упоминать.
     Под деревьями шли в молчании.
     - А часовня? - подал голос Фаллада.
     -  Точно. Склеп. Откуда там такая атмосфера? Ведь Магнус был уже мертв,
когда его туда  положили? - Карлсен почувствовал, как волоски  на шее встают
дыбом. - Звучит, конечно, не по-научному, но тем не менее.
     -  Может,  просто  страх всех  тех,  кто заходил  в склеп?  -  рассудил
Фаллада.
     - Да уж, воистину; если вообще находились такие смельчаки. После смерти
Магнуса  часовня двести лет  простояла запертой  на  ключ  и два  засова. Ею
вообще перестали пользоваться из боязни потревожить его дух.
     И далее,  до  самого дома,  все  трое  не  проронили  ни слова.  Свет в
библиотеке был погашен, но комнату  озаряло пламя в камине. На диване сидела
Сельма Бенгтссон.
     - Остальные ушли спать. Я решила дождаться вас.
     Карлсен опустился возле нее.
     - Все в порядке. Хотя со мной кое-что и было.
     - Думаю, мы все заслуживаем немного  бренди,  а?  -  обратился к гостям
Гейерстам.
     - А вы что-нибудь почувствовали? - спросила девушка у Фаллады.
     - Я?.. Не знаю. Согласен, гнетущее место...
     - Хотя вы и не верите в вампиров, - колко заметил граф.
     - Таких вот, что оживают после похорон, - уточнил Фаллада.  - Вампиры -
одно дело, привидения - другое, - сказал он, понюхав бренди.
     - Я понимаю, о чем  вы,  -  кивнул граф. - Если так, то  и я не  верю в
привидение. Но не думаю, что сейчас мы говорим именно о нем.
     - М-м-да... Человек, воскресающий  из  мертвых...  В сущности, разве не
одно и то же?
     - Вы полагаете? - приподнял бровь Гейерстам.
     Фаллада помедлил немного, потом спросил:
     - В дневнике у  графа  есть интересная фраза:  "Тот, кто  желает испить
крови ворогов своих и обрести слуг преданных...". Что за слуг?
     - Демонов? - уточнил Карлсен.
     - Возможно. Однако в записях нет ни единого упоминания  о  демонах  или
бесах. Известно только, что  из  своего Черного  Паломничества граф вернулся
другим человеком... и почерк у него  тоже изменился.  Вы сами это видели. Я,
например, сталкивался с пятью случаями раздвоения личности - синдром Джекила
и Хайда. Кое у кого при перемене личины менялся и почерк - но незначительно.
Отдельные чисто технические характеристики -  наклон,  динамика - и не более
того. В случае же с Магнусом - это буквально почерк другого человека.
     Карлсен подался вперед.
     - Иными словами, Магнус был... одержим!
     - Я  думаю,  факты  на то  указывают. - Гейерстам  улыбнулся Фалладе. -
Если, конечно, вы допускаете, что бесплотная сущность способна вторгнуться в
чужое тело.
     - Или взять осьминога... - кстати вспомнил Карлсен.
     Несколько  минут  все молчали, единственным  звуком было  потрескивание
поленьев. Наконец Фаллада произнес:
     - Знать бы, куда со всем этим движемся мы.
     В холле пробили часы. Карлсен допил вино.
     - Ну что ж, на сон грядущий вполне достаточно, - подвел итог Гейерстам.
-  Для  одного дня  пообщались очень  неплохо.  И  капитан  Карлсен,  думаю,
притомился.
     Карлсен с трудом подавил зевок, отчего на глаза навернулись слезы.
     - Сельма,  -  попросил граф,  -  проводи, пожалуйста, капитана  до  его
комнаты.  Я  останусь на пару минут...  и наверно,  еще  себе  налью.  Вы не
составите мне компанию, доктор?
     - Ну, разве чуть-чуть, - не стал упорствовать Фаллада.
     Карлсен попрощался и следом за Сельмой Бенгтссон пошел наверх.  Тяжелый
ковер мягко раздавался под ногами. Жар от камина приятно размаривал. Девушка
подвела его  к  комнате на  втором  этаже. Дверь была  открыта,  на  постели
разложена  пижама. В комнате  - уютно и тепло, панели на стенах светлее, чем
внизу.  Сев на кровать, Карлсен ощутил,  как по телу  разливается истома. Он
вынул из сумки оправленную в  рамку  фоторгафию жены с детьми и  поставил на
ночной столик - брать ее с собой за  годы странствий вошло  уже в  привычку.
Затем пошел в ванную  и плеснул в лицо холодной  водой. Когда чистил зубы, в
дверь постучали.
     - Входи, - позвал Карлсен. Он вышпел из ванной, вытирая руки. В комнате
стояла Сельма Бенгтссон.
     - Я думал, это Фаллада, - смутился Карлсен.
     - Можно буквально пару слов, прежде чем вьд уснете?
     - Безусловно, - он накинул халат. - Ничего, если я прилягу?
     Девушка остановилась у кровати, глядя на него сверху вниз.
     - Я  хочу вас  кое о чем спросить.  - В интонации ее не  было намека на
интим. Наклонившись, Сельма пристально посмотрела ему в глаза.
     - Вам известно, что вы - вампир?
     -  Что?!  - Карлсен  в ответ  цепко  вгляделся  в  нее,  прикидывая, не
розыгрыш ли это.
     - Вы думаете, я шучу?
     Он покачал головой.
     - Нет... почему же. Просто думаю: вы, возможно, ошибаетесь.
     В голосе Сельмы Бенгтссон сквозили нотки нетерпения.
     - Послушайте,  я в  этом доме уже почти  год. Я знаю, что значит каждый
день отдавать  немного энергии.  Поэтому могу вам сказать одно: вы забираете
ее у меня.
     - У меня нет оснований вам не верить. В то же время... У меня это плохо
укладывается в голове.
     Девушка опустилась на стул возле кровати.
     - Остальные тоже это почувствовали. Они так утомились, что пошли раньше
времени спать. Я решила, что надо будет с вами поговорить.
     - Да, но... Вы ведь действительно давали мне энергию сегодня вечером.
     - Совершенно верно. И этого  вам должно было хватить  до утра.  А между
тем, и  часа не  прошло  -  вы тогда сидели возле  меня  за  обедом - как  я
почувствовала, что вы снова начинаете ее тянуть.
     - Я  не  чувствую, что тяну.  Наоборот,  у меня  усталость.  Вы  твердо
уверены? Не ошибаетесь?
     Шведка пожала плечами.
     - Можно легко это выяснить. Лягте-ка и закройте глаза.
     - Хорошо, ложусь.
     Карлсен   примостился   головой   на  подушку,   по-прежнему  испытывая
трудноодолимое желание  з